«Высокая доля отчизне дана…»

Арсений Тарковский – евразиец

25 июня — 110 лет со дня рождения русского поэта и переводчика с восточных языков А.А.Тарковского (1907-1989)

У недавно почившего Евгения Евтушенко есть такие строки:

Поэт в России – больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,
кому уюта нет, покоя нет...

(Молитва перед поэмой, 1964)

Именно таким был и Арсений Александрович Тарковский, к которому с полным правом можно отнести эти строки.

Для меня он – «больше, чем поэт»!

Больше, чем русский поэт, наследник традиций Серебряного века, сторонник классического стиля в русской поэзии, чьи стихи высоко ценили Марина Цветаева и Анна Ахматова.

Но Арсений Тарковский для меня и поэт – евразиец, сблизивший народы Советского Союза благодаря своему искусству перевода, унаследованному, очевидно у отца, который, как явствует из биографии Арсения Александровича, «помимо занятий журналистикой, писал стихи, рассказы и переводил для себя Данте, Джакомо Леопарди, Виктора Гюго и других поэтов».

И такое отношение у меня к мастеру слова с детства и юности.

***

Мой родной Ашхабад, каким я его помню и люблю, — был всегда городом евразийским, а не сугубо восточным.

Я родился здесь в 1954-м, через 9 лет после войны и через 6 — после трагического землетрясения 1948 года, в результате которого погибло около 200 тысяч человек, а туркменская столица – город-сад у подножья Копет-Дага – неумолимой стихией была практически полностью стёрта с лица земли.

Но мало было возродить наш любимый город, что и было сделано с помощью всех республик СССР. Нужно было вернуть ему почётный статус центра высокой культуры, каким он был и до революции административным центром Закаспийской области Туркестана и всегда в советское время.

Культурная палитра столицы была богатой и разнообразной – и национальная культура, и русская, и всех народов СССР во всех её аспектах: литература, изобразительное и музыкальное искусство, театр, кино, народное творчество…

Ашхабад вновь стал и одним из самых читающих в Советском Союзе.

Тогда, в детстве и юности, наряду с русской и европейской классикой я впервые прочитал Константина Паустовского и Валентина Распутина, Фёдора Абрамова и Фазиля Искандера, Николая Рубцова и Евгения Евтушенко, Чингиза Айтматова и Олжаса Сулейменова …

Тогда в мою жизнь и вошёл, заняв прочное место, Арсений Тарковский – сначала как переводчик туркменской поэзии, потом как переводчик поэзии народов СССР, а затем и как самобытный поэт-философ.

***

«Дорогу осилит идущий!» – гласит мудрая восточная поговорка. И Арсений Тарковский шёл и шёл по избранной в жизни стезе, несмотря на превратности судьбы. Издательства не печатали его книги, но он писал и писал стихи «в стол».

Дебютировав лишь в 55, в 1962-м, в годы хрущёвской «оттепели», когда в издательстве «Советский писатель» вышла его первая книга «Перед снегом».

Так совпало, что в том же году на экраны вышел фильм его сына кинорежиссёра Андрея Тарковского «Иваново детство», где прозвучали стихи Арсения Тарковского в авторском исполнении. Фильм получил Гран-при Венецианского международного кинофестиваля.

Кино в Ашхабаде любили и ценили не меньше, чем хорошие книги. Поэтому первая книга Арсения Александровича, которую он так ждал, и для меня, и для многих моих земляков оказалась несколько в тени.

Отец оказался в тени ставшего в одночасье знаменитым сына. Все устремились, конечно, не в книжные магазины и библиотеки, а в кинотеатры.

Арсений Тарковский продолжал оставаться для меня больше переводчиком, чем поэтом.

А он, как легендарная бессмертная птица Симург, гнездящаяся в ветвях Древа Познания, устремившаяся в Вечность благодаря двум мощным крылам, был в равной степени и тем, и другим.

Это я стал осознавать, когда учился в 1972-1977 годах на факультете русской филологии Туркменского университета имени Горького (ныне – Махтумкули).

Тогда, запоем прочитав его книги стихов – и первую «Перед снегом», и последующие «Земле — земное» (1966), «Вестник» (1969) – я неожиданно для себя проник в космические глубины поэзии Арсения Тарковского. Во многие его строки вчитывался, осмысливая их, по многу раз. Например, памятны такие:

Я ветвь меньшая от ствола России,
Я плоть её, и до листвы моей
Доходят жилы влажные, стальные,
Льняные, кровяные, костяные,
Прямые продолжения корней…

(Словарь, 1963).

В университете параллельно со стихами Арсения Александровича, читаемыми мной, как говорится, для души, я познакомился в специальном курсе литератур народов СССР и с его переводами. Вновь читал его переводы стихов великого туркменского поэта Махтумкули и туркменского поэта-сатирика Кемине.

А имена многих поэтов – из классической и современной поэзии Армении, Грузии и Азербайджана, а также народов Северного Кавказа (Дагестана, Ингушетии и Чечни), каракалпакскую эпическую поэму Кырк кыз («Сорок девушек») – благодаря блестящим переводам Арсения Тарковского, осуществлённым в 30-е – 60-е годы, – я открывал тогда для себя впервые.

Познакомился я в университете и с творчеством «крестных отцов» Арсения Александровича – Георгия Шенгели и Марка Тарловского, хорошо известными у нас, в Туркмении, по переводам туркменских поэтов.

Тарковский начал заниматься художественными переводами с 1933 года. К переводческому делу его привлек Георгий Шенгели, работавший тогда в Отделе литературы народов СССР Государственного литературного издательства.

А вот ещё важная веха из биографии Тарковского. 27 февраля 1940 года на заседании Президиума Союза советских писателей Марк Тарловский рекомендовал его как мастера перевода, перечислив такие работы — переводы киргизской поэзии, грузинских народных песен, туркменского поэта Кемине… По этой рекомендации Тарковский был принят в союз писателей СССР.

​

***

Обращаясь более подробно к послевоенному времени, подчеркну, что Тарковский был уже тогда маститым переводчиком.

В 1946—1947-м годах он жил в Ашхабаде, работая над переводами классика туркменской литературы Махтумкули Фраги (1724-1807).

А спустя годы, в 1971-м, Тарковскому за эти переводы, считающимися лучшими, была присуждена Государственная премия Туркменской ССР имени Махтумкули.

«…Арсений Тарковский, — отмечает действительный член Академии фундаментальных наук Хайдар Низииминдинов, — … жил в Ашхабаде, буквально впитав в себя ту атмосферу восточного уклада жизни, напоенного ветрами жарких пустынь и ароматами восточного базара, обжигающего солнца и влажной прохлады горной тени и водопадов. Только окунувшись всей душой в схожую реальность, буквально слившись с туркменским гением ВО ВРЕМЕНИ и ПРОСТРАНСТВЕ, русский поэт и переводчик смог приблизиться сам и дать нам ПОСТИЖЕНИЕ в удивительные мысли-формы гениального сына туркменского народа, выразителя национального туркменского духа в художественном слове».

Вот ставший уже классическим его перевод одного из самых известных стихотворений великого туркменского поэта:

{…} Единой семьёю живут племена,
Для тоя расстелена скатерть одна,
Высокая доля отчизне дана,
И тает гранит пред войсками Туркмении.

{…} Здесь братство – обычай, и дружба – закон
Для славных родов и могучих племён,
И если на битву народ ополчён,
Трепещут враги пред сынами Туркмении {…}.

(Будущее Туркмении)

Или вот ещё – памятное:

{…} Не нам гадать о нашей доле;
Я только вскрикнул поневоле, —
Мне жаль тебя, морщины боли
Тебе врезаются в чело.

Мы сами выковали чаши
Добра и зла. В них судьбы наши.
Скажи, Фраги, какая краше.
Пока нам время не пришло!

(Добро и зло)

***

А вот, что вспоминает поэт-переводчик Михаил Синельников, друживший с Тарковским многие годы:

«…Существует известное и прекрасное стихотворение Тарковского «Переводчик»:

Шах с бараньей мордой – на троне.
Самарканд – на шахской ладони.
У подножья – лиса в чалме
С тысячью двустиший в уме.
Розы сахариной породы,
Соловьиная пахлава,
Ах, восточные переводы,
Как болит от вас голова.
Полуголый палач в застенке
Воду пьёт и таращит зенки.
Всё равно. Мертвеца в рядно
Зашивают, пока темно.
Спи без просыпу, царь природы,
Где твой меч и твои права?
Ах, восточные переводы,
Как болит от вас голова.
Да пребудет роза редифом,
Да царит над голодным тифом
И солёной паршой степей
Лунный выкормыш – соловей.
Для чего я лучшие годы
Продал за чужие слова?
Ах, восточные переводы,
Как болит от вас голова.
Зазубрил ли ты, переводчик,
Арифметику парных строчек?
Каково тебе по песку
Волочить старуху-тоску?
Ржа пустыни щепотью соды
Ни жива шипит, ни мертва.
Ах, восточные переводы,
Как болит от вас голова.

Стихотворение вызвало дружное негодование собратьев по цеху, их клятвы перед лицом многонациональной литературы, что они только и мечтали переводить поэзию братских народов, что рады и впредь служить «перевозчиками» (был такой немудреный каламбур). Словно бы не видели, что горькие слова эти – не только о странном ремесле, ставшем судьбой, что они, пожалуй, и не о переводах...».

Да, наверное, не о переводах.

Так о чём же?

Может, здесь зашифрована политика, и тогда шах у Тарковского – «отец всех народов»?!

На такие мысли может навести следующая «строка» в судьбе Тарковского.

В 1949 году, во время подготовки празднования 70-летия Сталина, члены ЦК ВКП(б), которым было известно, что Тарковский – один из лучших переводчиков в СССР, поручили ему выполнить переводы юношеских стихов Державного Поэта.

Сталин – опытный, закалённый политик, осознанно выбравший в юности не судьбу священника или литератора, а революционера, который, как он предполагал, может принести больше пользы простому народу, был и на сей раз решителен.

Узнав о щедром подарке, который готовили ему льстецы из его ближайшего окружения, Иосиф Виссарионович не одобрил идеи издания своих стихов. Поэтому через несколько месяцев работы, задолго до назначенного срока, и подстрочники, и уже готовые переводы были отозваны, а Тарковский обязывался сохранить всё в тайне.

Да, в судьбе, творческом наследии Арсения Александровича многое зашифровано, таинственно, ждёт «перевода».

***

Перечитываю переводы Арсения Александровича.

Перечитываю и его книги стихов – и те, с которыми познакомился когда-то в университете, и все последующие: «Стихотворения» (1974), «Зимний день» (1980), «Избранное» (1982), «Стихи разных лет» (1983), «От юности до старости» (1987) и «Быть самим собой» (1987).

За последнюю свою книгу он был посмертно награждён Государственной премией СССР (1989).

Непростая судьба Арсения Тарковского в конечном счёте – это триумф победителя, не дошедшего во время Великой Отечественной до Берлина (он служил военным корреспондентом, его стихи и статьи вдохновляли солдат). Ведь лишившийся из-за тяжелого ранения на фронте ноги, этот вроде бы немощный, но сильный духом человек дошёл в мирное время до самых глубин сердец читателей разных национальностей – и своими стихами, и своими переводами, за что к боевым наградам Арсения Александровича добавилась и награда за труд литературный – в 1977 году в связи с 70-летием поэта он был награждён орденом Дружбы народов.

И к нему можно отнести строки поэта-фронтовика Алексея Недогонова (1914—1948), обратившегося в поэме «Флаг над сельсоветом» к судьбам поколения, вернувшегося с фронта: «Из одного металла льют медаль за бой, медаль за труд…».

***

Поэт-евразиец, он сшивал пером, словно ткач иглой, огромное духовное пространство, разорванное, увы, в постсоветское время.

Сужается ареал распространения русского языка.

Латиница теснит кириллицу, словно подыгрывая и Западу с его НАТОвскими ракетами, направленными на нас, и пантюркистскому Востоку во главе с Турцией.

Пришло время нам, русским, по судьбе своим евразийцам собирать камни. Собирать вместе с другими народами, кому дороги наша некогда общая история и культурный диалог, продолжающийся столетиями.

Где ключ от двери в наше общее будущее?

Не художественные ли переводы, которые, словно семя, посеянные такими мастерами слова, как Тарковский, должны дать добрые всходы – в наших сердцах?!