09 мая 2015 1144
.
Вареник Наталья Владимировна.
Родилась в г. Белая Церковь Киевской области, закончила Московский Литературный Институт им. А.М. Горького, факультет поэзии.  С 1989 года член Национального Союза Писателей Украины И Союза Писателей России. Автор четырех книг, вышедших в Украине и России: "Мальчишка с моими глазами", "Душе нельзя одной", "Стихи о любви", "Эмигранты" (избранное, проза). В разные годы публиковалась в "Литературной Газете", "Комсомольской Правде", журналах "Юность", "Радуга", "Смена", "Студенческий Меридиан", "Москва", "Молодая Гвардия", и многих других.  За ряд публицистических материалов на тему украинской и русской эмиграции в журнале "Украина" была удостоена звания: Лучший журналист года. Автор повестей "Эмигранты", "18 сентября праздник Кавалергардов", "Возвращение в Мариуполь", ряда фантастических произведений, публикуемых в периодике. Педагог, преподаватель Public Relations. Работает в центральной прессе. Руководитель литературной студии "Писатель в интернет-пространстве". Администратор сайта http://www.pisateli.co.ua/ Лауреат литературных премий им. В. Сосюры,  Т. Снежиной, "Славянские Традиции", Золотое перо Руси" - 2013 и 2014. Удостоена первой премии конкурса профессиональной журналистики "Честь Профессии" - 2012 в номинации ООН и почетного знака "Писательское Братство". Член Президиума Всемирного Форума Духовной Культуры. Произведения автора переводятся на французский, английский, арабский, белорусский и другие языки.
.
ПРОВЕРЕНО
Наталья Вареник
Цикл стихов «Эхо войны»
***
Как страшно жить в стране, где «Ураганом»
Сметают память, жизни, города…
Весь мир застыл, припав к телеэкранам…
К нам на порог опять пришла беда.
О Господи, за что мне видеть это? –
Как дети умирают на войне,
И фосфорные бомбы, как кометы
Летят не в Украину – в сердце мне.
Бессмысленно, жестоко и нелепо
За гранью доброты, за гранью зла
Война пронзила мой оазис лета,
Мой хрупкий мир с лица земли снесла.
Вхожу в эфир, и веря и не веря,
И то ли брежу, то ли наяву
Смотрю в глаза невиданному Зверю,
В его Гиене Огненной плыву…
А он идёт, прицельно церкви руша,
Порвав меж нами родственную нить,
Растлив народ, повергнув в хаос души…
И как его блицкриг остановить?
В руинах, в толпах беженцев кричащих,
В воронках бомб, сквозь стелящийся дым,
Мне сорок первый видится всё чаще,
В сердца стучащий воинам седым.
И чудится мне в каждом горьком слове,
В раскатах обгоревшей тишины:
«У нас одна и та же группа крови,
Пролитой на алтарь Святой войны…»
***
Обросли фронтовые воронки травой,
Ветераны – работой, детьми, тишиной.
Словно лунным пейзажем окопов и рвов
Поколение целое окружено.
Их всё меньше, всё ближе друг другу они.
В сновидениях вспышки ракет – как сигнал…
И уносят от нас парашютики-дни
Их слова, их глаза – в никуда, навсегда.
В сорок пятом они, как из космоса, шли.
Шли седые, как пена, с горящих высот,
Отсыпаясь в провалах попутных машин
За последний, победный, безумный бросок.
Обжигали родных солнцепёками губ,
Застывали под дверью, не смея звонить…
Были старше они уцелевших в тылу
На четыре столетья прошедшей войны.
Обжигая пространство, пульсирует Век.
Снова выстрел, ракета готова рвануть…
И не ведая зла, побежит по траве,
Как по минному полю, доверчивый внук.
***
В ромашках – скрипка. Рядом, на траве
Лежит беловолосый человек…
В руке – смычок, натянута струна…
Июньский полдень замер. Тишина
Ещё звучит мелодией его.
Ещё звенит, но больше ничего –
Ни песен, ни стихов, ни слов, ни нот…
Июньский полдень, сорок первый год.
***
Мальчишка, тоненький, как прутик,
Уже который раз на дню
Дотошно деду руку крутит
И тянет к вечному Огню.
И дед, огромный и сутулый,
Телохранитель малыша
Встаёт с расшатанного стула
И надевает тёплый шарф…
Так, по знакомому маршруту,
Едва касаясь белых плит,
В берете больше парашюта
Мальчишка тоненький летит,
Игрой забавной увлечённый,
Слога читая нараспев
На мраморной, иссиня-чёрной,
Цветами убранной доске:
Ка-лад-зе, Сан-ни-ков, Е-го-ров,
А-ли-ев, Рад-чен-ко, Бра-тунь…
Районный центр. Старинный город.
Сорок четвертый год, июнь.
Мир озарён Девятым Мая,
А мальчик с радугой в глазах
Читает вслух, не понимая,
Что рядом – дедушка в слезах…
***
Вы видели, как жадно плиты лижет
В ночи соцветье Вечного Огня?
И звёзды над огнём крупней и ближе,
Чем те, что перед домом у меня.
Вдали прогрохотала электричка,
А воздух так прозрачен и суров!
Огонь и звёзды…
Длится перекличка
Друг другом примагниченных миров…
***
Не все известны имена
Планете густонаселённой.
С собою унесла война
Не только двадцать миллионов.
По лестнице гранитных плит
Шагнули к мраморным солдатам
Не только те, кто был убит –
Кто не рождён был в сорок пятом.
Источник боли не иссяк
На заживающей планете –
Как обелиск, дверной косяк
Без детских, лесенкой, отметин.
Дом, не обжитый малышом,
Не знавший запаха пелёнок…
До Дня Победы не дошёл
Не появившийся ребёнок.
Земной не ведая беды,
Он «Мама!» радостно лепечет,
В объятья к женщинам седым
Все семьдесят бежит навстречу!
***
Кинохроника. Память.
Телевизор. Война.
Надо выбежать в поле
И упасть на колени…
Надо чутко застыть,
Попытавшись поймать
В лепестках тишины
Голоса поколений.
Это сила Земли.
Наконечник стрелы.
Проржавевшая каска.
Пустая обойма…
Это губы, зажавшие
Крепко полынь
И молчание вечера,
Полное боли.
***
Тихо-тихо шёл снег по городу,
Тихо шёл человек по снегу,
Тихо – словно сдавило горло.
Тихо – словно во сне было.
Он сошёл по ступенькам белым,
Весь седой, весь большой, заснеженный…
Это было или же не было –
В нашем мире такая нежность?
И кричал белый свет без памяти,
И врывался снег под ресницы…
Он споткнулся, взмахнул руками,
Как большая белая птица.
Сорок первый. Тыл. О войне
Говорили, как о безумии…
Старый доктор вышел под снег.
Ночью первый раненый умер.
***
Вы слышите? Орган из голосов
Вернувшихся, дождавшихся, доживших…
Он словно гул далёкий, еле слышен,
И как весенний воздух, невесом.
Вы слышите? Всплывая из груди,
Рождаясь где-то в колоколе горла,
Встаёт, звенящий он, над головою,
И ширится, и бьётся, и гудит…
И вспыхивая, огненный салют
Прочерчивает над Планетой криво,
И захлебнувшись в молчаливом крике
Живые и погибшие встают.
***
Я не верю, что он рукотворен:
Обожжёшься – попробуй, тронь!
Из земли, словно жизни корень,
Вырастает Вечный Огонь.
Видно, облик земной утратив,
Негасимые даже днём,
Наши деды, отцы и братья
Светят людям живым огнём!
***
Называть ветеранами их не с руки,
Ну, какие они ветераны?
У Большого Театра стоят пареньки
В орденах, поседевшие рано…
Словно два поколения вместе свела
Их судьба, их звезда фронтовая.
В сорок пятом здесь площадь вот также цвела,
Захлебнувшись букетами мая.
Пусть ребята прожили всего только треть
Тех годов, что седые мужчины,
Но они-то приходят сюда не смотреть –
Есть у них посерьёзней причина.
Молодые приходят с невестой, женой,
А со старшими – внук или правнук.
Здесь отсчёт человеческой жизни иной,
И они в разговоре – на равных.
Здесь Рейхстаг и безвестный афганский кишлак,
И друзей незабытые смерти…
Скажут – время другое, но это не так,
Не во времени дело, поверьте!
***
Мы бежали и падали
Знойным солнечным днём,
Наши первые ссадины
Прижигая огнём…
Кто-то плакал, а кто-то
Неумело ругнулся…
Мы делились на роты
Прямо с первого курса.
Мы тянули билеты
И сдавали зачёты,
Но географы где-то
Перепутали что-то:
Мы на картах умели
Отыскать параллели,
Но окоп под Можайском
Отыскать не сумели…
Мы искали на картах
Страстно белые пятна.
Нас тянули вокзалы
И швыряли обратно,
С книжной полкой венчали
И с учебником мудрым…
Нам не спится ночами
Где-то рядом друг с другом.
И не складно всё вышло
В нашей маленькой жизни –
На расстрелянных вишнях
Пули подписи выжгли,
Прозвенели тревожно
По мальчишеской коже,
Подписав аттестаты
Нашей зрелости сложной.
«Эхо войны»
.
***
.
Как страшно жить в стране, где «Ураганом»
Сметают память, жизни, города…
Весь мир застыл, припав к телеэкранам…
К нам на порог опять пришла беда.
О Господи, за что мне видеть это? –
Как дети умирают на войне,
И фосфорные бомбы, как кометы
Летят не в Украину – в сердце мне.
Бессмысленно, жестоко и нелепо
За гранью доброты, за гранью зла
Война пронзила мой оазис лета,
Мой хрупкий мир с лица земли снесла.
Вхожу в эфир, и веря и не веря,
И то ли брежу, то ли наяву
Смотрю в глаза невиданному Зверю,
В его Гиене Огненной плыву…
А он идёт, прицельно церкви руша,
Порвав меж нами родственную нить,
Растлив народ, повергнув в хаос души…
И как его блицкриг остановить?
В руинах, в толпах беженцев кричащих,
В воронках бомб, сквозь стелящийся дым,
Мне сорок первый видится всё чаще,
В сердца стучащий воинам седым.
И чудится мне в каждом горьком слове,
В раскатах обгоревшей тишины:
«У нас одна и та же группа крови,
Пролитой на алтарь Святой войны…»
.
***
.
Обросли фронтовые воронки травой,
Ветераны – работой, детьми, тишиной.
Словно лунным пейзажем окопов и рвов
Поколение целое окружено.
Их всё меньше, всё ближе друг другу они.
В сновидениях вспышки ракет – как сигнал…
И уносят от нас парашютики-дни
Их слова, их глаза – в никуда, навсегда.
В сорок пятом они, как из космоса, шли.
Шли седые, как пена, с горящих высот,
Отсыпаясь в провалах попутных машин
За последний, победный, безумный бросок.
Обжигали родных солнцепёками губ,
Застывали под дверью, не смея звонить…
Были старше они уцелевших в тылу
На четыре столетья прошедшей войны.
Обжигая пространство, пульсирует Век.
Снова выстрел, ракета готова рвануть…
И не ведая зла, побежит по траве,
Как по минному полю, доверчивый внук.
.
***
.
В ромашках – скрипка. Рядом, на траве
Лежит беловолосый человек…
В руке – смычок, натянута струна…
Июньский полдень замер. Тишина
Ещё звучит мелодией его.
Ещё звенит, но больше ничего –
Ни песен, ни стихов, ни слов, ни нот…
Июньский полдень, сорок первый год.
.
***
.
Мальчишка, тоненький, как прутик,
Уже который раз на дню
Дотошно деду руку крутит
И тянет к вечному Огню.
И дед, огромный и сутулый,
Телохранитель малыша
Встаёт с расшатанного стула
И надевает тёплый шарф…
Так, по знакомому маршруту,
Едва касаясь белых плит,
В берете больше парашюта
Мальчишка тоненький летит,
Игрой забавной увлечённый,
Слога читая нараспев
На мраморной, иссиня-чёрной,
Цветами убранной доске:
Ка-лад-зе, Сан-ни-ков, Е-го-ров,
А-ли-ев, Рад-чен-ко, Бра-тунь…
Районный центр. Старинный город.
Сорок четвертый год, июнь.
Мир озарён Девятым Мая,
А мальчик с радугой в глазах
Читает вслух, не понимая,
Что рядом – дедушка в слезах…
.
***
.
Вы видели, как жадно плиты лижет
В ночи соцветье Вечного Огня?
И звёзды над огнём крупней и ближе,
Чем те, что перед домом у меня.
Вдали прогрохотала электричка,
А воздух так прозрачен и суров!
Огонь и звёзды…
Длится перекличка
Друг другом примагниченных миров…
.
***
.
Не все известны имена
Планете густонаселённой.
С собою унесла война
Не только двадцать миллионов.
По лестнице гранитных плит
Шагнули к мраморным солдатам
Не только те, кто был убит –
Кто не рождён был в сорок пятом.
Источник боли не иссяк
На заживающей планете –
Как обелиск, дверной косяк
Без детских, лесенкой, отметин.
Дом, не обжитый малышом,
Не знавший запаха пелёнок…
До Дня Победы не дошёл
Не появившийся ребёнок.
Земной не ведая беды,
Он «Мама!» радостно лепечет,
В объятья к женщинам седым
Все семьдесят бежит навстречу!
.
***
.
Кинохроника. Память.
Телевизор. Война.
Надо выбежать в поле
И упасть на колени…
Надо чутко застыть,
Попытавшись поймать
В лепестках тишины
Голоса поколений.
Это сила Земли.
Наконечник стрелы.
Проржавевшая каска.
Пустая обойма…
Это губы, зажавшие
Крепко полынь
И молчание вечера,
Полное боли.
.
***
.
Тихо-тихо шёл снег по городу,
Тихо шёл человек по снегу,
Тихо – словно сдавило горло.
Тихо – словно во сне было.
Он сошёл по ступенькам белым,
Весь седой, весь большой, заснеженный…
Это было или же не было –
В нашем мире такая нежность?
И кричал белый свет без памяти,
И врывался снег под ресницы…
Он споткнулся, взмахнул руками,
Как большая белая птица.
Сорок первый. Тыл. О войне
Говорили, как о безумии…
Старый доктор вышел под снег.
Ночью первый раненый умер.
.
***
.
Вы слышите? Орган из голосов
Вернувшихся, дождавшихся, доживших…
Он словно гул далёкий, еле слышен,
И как весенний воздух, невесом.
Вы слышите? Всплывая из груди,
Рождаясь где-то в колоколе горла,
Встаёт, звенящий он, над головою,
И ширится, и бьётся, и гудит…
И вспыхивая, огненный салют
Прочерчивает над Планетой криво,
И захлебнувшись в молчаливом крике
Живые и погибшие встают.
.
***
.
Я не верю, что он рукотворен:
Обожжёшься – попробуй, тронь!
Из земли, словно жизни корень,
Вырастает Вечный Огонь.
Видно, облик земной утратив,
Негасимые даже днём,
Наши деды, отцы и братья
Светят людям живым огнём!
.
***
.
Называть ветеранами их не с руки,
Ну, какие они ветераны?
У Большого Театра стоят пареньки
В орденах, поседевшие рано…
Словно два поколения вместе свела
Их судьба, их звезда фронтовая.
В сорок пятом здесь площадь вот также цвела,
Захлебнувшись букетами мая.
Пусть ребята прожили всего только треть
Тех годов, что седые мужчины,
Но они-то приходят сюда не смотреть –
Есть у них посерьёзней причина.
Молодые приходят с невестой, женой,
А со старшими – внук или правнук.
Здесь отсчёт человеческой жизни иной,
И они в разговоре – на равных.
Здесь Рейхстаг и безвестный афганский кишлак,
И друзей незабытые смерти…
Скажут – время другое, но это не так,
Не во времени дело, поверьте!
.
***
.
Мы бежали и падали
Знойным солнечным днём,
Наши первые ссадины
Прижигая огнём…
Кто-то плакал, а кто-то
Неумело ругнулся…
Мы делились на роты
Прямо с первого курса.
Мы тянули билеты
И сдавали зачёты,
Но географы где-то
Перепутали что-то:
Мы на картах умели
Отыскать параллели,
Но окоп под Можайском
Отыскать не сумели…
Мы искали на картах
Страстно белые пятна.
Нас тянули вокзалы
И швыряли обратно,
С книжной полкой венчали
И с учебником мудрым…
Нам не спится ночами
Где-то рядом друг с другом.
И не складно всё вышло
В нашей маленькой жизни –
На расстрелянных вишнях
Пули подписи выжгли,
Прозвенели тревожно
По мальчишеской коже,
Подписав аттестаты
Нашей зрелости сложной.
Средняя оценка: 2.67
Проголосовало: 400