Юлиан Семёнов. Детектив после смерти. Часть III

Часть 3-я (часть 1-я в № 144, часть 2-я в № 145)

Когда глядишь в выразительные глаза Юлиана Семёонова, порой кажется, что писатель смотрит на тебя сквозь время, из полузабытого уже прошлого. Если, конечно, не относиться к нему «предвзято», не называть «гэбешником», обласканным властью, или писателем СССР, вкладывая в это что-то плохое. 

Но есть одно «но», которое не зависит ни от времени, ни от страны. Люди, связанные судьбой с кинематографом, обречены (за редким исключением) на жизнь «богемную». Поэтому неудивительно, что знаменитый пятидесятилетний режиссер «лез» целоваться к двадцатилетней актрисе, снимавшейся в его картине, не закрыв даже двери ее комнаты, а в это время его собственная жена шла по коридору и все видела.

Неудивительно, что не менее знаменитый артист бросил своих детей, хотя в фильмах играл таких положительных героев, что на него хотелось «молиться», неудивительно, что известная актриса также поступила со своими детьми. Правда, узнав всю эту «грязь» реальной жизни, потом не хочется смотреть и фильмы с искусственными «героями», созданными на экране, но это уже потом.

Не избежал этой участи и Юлиан Семёнов. Хотя, живя «бурной жизнью», дочкам всегда помогал и с женой не развелся «де-факто». Впрочем, о негативных обстоятельствах можно было бы и не вспоминать, если бы после смерти писателя не разыгрался настоящий детектив, а из песни слов не выкинешь.

Екатерина Михалкова-Кончаловская, супруга Юлиана Семёнова 

Вот как о семье писателя рассказывает сайт «Женское счастье».

«…Юлиан Семёнович Семёнов был женат на Екатерине Сергеевне Михалковой-Кончаловской, единоутробной сестре Никиты Михалкова и Андрея Кончаловского. Женились молодые по большой взаимной любви, стойко перенесли трудности первых лет, когда Семёнов, хоть и числившийся в Союзе писателей, получал мизерную зарплату.

В этот период в семье появились две дочери: в 1958 году – Дарья, в 1967 – Ольга.

Однако позднее отношения стали сложными. Юлиан Семёнович много времени проводил в командировках, часто забирая с собой дочерей. И Даша, и Оля много раз бывали с ним за границей, где он работал в архивах, проводил журналистские расследования.

Последние 13 лет брака Юлиан Семёнович и Екатерина Сергеевна прожили врозь, хотя официального развода не оформляли. В 1990-м, когда писателя парализовало после инсульта, жена вернулась, чтобы ухаживать за ним.

В 1993 году Юлиана Семёнова не стало. А спустя несколько лет стало очевидно, что он один и был, по сути, тем стержнем, на котором держалась его семья. После его ухода отношения между матерью и дочерьми стали ухудшаться и в итоге сошли на нет.

Основным камнем преткновения, как это часто бывает, стала дележка наследства. Правда, не отцовского: с этим разобрались почти мирно. Скандал последовал из-за картин Петра Кончаловского – наследства живой еще Екатерины Сергеевны.

История развернулась вполне в детективном жанре: понять, кто прав, а кто нет – предельно сложно. Каждая из сторон, как это часто бывает, имеет свою правду.

Чтобы понять, что произошло, познакомимся ближе с каждой из участниц семейной распри. Тем более, что дело коснулось общероссийского достояния – произведений искусства, значащихся под охраной Министерства культуры.

ЕКАТЕРИНА СЕРГЕЕВНА СЕМЁНОВА (МИХАЛКОВА-КОНЧАЛОВСКАЯ) – ВДОВА ЮЛИАНА СЕМЁНОВА

Катя родилась в 1931 году в браке Натальи Петровны Кончаловской и советского разведчика (по совместительству коммерсанта) Алексея Алексеевича Богданова. Вскоре родители разошлись, малышка с мамой вернулись из США, где работал отец, в СССР.

Вскоре Наталья Кончаловская вышла замуж за Сергея Михалкова – тогда еще начинающего поэта. Юноша был на 10 лет младше своей избранницы, но не побоялся ответственности и удочерил ее девочку.

Характер у Екатерины всегда был трудным. Получая паспорт, она заявила о намерении сменить отчество, вернув в метрики имя родного отца – Алексея Богданова. Приемный отец Сергей Михалков, растивший Катю, как родную дочь, с 5 лет, был возмущен, разгорелся конфликт. В итоге Екатерина осталась Сергеевной, но из числа наследников отчим непокорную падчерицу вычеркнул.

Не были близкими и отношения с единоутробными братьями. Отчасти это объясняется серьезной разницей в возрасте. Если с Андреем их разделялет всего 6 лет, то с Никитой – 14, и это уже существенно. Именно поэтому Екатерина Сергеевна редко появлялась с ними на публике, не позировала перед камерами, да и вообще, почти не напоминала о себе. Тем не менее в трудные минуты братья всегда были рядом с ней, поддерживали, помогали.

Талантов Екатерина в себе не обнаружила, знаменитой не стала. Даже литературный институт, в который поначалу поступила, оканчивать не стала. В 1955 году вышла замуж за Семёнова и “посвятила себя семье”. Поначалу так и было: она помогала мужу в работе, занималась бытом. Потом растила дочерей. Позднее, когда отношения уже разладились, просто жила в свое удовольствие на деньги, которые переводил ей супруг.

Со стороны поговаривали и о романах Юлиана Семёновича, и о “друзьях” Екатерины Сергеевны. Но, видимо, была между ними некая обоих устраивающая договоренность.

Лучшее доказательство супружеской преданности – те почти 3 года, которые Екатерина Семёнова провела у постели мужа, ухаживая за ним. “Запомнила его высохшим и бледным, – рассказывала позднее она. – Он всю жизнь был очень активен. А тут – лежал, все понимая, а сделать ничего не мог”.

Но настоящая беда пришла позже, в 2000-х. К 2014 году обстановка в семье накалилась настолько, что Екатерина Семёнова обратилась за помощью не только к братьям и адвокату, но и в СМИ. Только так она смогла отстоять свою жизнь и здоровье, но лишилась наследия, оставленного ей дедом.

ДАРЬЯ, СТАРШАЯ ДОЧЬ ЮЛИАНА СЕМЁНОВА

В 1966 году Даша появилась на большом экране, сыграв роль в фильме “Не самый удачный день” (экранизация детектива Юлиана Семёнова “Дунечка и Никита”). Однако карьера актрисы ее не прельстила. Душа ее с детства тянулась к живописи: Даше явно передался талант знаменитого прадеда, Петра Петровича Кончаловского.

После окончания школы девушка поступила в МГХАУ на театрально-декорационный факультет, который окончила в 1977 году. Затем получила второе образование, в 1983 году получив диплом МГХИ имени Василия Сурикова (специальность “живопись”). Руководителем ее курса был профессор Таир Салахов.

Еще учась в университете, Дарья вышла замуж. Но первый брак оказался недолгим, вскоре последовал развод. Вторым мужем Дарьи Семёновой стал Алексей Бегак – художник, дизайнер, иллюстратор, фотограф, телеведущий.

Творчество сближало их. Совместно Алексей и Дарья увлеклись архитектурной деятельностью. Их совместная работа – несколько десятков частных домов в Санкт-Петербурге, Москве, элитный ЖК в Подмосковье, несколько домов в Финляндии. Почти год они прожили в Лондоне, некоторое время жили на Кипре. Позднее вернулись в Россию, построили для себя дом в подмосковной деревне Дарьино.

В браке родилось двое сыновей – Максим (1987) и Филипп (1993). Однако спустя 25 лет супруги расстались.

В 2011 году Дарья пережила страшный удар: при невыясненных обстоятельствах ушел из жизни старший сын Максим. Ему было всего 24 года. Официальная версия – инфаркт. Но мать уверена, что причина была совсем иной. Однако требовать расследования и наказания виновных Дарья Юлиановна не стала, решив, что наказание непременно придет свыше.

Младший сын Филипп некоторое время работал на телевидении (именно он «привел» на ТВ отца). Последние годы, оставив медийное пространство, предпочел заниматься сельхозбизнесом: на двухстах гектарах в Брянской области он с семьей ведет фермерское хозяйство. Он занимается разведением птицы, свиней, баранов. Своим опытом фермерства Филипп делился в 2017 году в программе Андрея Малахова “Прямой эфир” (выпуск “Наш ответ американским санкциям”). В его семье подрастает дочь Василиса, правнучка Юлиана Семёнова.

После ухода отца Дарья категорически отказалась от участия в разделе наследства, оформив свое решение нотариально. От последовавших позднее семейных склок она самоустранилась. Потеряв сына, и вовсе прекратила общение.

Все свои переживания и видение окружающего мира Дарья Семёнова выражает в творчестве. Первыми ее рисунками были виды и лица жителей Афганистана и Никарагуа, где она побывала вместе с отцом. Даша рисовала плененных моджахедов, сохранила на холсте образы Бабрака Кармаля, его жены, детей. Для всех ее работ характерны необычность восприятия, неординарное понимание вещей, людей, событий.

Картины Дарьи Семеновой выставляются в Германии, Англии, Нидерландах, на Кипре, есть они и в частных коллекциях. В Москве художница сотрудничает с галереей “Art&Brut”. Кроме того, Дарья Юльевна занимается дизайном интерьеров, оформляя офисы (например, студию ВГТРК) и квартиры.

ОЛЬГА, МЛАДШАЯ ДОЧЬ ЮЛИАНА СЕМЁНОВА

Ольга сызмальства была любимицей отца. Повсюду она следовала за ним, везде его сопровождала. Он не возражал, даже приветствовал. Всячески поддерживал, поощрял любую инициативу.

Позднее в одном из писем Юлиан Семёнов обращался к жене, давая наставления по поводу воспитания дочери:

“Очень прошу тебя всячески поддерживать в Ольге тягу к сочинительству. Поверь, я её чувствую точно, и себя в ней вижу…”

Начиная с 1982 года публикации Ольги Семёновой появлялись в “Огоньке”, “Московском комсомольце”, “Крымской газете”. Позднее – в созданной отцом газете “Совершенно секретно”.

Тем не менее, прежде чем окончательно уйти в публицистику, девушка попыталась стать актрисой. После школы поступила в Щукинское училище, в 1988 окончила его.

При поддержке отца получила несколько ролей (в том числе в 1985 году в фильме «Противостояние» сыграла журналистку Киру Королеву). Позднее, уже в 2009 появилась в сериале “Исаев” в роли большевички Марии Игнатьевны Козловской.

Однако главным делом своей жизни Ольга сделала увековечивание памяти отца. Она выпустила несколько книг о нем и его творчестве, в 2000 году организовала музейную экспозицию на “вилле Штирлица” в Крыму. Дом-музей на даче Ю. Семёнова неподалеку от Ялты работает и сегодня. Часть дома остается жилой, он по-прежнему в собственности семьи писателя. Вход в музей свободный, поддержанием музея занимаются энтузиасты.

Кроме того, Ольга основала Фонд памяти Юлиана Семёнова. На его базе она занимается благотворительностью, распределяя доходы от публикации произведений отца.

Под ее руководством увидели свет несколько произведений, которые ранее не были опубликованы. Например, в 2016 году Ольга Семёнова презентовала книгу “Дипломатический агент”, написанную отцом еще в 1958 году, но никогда прежде не выходившую отдельным изданием. В прошлом году она организовала во Франции выход книги Ю.Семенова “Красный разведчик” с предисловием Захара Прилепина.

Ольга Юлиановна много сил прилагает для увековечивания памяти и творческого наследия отца.

В конце 80-х Ольга познакомилась с архитектором Надимом Брайди, по проекту которого отец планировал построить гостиницу в Ялте. Между молодым французом ливанского происхождения и дочерью писателя вспыхнул роман, завершившийся свадьбой.

В 1990-м у пары родилась дочь Алиса, в 1995-м – сын, которого Ольга назвала в честь своего отца Юлианом.

В 1993 году Ольга с дочерью переехала к мужу в Париж. Там она и ее семья проживает большую часть времени, приезжая в Россию лишь по делам.

Алиса стала дизайнером одежды, продвигая через сеть авторский бренд Brydie Alice Handmade.

Ее брат Юлиан – талантливый пианист, имя которого уже хорошо известно ценителям фортепианной музыки. Юноша с отличием окончил консерваторию города Булонь-Бийанкур (Франция), стал лучшим выпускником 2019 года по классу фортепиано Высшей Школы Музыки Женевы (Швейцария). В настоящее время он продолжает учебу в магистратуре Парижской Высшей национальной консерватории музыки и танца (по классу фортепиано, солист). Юлиан Семёнов-Брайди дает концерты в Европе и России. В частности, 19 февраля 2020 года его фортепианный вечер прошел в музее Скрябина в Москве.

ДЕТЕКТИВ С НАСЛЕДСТВОМ

И все вроде бы хорошо и замечательно. Могло бы быть, если бы не “но”: в 2014 году грянул гром. СМИ запестрели заголовками с именами вдовы и дочерей Юлиана Семёнова.

Оказалось, что Ольга постепенно, без согласия матери, распродала хранившиеся в семье картины Петра Кончаловского – в общей сложности около 80 полотен. Общая их стоимость по оценке Министерства культуры – порядка 20 млн долларов.

П.П. Кончаловский. “Версаль. Аллея Бенуа” – картина продана на аукционе за 1 млн 376 тыс. долларов.

Три картины, заплатив 3 млн долларов, успел приобрести Андрей Кончаловский. Остальные «утекли» за рубеж, разошлись по частным коллекциям. В частности, несколько картин адвокат Екатерины Семёновой обнаружил в коллекции банкира Петра Авена.

Как выяснилось, 20 картин Екатерина Сергеевна еще в конце 90-х – начале 2000-х подарила дочери Ольге и внучке Алисе, никак не ожидая, что они уйдут из семьи. Однако Ольга постепенно продала их, считая, что деньги важнее. Некоторые полотна, как потом выяснилось, ушли по откровенно заниженной цене.

Портрет японского артиста Каварасаки ушел с молотка за 1 млн 360 тыс. долларов.

Когда подаренные картины кончились, дочь обратилась к матери с предложением продать оставшиеся. Получив отказ, поступила хитрее: забрав у матери письмо прабабушки Ольги Васильевны Кончаловской (Суриковой) о том, что картинами могут распоряжаться лишь Екатерина и Андрей Михалковы-Кончаловские, занялась организацией выставок работ прадеда. Пользуясь возрастом и плохим самочувствием мамы, Ольга Юлиановна все делала сама. Однако не все увезенные картины возвращались домой – часть за время экспозиции находила новых владельцев.

За натюрморт «Вальдшнепы и корзина» новый владелец заплатил всего 47 тыс. долларов.

Как объясняла свои действия Ольга, ей необходимы были деньги на обучение детей. “Мама, как ты можешь сидеть с этими картинами, когда внуки едят одни макароны!” – убеждала она Екатерину Сергеевну в своей правоте.

В итоге Екатерина Сергеевна смирилась с потерей семейного наследия. Но договорилась, что дочь будет отчислять ей 10% с продаж. Ольга согласилась, но делать этого не стала, ссылаясь на высокие таможенные расходы. (Кстати, как пояснили позднее в Министерстве культуры, они не давали официального разрешения на вывоз ни одной из картин Петра Петровича Кончаловского.)
Не дождавшись обещанных выплат от дочери, мать обратилась в суд. Она наняла адвоката, который занялся поиском проданных полотен и ведением судебной тяжбы.

“Бой быков” – одна из трех картин, которые приобрел у племянницы Андрей Кончаловский. За каждую пришлось заплатить 1 млн долларов.

После этого дочь попыталась насильно упечь маму в психбольницу, признать недееспособной, оформить опеку над пожилой женщиной. Это дало бы ей возможность полностью единолично распоряжаться имуществом Екатерины Семёновой.

Поначалу ей это удалось: вызванная платная психбригада доставила пожилую женщину, прикованную к инвалидному креслу, в больницу. Однако с помощью братьев и адвоката Екатерина Сергеевна сумела оспорить это решение. Она прошла независимую экспертизу, подтвердившую ее психическое здоровье.

Это решение Ольга попыталась оспорить через суд. Не удалось: дело было проиграно, фальсификация доказана, врач, согласившийся ей содействовать, уволился с работы и отправился под суд.

Тем не менее Ольга продолжала утверждать, что ее мать больна: не отдает отчета в своих действиях, страдает от провалов в памяти и приступов агрессии, опасна для себя и общества.

Опасаясь насилия со стороны дочери, Екатерина Семёнова почти год прожила в частной клинике. Позднее, с помощью Никиты Михалкова и Андрея Кончаловского, приобрела небольшую квартиру, где и жила отдельно и независимо от своих детей.

Продолжения истории в СМИ не появлялось. Похоже, растранжирив картины прадеда и заполучив в единоличное пользование недвижимость, оставшуюся от отца, Ольга Семёнова успокоилась.

Семья писателя Юлиана Семёнова распалась на осколки, каждый из которых существует сам по себе. Екатерина Сергеевна спустя несколько лет после скандальной истории тихо ушла из жизни, Дарья сублимирует потери в творчестве, Ольга завоевывает любой ценой успех своих детей.

– Пережить это можно, простить это нельзя, – сказала однажды Екатерина Сергеевна, комментируя конфликт с дочерью. И она совершенно права…»

Юлиан Семёнов с дочерьми

Попробуем подытожить. Вся неприглядная история семьи писателя разыгралась лет 5-6 (или немногим больше) назад. Именно тогда жена покойного вынужденно, не по своей воле, оказалась в психиатрической больнице, дочери «воевали» с ней, разыгрался скандал из-за продажи картин, и об этом писали наперегонки все СМИ.

И как жаль, что все это происходило в такой интересной, самобытной семье, с такой родословной. Однако сегодня эта история «поутихла», и ее не так часто вспоминают.

Впрочем, еще раньше личная жизнь Юлиана Семёнова также имела разные, и не всегда далеко радужные оттенки.

Некоторые тайны раскрыла в интервью Елене Светловой для МК старшая дочь прозаика – Дарья.

«…Наш разговор пошел по больному руслу: о тяжелом уходе отца, об изломанных отношениях с матерью, о гибели старшего сына.

– С каких лет ты себя помнишь?

– Мне говорили, что в год мне налили шампанского и я танцевала на столе. Вот с тех пор я себя и помню.

– А кто налил?

– Отец! Кто же еще мне мог налить? Поговорим об отце? Да, он любил Катеньку. Еще он называл ее Каток, Тегочка, потому что она ходила как уточка. Но я не уверена в том, что моя странная мама немецких кровей любила отца. И он всю жизнь оставался одиноким. Поэтому все, что ему приписывается, – гуляка и т.д. – продиктовано его ощущением одиночества в те дни, когда он не работал. А когда работал, был все время всецело на небесах. Мне очень хочется, чтобы все люди, которые помнят, любят, читают отца, посетили его последнюю студию в Мухалатке, увидели его кабинет и его кресло, в котором он сидел и смотрел порой ночью в черное стекло. И иногда мимо проплывал кораблик. Но наступал рассвет, и отец брал Рыжего, своего любимого пса, и чапал, как он говорил, до верхней севастопольской дороги. На полпути был каменный бассейн пересохший, но иногда струились ручьи по весне. Отец там всегда останавливался и делал отжимания. Рыжий ждал, а потом следовал за ним. Отец возвращался, заваривал себе травяной чай на электрической плитке в своей маленькой кухне и снова садился работать. Таков был его режим дня.

– Когда ты поняла, что твой отец не только для тебя, но еще и для мира?

– Это слишком сложный вопрос. Может быть, когда он меня повез в Европу, сначала в восемь лет в Чехословакию, где я просила его купить мне лаковые башмачки, а он купил мне горнолыжные ботинки. И мы поехали в горы. А если серьезнее, то это была Испания, когда он попросил меня остаться в гостинице, а сам пошел на встречу с Отто Скорцени. Или когда пригласил меня на ланч к Хуану Гарригесу Уолкеру, бизнесмену, вице-президенту ассоциации «Испания – СССР», с которым они затевали какие-то дела в России. Мне было очень стыдно, потому что мне предложили взять сырное суфле, а я не могла его выковырять, а нужно было просто попросить официанта. Хуан застрелился почему-то, и его жена Кармен, очень красивая женщина, осталась с тремя сиротами. У отца была тайная жизнь Максима Максимовича Исаева, и я думаю, что не все знаю о нем. Я видела его сильным, умным, добрым. И одиноким.

– Почему одиноким? У него было много друзей, его любили женщины…

– Но потом он возвращался в свою студию и смотрел в черное окно на мерцающие огни – и никого рядом. Были подруги, но они приходили и уходили. Они просили купить им квартиру. Он покупал.

– У него не было другой любви, кроме как к вашей маме?

– Я думаю, что была большая боль от той любви, которую он изначально к ней испытывал, но я не уверена, что Екатерина Сергеевна отвечала ему в полной мере взаимностью. Она была влюблена, как говорил отец, в свою любовь.

– Слышала фразу, что в любви один любит, а другой только позволяет себя любить.

– Это очень красивая фраза. Но бывают же исключения? Просто я не могу припомнить. Моя любимая книжка – это Экзюпери, «Маленький принц». Надо любить свою розу и воспитывать под тем колпаком, которым укрывают и от холода, и от невзгод.

– Эхо отношений родителей доносилось до вас с сестрой Ольгой?

– А мы не знали другого. Да, порой мы плакали, пытались их помирить, но как недопескам понимать, в чем причина родительского разлада? Они встретились в 1955-м, их познакомил Андрон Сергеевич Кончаловский. Первого сына не случилось – мама его убила. В 58-м появилась я, в 67-м – Ольга. Отец приходил и уходил. Мы оставались с мамой, с отцом уезжали в путешествия.

– Ты могла у него попросить денег?

– Сначала у меня была стипендия 30 рублей, а потом 60. Отец привозил мне джинсы. С размерами он угадывал, но с моими желаниями нет. Но я принимала его выбор и была ему благодарна. Так я и выросла “мужичком”.

– Он был богатым человеком?

– Богатым? Все относительно, но на хлеб с маслом у него всегда были деньги, и на то, чтобы содержать нас и свою супругу, с которой он не жил, – Екатерину Сергеевну Михалкову. Союзный министр по тем временам получал 800 рублей, первый секретарь райкома КПСС – 400. Отец платил матери 700, и этих денег ей не хватало, чтобы готовить нам еду. Она уходила в гости к своему другу с сумками: гуляш, суп-пюре, пироги, а мы с Олей выгребали остатки из кастрюль.

– А как Екатерина Сергеевна распорядилась фамильными ценностями?

– Частично мне, частично – Оле, и, поскольку я никогда не носила украшений, все отдала сестре, и надеюсь, что она ими пользуется или хранит в банке. Я занималась разделом наследия Кончаловского в мастерской на Масловке, и мне дали на хранение «Верстак», великолепную работу. Она была у меня дома. Мне позвонила мама: «Нам нужно сделать фотографию. Мы готовим каталог». Тогда я была замужем, и мой муж Алексей Бегак сказал: «Если ты отдашь работу, ты больше ее никогда не увидишь!» Сейчас она в частной коллекции. Если бы я знала, что она будет продана, сделала бы копию.

– Кто из родителей был тебе ближе?

– Отец, как бы далеко он ни был. Мне всегда казалось, что мать ему за что-то мстит. Тогда было непонятно, за что. Потом я поняла. Как мне сказал отец, у них были разные скорости: мать всегда ехала на телеге, а он был сверхскоростным человеком. В этом была причина их трагедии. Папа говорил о нашей мамочке “ветреный гений фюрера”. Сегодня она могла сказать “да”, а завтра приговорить к расстрелу. Так папа и жил. Может быть, это было стимулом к творчеству? Хотя я не думаю, что радистка Кэт была списана с нашей матери.

– Помнишь, какой фурор вызвал сериал “Семнадцать мгновений весны”?

– Как раз в то время мама просила меня пожить у Михалковых на улице Поварской, в угловом доме. Мы сидели и смотрели последние серии. Зашел Андрон Сергеевич. Он постоял у притолоки с чашкой, вышел и не сказал ни одного слова.

– Как к Юлиану Семенову относились в семье Михалковых?

– Прекрасно. С Натальей Петровной отец ездил в Китай, потом они книгу выпустили. Она называла папу Юлькой. Есть очень смешное фото, где Сергей Владимирович в шортах и отец в каких-то панталонах. Он доставал Михалкову до пупка, но держались они за руки. Им нечего было делить.

– У отца были близкие друзья?

– Семен Клебанов – редактор, с которым они делали “Семнадцать мгновений весны”. Александр Беляев, их с отцом связывала печальная история – случай на охоте, когда рикошетом был убит лесник, вдове которого отец всю жизнь выплачивал компенсацию. Александр Беляев, военный человек с погонами, отстаивал его в суде. Папа говорил: “Я видел красный затылок Сани”. Мама тоже была на этой охоте. Она вспоминала, что у лосихи текли слезы. По ночам слушаю папин рассказ “Начало и конец” о судьбе лосенка и лосихи. Все сплелось. Лучше бы не было той охоты…

– Когда думаю о Юлиане Семёнове, вижу его за письменным столом в редакции “Совершенно секретно”, с вечно дымящейся сигаретой. Он не жалел себя. ЗОЖ – это не про него!

– Я сегодня ночью по радио услышала шутку, что ЗОЖ – это запойный образ жизни. Когда отец работал, он только курил. Три блока сигарет всегда рядом. Ни одной рюмки. Когда он заканчивал работу, начиналась гульба. Приезжали его крымские приятели, директор винсовхоза с ящиками спиртного. Было здорово, никто не думал о том, что жизнь так скоротечна. Но с утра у отца всегда была пробежка с Рыжим, потом – за машинку. Заваривал себе травяной чай на плитке. У него не было повара. Готовил себе сам – утром всегда овсяную кашу.

– Почему он построил домик именно в Крыму?

– Он в Крым поехал из-за того, что у него были слабые легкие. Помню, как он вернулся из Югославии – вот такой худой. Сделали рентген: от легких почти ничего не осталось. Туберкулез. У него была сумочка с лекарствами, и он с утра насыпал себе горсть, запивал все это стаканом травяного чая. Очень любил кукурузные рыльца. Я просила: “Папа, только чистотел не сыпь туда!” Он говорил: “Одну горсточку!”

– Как он машину водил?

– О! Обычно, если он гулял в Ялте, он пил там не чаи зеленые, а другие напитки. И его в оранжевый “жигуленок” буквально закладывали. Он включал зажигание и – был трезв. Доезжал по серпантину до своего дома, парковал машину и выпадал оттуда. Самостоятельно идти он не мог.

– Когда отец увидел в тебе художника?

– Он меня заставил взять холсты в Испанию. Там я изображала из себя художницу, делая наброски в полях. Он просто хотел, чтобы я следовала дорогами предков – Кончаловского, Сурикова, а не опрокидывалась в политику.

– Помню написанный тобой дивный портрет Аллы Борисовны Пугачевой.

– Я, будучи влюбленной в эту гениальную женщину, написала ее портрет и пригласила ее в ДСК “Советский писатель” по адресу: Восточная аллея, дом 16, где эта работа висела. Алла Борисовна сказала: “Да, меня такой никто не видел”. Потом в Ялте в мой, кажется, 24-й день рождения я пригласила ее в чебуречную. Попросила спеть мою любимую песню – самую грустную. Она сказала: “Нет, я спою другую”. Потом три дня они общались с отцом. И песня “Три счастливых дня были у меня” навсегда связана с Аллой Пугачевой и Степой Ляндресом (фамилия Юлиана Семенова при рождении). Конечно, это были те три дня в Крыму. Но это мои фантазии.

– Почему Степа, а не Юлиан?

– Когда баба Дуня понесла его в церковь крестить, дали имя Степан. Поэтому многие герои отца – Степаны. Его и отпевали как Степана.

– Какие адреса связаны с его именем?

– Коктебель, Кутузовский, улица Чайковского, Суворовский бульвар. Потом отец пошел жить по чердакам, по подвалам, потому что наша матушка забрала у него квартиру на Серафимовича, 2, – в Доме на набережной. Поменяла замки. Он приехал со своим коллегой, а дверь закрыта. Это было унизительно для него. До этого они не жили вместе, но пытались разговаривать без мордобоя.

– Что ты имеешь в виду?

– Помню неприличную сцену на танцплощадке в Коктебеле, когда отец танцевал с другой барышней, а мама на него замахнулась. Наутро мы с мамой уехали. Нас провожал Никитос (Никита Михалков). Отец в Москве уже нас встречал на лестничной площадке. И все это продолжалось. Я спрашивала: “Папа, почему ты не уехал из этой страны, от этой женщины?” Он ответил: “Потому что создатель Штирлица не может уехать”. Больше я таких вопросов не задавала.

– В конце жизни Екатерины Сергеевны ее отношения и с тобой, и с Ольгой были испорчены.

– Что значит испорчены, если я, насколько себя помню, всегда была с нянькой. Причем нянек нанимали очень своеобразных. Они водили меня в лес со своими друзьями, и там я, пятилетняя, смотрела на их соитие. Я хотела заниматься музыкой, но мама сказала: “Нет, у тебя не получаются эти гаммы, незачем мне тратить деньги”. Помню, когда у Натальи Петровны Кончаловской жил пианист Вячеслав Овчинников, и он музицировал, а я танцевала. Это были самые счастливые минуты моей жизни. Я мечтала о балете, меня приняли в школу Большого театра, в класс Семёновой. Но Ирина Кандат, балерина и первая жена Андрона Кончаловского, сказала: “Ты с ума сошла, Катя, это адский труд!” – и мама меня забрала оттуда.

– Ты не плакала?

– Кто бы смотрел на мои слезы? Я всегда сидела в углу, как и Ольга. Когда мама наказывала, она ставила нас в угол. Я помню этот заплаканный угол на улице Чайковского. Он был с потеками слез.

– А папу привлечь на свою сторону?

– Я не знала, где моя сторона. Меня так воспитывали, что если говорят взрослые, значит, так и надо. Помню, как мы ездили с Натальей Петровной Кончаловской и матушкой гулять и я нарочно вывалилась из санок: заметят они или нет? Они ушли, а я так и лежала, и мне было хорошо под соснами в снегу. Но потом все-таки они вернулись и нашли меня. Теперь, когда я бываю у моего сына Филиппа в Брянске, там те же сосны. Только снега больше нет почему-то…

– Даша, боюсь спросить про трагедию с твоим старшим сыном Максимом...

– Его задушили за 3 тысячи долларов долга. За несколько дней до смерти он пришел ко мне: “Мам, дай мне 3 тысячи долларов!” Я отказала. А потом был звонок, взял трубку Алексей Бегак и услышал, что Максима больше нет. На отпевании я увидела у него на шее синий след от удавки. В свидетельстве о смерти написано “инфаркт”.

– Почему ты не дала? Не было?

– Я давала прежде и понимала, что он тратит их на наркотики. Скорей всего, после Англии, куда я отправила своих детей учиться, он вернулся в Москву в сопровождении литовских друзей и уже употреблял. Когда он попросил деньги, я поняла, что уже более серьезные идут загрузки. И я не уверена, что, если бы в тот раз дала, этого бы не случилось через месяц… Моя вина в том, что я отправила его в Англию.

– Кто мог это сделать?

– Мне кажется, я знаю. Когда я приходила на кладбище, там сидел человек. Зовут его Михаил. При виде меня он убегал, а потом возвращался. Жаль, что Максим не оставил внуков. Ему было 27 лет.

– После первого инсульта Юлиана Семёнова была надежда, что он справится?

– Он лежал под капельницами. Через 14 дней он начал возвращаться. Стал говорить. Меня позвал в коридор его врач и предупредил, что может быть повтор. И вот я приехала со своими сумочками – с протертым супом, чтобы кормить отца, а палата пуста. В тот день я опоздала на час. К нему зашли в 9 утра двое, а потом случился новый инсульт. Больше отец в прежнее состояние не вернулся. Он не мог говорить, не мог ходить, он был в коме, и я могла только через трубку вливать ему еду через нос. Вечером сестры мыли его, подложив клееночку. Никогда не прощу себе, что поехала в тот день другой дорогой и опоздала, что не осталась на ночь. Это целиком моя вина, потому что Ольга жила во Франции.

– Врач как-то объяснил, что произошло?

– Мне только сказали: “Мы не могли ничего сделать. Нас просили выйти из палаты”. И опускали глаза. У меня ощущение, что те люди могли что-то влить через капельницу.

– Ты пыталась понять, кому это было нужно? Вроде Юлиан Семёнов был обласкан властями. Мало кто имел возможности работать в закрытых архивах КГБ, выезжать за границу.

– Так он же был не первый в “Совершенно секретно”. Кто у нас сначала пошел в Париже? Александр Николаевич Плешков, первый зам отца в газете “Совершенно секретно”, был отравлен и вернулся в Москву в цинковом гробу. Потом был убит священник Александр Мень, член редакционного совета…

– Ты знала, над чем он тогда работал? Он делился планами?

– Нет. Лишь по поводу Янтарной комнаты я говорила ему, что не следует терять время и деньги. Были убиты Георг Штайн и Пауль Энке, которые тоже занимались поисками. Я уговаривала: “Пап, напиши еще один роман, и у тебя столько неоконченных!” Он ответил: “Я все равно не успею”.

– Мне кажется, что Екатерина Сергеевна все-таки его любила. Она вернулась в самый тяжелый момент его физической беспомощности и ухаживала за ним самоотверженно.

– Она в молодости бегала по гадалкам, и ей сказали: “Катя, последние годы с мужем будешь!” Так и вышло. Она делала все: кормила, мыла, переворачивала. Мама читала ему вслух. Он плакал. Когда случился путч, мама спросила у него: “Юлик, когда же это кончится?” И папа, как всегда, заложив за голову руку, сказал: “Через три дня”. Что-то в нем было божественное. Он ведь был адекватен, но руки-ноги не слушались. Мы пытались с Алексеем его ставить, когда его привезли из Австрии, где привязывали к стене, и он сказал: “Я не могу больше…”

– Они похоронены не вместе?

– Нет. Мы с Ольгой прах матери, согласно ее воле, развеяли над речкой подмосковной, а урна отца стояла у меня в мастерской, пока не дали разрешение захоронить на Новодевичьем кладбище, в изголовье Семена Александровича Ляндреса. Но я думаю, дело не в прахе, а в духе отца, который сохранился в Мухалатке, в его кресле, пишущих машинках и записи, которую он оставил: “Скоро вернусь”…»

Читая интервью с дочерью писателя в очередной раз раздумаешь о том, насколько у него была непростая, и в то же время интересная жизнь. Однако, разговор о писателе был бы не законченным, если не вспомнить его детище – газету, а потом и холдинг «Совершенно Секретно». Но это совсем другая история.

 

Продолжение следует…

5
1
Средняя оценка: 2.65258
Проголосовало: 213