Проза

– Вот! Вот лист какой... Морозцем, правда, схваченный...
– Ох, Маш-ка! Лист как лист, сухой, скукоженный!.. Как мы с тобой!
Смеётся над подружкою Матвевна, толкает ласково и молодо плечом.
– А ты вглядись. Тут жизнь... Вся жизнь на нём. От почечки, набухшей вешним днём, до опускания... До опускания на землю тихого...

Началось всё с диковинного знамения: утром 4 мая озарились кипенные облака малиновой вспышкой, и с ровным шипением прошёл над Новинском ослепительный шар с пламенным хвостом – болид. Восхитились новинчане. Ахнули и забыли…

Притихли «деды». Каждый свою думку думал. Каждому было, что вспомнить. Степанычу – как под Ржевом десятилетним сыном-полка с молоденькой медсестрой Зойкой раненых с поля боя таскал. Ильичу – как на Саланге их духи трое суток давили, не позволяя головы поднять. Не додавили. Многие тогда полегли. Но отстояла перевал «десантура». Серёге – пацанов своих, головы сложивших под Гудермесом. Впятером с одного двора призвались. Он один вернулся…

Зима, крепкий сибирский мороз клеит ресницы, а необъятное море снегов своей невинностью режет глаз. Утопая в исполинских сугробах, уютно прижавшись к лесу своим боком, куталась печным дымом Шелковка…

Как утверждают сторонники отмены моратория на продажу земли на Украине, это привлечёт в страну западных инвесторов. Самых-самых крутых, самых-самых инвесторов...

Белый цвет, утверждают, – цвет непорочности. А дети совершенно непорочны, пока не переймут, взрослея, пороки взрослых. Пиши рассказы или не пиши. Но рассказ я всё-таки написал. Такой, какой получился...

Борис остановился. Полыхнуло внутри, когда увидел её. Огнём полыхнуло, аж дыхание перехватило. Он долго стоял, прислушиваясь к шуму перекатов на реке и тихому пению, но больше прислушивался к себе и к своей душе. О чём-то думал или вспоминал, а может, решался на тот единственный шаг, от которого зависела вся жизнь…