Столкновение глупости с глупостью

Гражданские противостояния и большие общественные сдвиги развиваются во все времена схожим образом. В масштабах исторических, о которых потом пишут в школьных учебниках, всё происходит величественно и торжественно: перекраивание границ, смена политических лидеров, движение народных масс. А на личном уровне, там, где живут и страдают обычные люди, попавшие в исторический водоворот, куда меньше торжественного и куда больше трагического. Там куда больше смерти… много смертей, а для тех, кто выжил, либо бегство из родных мест и привыкание к чужим краям, либо резкое ухудшение условий жизни. А на всё это накладываются и усугубляют ссоры между родными и друзьями, доходящие до полного и бескомпромиссного разрыва, разочарование и потеря надежды на будущее.

Тот, кто знаком с историей двух революций 1917 года и их последствиями, с литературой эмиграции 20-х годов и мемуарами тех, кто остался в СССР, не увидит в этом ничего нового. А, впрочем, что говорить об истории, старшее поколение отлично помнит перестройку, вылившуюся в распад страны, гражданские войны по окраинам бывшей империи, чудом не перекинувшиеся на центр, всё те же споры, ссоры, бурный период очарования переменами и последовавшая депрессия. И вот сейчас, спустя четверть века после тех событий, когда русская литература только-только начала робко и осторожно работать с опытом большого надлома 90-х годов, осмыслять и переосмыслять происшедшее, наступил новый перелом и новое гражданское противостояние, связанное с Евромайданом и его последствиями. И всё завертелось хоть и по новой, да всё по той же схеме…

На фоне этого нового противостояния, расколовшего Украину и Россию, и разворачиваются события в сборнике повестей Платона Беседина «Дети декабря». Вот подросток, герой повести «Стучаться в двери травы», описывает – с убедительной простотой и непосредственностью – Донецк во время военных действий и переезд в беженский лагерь в Крыму. Вот молодой парень, герой повести «Дети декабря», едет вместе с коллегами по работе в Киев поддерживать Януковича во время Евромайдана, при том, что его (бывший) друг активный сторонник как раз того самого Евромайдана; и вот герой повести бродит по Киеву между ненавидящими друг друга сторонами, смотрит, оценивает и с тоской понимает, что и те, и другие абсолютно, на сто процентов уверены в своей правоте. Все участники конфликта борются за святое для них дело, что, опять же, очень хорошо знакомо каждому, читавшему воспоминания участников той, единственной гражданской. «…швы плохо скреплённой украинской действительности с треском расходились, семьи рушились из-за лобового столкновения глупости с глупостью. «Защити родину от врага!» — клокотало повсюду. И каждому представлялись своя родина и свой враг».

Но и в тех повестях, где события не соприкасаются прямо и непосредственно с горячими точками конфликта, атмосфера гражданского противостояния накладывает свой отпечаток на героев и на их поступки, мысли и чувство. Духовный чад от горящего конфликта подспудно навевает страх, неуверенность в себе и окружающих, подтачивает надежду на будущее, затемняет взоры и сознание. И вот уже простая бытовая история о переезде в другой город и ремонте новой квартиры в повести «Мебель» погружает героя в диковинный лабиринт, где за каждым углом поджидают чудовища. А обычное ночное путешествие по Севастополю в повести «Воскрешение мумий» превращается в сказочный квест с нависающим над героем старым проклятием, ощущением чего-то чуждого и незнакомого, жуткими фигурами, выныривающими ниоткуда. В переходное время ткань реальности как будто источается, и в наш мир тихо вползает нечто нечеловеческое и потустороннее. Опять то же самое, ощущение, которое так хорошо описано многими из авторов 20-30-х годов.

Состояние абсурда, выпадения из привычных обстоятельств, ощущение искривившегося мира, за которым начинает кривиться и психика героя, вызывает в памяти Даниила Хармса и его «Старуху». И ничуть не удивляешься, когда в какой-то момент похожая, а может, и та самая Старуха появляется в тексте Платона Беседина, такая же пугающая, точно так же вмешивающаяся в жизнь героя и меняющая её. «Я увидел старуху, будто выдернутую из полотен Босха: с крючковатым носом, растрёпанными волосами, колкими глазами. Но голосок у неё был детский…», а ещё через пару абзацев: «Старуха, оторвавшись от земли, мчалась по разделительной полосе, и машины, не сигналя, объезжали её, точно река огибала гигантский валун».

Важно, впрочем отметить, что герои повестей Беседина и до революции и гражданской войны мучились от внутренней раздвоенности, испытывали сомнения и сложности в жизни, но общественные перемены вызывают в них внутренний резонанс, многократно усиливающий переживания. Поэтому они мгновенно переходят от глубокого отчаяния к дикой взбудораженности, много и бессмысленно бухают, выясняют отношения со своими женщинами, что ведёт обычно шаг за шагом к разрушению отношений в семье. Все они пытаются на фоне страшных и величественных исторических событий переосмыслить цели собственного существования и разобраться в  происходящем, но «лобовое столкновение глупости с глупостью» обессмысливает и самоанализ, да и в значительной степени саму жизнь.

Впрочем, в распавшейся реальности всепроникающего конфликта есть место не только для терзаний падений и распада, но и возможность для неожиданного проявления человечности. Так, в повести «Стучаться в двери травы» бабушка с замечательным именем Феодосия Самсоновна (односельчане зовут её коротко и красиво – Феня) даёт приют невестке и внуку, бежавшим от войны с Донбасса. Хотя она никогда их не видела, и со своим (блудным) сыном, который свою донбасскую семью он уже давно бросил и выбросил из памяти, у неё отношения напряжённые, а жизнь – тяжёлая и бедная. Но бабушка Феня делает то, что должно делать, несмотря ни на что. А в повести «Красный уголь» главный герой сначала помогает вывезти из Донецка своего деда, затем берёт на себя заботу о незнакомом старике, которого случайно встретил в больнице. 

В обеих повестях вертикальная связь между поколениями возникает как реакция на распад горизонтальных связей между одногодками. Там, где бывшие друзья, одноклассники, коллеги не могут договориться и доходят до полного разрыва, а то и до войны, отношения между дедами и внуками становятся опорой для воссоединения общества и обретения смысла жизни в рассыпающейся реальности.  

Что же касается стиля изложения – первые две повести из сборника отличаются лаконичностью и насыщенностью, легко читаются и воспринимаются. А вот через последующие три повести продираешься с трудом. Повествование вязнет в деталях, воспоминаниях и самокопании (которое, вдобавок, сопровождается регулярными походами за выпивкой, а также регулярными ссорами и примирениями с окружающими женщинами). В принципе, такое надоедливое и зачастую бессмысленное кружение героя на одном месте можно рассматривать как художественный приём, подчёркивающий, с одной стороны, усталость и разочарование персонажей, их раздвоенность, нерешительность, неуверенность в себе, с другой – распад внешнего мира, атмосфера напряжения и нарастающего абсурда. Автор показывает ужас ситуации, в которой вроде бы ничего не меняется, и герой просто крутится на одном месте, но на самом деле каждый такой круг становится ещё одним витком спирали, ведущей всё глубже и глубже в бездну. 

Да, можно счесть такую муторность текста удачным художественным приёмом, но он доведён до такой степени, что в какой-то момент хочется сказать: «хватит, уже всё понятно! и про мир, и про героя», но нет! Персонаж снова погрязает в паутине своих переживаний, снова пьёт по-чёрному, ссорится с женой, уходит мыслями в прошлое, но это уже не вызывает ни интереса, ни сочувствия, только раздражение.  

Тем не менее, повести, вошедшие в сборник «Дети декабря», дают очень ясное и  пугающее представление о том, каково это – оказаться в центре великих исторических подвижек. В своё время до Москвы докатились слабые подземные толчки от политического землетрясения, что накрыло Крым и Юго-Восток Украины, но этого  хватило, чтобы породить смертельные ссоры между лучшими друзьями, обиды, которые не прощены до сих пор, разрывы, в том числе и семейные, переоценку отношения ко многим людям. Да и много всего такого, что до этого даже и представить было невозможно, и такого, от чего до сих пор не удаётся оправиться. О том же, насколько тяжелее пришлось людям, оказавшимся в гуще событий, даже и думать страшно. 

Понятно, что литературный текст не может передать всей полноты реальных человеческих переживаний, но всё же Платону Беседину в книге «Дети декабря» удаётся погрузить читателя в то ощущение мучительного разрыва реальности, помрачения, страха и растерянности, которое сопровождает глобальные политические сдвиги, и в то же время показать, что и в этой тягостной атмосфере можно и нужно сохранять человечность.