№ 15 - Январь 2011

---

...Когда-то говаривали, что границы нашей Родины всегда на замке. Сегодня она такая прозрачная, что потоком в страну проникают наркотики и совершенно свободно поступает оружие на Кавказ то ли с востока, то ли с запада. А это всё огромные деньги. Вот в чём проблема. Не они ли правят всей ситуацией? Жители России любят сегодня деньги, а надо любить Россию. Если все будут любить свою Родину, никакой терроризм не пройдёт. Но для того, чтобы народ любил Россию, надо, чтобы ему жилось хорошо.

...Никаких высоких слов о защите страны, реальном соработничестве всех граждан «элита» не произносит. Все призывают молиться и каяться. Т.е. выполнять лишь первую часть знаменитой присказки Кромвеля: «На Бога надейся, но порох держи сухим». Каяться в «преступлениях большевиков». Но каяться стоит в культе стяжательства, лицемерия и равнодушия, возведенном в высшее достоинство.

Вопрос о безопасности аэропорта Домодедово – это второй или даже третий вопрос. Первый – почему в нашей стране с постоянством, сравнимым со сменой времён года, стали происходить массовые убийства людей? Кто и с какой целью их осуществляет? И главное: что предпринимает государство не для того, чтобы нельзя было привести в действие взрывное устройство, а для того, чтобы желание приводить его в действие ни у кого не возникало?..

...Известно, что советская разведка сумела добыть текст Директивы № 21. Принято считать, что Сталин в подлинность этого документа не поверил. Судя по всему, так оно и было. Однако он был достаточно опытным политиком, чтобы напрочь проигнорировать столь грозный сигнал. Всё же некоторые меры, предпринятые в стране, свидетельствуют, что руководство страны по меньшей мере приняло документ во внимание...

Смесь злорадства и соболезнований в статьях по WikiLeaks-овскому информационному взрыву — невозможно сепарировать в принципе. Любое строгое осуждение факта публикаций, сердечное сочувствие «жертвам слива», сопровождается обильным цитированием, многогласным повтором того, что и сделало их — «жертвами»... Так что извини… и «тонкокожий» и ты, «параноик», и ты, «альфа-самец», и ты, «бабник», и ты, «коррупционер» — но иначе наш комментарий просто не прочтут… «Свободные СМИ» не могут осудить твоих оскорбителей, не повторив еще раз, что ты..

Звезда полей, во мгле заледенелой
Остановившись, смотрит в полынью.
Уж на часах двенадцать прозвенело,
И сон окутал родину мою...

Исполнилось 75 лет со дня рождения русского поэта Николая Рубцова (1936-1971)... Его взгляд на богемную среду впервые нашел отражение в стихотворении «В гостях», написанном в 1962 году. Именно здесь – единственный раз у Рубцова – встречаем мы само слово «богема». И здесь же - его развёрнутое определение богемности как стиля жизни...

Ольга Заботкина – потрясающий образ: беспредельная нескрываемая любовь, беспредельная верность. Ее Катя Татаринова - один из самых привлекательных женских образов советского кино. В моем любимом фильме "Два капитана" Ольга Заботкина и Александр Ал. Михайлов были неподражаемы, они не играли, а прожили жизнь своих героев...

8 января исполнилось 85 лет со дня рождения владыки Питирима, митрополита Волоколамского и Юрьевского. В истории Русской Православной Церкви есть своя «эпоха Возрождения», и митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим из числа крупнейших деятелей этой эпохи. Впервые после долгих гонений голос Церкви зазвучал явственно как для граждан нашей страны, так и для всего мира...

Если горло свело с тоски
И не радуют ни рассвет,
Ни ромашки, ни васильки, –
Это признак, что ты – поэт.

Если мамка твоя орет:
«Вот напасть-то на старость лет!
Не потомок ты, а урод!» –
Это признак, что ты – поэт...

Быть простором – нет, не получилось,
Быть дыханьем – может, научусь.
Вон река морщинками лучилась,
Я теперь такими же лучусь.

Я на ветер точно так же щурюсь,
К устью так же путано спешу.
Стойте, годы, стойте, - я прощу вас,
И прощенья тихо попрошу...

Храни меня, Боже,
Суди меня строже,
Но верую я –
Не бросишь меня.

Храни меня, Боже,
Как инок, я тоже
Храню при себе
Почтенье к тебе...

Подбородок почти уже касался коленной чашечки правой ноги, но Толик не останавливался и тянулся дальше, вниз. Подколенные сухожилия напряглись так, что, казалось, сейчас лопнут. Заведенными за спину руками Толик надавил сильнее на позвоночник, на длинном выдохе задержал дыхание и все же дотянулся подбородком до выемки под коленной чашечкой. Правая нога дрожала от напряжения, левая стремилась согнуться в колене. Следя за ровностью дыхания, Толик то и дело подтягивал вверх коленную чашечку левой ноги, заставляя ногу выпрямиться. Мысленно досчитав до десяти, Толик выдохнул и выпрямился. Переведя дух, развернул корпус и наклонился теперь уже к левой ноге...

Что бы ни рассказывал дедушка Денгли — все у него похоже на сказку. Сразу и не поймешь: где правда, а где вымысел. Тихо плещется огонь внутри старой ворчливой печурки. Бабушка Гюльсюн, жена дедушки Денгли, кладет на стол перед детишками старый небольшой мешочек: «Ешьте, ешьте, верблюжата мои». Сунешь руку в мешок, и словно волшебная скатерть-самобранка раскрывается, заманивая кишмишом, сушеными фруктами, другими сладостями. Дедушка Денгли, бабушка Гюльсюн, их низенький глинобитный домик, старая печурка, мешочек со сладостями, если немного пофантазировать, сами по себе появились будто из сказки и живут в ней...

...Куда ни глянь, гористая местность и все лежит под высоким слоем снега. Снега было много. Празднично-розового, голубого, с блестящей сахаристой корочкой днем, и накрахмаленного, темно-белого, как свежие больничные бинты, рассеченного черными мрачными деревьями во дворе ночью. Снег плотно накрыл в ту зиму низенький заборчик, плоские крыши, ближайший сосновый лес. В низу, в спускающейся широкой долине хорошо просматривался маленький поселок, над пологими крышами домиков густо дымились вертикальными столбами трубы...

Такое вино пить одному - великий грех. Оно не лилось, а изливалось из горлышка в бокал, наполняя его зноем крымского лета, вечным сумраком дубовой бочки, розово-коралловой прозрачностью, тайной, благоуханием. Вино, совершенное, как роза. Оно омывало душу сладчайшим покоем, при жизни причисляя смертного к ангельскому чину, ибо все, на что падал взгляд, увлажненный благороднейшим мускатом, сердце принимало с восторгом...