Парадокс Евгения Примакова

«Хозяин своего слова. Коллизии из жизни Евгения Примакова» – так называется очередная книга, изданная Международным культурно-просветительским Союзом «Русский клуб» (президент Николай Свентицкий) в популярной серии «Русские в Грузии». «Эта монография – компилятивный труд. Жанр документальной публицистики (non fiction), и уж тем более, когда речь идет о герое книги, ушедшем за черту земного бытия,  не может существовать иначе как на основе чужих исследований или публицистических зарисовок. Отличительной чертой нашей литературной компиляции является элемент авторских размышлений, аналитики и комментариев, в то время как «чистокровные» компиляторы подают материал, как правило, минимизируя или вовсе избегая самостоятельной обработки источников», — пишет в предисловии, озаглавленном «Личное дело», автор книги, поэт, переводчик, литературовед, руководитель отдела по международным связям Союза писателей Грузии, заслуженный журналист Грузии Владимир Саришвили.

О дате презентации книги «Русский клуб» сообщит дополнительно. Книга, богато иллюстрированная фотографиями из жизни выросшего в Тбилиси выдающегося политика, ученого, публициста  Евгения Максимовича Примакова, издана при финансовой поддержке ООО «Максимов и партнеры». Генеральный директор и соучредитель этой компании Андрей Максимов был помощником Примакова в его бытность директором Института востоковедения Академии наук СССР. С 2013 года живет с семьей в Грузии, в 2016 году получил грузинское гражданство».
Такое сообщение появилось на днях на сайте МКПС «Русский клуб». Мы же, со своей стороны, предлагаем читателям «Камертона» наиболее интересные, с нашей точки зрения, фрагменты изданного труда в их полной (неусечённой) авторской версии.

Вместо вступления

Три министра - главы МИД России, 
На грузинских улицах взросли

На фотографии перед взорами читателя предстали три главы внешнеполитического ведомства Российской Федерации. Объединяет всех троих (справа налево) – Евгения Примакова, Игоря Иванова  и Сергея Лаврова один корень и одна основа – детство, проведённое в Грузии.
А предшественник – тоже «из наших, из кавказцев, из грузин»... (перефразируя не только культовую песню Владимира Высоцкого, но и бессмертную репризу Аркадия Райкина: «Был у нас один грузин... Шеварднадзе. И президент - Горбачёв Михал Сергеич»). В 1985—1990 годах сельский паренёк из западногрузинского региона Гурия занимал пост министра иностранных дел. Автор этих строк помнит день назначения Эдуарда Амвросиевича. Вечером к нам в гости зашла подруга мамы, тётя Люся Тваури, работавшая в ЦК КП Грузии и рассказала «эксклюзив»: узнав о столь неожиданном взлёте, Шеварднадзе сказал: «Если б не мой диабет, осушил бы рог вина на литр-полтора». И ещё он долго смеялся, когда один из остроумных помощников назвал его «министром иных странных дел». Рисковал молодой человек, однако. А ну как у шефа чувство юмора «хромало бы на левую ногу и на сцене не появлялось», как купец Водянкин в списке действующих лиц, зачитываемых неповторимой Фаиной Раневской в экранизации чеховской «Драмы». 
Кстати, должность Шеварднадзе «на последнем витке» его российской карьеры почему-то стала называться «министр внешних сношений».
20 декабря 1990 года с трибуны IV Съезда народных депутатов СССР Шеварднадзе заявил о своей отставке «в знак протеста против надвигающейся диктатуры». Но это имеет лишь косвенное отношение к нашей теме. А для данного повествования весьма примечательным, любопытным и не поддающимся логическому объяснению совпадением представляется тот факт, что вслед за этническим грузином, выходцем из  региона Гурия на западе Советской Грузии Эдуардом Шеварднадзе, деятельностью коего остались крайне недовольны консерваторы и апологеты мира противостояния «развитого социализма» «загнивающему капитализму», явился настоящий «транжира» - Андрей Козырев, умудрившийся в период своего правления на посту главы внешнеполитического ведомства слить, разбазарить, сдать всё, что ни попросят, и просили ведь напропалую, кому не лень. 
Это была слабая фигура, презираемая своими же сослуживцами, которые откровенно потешались над первым лицом российской дипломатии, а на финише его карьеры самым настоящим образом возненавидели (втихую). Но это была – подчеркнём - единственная в цепочке главных дипломатов Кремля фигура «российского разлива». А на смену ей – именно это любопытно и примечательно – «косяком пошли» три тбилисца – один из представителей которой, Сергей Лавров ( по ошибочной версии Лаврентян, а по подтверждённой - Калантаров) по сей день возглавляет российский МИД, уверенно  держа кормило корабля, плывущего по зарубежным дипломатическим морям-океанам с 24 февраля 2004 года. Имеет репутацию непотопляемого политического «тяжеловеса».
В официальной биографии Сергея Лаврова значится, что он родился в России и русский по национальности.
Однако ушлые представители грузинских медиа нашли свидетельства о том, что г-н Лавров жил в Авлабаре и учился в 93-й (ныне 84-й) средней школе.
С этим не согласен руководитель тбилисской армянской диаспоры Ван Байбурт, по словам которого, Лавров действительно жил Тбилиси, но не в Авлабаре, и в указанной школе не учился, поскольку был увезён родителями в Москву ещё дошкольником, ребёнком лет 6-7. Фамилия Лаврентян – тоже выдумка.

Цитируется по статье «Армяно-тбилисские корни Сергея Лаврова»

«Ни в одной официально опубликованной его биографии не указывается, где родился министр иностранных дел России Сергей Лавров, лишь отмечена дата рождения - 1950-й год. Годы учебы в школе тоже остаются «белым пятном».  

Наше эксклюзивное интервью с Ваном Байбуртом, с 1986 года – главным редактором выходящей на армянском языке газеты «Врастан» (в эпоху СССР – «Советакан Врастан»):

«Знаю, что настоящая фамилия Сергея Лаврова - Калантаров. 17-го февраля 2005 года, когда он гостил в Ереванском Славянском университете, студенты задали Лаврову «неудобный» вопрос, не мешает ли ему его армянское происхождение. Недавно занявший кресло главы  МИД РФ Сергей Лавров ответил тогда: «У меня тбилисские корни, потому что мой отец из тех краёв, во мне течет армянская кровь, и никакая другая. Эта кровь ни в чем мне не мешает». Таким ответом Сергей Лавров признал, что он чистокровный армянин. В Тбилиси, в редакцию газеты «Врастан», ко мне приходил двоюродный брат его отца, уже очень пожилой человек, тогда ему было больше 80-ти лет. Это было в тот период, когда Лавров работал в Нью-Йорке представителем России в ООН, и мы хотели напечатать о нем материал, который должен был подготовить заслуженный журналист СССР Рем Давыдов. Наш гость, родственник Лаврова, сказал, что родители его отца – Калантаровы, были очень богаты, а его дед Калантаров был членом Тбилисской Думы. 
Известно, что, несмотря на армянское происхождение, Сергей Лавров не знает родного языка. Его тбилисские предки тоже были русскоязычными. Никакой Араратской улицы в качестве места жительства в биографии Лаврова/Калантарова не было, хотя такие слухи, не соответствующие действительности, проникли в публичное пространство. Он жил в трёхэтажном дедовском доме, в Сололаки, другом сакральном районе Старого Тбилиси. Отец его, Виктор Сергеевич Калантаров, был инженером, мать (имени не знаю), кажется, какое-то время работала в системе министерства внешней торговли. Отец его по происхождению из армянского княжеского рода меликов (князей-правителей), а двоюродным братом его отца был знаменитый дирижёр Большого театра Александр Шамильевич Мелик-Пашаев. Эта ветвь около 200 лет назад обосновалась в Шулавери (ныне Шаумиани), в регионе Квемо Картли (центральная Грузия). 
Я не могу назвать имя родственника Лаврова, который предоставил нам эти сведения. Могу лишь сообщить, что сейчас он жив, и ему 94 года.
Что же касается наших личных встреч с Евгением Примаковым... Первая состоялась,  когда меня взяли на работу стажёром в «Комсомольскую правду». А потом «продали», как футбольного легионера, «Советскому спорту», в качестве собкора. Пригласил меня к себе для делового разговора сам помощник Брежнева, Лев Оников. В его московской квартире я и познакомился с Евгением Примаковым, который запомнился яркой, эмоциональной манерой общения, богатой, образной речью. 
А в 1986 году нас тесно сблизила совместная поездка в Боржоми, где отдыхал тогдашний 1-й секретарь ЦК КП Грузии Джумбер Патиашвили. Там обсуждались острые политические проблемы; Примаков говорил тоном безапеляционным, жёстко. 
Но во «втором отделении» общаться с ним было одно удовольствие. Он завораживал своими тостами, был лёгок и прост в общении, никакой начальственной спесивости, взглядов свысока... 
Ещё отмечу такую деталь: Евгений Максимович любил вставлять по ходу бесед тбилисские словечки, к примеру, «нахунаки» - это переводится приблизительно как «привычки», «обычаи», «как принято», «как полагается»...
Возможно, его умиляло ещё и звучание этого слова, в русском звукописном контексте».  

Оба непотопляемых политических «тяжеловеса» - и Евгений Примаков, и Сергей Лавров, – из колыбели, качавшейся под грузинским небом. При этом оба не чурались поэтических проб пера, порою вполне мастеровитых. Вот как в лаконичных, ёмких и добротно скроенных стихах, не лишённый подлинного поэтического дарования (о масштабах можно спорить)  Сергей Лавров поздравил своего прославленного предшественника с 80-летием. Это стихотворное послание-дифирамб было опубликовано на официальном аккаунте МИД России:
"Представляем вашему вниманию стихотворение, написанное Сергеем Викторовичем Лавровым к 80-летию выдающегося государственного деятеля", – гласит подпись к творению, в котором автор описывает этапы жизни Примакова, а также его выдающиеся дипломатические способности, проявленные в период нахождения на посту министра иностранных дел: «Саддам Хусейн и Бутрос Гали, / И Киссинджер, и Гельмут Коль – / Все с наслаждением играли / Для них написанную роль». 
В заключении министр подчеркивает вклад Евгения Примакова: «Признаемся себе, ребята: / Ведь он нас вправду научил, / Как умным быть и быть богатым, / На дружбу не жалея сил». 
Отметим, что Сергей Лавров является не только дипломатом, но и поэтом, вполне крепко скроенным, способным отразить в своих стихотворениях и сиюминутные моменты, и глубокие, вечные темы. 
Дни.Ру опубликовали полную версию опуса министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова:

Максимыч – честь, Максимыч – совесть, 
Не уронить и не пропить. 
Максимыч – и роман, и повесть
Эпохи, где случилось жить.
Была ершиста та эпоха – 
Швыряла вверх, швыряла вниз. 
Внизу порой бывало плохо,
Потом повыше поднялись.
Он снизу шел, он шел от жизни, 
Своим умом, своим горбом,
Своею верностью Отчизне –
В ее обличии любом. 
В Баку окончив Мореходку, 
В глобальный вышел океан
И совершал за ходкой ходку 
К правителям различных стран. 
Саддам Хусейн и Бутрос Гали, 
И Киссинджер, и Гельмут Коль –
Все с наслаждением играли
Для них написанную роль. 
Он не читал нравоучений,
Он лаской брал партнеров в плен. 
Добрела, кушая пельмени, 
Суровая Олбрайт Мадлен. 
Судьбы крутые повороты 
Не изменили его суть. 
Он сам большие самолеты 
Был в состояньи развернуть. 
И разворачивал, коль надо,
А если надо – приземлял. 
Он многих, в том числе и НАТО, 
Воспитывал и вразумлял.
Масштаб мышленья – планетарный.
Дар ясновиденья велик: 
Предрёк он мир многополярный – 
Многополярный мир возник! 
А знаменитый треугольник – 
Пекин, Нью-Дели и Москва? 
Сперва казалась мысль крамольной, 
А тройка – вот она, жива! 
В арабском мире след глубокий 
Оставил он весьма хитрó: 
Служил собкором на востоке, 
Теперь там служит внук Сандро. 
Несметное число талантов: 
И академик, и поэт,
А запоет – для музыкантов
На этом фоне шансов нет! 
В Баку учился – а в Тбилиси
Он возмужал, друзей обрел.
И дружбу до бескрайних высей 
В шкале всех ценностей возвел.
В каком бы ни был переплете, 
В какой бы ни был он войне, 
В каком бы ни был развороте –
Всегда служил своей стране. 
Всегда был там, где было нужно,
И верил в принципы свои. 
Не предавал он в службе дружбу, 
Не предавал своей любви. 
Он из такого сделан теста, 
Что все в руках его горит:
Парламент, мозговые тресты, 
Правительство и даже МИД. 
Он – кладезь вечных постулатов. 
Вот, например: "Лишь тот, кто глуп, 
Иль тот, кто не совсем богатый, 
Не пьет, как принято, под суп". 
Но за столом роскошным этим 
Ни бедняков, ни глупых нет.
А значит – нам на этом свете 
Помог Максимыча завет. 
Признаемся себе, ребята: 
Ведь он нас вправду научил, 
Как умным быть и быть богатым, 
На дружбу не жалея сил.
И мы богаты этой дружбой, 
И мудростью его умны. 
И это все, что в жизни нужно 
Для нас, для мира, для страны.
Сегодня мы, как мушкетеры, 
Пьем все, и все – за Одного. 
С Максимычем свернем мы горы!
Желаем – Максимум всего! 

29 октября 2009 года

Сергей Лавров – может быть, не все обратили на это внимание, стихотворной вязью подчеркнул главное дипломатическое  «ноу-хау» Евгения Примакова - внешнеполитическую концепцию «многополярного мира», которую он внедрил в практику международных отношений и которая по сей день остаётся актуальной.
Но пора и «разворачивать самолёт» (см. стихотворение Лаврова, по примеру нашего героя Евгения Примакова, только не в знак протеста против бомбёжки Югославии, а переходя на магистральную линию повествования – ведь не обо всех министрах-тбилисцах наша книга, а о нём, выросшем на Ленинградской улице Евгении Примакове, занимавшем  должность главы МИД с января 1996 по сентябрь 1998).
Пришедший ему на смену Игорь Иванов возглавлял МИД РФ с сентября 1998 по февраль 2004. Причём Иванов не только провёл детство в Грузии, он – этнический грузин по материнской линии, ибо произведён на свет Эленой (Элико) Сагирашвили, рос и воспитывался в Ахмета и в одном из публичных выступлений, уже будучи главой МИД РФ, откровенно признался: «Я люблю Грузию, и я – наполовину грузин». 
О, как только ни именовались в России должности рулевых по зарубежным контактам, начиная с января 1549 года, когда за эту работу при Иване IV Грозном и по его желанию взялся хитрющий и искусный, пользуясь современной терминологией, «аппаратчик» и «переговорщик» Иван Висковатый (Висковатов). МИД назывался тогда Посольским приказом и просуществовал под этой вывеской вплоть до 1717 года, когда, уже при Петре I, был переименован в Коллегию иностранных дел. 
Иван Висковатый управлялся с хлопотливой службой главы Посольского приказа более 20 лет, вплоть до 1570 года, когда на площади в Китай-городе его обвинили  в намерении сдать Новгород королю польскому Сигизмунду, и в письменных призывах султану взять Казань и Астрахань, и в приглашении, направленном крымскому хану прибыть с войском и опустошить Россию. Невзирая на то, что Висковатый назвал эти обвинения наглой клеветой, он был казнён без долгих разговоров. 
В дальнейшем главы государственной дипломатии России назывались ещё и великими секретарями, и подскарбиями надворными, и оберегателями посольской печати, и народными  комиссарами по иностранным делам СССР. 

Были в этой цепочке личности яркие, изощрённые, многоумные, были и самодуры, тупицы, понимавшие только язык маузера, и писать о них книгу следовало бы непременно, поелику мозаика разнообразнейшая – что психотипов, что событий – гарантирована.
Но этот труд по плечу разве что Василию Ключевскому с его многотомным «Полным курсом лекций по русской истории» или Сергею Соловьёву, автору 29-томной «Истории России с древнейших времён» - этот учёный, как гласят предания, если не был занят чтением лекций студентам, работал не покладая рук в своём кабинете, изредка отвлекаясь на заботы по продолжению рода и насыщению плоти, и дважды в сутки общался с детьми, которым разрешалось заходить в кабинет историка на несколько минут – пожелать отцу спокойной ночи и доброго утра. 
На такой подвиг автор этих строк не способен. А посему сосредоточимся вокруг главной персоны. 
Родился наш герой в стольном граде Киеве (согласно документам). И вот прямо отсюда возникают вопросы, коих в биографии Евгения Максимовича великое множество. Так что нам с вами, дорогие читатели, не раз придётся блуждать по лесам версий и рощам разночтений, но постараемся следовать, по возможности, в чётком фарватере повествования. 
Невзирая на документы, дочь Евгения Примакова утверждала, что родился он в Москве.
Детство Евгений Примаков провёл в Тбилиси. Культовый композитор Микаэл Таривердиев, тоже уроженец Тбилиси, вспоминал, что в «счастливую, невозвратимую пору детства»  самым сложным для него была не учеба в школе, а решение совершенно иной проблемы – он должен был выбрать, в какой из двух известных в городе мальчишеских «банд» участвовать. «К счастью, самым большим грехом этих «банд» было выяснение отношений между собой с помощью кулаков, а предводителями этих отрядов были Володька Бураковский, позже – академик и знаменитый кардиолог. Другого звали Женька Примаков. Тоже весьма известный человек», - писал Таривердиев в своих мемуарах http://chtoby-pomnili.com/page.php?id=174.
Вскоре после рождения сына мать Евгения, Анна Примакова, возвратилась из Украины в Тбилиси, где проживала её семья. В Киеве ей не от кого было ждать поддержки. Муж Анны Яковлевны, по свидетельству самого Евгения Примакова, появившемся в его поздних мемуарах, носил фамилию Немченко. Он ушёл из семьи, спустя несколько лет попал под каток репрессий и пропал без вести в ГУЛАГе. В Тбилиси (Тифлисе)  Анна Яковлевна Примакова (1896—1972), устроилась на работу акушером-гинекологом в Железнодорожной больнице, затем - в женской консультации Тифлисского прядильно-трикотажного комбината. 
А если заглянуть ещё глубже в прошлое, находятся сведения, что бабушка Евгения Примакова по материнской линии была еврейкой, дочерью зажиточного мельника, который выступил категорически против её брака с простым русским пареньком, работником, «каким-то» Примаковым. Спустя некоторое время «отверженные» супруги перебрались в Тифлис. Ещё позднее дед Евгения Максимовича получил должность подрядчика на дорожном строительстве в Турции, но (тёмная история) – погиб, оказав ожесточённое сопротивление грабителям, как утверждалось в материалах дела, этническим курдам. 
Евгений Примаков рос в одном из самых интернациональных районов столицы Грузии – на Плехановском проспекте (бывшем Михайловском), ныне – проспекте имени святого царя, самого успешного монарха в истории Грузии, объединителя страны Давида Агмашенебели (Строителя), прадеда святой благоверной царицы Тамары, символа «Золотого века» грузинской государственности и культуры. Впрочем, и Сололаки, родной район автора этих строк, и Авлабар, и вообще вся сранительно небольшая по охвату территория Старого Тбилиси (Тифлиса) отличалась необычайной этнической пестротой. «Послевоенные» районы – Ваке и Сабуртало, не говоря уже о более отдалённых, были гораздо более моноэтничны.
Ну, а уровень интеллекта, даже среди шалопаев, был в сравнении с сегодняшним днём запредельным. Тогда тоже писали на стенах. Но во времена детства Примакова можно было увидеть под случайно составленным в ритме «недоношенного» дактилического гекзаметра объявлением: «Здесь за углом продаются решётки стальные» такую изящную приписку, уже полнокровной, но пародийной гомеровской строкой в интерпретации Гнедича: «Их для дворца своего покупал шлемоблещущий Гектор!». «Вы, нынешние, ну-тка!», как говаривал грибоедовский Фамусов, агитируя, правда, за поведение, недостойное человека чести. 

***

«Наше эксклюзивное интервью с главой Института стратегии управления, в прошлом – первым заместителем Госминистра Грузии, начальником Госканцелярии Петре Мамрадзе:
- Я должен начать с парадокса. Несмотря на множество друзей в Тбилиси и его искреннюю любовь к Грузии, никаких поблажек и ожидания того, что Примаков может как-то повлиять на двусторонние отношения Тбилиси и Москвы с прогрузинской позиции, быть не могло. Надо четко разделять Евгения Максимовича Примакова как политика, дипломата, авторитета, который служил государственным интересам РФ, и Женю Примакова, который жил в Тбилиси с младенческого возраста, здесь вырос и приобрел много друзей. Его все знали в Тбилиси как человека, который никогда не предаст и всегда поможет.
На серьёзном уровне было известно, что бессмысленны попытки использовать для улучшения отношений с Россией фактор Примакова, чтобы он как-то повлиял, провёл в жизнь интересы официального Тбилиси... Не тот это был человек, за это я его уважаю.
Что же касается умения дружить... Его московский дом называли «Гостиница «Иверия». Он принимал и обустраивал всех, кто приезжал из Грузии и обращался за помощью. У него жили земляки, которым нечем было платить за гостиницу. И не только жильём Примаков обеспечивал – и с трудоустройством, и с учёбой проблемы улаживал. И даже вопросы жилплощади в Москве решал.
Но существовали «красные линии», за которые он не позволял переходить ни себе, ни другим. Дело в том, что для Евгения Максимовича как государственника (в его понимании, потому что слово это имеет разнонаправленные толкования), просто непредставимо было существование отдельно Российского государства, и отдельно – независимой Грузии. Он отказывался признавать понятие государственной границы между Россией и Грузией. Суверенное государство Грузия – этого ни его реалистический мыслительный аппарат, ни даже фантазия, не принимали категорически. Как, к примеру, не принял бы уроженец Рязани, живущий в Москве, известия о том, что Рязанская область стала отдельным государственным образованием, и ему надо для поездки на родину проходить таможенный и пограничный контроль, и т.д.
- Но насколько корректна такая аналогия... Неужели столь просвещённый политик, как Евгений Примаков, мог не знать или недопонимать, что речь идёт о разных культурах, языке, менталитете, церковных традициях... Тут параллель Москва/Рязань не срабатывает...
- Для Примакова это был не аргумент. Я не случайно в зачин нашей беседы поставил слово «парадокс». Скажу больше – на эту тему с ним спорили и друзья, и даже члены семьи, причём разные поколения. Но Примаков оставался непреклонен.
Известны его слова, после которых вся Грузия сочла себя оскорблённой – когда в Брюсселе, ещё в 1990-е годы, на заре нашей независимости, Примаков заявил грузинским журналистам: «У вас нет ничего, кроме «Боржоми», а на одном «Боржоми» независимое государство не построить».
Конечно, нашу общественность передёрнуло от этой фразы, но прошли годы, и оказалось, что это заявление, хоть и в недоброй тональности, хоть и в утрированной форме, но более соответствует, чем не соответствует действительности. Для меня, в отличие от Примакова, преобразование населения Грузии в нацию и независимость Грузинского государства - это то, ради чего стоит и трудиться, и жизни не пожалеть, но слишком многие в Грузии думали, образно говоря, что «Боржоми» за глаза хватит…
- Хорошо, а туризм? В прошлом году миллион только россиян побывали в Грузии, бюджетная статья доходов пухнет на глазах, и вовсе не от голода... И марганец есть, если с умом взяться, и металлургию можно возродить, нужно только геополитическое спокойствие и равновесие...
- Примаков это понимал, конечно, но, повторюсь, не принимал, душой и сердцем не мог принять сам факт существования независимой Грузии – это ему представлялось исторической несправедливостью.
- Слышал, Евгений Максимович владел грузинским языком...
- Отлично владел. Более того, знал назубок в оригинале поэму Ильи Чавчавадзе «Како-качаги» («Како-разбойник») и очень любил при случае, после рюмки-пятой хорошего коньяку, щегольнуть увесистой цитатой, не забывая спросить: «А вы так можете»? И в беседах легко переходил на грузинский язык, но только если речь шла о делах частных.
- Что вспомните из личных контактов с Евгением Максимовичем?
- Мне отчётливо запомнился день, когда Примаков в ранге главы МИД РФ привез в 1997 году в Тбилиси Владислава Ардзинбу (экс-главу фактического правительства Абхазии) и состоялась первая встреча Ардзинбы и Шеварднадзе, спустя ровно пять лет после падения Сухуми.
Тогда мы (и не только я, а все, кому было положено по протоколу) общались с Евгением Максимовичем в кулуарах в течение шести часов – ровно столько продлилась встреча Шеварднадзе и Ардзинбы один на один.
Примаков скрашивал томительные часы шутками, рассказывал байки.
По окончании встречи (нерегламентированой) за ним должны были заехать друзья, чтобы совершить традиционный вояж на кладбища, где покоились близкие Евгения Максимовича – его мать, дед, известнейший в Тбилиси врач Киршенблат...
Присутствовавший на встрече Зураб Жвания, «политический воспитанник» Эдуарда Шеварднадзе, впоследствии премьер-министр, погибший при невыясненных обстоятельствах, предложил Евгению Примакову техническую помощь (транспорт).
Примаков ответил по-грузински: «Ара, Зураб, эс чеми пиради сакмеа, мегобреби мовлен да гавалт, рогорц ковелтвис» («Нет, Зураб, это моё личное дело, приедут друзья и мы отправимся, как всегда бывало»).
А ведь он был ни больше ни меньше министром иностранных дел державы по имени Россия, мог поехать по высшему разряду, с эскортами, мигалками, но... в этом – весь Примаков. Великий мастер дружбы и одновременно - великий апологет державного мировоззрения, консерватор до мозга костей.
Во время открытого общения с Шеварднадзе, в нашем присутствии, Примаков заявил: «Мы сейчас пытаемся, и не без успеха, развернуть российский флаг по всему миру», имея в виду, что необходимо увеличить российское присутствие и влияние во всём мире. Он, без сомнения, мыслил в категориях раздела сфер влияния.
Ведь после окончания холодной войны и развала СССР кое-кто на Западе решил, что Россию можно брать голыми руками и вытирать о неё ноги.
Шеварднадзе довольно-таки кисло, но дипломатично ответил, что ситуация в России не самая оптимальная, и не лучше ли было бы сконцентрироваться на внутренних проблемах и поиске ресурсов развития...
В общем, тогда никто никого не убедил.

Ещё помню, как при мне Примаков представлял Шеварднадзе резидента Посольства РФ в Грузии.
Эдуард Амвросиевич знал этого человека, генерала ФСБ, по прежним годам совместной работы, ценил его профессионализм. Разумеется, я не назову ни фамилии, ни имени, это государственная тайна. Но скажу, что это был опытнейший и умнейший специалист, профессиональный аналитик-практик. Достаточно сказать, что именно его докладные записки по реальному положению дел в Афганистане помогли принять единственно верное решение о выводе войск.
«Любой посол, в том числе и российский, должен сначала связаться с МИД, и лишь посредством этого канала выходить на президента. У нового резидента есть прямая связь с Борисом Николаевичем. Так что информация, передаваемая через нашего нового резидента, в тот же день станет известна Ельцину», - сказал Примаков во время представления.
Не могу обойти вниманием ещё один эпизод, о котором не слишком приятно вспоминать. Когда Шеварднадзе в феврале 1998 года чудом спасся после покушения по дороге в Крцаниси, Евгений Максимович откровенно, в телеэфире, высмеял это драматическое событие, причём невооружённым глазом было видно, что щедрое застолье он покинул буквально минуты назад.
Адресуясь к некоему военному, он спрашивал, что было бы с автомобилем после прямого попадания снаряда из мощного артиллерийского устройства, названного орудием покушения. И рассмеялся в телекамеру, намекая, что машина со всей её защитной бронёй была бы стёрта в порошок.
На самом деле смешного там ничего не было. Снаряд прошил броню насквозь, и машина не взорвалась, просто потому, что не успела набрать достаточно скорости. Как говорили мне специалисты, это позволило снаряду войти в железо, как нож в масло. Будь скорость выше, президентский автомобиль разнесло бы на куски.
Это было чудом большим, чем 29 августа 1995 года, когда я сидел с Шеварднадзе в машине, которую взорвали, но обошлось без жертв.
- Но откуда эта язвительность, ведь Примаков вроде симпатизировал Шеварднадзе – и как земляку, и как политику.
- Не знаю насчёт симпатий, он вслух в этом не признавался. Но он твёрдо верил, что Грузии незачем устремлять свои взоры на Запад. А Шеварднадзе был откровенным западником. Ведь Примаков и Ардзинбу привёз с далеко идущим замыслом, заранее зная, что ничего из их беседы не выйдет. А значит, лишний раз демонстрируя, что самостоятельно, без России, Грузии ни жить, ни договариваться не удастся.
Такой вот «полярно противоположный» Евгений Максимович. С одной стороны – хлебосольный, радушный хозяин, готовый всячески удружить всем землякам, кто приходит к нему за помощью. А с другой: «Ребята, у вас что, крыша поехала? Какая независимость?». Ещё раз повторю: политическая независимость родной Грузии была для Евгения Примакова нонсенсом – и только.
Примаков «показывал зубки» Шеварднадзе и в дни знаменитой «антисаддамхуссейновской» американской военной операции в Ираке «Буря в пустыне», видной фигурой в которой был американский генерал, и опять-таки, грузинского происхождения, Джон Малхаз Шаликашвили, командующий силами НАТО в Европе. Эта операция (7 января — 28 февраля 1991) стала частью войны в Персидском заливе 1990—1991 годов. Она привела к освобождению многонациональными военными соединениями Кувейта и разгрому иракской армии.
Тогда Евгений Примаков,будучи по рангу, разумеется, ниже Эдуарда Шеварднадзе, занимавшего пост министра иностранных дел СССР, вылетел в Багдад лично договариваться с Хуссейном, убедив Бориса Ельцина в необходимости этого шага.
«Через голову» Шеварднадзе.
- Ещё говорят - «поперёк батьки».
- Вот именно. Это было нарушением разработанного внешнеполитического курса, не говоря уже о субординации.
Шеварднадзе отнёсся к этому «экспромту» достаточно спокойно, но откровенно скептически, пояснив, что ничего, кроме фрустрации, это не могло принести СССР.
- На языке Леонида Гайдая, автора культовых советских кинокомедий, фрустрация – это когда наши желания не совпадают с нашими возможностями...
- Да, а ещё в это понятие входят такие составляющие, как «обманутые надежды», «тщетное ожидание», «расстройство замыслов»...
- Слышал, что камнем преткновения в отношениях Шеварднадзе и Примакова была личность и «дело Солико Хабеишвили». Позвольте ввести читателя в суть вопроса посредством лаконичной, но ёмкой статьи коллеги с портала www.e-reading.club:
 

ЛУЧШИЙ ДРУГ — В ТЮРЬМЕ

Пока новый министр ездил по миру, встречался с президентами и главами правительств, утверждая новый стиль советской дипломатии, в Грузии разворачивались события, которые могли сломать его карьеру. Горбачев для порядка спросил у Шеварднадзе, кого он рекомендует на пост первого секретаря ЦК в своей родной республике. Шеварднадзе назвал Тенгиза Николаевича Ментешашвили, который работал у него вторым секретарем в ЦК комсомола, потом первым секретарем Тбилисского горкома, а последние годы в Москве секретарем Президиума Верховного Совета СССР. Но Горбачев поставил во главе республики более молодого секретаря ЦК компартии Грузии по сельскому хозяйству Джумбера Ильича Патиашвили. Наверное, это была ошибка. Другой человек на этом посту, возможно, уберег бы республику от губительных катаклизмов…
Патиашвили, выпускник Грузинского сельскохозяйственного института, тоже был выдвиженцем Шеварднадзе. Патиашвили на одиннадцать лет моложе Эдуарда Амвросиевича, но прошел по тем же ступенькам комсомольско-партийной карьеры: возглавлял республиканский комсомол, стал первым секретарем Горийского райкома партии — родины Сталина. В 1974 году Шеварднадзе утвердил его в должности секретаря ЦК компартии Грузии.
Первым делом Патиашвили избавился от другого секретаря ЦК — Солико Хабеишвили. Они давно конфликтовали, но в присутствии Шеварднадзе Патиашвили молчал. С отъездом Эдуарда Амвросиевича ситуация в Тбилиси изменилась. Один из бывших первых секретарей райкома, обвиненный в получении взяток, дал показания и против Хабеишвили.
В том же июле 1985 года, когда Шеварднадзе осваивался в министерском кабинете, в Тбилиси собрали бюро ЦК компартии Грузии и сняли Хабеишвили с работы, назначили заместителем председателя республиканского комитета по газификации.
Солико Хабеишвили прилетел в Москву, звонил Шеварднадзе, просил о помощи. Они были не просто сослуживцами, но и близкими друзьями. Солико не сомневался, что Эдуард Амвросиевич спасет его — он член политбюро и так близок к Горбачеву. Но Шеварднадзе даже не захотел встречаться, ответил по телефону, что очень занят. Потом, когда на Хабеишвили в Грузии завели уголовное дело, он понял, что это грозит арестом, и вновь стал умолять Шеварднадзе о встрече — на сей раз через помощника министра. Тот доложил Эдуарду Амвросиевичу о просьбе Солико, от себя добавил, что надо помочь, иначе человек попадет в большую беду. Шеварднадзе промолчал, просто ничего не ответил.
Потом он говорил, что не имел права вмешиваться — это дело прокуратуры и суда. Но в реальности все было иначе. Шеварднадзе понимал, что «дело Хабеишвили» косвенно направлено против него. Все знали, что они друзья. Если он вмешается, попросит Горбачева заняться этим делом, то тем самым подтвердит свою причастность. Недоброжелатели скажут: почему он вмешивается? Хочет спасти невинного человека или пытается закрыть дело, потому что сам запачкался? Встречаться с Солико он не захотел, понимая, что его охранники из 9-го управления КГБ доложат о встрече своему начальству на Лубянке. А госбезопасность и занималась делом Хабеишвили. С аппаратной точки зрения Шеварднадзе поступил правильно, с человеческой — отвратительно. Он спас себя, бросив друга в беде. И он это понимал.
Солико Хабеишвили лег в Москве в больницу. Но сотрудники прокуратуры увезли его прямо из больницы, посадили в самолет, отправили в Тбилиси и там поместили в следственный изолятор местного КГБ. Следствие шло долго. Вероятно, ждали, что обвиняемый не выдержит и ради собственного спасения даст показания на Шеварднадзе. Солико держался, хотя понимал, что ему грозит расстрел. «Пуля для тебя уже отлита», — говорил ему начальник следственного управления МВД Грузии. В конце концов, его приговорили к пятнадцати годам заключения.
Как ни странно, Хабеишвили спасли трагические события 9 апреля 1989 года, после которых Патиашвили лишился своего кресла. В августе следующего года Верховный суд Грузии пересмотрел его дело и сократил срок заключения с пятнадцати до восьми лет. Звиад Гамсахурдиа, став президентом Грузии, объявил амнистию. Солико вышел на свободу, но сидел без работы. Когда Шеварднадзе вернулся в Тбилиси, то создал для старого друга фонд «За демократию и возрождение». Шеварднадзе чувствовал себя виноватым перед Солико, хотел дать ему возможность пожить по-человечески.
Но какой-то злой рок тяготел над Солико. Он недолго наслаждался жизнью. В июне 1995 года Солико Хабеишвили был убит. Одни полагают, что это была расправа над другом Шеварднадзе. Другие объясняют убийство более прозаическими причинами — одна из бандитских группировок хотела прибрать к рукам гостиничный комплекс в Гудаури, построенный Хабеишвили.
Президент Грузии Шеварднадзе находился в тот день с визитом за границей. Возвращаясь на родину, он в самолете горько сказал:
— Ну, что мне теперь делать?
«Он и так много задолжал своему другу, а теперь его долг вырос до размеров жизни, — писал помощник Эдуарда Амвросиевича Теймураз Мамаладзе. — Солико умер с возгласом: «Они убивают меня!» Его мать слышала эти слова. Солико убивали на глазах матери, она стояла на балконе, провожая сына глазами, когда киллер в капюшоне начал стрелять в него».
- Евгений Примаков пребывал в убеждении, что Эдуард Шеварднадзе, будучи членом Политбюро ЦК КПСС и главой МИД, недостаточно защитил Хабеишвили.
Не один только я считаю, что, в отличие от Примакова, у Шеварднадзе не было настоящих друзей, хотя таковыми он называл и культового прозаика Нодара Думбадзе, и создателя бессмертной ленты «Отец солдата» Резо Чхеидзе, и героя Грузии, расстрелянного во время боевых действий в Сухуми и его окрестностях Председателя Совета министров Абхазской Автономной республики Жиули Шартава, и того же Солико Хабеишвили, и других ещё...
- Всё верно. А теперь я скажу ещё одну выходящую за пределы элементарной логики вещь. У Шеварднадзе не было друзей, как не может быть друзей у настоящего государственника, склонного к реформе сложившейся непродуктивной системы. Примаков же, как убеждённый консерватор, легче мог найти понимание в дружеском кругу. Тем не менее, Шеварднадзе лично мне в минуту откровенности сказал, что сделал всё возможное, чтобы Хабеишвили избежал высшей меры. И это у него получилось, хотя в подробности Эдуард Амвросиевич вдаваться не стал.
- Примаков не был государственником?! Вы возражаете практически всем мнениям моих косвенных респондентов, приведённым далее в этой книге!
- В области внешней политики – нет, не был. На внешнеполитической арене Примаков войдёт в историю как автор и режиссёр необычайно ярких эффектов. Они добавили уважения к России со стороны международного сообщества, в том числе и недоброжелательно, мягко говоря, настроенного, но они не изменили политику западных держав и, можно сказать, существенно на неё не повлияли. Что касается внутренней арены, да, ему удалось решительными действиями предотвратить голодные бунты, которыми реально грозил дефолт, когда рубль полетел в тартарары. Избранный в пожарном порядке на пост премьер-министра Евгений Примаков сумел тогда спасти страну от хаоса и противостояния «всех против всех».
Но Примаков был далёк от мысли, что экономика России нуждается в коренных, институциональных реформах, он вообще не был реформатором по природе.
Евгений Максимович был человеком старой закалки, в то время как Шеварднадзе начал фонтанировать идеями преобразований где-то с 1975-1976 годов, он уже тогда говорил своим ближайшим сотрудникам, что СССР прогнил насквозь, и нужны радикальные реформы.
Но, перелистывая страницы памяти, могу сказать, что мне Евгений Примаков запомнился бесстрашным человеком, который всегда был готов ввязаться в любую драку, несмотря на соотношение сил. Никого не бросал в беде, был по-грузински хлебосолен. Ему было совершенно все равно, чего достиг или не достиг его друг, но дружба не проецировалась на государственную политику никогда, это я точно знаю.
Вспоминает Александр Павшенцев, последний в истории второй секретарь ЦК КП Грузии, депутат парламента Республики Грузия Первого созыва. Наш эксклюзив – телефонная беседа (в настоящее время Александр Павшенцев ведёт свою деятельность в Москве): 
- С Евгением Примаковым я встречался дважды, и оба раза на застольях – во время первого празднования Тбилисоба – Дня Города, и ещё раз на каком-то празднике в Старом городе. Росли-то мы оба на Ленинградской улице, но в силу разницы в возрасте общаться не довелось. Знаю, что он был прирождённым лидером, слухами о его твёрдом и независимом характере полнился убан (наша округа) и его окрестности, но обо всём этом писано-переписано. Между прочим, не забудьте, что, кроме великого кардиохирурга Владимира Бураковского и Примакова, на этой миниатюрной Ленинградской улице выросла ещё одна крупная фигура, на этот раз из мира кинематографа – это Лев Кулиджанов, будущий народный артист СССР, Герой Социалистического Труда и лауреат Ленинской премии, автор шедевров советского кинематографа: «Дом, в котором я живу»; «Когда деревья были большими» (режиссёр); «Преступление и наказание» с недавно ушедшим от нас Георгием Тараторкиным в главной роли (режиссёр и сценарист), и других. 
- Помню, я тогда заканчивал одиннадцатый класс, готовился к поступлению в университет, город гулял 28 октября 1979 года – это единственное, по-моему, начинание Эдуарда Шеварднадзе, которое живёт и здравствует по сей день...
- Да, столы ломились от яств. Мы сидели рядом – Примаков, генерал Новицкий, мой коллега Тенгиз Ментешашвили, тогда первый секретарь Тбилисского горкома КП Грузии, и я. 
- Известно, что Евгений Примаков был «душой застолья».
- Он сыпал изящными, остроумными немногословными тостами, репликами, замечательно пел, с ним действительно было в удовольствие разделять вино и трапезу.
- Анекдоты, говорят, любил, коллекционировал и мог соревноваться в этом деле с самим Юрием Никулиным. Рассказывал? Запомнили что-нибудь? 
- Да... (в телефонном эфире смущённая пауза). - Только анекдот неприличный, хоть и не пошлый – пошлости он не терпел, жёстко осаждал наглецов, у которых ни вкуса, ни такта. 
- А давайте озвучим. Это ведь черта характера. Чего замалчивать – не пуритане ведь какие, небось.
- Ну что ж... Речь о гонце из Пизы. Евгений Максимович, при всеобщем внимании, поведал, что актёру из разряда «кушать подано» было поручено провозгласить, выйдя из-за кулис: «Гонец из Пизы!». А он поставленным голосом громоподобно выдал: «П@ец из Ганы!». 
- Да, люблю театральные приколы. «Оболдуев», вот тебе меч!» - из той серии. Но не будем увлекаться. Спасибо!
К сожалению, формат статьи не позволяет углубиться в иные перипетии «приключенческой» жизни Евгения Примакова. Но желающие бесплатно (продукция «Русского клуба» в продажу не поступает) могут воспользоваться оказией с помощью одного из миллиона туристов, каждый год отдыхающих в Грузии.