Наталья Вареник. Очерк «Наедине с Константином Симоновым» (третья премия)
Наталья Вареник. Очерк «Наедине с Константином Симоновым» (третья премия)
Наедине с Константином Симоновым
.
…Весна, несколько дней до празднования дня Победы.
В моей, еще старой квартире, раздается телефонный звонок. Снимаю трубку.
На другом конце провода взволнованный голос с хрипотцой: «Алло, Наташа?»
Чувствую, что это что-то важное и необычное, такие звонки могут изменить всю жизнь.
Голос из телефонной трубки буквально «зашкаливает»: «Ты читала вчера в “Комсомолке” свои стихи?!»
Внезапно слабеют ноги – в те годы это было чем-то нереальным, особенно для обыкновенной школьницы.
Через несколько дней – 9 мая – в мою размеренную жизнь врывается строгий голос телефонистки: «На проводе – Днепропетровск, соединяю!»
Гремят оркестры, море цветов, салюты, а с Писаржевского, 7 в Днепропетровске долетает уже хорошо знакомый голос: «Наташ, почитай стихи о войне!»
Читаю, глотая от отчаянья слова – еще бы, возле телефонной трубки собрались талантливейшие люди, которые знают о войне не понаслышке.
«Откуда это у тебя?» – спрашивает кто-то на проводе и просит почитать еще.
Я и сама не знаю – откуда, ведь я родилась через много лет после Победы…
Но есть кое-что, что объединяет меня с удивительным мечтателем, которого я до сих пор называю «Капитаном» – собственным корреспондентом «Комсомолки» по югу Украины, позже – собкором газеты «Культура», а ныне – заслуженным работником культуры Украины Аркадием Яковлевичем Пальм.
Это связующее звено, соединившее через пространство и время мечтательную школьницу и маленького юнгу из знаменитого Костромского военно-морского клуба – Константин Михайлович Симонов.
.
РОТОНДА, ГДЕ ГОНЯЛ ЧАИ ОСТРОВСКИЙ…
.
К Константину Михайловичу мы шли каждый своим путем – маленький юнга Аркадий добирался из Грозного, где его семья жила до войны.
Отец парнишки, зам. командира батальона Яков Пальм пережил разгром наших войск в Ростове-на-Дону и в Сталинграде. Чуть позже судьба забросила его в Ленинградское высшее военно-инженерное училище им. Жданова, которое находилось во время войны в Костроме.
Это была осень 1943 года.
Вот туда-то, делить с отцом скудный офицерский паек, и отправился худой глазастый мальчишка.
От берегов Сунжи до Волги не близкий свет. Один, дрожа над котомкой, в которой кроме смены белья и нескольких чуреков было самое ценное – коньки, подаренные бабушкой из Одессы, Аркадий бесстрашно ринулся через полстраны к отцу.
От «теплого» места курсанта мальчишка категорически отказался – не нужна была курсантская кухня, не хотел он быть отставной козы барабанщиком…
Мечтательного паренька влекло совершенно другое – сладостное блаженство бродить среди кильсонов, перчаток «гарде», румпелей, лазить по стоячему и бегучему такелажам, забираться к рамселю и, сидя на корме, наблюдать, как ловко поднимают брашпилем «сидеро» якорь.
Тот, кто видел «Жестокий романс», помнит кадры волжского берега с ажурной ротондой. В этой беседке, где гонял чаи знаменитый драматург Островский, будущий юнга провел самые лучшие часы своей жизни.
Рядом с беседкой в глубине парка находились купеческие ряды – приземистые лабазы, в одном из которых помещался военно-морской клуб. Оставалось найти способ, как туда поступить. От мальчишек он узнал фамилию начальника, они же показали ему капитан-лейтенанта в голубом кителе, который оказался замечательным человеком.
Так Аркадий Пальм попал в знаменитую Костромскую «школу юнг», выпускники которой прославились на всю страну, хотя не успели много повоевать. Своим отчаянным геройством малолетние мальчишки заслужили скромное звание «дети войны». Именно их однолетков больше всего сейчас на парадах Победы, старшие солдаты уже ушли…
В 1944 году в Костроме зима выдалась суровая. На квартире у отца по Глухому переулку 23 собирались молодые офицеры, служившие помощниками на кафедре геодезии и картографии. Здесь, за чашкой кипятка с сухарями, два молодых лейтенанта Мачерет и Романдин впервые рассказали Аркадию о Константине Симонове. Позже первый из них станет известным Ленинградским архитектором, а второй – знаменитым художником, лауреатом Ленинской премии.
В то время Симонов только «входил в моду».
– Сталин сказал, что книгу «С тобой и без тебя» нужно было издать в двух экземплярах, ей и ему – рассказывал один из лейтенантов.
На следующий день Аркадий уже был в библиотеке.
– Мне полное собрание сочинений Симонова.
Библиотекарь смущена: «У него пока нет, одна книжечка. Но обязательно будет».
Страничку газеты «Правда» со стихами К. Симонова лейтенант Мачерет носил в планшетке, оттуда Аркадий и переписал их в присутствии хозяина, слишком большая ценность.
А после войны, в 1946 году в Костроме вместе с однокашником Леонидом Быковым зачитывался стихами Симонова.
.
ЛЕОНИД БЫКОВ И МАЛЬЧОНКА-ЗАПЕВАЛА
.
Однажды, в городском клубе выступал сводный хор школьников. Ответственный за это мероприятие Леня Быков, щеголь, одетый в курсантскую летную форму, за считанные часы сколотил номер. Неизвестно, что бы вышло из этой затеи, но когда ребята (в том числе и Аркадий) уже сиротливо маячили на сцене, Быков втолкнул в середину строя мальчонку.
– Огольцы! Слушайте его и подпевайте, – приказал Быков – Все будет спок!
Через много лет Быков сыграет множество ролей на сцене театров, снимется в фильме «Добровольцы», будет командовать «поющей эскадрильей» и подарит зрителю «Аты-баты шли солдаты»…
А пока – поднялся занавес, аккордеонист сыграл вступление, но… хор молчал. У перепуганных ребят перехватило дыхание.
И вдруг чисто и звонко запел мальчонка-запевала. Ободренные такой неожиданной поддержкой, дружно грянули остальные, а голос мальчика вел дальше и дальше… Никто не представлял, что один крошечный человек может заполнить собой и сцену, и зал, и все ему будет тесно. Его голос станет требовать новых сердец, и он, в конце концов, найдет их по всей стране.
Мальчика-запевалу звали Иосиф Кобзон.
Так и сдружилась эта четверка – Аркадий Пальм, Леня Быков, Иосиф Кобзон и сын репрессированного в 1937 году писателя Миша Трейдуб…
Об этой и десятках других удивительных историй Аркадий Пальм напишет спустя много лет в своих книгах, последняя из которых – «Весенние астры Леонида Быкова» только что вышла в издательстве «Днепро-VAL». В нее вошли очерки не только о знаменитом актере и режиссере, но и о Константине Симонове, Булате Окуджаве, Александре Грине, 125-летие со дня рождения которого отмечается в этом году…
Судьба сводила Аркадия Пальм с незаурядными людьми, которые становились позже героями его книг. В Одесском литературном музее есть портрет Александра Пальма, известного в свое время драматурга, в пьесах которого играл даже писатель-романтик Александр Грин. Вполне вероятно, что этот драматург является родственником Аркадия, тем более что его дед был одесситом, работал бухгалтером Городской думы, а бабушка, большая подруга Леонида Утесова, служила арфисткой в Одесском Оперном Театре…
.
«САМИЗДАТЕЛЬ» КОНСТАНТИНА СИМОНОВА
.
1954 год. Ленинская комната, в которой обитали студенты факультета журналистики Киевского Университета, вмещала много народа – кровать к кровати. Литературные вечера собирали огромные студенческие аудитории. На одном из таких вечеров в президиуме, среди «звезд первой величины», появились Максим Рыльский и Константин Симонов.
Аркадий написал записку, упираясь в спину сокурсника Юры Барабаша: «Расскажите, пожалуйста, о своих встречах со Сталиным».
Симонов тогда ответил так:
– Это очень ответственно и сложно. Когда-нибудь я, очевидно, смогу обо всем этом рассказать…
В 1972 году, когда судьба сведет его с собкором «Комсомолки» Аркадием Пальмом, искренне удивиться:
– Так это вы спрашивали?
В ту встречу, они с Симоновым не раз вспомнят Кострому и военно-морской клуб.
Однажды начальник клуба Андрей Жданов вызвал Аркадия и сказал:
– Пожалуйста, перепишите от руки 46 экземпляров стихотворения Константина Михайловича, наши соседи – курсанты ЛКОЛВУ имени Жданова выпускаются лейтенантами и уезжают на фронт. Поручаю это Вам.
Так юнга Аркадий Пальм стал «самиздателем» сочинений Симонова, этот случай очень тронул писателя.
Спустя годы «роли поменялись» – теперь уже Константин Михайлович станет рецензентом книги журналиста, которая называлась «Чьи глаза у мечты», в этой книге много очерков о войне.
Книга вышла в издательстве «Молодь» в 1975 году, Константин Михайлович все-таки успел, несмотря на болезнь…
Мне повезло меньше: помочь моей книге увидеть свет Симонов уже не смог, я переписывалась с ним через его помощника, сам писатель был в то время серьезно болен. Письма с домашнего адреса писателя приходили теплые – стихи Симонову передали, но он пока в больнице, ждите…
В 1979 Константина Михайловича не стало, моя первая книга вышла в 1982 году с предисловием другого писателя-фронтовика…
Говорят, что у войны есть свое лицо, только каждый видит его по-разному.
Для меня это – маленький дворик Литературного института им. А.М. Горького Союза Писателей, там можно было столкнуться с живыми легендами, писателями-фронтовиками, которые читали лекции нам, студентам.
Можно было запросто пообщаться с Александром Межировым, который еще не уехал в Штаты, и Евгением Винокуровым, сердце которого, задетое войной, уже давало сбои. Поговорить в институтских коридорах с Евгением Евтушенко и Андреем Дементьевым, которые видели войну детскими глазами, но написали о ней пронзительные строки. Эти люди создавали неповторимую ауру послевоенного бытия, наполненную особым светом.
Обличье войны проступало сквозь ажурную листву сквера возле Большого Театра, отдавалось эхом в Лужниках, возле гостиницы «Юность», куда приезжали с разных концов страны собкоры «Комсомолки». Среди них выделялся «наш собственный» – корреспондент по югу Украины Аркадий Пальм, им зачитывались, ему завидовали, потому что это был человек поколения Симонова, и тень Константина Михайловича незримо витала над каждой его строчкой…
.
КОМАНДИРОВКА С ПОЭТОМ
.
Симонов был не только поэтом и писателем. Он был журналистом, и неписаные законы журналистского братства были для него так же святы, как законы братства фронтового. Он занимался журналистикой в те годы, когда каждая статья в центральной прессе была произведением искусства, диалогом с миллионной аудиторией, поводом для обсуждения на работе, дома, в любом уголке страны. Тогда еще не было понятий «подхалтурить», «заработать бабки», не было «желтой прессы» и той грязи, которая сегодня, к сожалению, связана с профессией журналиста…
В 1972 году редакция «Комсомолки» попросил Константина Симонова написать один материал. Незадолго до этого в газете напечатали рассказ о пареньке, который погиб, спасая из огня колхозную технику. После этого в редакцию стали поступать письма, одно из которых поставило под вопрос героизм сгоревшего парня: стоило ли спасать ценой человеческой жизни кусок колхозного железа?
Письмо (учитывая то время, сегодня цинизм в моде) поразило всех. Решили попросить Константина Михайловича ответить на этот вопрос.
Симонов приехал в редакцию. Был он одет в синюю, привезенную из Вьетнама робу: хлопчатобумажные штаны, такая же куртка с широкими накладными карманами, серенькая в клеточку рубашка. Был он сед, подстрижен почти под «бобрик», гладко выбрит, не расставался с трубкой. Табак он в нее не набивал, а так, время от времени посасывал.
Родилась идея поехать в Прудские Выселки на место происшествия и написать об этом.
Ехать с Симоновым поручили собкору Аркадию Пальм.
Вскоре Симонов позвонил в редакцию: мол, готов ехать в командировку.
И вот в шесть утра Аркадий был уже у него дома, в квартире на седьмом этаже по улице Черняховского. Вот она, заветная встреча, о которой мечталось еще с военной Костромы!
Ехали редакционной машиной на Каширу. Симонов взял с собой атлас шоссейных дорог и то и дело сверялся с указателями. Каширская дорога переходила в Волгоградскую, и на ней он, пожалуй, впервые разговорился.
Симонов рассказал, что до шестнадцати лет он жил в Рязани, в бывшем монастыре, где располагалась воинская часть. Отчим его преподавал тактику, часть ходила против банд Антонова.
После боя отчим в кожанке возвращался в числе усталых солдат. Однажды их вернулось совсем немного. Тогда Симонов, растолкав бойцов, бросился в строй: «Я написал об этом стихи»…
Тут же без перехода сказал:
– Моя мама никогда не волнуется. Помню, в войну ей сказали, что я попал в окружение и погиб. Она ответила: «Не верю». А жена – чуть задержусь где-нибудь, переполох устраивает. Правда, ездили во Вьетнам мы вместе. Там в бомбоубежищах частенько приходилось отсиживаться…
Говорили еще о многом – новых книгах Симонова, учебе в Литинституте…
Доехали. Константина Михайловича интересовали самые обыденные факты из жизни героя очерка. Встречаться с напарником погибшего парня, который оставил его один на один с горящей техникой, не хотел – было противно. Очень уважительно и душевно беседовал с родными сгоревшего паренька, попросил посмотреть письма.
На обратной дороге Константин Михайлович больше молчал, курил.
На следующий день Аркадий зашел в кабинет Симонова на первом этаже, здесь работали стенографистки-машинистки. Четыре полки стеллажа были заставлены книгами Симонова, выходившими почти во всех странах мира. На столе лежала книга, изданная в Испании, это был роман «Живые и мертвые».
Симонов писал в субботу и воскресенье, отодвинув предисловие к книгам Алексея Суркова и Михаила Булгакова.
В понедельник под вечер привез статью в редакцию. Журналисты благодарили Симонова и восхищались материалом. Не было только заголовка. И уже на обратной дороге в машине у него родилось название очерка – «В свои 18 лет».
Материал был подготовлен к печати, оставалось написать вводку. Ее написал Аркадий Пальм, а 22 сентября 1972 года очерк увидел свет. Он стал одним из самых ярких, нашумевших материалов того времени.
.
ЖДИ МЕНЯ И Я ВЕРНУСЬ…
.
Была и еще одна встреча с Симоновым после того, как газета была подписана к печати. Он позвонил в редакцию, поинтересовался, когда будет подписана полоса, и пригласил всех дежурных к себе домой на ужин.
Собралось человек двенадцать. Симонов открыл дверь и, улыбаясь, пригласил к столу, возле которого хозяйничал Тимур Гайдар, помогая Константину Михайловичу на правах друга, в расстегнутом адмиральском кителе. Сам Симонов в клеенчатом кухонном фартуке, вооруженный большим ножом, резал ветчину. Засиделись до рассвета.
Потом Симонов и Гайдар проводили журналистов до Ленинградского шоссе, и все разъехались по домам. Прощаясь, Симонов курил трубку, был задумчив, сердечно жал всем руки, он очень уважительно относился к своим товарищам-журналистам.
Одет он был в кожаную куртку, ту самую комиссарскую куртку отчима…
Позже Аркадий Пальм встречался с Симоновым то в Крыму, то в Москве, звонил ему на праздники.
Потом было Буйницкое поле под Могилевом, над которым развеяли прах Константина Михайловича.
Аркадий Пальм тогда уже работал в «Советской культуре». Однажды Маша Симонова, с которой он подружился, рассказала, что перед смертью папа велел ей принести письма Валентины Серовой. За окнами редакции валил снег. Аркадий слушал Машу, и его сердце разрывалось от горя и великой памяти любви…
За эти годы им были написаны прекрасные книги о земляках Днепровского края, хотя по духу Аркадий одессит, а по демократизму скорее человек мира…
Когда с ним говорили о Константине Симонове, он видел прекрасное лицо молодого человека с двумя шпалами в петлицах гимнастерки, в пилотке, лихо сдвинутой на бок, с «беломориной» в зубах. Именно таким Симонов написал свою молитву «Жди меня…» в те самые дни войны, когда Сталин обратился за помощью к отцам церкви, о чем мало кто знает.
Тираж этой «молитвы» за годы войны превысил все мыслимые и немыслимые цифры.
Большим тиражом в мире издавалась разве что Библия…
