Радуга созвучий Важи Азарашвили

Владимир САРИШВИЛИ (Грузия) 13 июля 2016 781

https://ok.ru/profile/457587856091

Здесь фото, хорошо бы со звездой в руках дать.

Семь цветов радуги? Не верьте! Русский художник Архип Куинджи одного только красного цвета различал, по свидетельствам современников, до 60 оттенков. Думаю, и Ван Гог ему не уступал в поисках своего знаменитого «лунного» и «солнечного» ореола ночного неба, колосящихся полей, света «Кафе в Арле», даже ламп светильников в гениальных «Едоках картофеля». Семь нот? Звукоряд до-ре-ми-фа-соль-ля-си? Не слушайте невежд! А паузы, о которых Моцарт парадоксально обмолвился, что это – основа музыки? Его Орфеева лира «строится на чудесных репликах, заканчивающихся воздушными (люфт) паузами, дышащими, говорящими и предвещающими энергетический взрыв у исполнителя», как замечает Пьеро Бускароли.

А мажоры и миноры, а диезы, бемоли и бекары, эти уходящие в неисчерпаемость знаки аллитерации, производные нотной «великолепной семёрки»? Не говоря уже о хроматических и расходящихся гаммах (Святослав Рихтер рассказывал в дружеском кругу, что на концертах в подшефной СССР азиатской стране, дойди дело до этих гамм, когда руки скрещиваются, публика взрывалась аплодисментами, полагая, что присутствует на представлении высшего, недостижимого пианистического пилотажа)...

И эта полнота созвучий, эта радуга со всеми её оттенками и переливами, в счастливый час рождения была дарована одному из последних могикан великой плеяды грузинских композиторов нашего времени – любимому и неувядаемому Важе Азарашвили, которому на днях – 13 июля – исполняется 80 (!) лет.

Композитор встречает эту дату не только в кабинете за роялем, но, верный данному слову, объезжает с концертами регионы Грузии – и везде ему сопутствует восторженный прием – в Кахети, Имерети, а далее – до осенних юбилейных концертов путь композитора лежит по всей Западной Грузии.

Судьба улыбнулась автору этих строк – несмотря на то, что Важа Шалвович годится мне в отцы (он, кстати, приятель юности моего отца, композитора, пианиста и филолога Карло Николаевича), мы, особенно в последние годы, сблизились – вплоть до совместных поездок и семейных ужинов. Тому способствовала и моя работа над переводом на русский язык стихотворений замечательной супруги композитора, «пианистки по профессии и поэта по призванию» Мананы Дангадзе (книга выйдет осенью, в Германии, под эгидой русскоязычной «Международной гильдии писателей»). А мне во время участившегося общения с семьёй здравствующего классика грузинской музыки, удалось записать немало его интересных воспоминаний и забавных историй, которыми не премину поделиться. Но прежде – о главном.

Как «многогранное и неизменно искреннее» характеризует творчество Азарашвили патриарх грузинского музыковедения, по сей день не пропускающий ни одного интересного музыкального события Гулбат Торадзе, который, будучи на восемь лет старше юбиляра, некогда преподавал ему теорию композиции.

И то верно - стилистический спектр музыки Важи Азарашвили многокрасочен – от городских романсов до утончённого интеллектуального инструментализма, а его лучшие произведения характеризует глубина мелодического мышления и эмоциональная выразительность в сочетании с современной композиторской техникой, остротой и проницательностью музыкального языка. Как говорится, «от Баха до Оффенбаха» - от «Ноктюрна», общепризнаного украшения золотого фонда музыкальной классики, который постоянно включают в свой репертуар выдающиеся скрипачи (достаточно вспомнить Владимира Спивакова), – до зажигательного «Сентиментального танго» и шлягеров с долгой биографией.

Послушайте, послушайте этот небесной чистоты и океанской глубины «Ноктюрн», завораживающая мелодика которого надолго оставляет в сердечной памяти след блаженства.

- Я очень любил Сулхана Цинцадзе (сверстник и друг Важи Азарашвили, чародей камерной музыки, чьи квартеты музыковеды ставят вровень с созданиями Дмитрия Шостаковича). - «Ноктюрн» я написал в дни похорон Сулхана, ещё до его погребения, - обмолвился в одной из наших бесед Важа Азарашвили.

Ещё один шедевр (дар Азарашвили заслуживает подобных эпитетов) – соната для виолончели, впервые виртуозно исполненная Тамар Габарашвили, вдохновенно прочитавшей замысел композитора.

Эту сонату, ментально словно бы плывущую на волне близких современной личности проблем и вызовов, можно назвать новым словом в творческой эволюции Азарашвили, она своеобычна и отличается изысканной техникой.

Ещё одно важнейшее эстетическое свойство творческого метода Азарашвили – гармоничный сплав национальных традиций с животворными новациями.

Первой заметила музыкальные способности маленького Важи соседка по тбилисскому дворику, скромная учительница музыки Надежда Чилова. Она и подарила ему скрипку-четвертушку, поразившись абсолютным слухом мальчика. Но, к удивлению дарительницы, поначалу Важа заартачился и не хотел принимать подарок...

- Я говорил, что не время пиликать, когда мой папа на войне, и он пропал без вести. Но в конце концов дал себя уговорить, - вспоминает мой прославленный собеседник.

- А Ваши родители были как-то связаны с музыкой?

- Мой отец, Шалва Азарашвили, закончил консерваторию, но работал по другой своей специальности – инженером. В молодости пел в народном ансамбле песни и пляски Грузии, а инженерную деятельность совмещал с выступлениями в ансамбле под руководством Маро Тархнишвили. Мама, Ольга Миканадзе, работала бухгалтером, но обладала тонким эстетическим вкусом. Родительская среда была для меня питательной – и духовно, и с точки зрения формирования характера.

Самым ярким впечатлением детства было поистине чудесное возвращение моего отца в январе 1946 года. Что творилось в нашем дворе! Высыпали все соседи, вся улица собралась. Я, помню, так рыдал, что остановить не могли долго. А мама упала на колени, в крик признавалась в любви: «Я всегда верила, что ты вернёшься!!!».

Первые шаги на избранном поприще Важа Азарашвили делает в 6-й музыкальной школе, а на следующей ступени, в 3-м музыкальном училище, уже играет в его объединённом оркестре.

- Директор училища, Ксения Джикия, была не из «серых мышек», она запомнилась мне волевой, инициативной руководительницей. Не испрашивая «дозволения сверху», она открыла в училище композиторское отделение, где преподавал профессионал высочайшего класса Александр Шаверзашвили.

Историю открытия аспирантуры при Тбилисской консерватории я записал во время одного из «гастрольных автопробегов»:

- На наш выпускной экзамен ректорат пригласил самого Дмитрия Шостаковича, отдыхавшего в те дни в Цкалтубо.

- Прямо как Державина в Царскосельский лицей...

- Суть одна, декорации иные. Шостакович приехал и, прослушав мой фортепьянный цикл, не только вывел мне «пятёрку», но и рекомендовал открыть аспирантуру, куда первым принять меня (у нас аспирантуры «до Шостаковича» не было).

- Первым моим учителем был выдающийся композитор и яркая личность Андрей Баланчивадзе. У него была своя система работы с молодыми композиторами, мне она не подошла. Зато перейдя в класс к другому крупнейшему музыкальному авторитету – композитору Ионе Туския, ученику Михаила Ипполитова-Иванова и Владимира Щербачёва, я сполна обрёл себя, наш учитель не возражал против творчества вне жёстких рамок. Может быть, поэтому его ученики – Сулхан Насидзе, Гия Канчели, Отар Гордели, ваш покорный слуга – все такие разные по стилю.

Я расскажу несколько историй, связанных с Туския и запомнившихся навсегда. В годы моего студенчества Иона Ираклиевич, музыкант колоссальной эрудиции и изысканного вкуса, занимал пост ректора Тбилисской консерватории. О, как я завидовал его богатейшему литературному грузинскому, русскому и французскому. И – свободному немецкому и английскому тоже завидовал...

На занятиях Туския разбирались сочинения молодых композиторов, высказывались мнения без прикрас и реверансов, но непременно обоснованные – преподаватель приучал нас слушать друг друга. Разгорались и споры, но до «разборок» и кулаков дело никогда не доходило, мы были парнями горячими, но не озлобленно-агрессивными.

Иона Ираклиевич обладал богатейшим чувством юмора. Узнав, что я пародирую голоса и мимику многих композиторов, попросил меня «изобразить» одного из «верховных жрецов». «Я побывал на могиле Баха в Лейпциге, в церкви святого Фомы, получил колоссальное удовольствие», - произнёс я, и профессор Туския залился безудержным смехом.

Он просил: «Спародируй и меня», но я не решился.

- Чувство юмора чувством юмора, но «в применении к себе» не всегда срабатывает. Я вот пел как-то на вечеринке под гитару «Я в весеннем лесу» голосами наших университетских профессоров, когда на студенческий «огонёк» заглянул уже не юный комсомольский вожак – как раз под свой «куплет». Хорошо, доказать ничего не смог.

- Нет, Туския не стал бы сердиться. Он был не только остроумным, но и добрейшим человеком. Как-то стоим мы у входа в консерваторию, подходит Туския, строго спрашивает:

- Вы почему не на лекции?

- Педагог заболел. Не знаем, куда деваться.

Не меняя тона, Иона Ираклиевич заявляет: «Я только что из ресторана «Самадло». Там очень хорошая кухня. Вот вам деньги (вручил упитанную пачку), и вперёд. Чек принесёте, отчитаетесь в тратах».

Приглашением мы воспользовались не мешкая, чек на следующий день предъявили и неиспользованную сумму выложили до мелочи.

Тем же строгим голосом Туския говорит: «Болваны и профаны, марш назад в ресторан, пока всё не потратите!».

- Вас и Давид Торадзе проверял по части «хмельных вершин»...

- Автор прекрасного мелодичного балета «Горда», по сей день украшающего репертуар тбилисского Театра оперы и балета имени Захария Палиашвили, Давид Торадзе (Гугули) обучал нас оркестровке.

Занятия господин Гугули любил проводить у себя дома. К концу семестра, ознакомившись с нашими образцами оркестровок, он неизменно выражал полное удовлетворение и тут же накрывал хороший грузинский стол прямо у себя на кухне. Перед каждым студентом ставил по две бутыли вина «в личное пользование» и приговаривал: «Я доволен вашей работой, но пятёрку в метрике увидит только тот, кто выпьет полагаемое вино, ни с кем не делясь, и не опьяняет». Победителем в этом соревновании обычно выходил я, для меня и пять бутылок выпить было нипочём... Да. А сейчас легко справляюсь только с пятью стаканами.

Давид Александрович в молодые годы написал оперу «Невеста Севера», основой для её либретто стала история любви Александра Грибоедова, автора лучшей русской комедии всех времён, «Горе от ума», и Нины Чавчавадзе-Грибоедовой, дочери Александра Чавчавадзе, выдающегося грузинского поэта-романтика.

Премьера этой оперы состоялась в Москве, в 1958 году, чуть позже – в Колонном зале Дома Союзов (концертное исполнение), Давида Торадзе обласкали власти высшими советскими премиями и славословиями.

У Давида Александровича были тогда несколько натянутые отношения с Отаром Васильевичем Тактакишвили, тогда уже автором гимна ГССР, секретарём правления Союза композиторов СССР (!). Тактакишвили жил в известном тбилисском Доме на набережной, окна его квартиры выходили на памятник Грибоедову. И я копировал, подслушав где-то его сетования: «Я больше здесь не могу жить. Смотрю из окна, вижу Грибоедова, он мне напоминает Гугули, и теряется всякая охота работать. Непременно поменяю квартиру».

По-детски наивным был представитель славного семейства Гудиашвили, композитор Николоз (Кока) Гудиашвили, преподававший нам анализ музыкальной формы и полифонию.

Как-то студентов согнали на общественные работы по озеленению города. Прививать саженцы на горе Мтацминда, близ знаменитого тбилисского фуникулёра. Профессор Кока Гудиашвили явился на место сбора в парадном костюме и при галстуке.

Я ему: - Как же вы будете деревья сажать, перепачкаетесь ведь...

Он закатил «мхатовскую» паузу, а потом говорит:

- Ты про должок не забыл?

- Какой должок?

- Ты мне фугу должен остался. Когда напишешь?

- Долг платежом красен, - вздохнул я. – Разберусь с саженцами – пойду домой писать фугу.

- Не надо домой. Не надо фугу, - говорит профессор. – Ты мне ямки вырой, саженцы повтыкай, землицей присыпь – и считай, что мы в расчёте.

Профессор Кока обожал шахматы и имел достойных партнёров, Гулбата Торадзе, дружившего с будущим чемпионом мира Тиграном Петросяном и даже конкурировавшего с ним (не слишком, правда, удачно) в юношеских всесоюзных (!) соревнованиях. А также – дирижёра Реваза Такидзе, с профессиональной шахматной выучкой, были и другие знатоки, в игре с которыми Кока Гудиашвили терял чувство времени. Приходил на занятия через час-два после их окончания, озирал пустую аудиторию и, охваченный чувством ярости, при встрече зычно грозил лишить нас стипендий за «шатало».

- Бывает, вот и наш администратор тоже имел «идея-фикс», выражавшуюся в вопросе: «Вы почему не на лекции?!» в любое время и в любых обстоятельствах. Однажды встретил на рынке в воскресенье (!) бывшую студентку, два года назад получившую диплом, одновременно родив ребёнка, а в тот момент на девятом месяце беременную вторым. И – ринулся к ней через ореховый и сырный ряд с криком: «Вы почему не на лекции?!».

- А у нас однокурсник рано женился, официально получил право на «медовый месяц» и, разумеется, перестал посещать занятия. Кока Гудиашвили очень гневался, всё возмущался: «Зачем он женился именно сейчас!».

На законный наш вопрос: «А когда?» последовал блестящий ответ: «На каникулах!».

- Батоно Важа, а первые громкие успехи к Вам пришли...

- После исполнения моей юношеской сонаты для скрипки и фортепиано. Этому сочинению была присуждена премия Союза композиторов Грузии. «Продолжение банкета» последовало в виде награды на Всесоюзном конкурсе в Москве.

- А всеобщее признание пришло к Вам после исполнения на публике концерта для виолончели с оркестром, по сей день не сходящего со сцен симфонических залов многих стран...

- Не скрою, сердце таяло в громе аплодисментов в день его публичного исполнения 22 декабря 1970 года. Солировал блестяще одарённый Эльдар Исакадзе, увы, рано от нас ушедший; за дирижёрским пультом стоял маэстро Лиле Киладзе.

- А уже в новом веке ансамбль виолончелистов Санкт-Петербурга блестяще оркестровал Ваш концерт – исполнение было триумфальным.

- Запомнилось ещё исполнение моего виолончельного концерта профессором Санкт-Петербургской консерватории Анатолием Никитиным– 10-кратный вызов на «бис».

Как пишет Гулбат Григорьевич Торадзе (позволю себе соорудить небольшую композицию из его предъюбилейных статей в грузинской прессе), наряду с названными произведениями, невозможно обойти вниманием и концерт для альта с оркестром, высокопрофессиональное произведение, в котором ясно прослеживается обновлённый музыкальный язык, акцентированный на нагнетание напряжения.

Вот уже много лет этот концерт прочно удерживается в исполнительском и педагогическом репертуаре грузинских альтистов, среди которых выделяется Тато Харадзе, живущий и работающий во Франции.

Уже с 1970-х гг. Важа Азарашвили разрабатывает один из самых плодоносных золотых приисков своего дарования: жанр концертной вокальной музыки. На этом поприще композитор создал крепко скроенные композиционно и стилистически циклы на стихотворения грузинских поэтов - Николоза Бараташвили, Тициана Табидзе, Анны Каландадзе, Шота Нишнианидзе, Тариэла Чантурия, Мориса Поцхишвили и Мананы Дангадзе.

Ещё один подарок Важи Азарашвили меломанам и любителям хореографического искусства – был преподнесён в 1982 г., когда в Кутаиси состоялась премьера его балета «Хевисбери» - сочинения, ясно выявившего новые творческие возможности композитора; его уверенное владение трудным синтетическим жанром музыкального театра.

Было бы неверным оставить без упоминания такие знаковые произведения, как «Элегия», посвящённая памяти жертв тбилисской трагедии 9 апреля 1989 года; популярные пьесы «Ностальгия», «Картинки старого Тбилиси»... У этого последнего произведения немало общего с «Фантазией на темы старого Тбилиси», написанной для ансамбля виолончелистов и фортепиано. «Фантазия» в 2003 году была удостоена 1-й премии на конкурсе в Санкт-Петербурге, посвящённом 300-летию со дня основания «Северной столицы» России.

Отдельный разговор – о «лёгком» жанре, столь же легко подвластном юбиляру. Академически настроенный Андрей Баланчивадзе, бывало, вслух задавал риторический вопрос: «Как один и тот же человек может написать и футбольный шлягер, и ТАКОЙ виолончельный концерт?».

- Песню «Динамо! Динамо! Динамо!» я написал 3 сентября 1976 года, в день, когда наша команда, часть души народа, завоевала Кубок СССР. До 5 утра не спал, телефонным звонком поднял с постели прекрасного нашего поэта Мориса Поцхишвили, автора стихов более половины моих песен. Мелодия уже была готова, написана на листе, без рояля...

- Да, это музыкальная эмблема грузинского футбола...

- А вот другой популярный шлягер, «Песня – всё моё богатство» - написана... в автомобиле, по дороге в Евпаторию.

Ещё одна – «Ты – в сердце моём», так вообще родилась на острове Сахалин, когда там проводилась декада грузинского искусства. В охотничьем домике, где нам подарили настоящие валенки, а вокруг были разбросаны меха: соболя, чернобурки – целое состояние...

- Я стараюсь всегда поближе к Вам пристроиться за городскими и «междугородними» пирами. Не из тщеславия – быть поближе к культовому композитору, а потому что полностью доверяю Вашему гастрономическому чутью и выбору... Что вспомните из «застольных историй»?

- Массу всего. Первое, что пришло в голову, расскажу. Прибыли как-то в Тбилиси на «концерт трёх республик» коллеги из Баку и Еревана. А в первый день обед программой не предусмотрен. Ну как гостей по номерам гостиничным голодными развозить? Незабвенной памяти артист, музыкант, остроумнейший тамада от Бога, Мераб Донадзе тайком от гостей звонит жене. Её нет дома. Мои - на отдыхе. А на ресторан у нас нет денег. Тогда Мераб звонит тёще. И тётя Нина отдаёт распоряжение – медленно прогуливай их, окольными путями, проведите экскурсии по местам Пушкина, Чайковского, по старому городу... Мне нужно время.

Водили мы их, водили, и привели к дому тёти Нины, человек тридцать, от усталости с ног падающих, голодных, как волки. А там – столы ломятся от яств. Это было незабываемо – тосты Мераба перемежались музыкальными номерами, пародиями – театральными и инструментальными, весёлыми «международными» соревнованиями в духе импровизированного капустника...

Важа Азарашвили не только пишет, он ещё и поёт неувядаемым баритоном, чаще всего песни собственного сочинения...

Оперетта? Мюзикл? Эстрадные миниатюры? Пожалуйста!

Брак Важи Азарашвили и Мананы Дангадзе зиждется на классической любовной фабуле – учитель (в данном случае старше на 14 лет) влюбляется в ученицу. Их любовь плавно «выруливает» к «золотой свадьбе». А зародилась она в те времена, когда Манана закончила музыкальное училище, и на семейном совете было принято решение пригласить индивидуального педагога для подготовки одарённой и красивой девочки к экзаменам в тбилисскую консерваторию.

Выбор пал на тогда уже известного композитора Важу Азарашвили, «по совместительству» ещё и председателя популярного конкурса «Алло! Мы ищем таланты!».

Знакомство педагога с будущей ученицей состоялось в семейном кругу.

Юная пианистка думала тогда только о высшем музыкальном образовании, но «наставник» уже «заприметил добычу»и про себя решил, что «Свадьба будет! Я её обучу, я на ней и женюсь». Одним словом, Важа Шалвович «допреподавался».

- Мы не венчались – тогда это было не принято, - рассказывает Манана Дангадзе. – Но 23 января, день свадьбы, для нас с Важей – дата священная, всегда отмечаемая – с гостями или в семейном кругу, или вдвоём...

А венчаться решили на «золотую свадьбу».

- Сложно справляться с режимом дня «повелителя нот»?

- Когда Важа работает, в доме должна стоять ти – ши – на, а всё необходимое должно быть рядом, под рукой – тетради, записи, ноты, карандаш, ластик. Ни в коем случае – включённый телевизор или радио, даже в соседней комнате, ни в коем случае – телефонные «ляй-ляи», есть ещё ряд ограничений. Творчество, как и деньги, любит тишину, но взаимностью нам отвечает, по большому счёту, только творчество.

Мне легко соблюдать эти ограничения, я и сама не люблю излишней болтовни и сплетен.

- Ваш сборник стиховорений и новелл «Лирический дневник» не остался незамеченным просвещённой общественностью, а теперь ещё и русскоязычным читателем (с выходом на международную арену).

- Я публикую далеко не всё написанное – стихотворения должны пройти «апробацию», я слежу за читательской реакцией – и по отзывам медиа-средств, и на творческих вечерах. И во время «сборных» мероприятий.

Второй сборник решила «апробировать» ещё и через «фейсбук».

Важа приветствует моё поэтическое призвание, доказывая это созданием песен на мои стихи.

- Они успешны, это подтверждается и «независимыми экспертами». А домашний быт – весь на плечах жены, конечно...

- Как же у нас иначе. С первых дней нашего брака Важа никакого интереса к домашнему хозяйству не проявлял. Но в последние годы несколько активизировался. Я не люблю подчёркивать значение собственной персоны, но в успех супруга вложена и моя лепта, и такого же мнения все наши близкие и сам Важа, которому свойственно ставшее столь редким в наше время чувство благодарности.

Как общественная фигура, Важа Азарашвили сделал многое для прославления грузинской музыки в своём отечестве и странах зарубежья и, что было особено сложно, ни разу не запятнал своего доброго имени, будучи на посту председателя Союза композиторов Грузии ни много ни мало, с 1999 по 2007 год.

Как педагог, профессор консерватории Важа Азарашвили вёл курс инструментовки и дал дорогу в большую музыку многим известным ныне композиторам и музыковедам.

Легендами стали и продолжают оставаться его импровизированные домашние концерты – причём не только в родных пенатах, но и в домах друзей.

Композитор Азарашвили – не из художников, при жизни обделённых вниманием. Он – народный артист Грузии, лауреат Государственной премии, Премии имени Шота Руставели и Премии имени Захария Палиашвили. А также ещё десятков престижных наград и знаков отличий.

А в год 75-летия звезда композитора Важи Азарашвили отурылась в центре Тбилиси, у входа в Большой концертный зал.

Своё 80-летие Важа Азарашвили встречает с супругой Мананой, дочерью Натией, зятем Арчилом, внуками Теклой и Леваном. Разве это само по себе не счастье? Дочь пошла по стопам родителей, она – ведущий концертмейстер тбилисской оперы, преподаёт в родной консерватории, по окончании докторантуры. По второй специальности – экономист.

Но в жизни любимого народного композитора были не одни радости и победы, он познал горечь несправедливости, он познал и печаль. Она ведь неизбежна, особенно с годами, когда уход близких и друзей оставляет невосполнимые пустоты. Но Важа Азарашвили не унывает и, когда он в Тбилиси, не упускает случая погулять в парке рядом с Домом композиторов, где давно живёт, побеседовать с соседями, поиграть в нарды.

Не скрыл от нас юбиляр и планов на ближайшее будущее. После небольшого отдыха в августе, он намерен принять участие в организации двух осенних больших концертов. На одном наши известные эстрадные исполнители выступят с программой популярных песен и городских романсов Важи Азарашвили, а на другом будут представлены его симфонические и инструментальные произведения.

Владимир Саришвили