Валентин Динабургский: «Земная жизнь — / всего лишь остановка / перед стартом»

Динабургский В. Д. Сердцем слушая природу: Стихи / Сост. Т. Н. Троицкая. — Брянск: ГУП «Брянское областное полиграфическое объединение», 2017. — 104 с.: фото. Тираж 300 экз.

«Сердцем слушая природу» — название последней книги стихотворений Валентина Динабургского, изданной в 2017 году к его 95-летию. И по сути, выражение его души.
Он умер в минувшем феврале. Похоронен на Аллее героев в Брянске.
Родился 26 июля 1922 года в селе Савинцы Полтавской губернии (ныне — территория Сребнянского района Черниговской области). Поэт-фронтовик — в армию призван 19 июня 1941 года с третьего курса Карачижско-Крыловского лесохозяйственного техникума, в который поступил в 1939-м. О начале Великой Отечественной войны узнал в солдатском эшелоне, в пути к месту службы. Воевал на Северо-Западном, Сталинградском, Степном, 2-м и 4-м Украинском фронтах; победный май встретил в Праге. Демобилизовался в 1958-м. Кавалер двух орденов Отечественной войны I и II степени, медали «За боевые заслуги» и других наград. Член Союза писателей СССР (1971). Заслуженный работник культуры Российской Федерации (1977). Лауреат литературных премий — областной им. А. К. Толстого «Серебряная лира» (2000) и всероссийской им. Ф. И. Тютчева «Русский путь» (2005). Почётный гражданин города Брянска (2006). Подвижник.
Лично знавший Валентина Динабургского писатель Виль Липатов отмечал его сходство с «рыцарем Печального образа». И не только по складу характера, где духовное начало властвовало над приземлённостью, идеализм — над практицизмом, «готовность помочь всем страждущим» — над суетной заботой «о безмятежной сытости». Но и внешне: «Если с прославленного на весь мир гидальго снять рыцарские доспехи, одеть его в скромный серый костюм, обуть в туфли сорок пятого размера, распушить воинственно закрученные усы да ещё и сделать поэтом — получится Валентин Давыдович Динабургский…»

А вот фотопортрет Валентина Динабургского спустя многие годы — из последней книги. Благородная строгая простота линий. Высокий открытый лоб. Ясные выразительные глаза, не раз смотревшие смерти в упор — чего только стоит Сталинградская битва или бой в июле 1943 года под деревней Прохоровкой, где двадцатиоднолетний солдат подбил два «тигра» и один средний танк, за что награждён орденом Отечественной войны… Глаза, вобравшие много людского горя — в той же его родной Украине: и во время голода в конце 1920-х годов (в 1930-м восьмилетний мальчик переехал с родителями на Брянщину), и позже, когда освобождал её от фашистов… В них много боли: и чужой — он ощущал её как свою, и личной — те же осколки, оставшиеся после тяжёлого ранения в мае 1942 года, никогда не давали забыть о себе… В этих глазах мудрость, понимание законов вечности. И — ни тени озлобления, уныния, укора…
О себе в одном из стихов сказал:

Ну, что поделать! Я — такой:
живу, не хлеб единый славя.
Я звонкой рифмой и строкой
заполнен: в них и лёд и пламя!
Добро и зло, любовь с враждой…
Поэт был прав:
жизнь — вечный бой!..
И честь — единственное знамя,
которое всегда со мной.
Не ненависть к врагам и месть,
что к бою звали батарею!
А доброта, любовь и честь,
а также — вера…
Честь имею!

И ещё:

Я очень малая планета,
Но в назначении велик.
Мне сохранить бы Землю эту,
Этот цветок, этот родник,
Эти поля, эти закаты <…>
Я очень малая планета,
И на меня находит страх:
А вдруг, а вдруг всё сгинет это?!
Век двадцать первый на часах.
Что он несёт: расцвет иль крах?..

Вошедшие в первую часть «В объятиях родной природы» стихи — признание поэта в любви к природе: к звенящим в лугах травам; речке, которая «юркнула под лёд»; треугольным елям, что «держат на весу / тишину / на заснеженных сучьях»; музыке дождя, пляшущего под окошком; осени, полоснувшей по реке «клином журавлиным»…
Во второй части «Живи, Земля!» представлена гражданская лирика. Останавливая внимание читателя на бездумно идущих «под снос» деревьях; впитавших «яды» «индустрии» реках с «мёртвою водою» или умирающих в результате мелиорации; муравейнике, в который кто-то «шутя швырнул» камень; растоптанном голосе колокольчиков Валдая; берёзах, что в конце апреля замирают в страхе: «Над белой кожей чёрный рок — / из ран глубоких хлещет сок», поэт взывает к его разуму и ответственности перед окружающим миром. Искренне сожалеет: «Парадокс заключается в том, что Природа — друг человечества, а человечество — враг Природы». Уверен в том, что мы «равнодушно сеем смерть», и всеобщее «свинство — / тупиковый путь!». Напоминает:

Ведь лист не просто на ветру дрожит:
В природе всё расставлено по нотам.
И если смысл её понятен нам,
Значит, в душе воздвигнут храм
Гармонии и равновесия,
А это, это значит — песня
Вошла в нас
                    во вселенском ритме
И одарила благодатью.
Так возвышает нас молитва,
И ощущаем: все мы — братья.

Сохранение, спасение и пропаганда историко-культурного и природного наследия ещё одно призвание Динабургского, что подтверждает золотая медаль «За вклад в наследие народов России», которой он удостоен. Устроившись в конце 1950-х на работу научным сотрудником Брянского городского парка культуры и отдыха, вскоре принял предложение стать его директором. Возвращая погибающим деревьям вторую жизнь, создал Парк-музей уникальных деревянных скульптур под открытым небом. Кстати, здесь же в 1960 году установлен первый в России бюст А. К. Толстого, отлитый в бронзе скульптором Германом Пензевым. В 1967-м, в связи со 150-летием со дня рождения этого писателя, парку присвоено его имя.
Предыстория живой «галереи» Парка-музея им. А. К. Толстого и её первые экспонаты довольно подробно описаны в уже упоминавшемся очерке «Когда деревья не умирают» Виля Липатова. Процитируем небольшой отрывок:
«Прямой, спокойный, всевидящий, как и полагается артиллерийскому офицеру с двадцатилетним сроком службы, ещё не переменивший гимнастёрку на пиджак, очень поздно демобилизованный, Валентин Динабургский ходил по родному городу неприкаянный и печальный, глуховатый и разговаривающий чуточку громче положенного, как это часто бывает с артиллеристами. Воспитанный и вынянченный армией и войной, он ничего не умел делать на мирной земле, где отслужившие артиллерийские орудия и танки превращали в памятники самой кровавой войны в истории Человечества, а за его спиной остались Старорусские болота, голубые льды Ладоги. Временами отчаявшийся Валентин Динабургский нашёптывал про себя строчку будущего стихотворения: «Километры ночей возвращаюсь с войны, но дойти не могу — окаянные сны!» Он чувствовал себя, как позже признавался, незваным гостем в городе, где девяносто два процента зданий были разрушены войной, но уже возрождались из руин, помолодевшими и по-новому красивыми. А он не умел строить, его научили только разрушать, и разрушать основательно, чтобы лишь одна выжженная земля оставалась после артиллерийского шквала. Но для чего разрушать? Демобилизованный артиллерийский офицер в силу поэтической привычки шептал: “Чтобы отстоять! Чтобы сохранить! Чтобы уберечь! Чтобы спасти!”
Валентин Динабургский не помнит, где и когда — в городском парке или на берегу Десны — зазвучали в ушах стихи Пабло Неруды: “Почему все мы должны посвящать наши книги людям? Почему бы не посвящать их деревьям? В России, стойкие в бурю, в метель и пожары, они тоже были солдатами, они тоже были поэтами…” Холодок волнения пробежал по спине артиллерийского офицера, отнявшего жизнь у стольких русских деревьев, что воображение — богатое поэтическое воображение — в бессилии отступало и даже трезвая логика: “Уничтожали, чтобы спасти, отстоять, уберечь!” — не могла затмить картину выжженной дотла русской земли и ту молодую берёзу, что приняла в себя осколок, предназначенный ему самому.
Биография складывалась в судьбу <…> долго — недели — Валентин Динабургский знакомится в лицо с каждым деревом, судьба которых была подобна его собственной. Деревья парка тоже воевали, тоже получали ранения, тоже лечились и выздоравливали. От зари до полуночи Валентин Динабургский с помощниками, подобно медсёстрам, дежурят возле ещё больных деревьев, пуще глаза берегут молодые, но уже буйные саженцы.
Это были хорошие годы: парк разрастался <…> и уже считалось чрезвычайным происшествием, если какой-нибудь пьяный убийца поднимал руку на зелёную ветвь дерева, и это, как поговаривали, объяснялось тем, что в любое время суток из-за дерева мог неожиданно выйти человек двухметрового роста и… Нет, страха перед директором парка не было, а просто не было сил видеть, какой болью за дерево отуманятся его глаза, какая скорбь осутулит атлетические плечи, и пьяный убийца трезвел, и трепетал от страха, и пятился, чтобы уже никогда не вернуться в парк или прийти в него другим человеком. В эти благополучные дни перо ученической ручки выводило: “Брат мой и друг мой, обстрелянный лес! Ты — ратная слава России. В тебе растворяюсь до капельки весь, сильней становлюсь и красивей!”»
А книга «Когда умирают деревья…» (1982) представляет лирическое повествование самого Валентина Динабургского о Парке-музее им. А. К. Толстого, который получил широкую известность не только в СССР, но и за рубежом — занесён в монографию «Парки мира», подготовленную при участии ЮНЕСКО. Движущей силой рождения парка была романтическая и смелая мечта этого бескорыстного, самоотверженного, неутомимого энтузиаста «придать Брянску поэтическое звучание».
О событиях более чем полувековой давности в интервью брянскому изданию вспоминал так: «Парк тогда был весь заросший, сухостой кругом. Стали мы делать санитарную рубку. Я обратил внимание, что многие деревья сухие, а их пни — живые. Скульптуры парка тогда включали в себя девушку с книгой, девушку без книги, девушку с автоматом, девушку с веслом, лося без головы и всё в таком же духе. Я решил этот госпиталь из цемента заменить деревянными скульптурами, сделанными как раз из сухих деревьев с живыми пнями. Нашёл двух мастеров, и сделали мы пятиметрового старика-сказочника. Чтобы было интересней, установили на скульптуре автоответчик, на ленту которого записали сказку. Теперь дед всем гостям парка говорил: “Здравствуйте, люди добрые! И те, которые нашенские, здравствуйте! И те, которые приезжие, здравствуйте!” Правда, приветствовал горожан сказочник не бесплатно. Мы сделали специальную кнопку и отверстие, куда нужно было опустить три копейки. А потом мы прикрутили к деду динамик, и в шесть утра он на весь парк пел гимн. Второй скульптурой стал Емеля. В год мы старались сделать одну-две скульптуры. Моя любимая — “41-й”: девушка и солдат. К сожалению, эта скульптура сейчас в очень плохом состоянии. А вообще, я на работу ходил, как на праздник, и всё своё время посвящал парку. Жена даже предлагала раскладушку сюда принести».
Даже в девяносто три года Валентин Динабургский продолжал здесь работать. Правда, по его словам, на общественных началах: «Нынешняя должность моя называется громоотвод. Успокаиваю людей, недовольных жизнью. Идёт, например, кто-нибудь по парку, возмущается. Я предлагаю на лавочку присесть и гипнотическим голосом говорю о чём-нибудь хорошем. И люди остывают. Вот так всю жизнь парку и посвятил. Можно уже и плиту чугунную отлить, на которой будет увековечено моё имя как основателя парка. А то некоторые думают, что его создал Козьма Прутков <…> Жаль, что я не вёл дневников».
И ещё одна небезынтересная подробность. Тесная связь с природным миром «выросла» у Динабургского отнюдь не на пустом месте. В детстве он «хотел быть похожим на Дерсу Узала»: «Это охотник-одиночка из Сихотэ-Алиня. Он с тиграми умел разговаривать. А меня всегда тянуло к природе. Я жил на Орловских Двориках, в школу ходил в Стеклянную Радицу, это четыре километра от дома. Идти нужно было через лес, поэтому я не всегда доходил до школы, садился на пенёк и засматривался на деревья. Часов ни у кого не было, ориентировались по поезду. Как-то в январе на железной дороге повстречал волчью свадьбу. Семь волков выскочили передо мной, уставились на меня зелёными глазами. Видимо, волчица меня пожалела, и стая ушла. Когда я отцу это рассказал, он решил, что мне нужно переходить в карачижский лесной техникум».
Незаурядность биографии отца Динабургского — отдельная тема. Лишь несколько красноречивых штрихов к его портрету. «Отец мой был очень образованный человек, знал английский, немецкий, французский языки. Он был фельдшером <…> не успел окончить медицинский институт, потому что попал в плен Белой армии, там его перехватили красные. А от красных забрал Махно. Отец был похож на Щорса, поэтому махновцы папу чуть не расстреляли. Но с отцом ничего не случилось, потому что медиков везде ценили <...> Отец получил орден Ленина за то, что в 1946 году предотвратил эпидемию малярии в Брянске. Все тогда ходили жёлтые, пили акрихин, в обморок падали. Когда папа получал орден, он сказал, лучше бы мне дали однокомнатную квартиру. Отец, мама и две сестры мои жили тогда в ванной комнате. Из эвакуации они рано вернулись в Брянск, и некуда им было больше приткнуться».
…Впервые к читателю Валентин Динабургский «вышел» в 1937 году — в газете «Брянский рабочий». «Это был дежурный стих о пограничниках. В Литературный институт имени Горького я не поступил, не отпустили армейские начальники, — отметил в том интервью. — Так что я самоучка <…> Но поэтом я себя никогда не называл. Бродский правильно сказал, что заявить о себе как о поэте — значит охарактеризовать себя хорошим человеком. Стыдно. Начинающим писателям я бы посоветовал побольше читать, особенно русскую классику».
Спустя десятилетия в Брянске издал свои первые книги — «Свидание» (1962) и «Серебряный ливень» (1964). Среди других его поэтических сборников — «Чёрные ромашки» (1969), «Память в прошлое летит» (1973), «Аккорд» (1979), «После полудня» (1985), «Окаянные сны» (1994), «Явь» (1998), «Взгляд из окопа» (2010). «Лунарий» (2001), «Флейта-иволга» (2003), «Грамм улыбки» (2007), «Избранное» (2007), «Озарение: христианские мотивы для верующих и неверующих» (2009), «Я иду к тебе…» (2009), «Притяженье сердец» (2010)… Печатал прозу — «Деревья не умирают» (1974), «В каждом дереве таится…» (1989), «Двухэтажная пава» (2008), в том числе со стихами — «Светла у дерева душа» (2002), «В полях почернели ромашки…» (2004), «Человек в тени деревьев» (2010), «Мгновения вечности» (2012)…
«Специально для детей я не писал. Но время от времени записывал то, что придумать невозможно: детские мысли вслух…» — так объяснял Динабургский появление книги «для семейного чтения» «Под зелёным абажуром» (2006), в которой собрал «шутки, загадки, весёлые стихотворения, поучительные рассказы и сказки, иллюстрированные детскими рисунками».
Например:

Поймал Иванушка жар-птицу
и притащил в котомке в дом,
и птица стала так светиться
что жарко сделалось кругом!
Тогда Иванушка со страху
открыл в светёлке все оконца,
и в небо упорхнула птаха,
а утром превратилась в солнце!

А вот загадка про дождь:

Заклубились
в небе тучи.
Эй, зверята,
прячьтесь лучше!
Торопитесь, белка, ёж!
Будет очень сильный...

И про зайчишку — «По прозванию… (Косой)»:

В поле бегает босой.
Умывается росой.
Трусоват,
И даже слишком.
Кто же он такой?

Уважение поэта к своему незнакомому собеседнику «прочитывается» совершенно определённо: «Надеюсь, дорогой читатель, что, пробежавшись по книжному полю, Вы непременно найдёте несколько слов или строк, которые лягут Вам на душу. В таком случае Вы с полным основанием можете считать, что это стихотворение написано персонально для Вас, хотя мы и незнакомы. Если же кому-то несовершенство моих строк или стёртость образов станут поперёк души, у тех заранее прошу прощения, уверяя, что это произошло только по причине неумения автора найти нужную тональность уместный колорит или ещё что-то в этом роде».
Причём уважение — независимо от возраста: «Маленьким цветам жизни надо давать понять, что они люди, с самого детства».
…В чём заключалась жизненная и творческая сила этого человека, имя которого внесено в энциклопедию «Лучшие люди России»? Возможно, ответ опять же в его стихах — напутствии вслед идущим, которому, впрочем, и сам он следовал неукоснительно: «Сумей найти себя в работе, / Сумей найти себя в отдохновеньи от трудов».

P.S. Кстати, общее с героем Сервантеса увидела у Валентина Динабургского и режиссёр Галина Вереина, снявшая о нём документальный фильм «Дон Кихот Деснянский», который на прошедшем недавно в Казани V Международном фестивале патриотического кино «Защитники отечества» получил специальный приз «За яркое освещение темы». Она же по рассказу Динабургского «Соната ля минор», основанному на реальных событиях во время Сталинградской битвы, поставила в 2015 году короткометражный документально-художественный фильм.