Завещание художника Левитана

Произведения живописцев тоже отмечают свои юбилеи. Так, в нынешнем году исполнилось 125 лет со времени создания одного из самых значительных  полотен русского художника-передвижника  Исаака Левитана «Над вечным покоем». Те, кому доводилось видеть эту картину в Третьяковской галерее или её репродукции, хорошо помнят то сильное впечатление, которое она оставляет в душе каждого любителя живописи. Полотно вроде бы не перегружено деталями, но они настолько выразительны, настолько мастерски скомпонованы, что его можно рассматривать  часами, открывая в нём для себя всё новое. Картина «Над вечным покоем» побуждает задуматься о вечности природы и быстротечности людской жизни, её бренности и суетности, в которых человек запутался, как в тенетах.
Исаак Левитан уникален как живописец. Родился он в 1860 году в Ковенской губернии, в Кельме, в образованной семье, отец его был  преподавателем. Мальчик с  детских лет увлекался рисованием, но там, где они жили, не было возможности учиться живописи. И тогда отец принял решение переехать в Москву, где юный Исаак  мог бы совершенствовать свои способности. С тринадцати лет Левитан стал заниматься в Училище живописи и ваяния, но бедность стала для него серьёзным препятствием. Заработок отца не давал возможности содержать семью и платить за обучение сына в Училище. Нужно было прекратить учёбу и где-то подыскать работу для подростка. Но его способности были очевидны, он обещал вырасти в сильного живописца. И тогда в Училище его освободили от платы за обучение. Более того, он ушёл из дома, чтобы не быть обузой, и продолжал ходить в Училище. Нужда буквально подавляла его, но осознание своего призвания побуждало следовать ему.  Соученики Левитана вспоминали: посещал он занятия в старом пиджаке, большом, не по росту, украшенном заплатами, и коротких штанах, не закрывавших голые щиколотки. Ночевал в классах Училища, прячась от сторожа. В тёплую пору Исаак ходил босиком, в холодную – в опорках, которые трудно было назвать обувью. Голодал, соученики собирали, кто, сколько мог дать, и вручали ему эти копейки. Он приходил в трактир, где кормились извозчики, грузчики и метельщики улиц. При виде его половой кричал буфетчику: «Митрич, подай этому еврейчику кусок хлеба и обрезки колбасы на алтын». Однажды соученики собрали для Левитана целых тридцать копеек. «Для меня это был праздник, – говорил он впоследствии. – Я мог пообедать в трактире».
Его упорство поражало, в таких условиях ломались даже стойкие, а он ни разу не пропустил занятия. Его преподавателем был известный живописец Алексей Кондратьевич Саврасов, кисти которого принадлежала картина «Грачи прилетели». Его по праву называют одним из родоначальников русского реалистического пейзажа.  Саврасов передавал в своих картинах поэтическую красоту  и значительность обычных городских и сельских мотивов.
Алексей Кондратьевич был требовательным наставником. Он придирчиво рассматривал каждый рисунок Левитана. «Сделано неплохо, – говорил он, – но нет главного, ты не передал воздух. Воздуха нет в твоих рисунках». И Саврасов рвал их, добиваясь того, чтобы пейзажи Левитана «дышали», не были загромождены излишком подробностей. «Ты не русский, – поучал он подростка, – но Бог наделил тебя способностью чувствовать русскую природу. Не отходи от неё, изображение природы должно стать основой твоей живописи». И Исаак Левитан до конца своих дней следовал этому наставлению учителя.
Его «нерусскость» ставилась ему в вину все годы. Еврейская община преследовала его за отход от национальных традиций, за то, что он стремился стать художником. «Это несвойственно нашему народу, – твердили ему. – Брось и займись тем, чем занимаются твои соплеменники: делай деньги». Но он оставался глух к таким увещеваниям. К слову сказать, пример Левитана оказался заразительным. После него появилась целая плеяда художников, одной с ним национальности, которых также относят к талантливым русским живописцам.
Не отставали и иные критики. В полотнах Левитана они усматривали «утрированность» русской природы, нарочитую меланхолию в её изображении, чрезмерное опрощение» и прочее. Особенно придирчивы были они в отзывах о картине «Над вечным покоем».

Нищета Левитана длилась недолго. Талант подростка был очевиден. В пятнадцать лет он написал картину «Озеро», получившую высокую оценку Саврасова.  Картина была сразу же приобретена одним из коллекционеров за хорошие деньги. С того времени этюды российских пейзажей Левитана охотно раскупались любителями живописи. Молодой художник получил возможность хорошо одеваться  и питаться в ресторанах, а, главное, мог целиком заниматься живописью, забыв о таком понятии, как «нужда». Но даже, начав хорошо зарабатывать, он никогда «не сорил» деньгами. Пережитые трудности приучили его к бережливости, скромной жизни, чему он оставался верен до конца своих дней. Правда, в одном он не останавливался перед тратами: помогал бедным ученикам своего Училища, которые, как и он в недавнем прошлом, боролись с нуждой, но не оставляли занятий.
В Училище за свои работы Исаак Левитан получил большую серебряную медаль. Его «нерусскость»  и тут оказала ему плохую услугу. В присуждении этой медали поначалу Левитану было отказано, но Саврасов настаивал на ней.  Его авторитет был высок, и он сумел добиться своего. Большая серебряная медаль была вручена талантливому пейзажисту.
Однако, его недоброжелатели всё-таки взяли своё. При выпуске из Училища Исаака Левитана сочли недостойным диплома художника, отметив, что такие дипломы вручаются только русским живописцам. И Левитан получил  свидетельство школьного учителя рисования.
Окончив Училище и обретя финансовую независимость, Исаак Левитан осуществил давнюю мечту – съездил в Италию, эту «Мекку» всех живописцев. За ней последовали путешествия во Францию, Швейцарию и Финляндию. Но должные впечатления не остались в его памяти. Итальянские пейзажи напоминали ему российские лубки, покрытые крикливыми, яркими красками. Не оценил он и произведения французских  художников-импрессионистов.  Их картины  показались ему с нарочитой чрезмерностью во всём, без должной реальности. Правда, впоследствии он положительно отозвался о художнике Мане, но его изобразительная манера не была воспринята Левитаном.
Саврасов учил молодого живописца, что лучшим наставником для таких, как он, является российская природа.  Поначалу она кажется невыразительной, но в этой кажущейся безыскусственности таится великая одухотворённость. И только тот, кто видит её, способен создавать  замечательные полотна.

Левитан много ездил по России. Он забирался в самые её глубинки и там открывал для себя поражающие сюжеты и цветовые гаммы. Он не был механическим копиистом, его картины складывались из эпизодов, которые, как в мозаике, ложились один к одному, образуя художественное полотно, запечатлённую духовность образа. Он стремился воплотить в своих полотнах тончайшие состояния природы, что удаётся  только тем художникам, которые сливаются с окружающим его миром. Его не привлекали городские пейзажи, полные нарочитости, он не любил портретную живопись и полагал, что она не удаётся ему. Это можно считать преувеличением, поскольку оставшиеся после него автопортреты выполнены с большим мастерством и психологичны по своей сути. Тем не менее, фигура человека нарисована у него только в одном осеннем пейзаже, и то изобразил её по просьбе Левитана один из его товарищей-художников.
Суровая юность сказалась на характере Исаака Левитана. Он был необщителен, тяготел к одиночеству, имел мало друзей, с которыми тяжело сходился и довольно скоро порывал отношения.  Он был подобно Дон-Кихоту «рыцарем печального образа», и это нашло отражение в его живописи. Из всех времён года он, как и Пушкин, больше любил осень, с её, казалось бы, одноцветьем, но громадным количеством оттенков. Были у него и весенние, и летние пейзажи, такие, как «Март», «Владимирка», «Озеро», «Весна – большая вода», «Свежий ветер. Волга». Но и в них ощущается меланхолия, печаль, с которой живописец воспринимает торжество природы, ибо ощущает её кратковременность.
Осень отвечала его душевному складу. Такие полотна, как «Золотая осень», «Сумерки. Стога», «Тихая обитель» = это апофеоз его творчества, не говоря уже о картине «Над вечным покоем», о которой речь пойдёт дальше.
За двадцать лет интенсивного творчества он создал замечательные полотна, шестнадцать из которых находятся в Третьяковской галерее. Осенние пейзажи запечатлены им  более, чем в ста картинах, включая и замечательные по исполнению этюды. В них уловлены тончайшие оттенки состояния природы, это пленарная, по выражению искусствоведов, «тонко нюансированная живопись».
Исаака Левитана называют «создателем печальных пейзажей». Он соглашался с этим определением, говоря, что «пейзаж печален всегда, когда печален человек».
Писатель Константин Паустовский в своём произведении «Исаак Левитан. Повесть о художнике», рассказывая о трудной судьбе выдающегося живописца, отмечал, что Левитан был «создателем пейзажей настроения, им была присуща социально-критическая окраска, богатство поэтических ассоциаций».
В самом деле, картины Левитана оказывают гипнотическое воздействие на зрителей. В галерее они подолгу простаивали возле них, уходили и снова возвращались, настолько велика была сила их поэтического притяжения.
Любовь к женщине не обошла стороной талантливого мастера кисти. Он серьёзно увлёкся  сестрой одного из своих товарищей, долго скрывал от неё своё чувство, пока, наконец, не преодолел  нерешительность и не посватался к ней. Казалось бы, не было препятствий к счастливому браку. Он был уже не беден, его талант был признан всеми и, как человек, тоже отвечал всем требованиям любимой им девушки.  Но Левитану в сватовстве было категорически отказано. Сказалась то самое, сословное предубеждение, в котором «нерусскость»  художника сыграла решающую роль. С той поры он больше не предпринимал попыток создать семью, стал ещё более замкнут и хмур. Тесная дружба связывала его с художницей Кувшинниковой, взявшей на себя заботы о Левитане. Она ездила с ним по губерниям, выбирая места для этюдов, организовывала быт художника. Это не был гражданский брак, как предполагали некоторые, скорее это был союз двух родственных душ, живущих творчеством, для которых занятие живописью составляло смысл и содержание жизни.
Кувшинникова была замужем, но она ушла от нелюбимого мужа ради того, чтобы находиться рядом с Левитаном.
Исаак Левитан дружил с писателем Антоном Чеховым. Они признавали друг в друге больших мастеров, каждый в своей сфере. Они общались редко, но при встречах были искренни в отношениях, занимаясь, по словам Чехова, «совместной чисткой душ». Они откровенничали в беседах, приоткрывая завесы внутреннего мира.
Чехов ревниво относился к единению Левитана с Кувшинниковой, считая, что она корыстна  в отношениях с художником и не стоит его. Такой большой талант всегда притягателен для эпигонов, которые греются в лучах его славы. Сильный магнит притягивает к себе железные стружки, обрастает ими и теряет ясность своей формы.
Чехов описал Кувшинникову в своей повести «Попрыгунья», выразив своё отношение к ней и понимание сути её привязанности к Левитану.  
Для Исаака Левитана эта повесть явилась потрясением. Он ценил Кувшинникову и видел в ней нечто большее, чем видел писатель. А может он, полагал Чехов, принимал желаемое за действительное, поскольку был одинок, и нужно было на кого-то излить скопившиеся чувства? Возможно, Чехов как тонкий психолог был и прав, характеризуя Кувшинникову, как «попрыгунью», которая легко меняла талантливых людей, «прыгая» от одного к другому. Душевная чуткость, присущая Чехову как писателю, изменила ему на этот раз, и он не захотел отказаться от занимательного сюжета, в угоду дружбе с художником.

Левитан порвал отношения с Чеховым. Прежний друг для него больше не существовал. Он вычеркнул Чехова из своей жизни, никогда в дальнейшем не упоминал о нём и избегал возможных встреч. Левитан стал ещё более сдержанным, редко улыбался, а Кувшинникова по-прежнему находилась рядом с ним, делая вид, что повесть Чехова её ничуть не затронула и написана вовсе не о ней.
Чехов переживал отчуждение Левитана. Он корил себя за эту повесть, пытался объясниться с Левитаном, дать понять, что героиня повести вовсе не Кувшинникова, это в большей степени совпадение. Героиня повести – собирательный образ, таких в жизни не единицы. Чехова увлекли многозначность и психологизм  сюжета, потому он и не смог отказаться от него.
Но Левитан не пожелал встретиться с Чеховым и выслушать его объяснение. Он не увидел в желательном примирении искренности. Чехов написал большое письмо Левитану, в котором сообщал, что героиня повести собирательный образ, нечто схожее с картинами самого художника, которые создавались не одному этюду, а по целому ряду зарисовок и впечатлений.
Письмо вернулось к Чехову непрочитанным. Писатели и художники, близкие к Чехову и Левитану, пытались примирить их, но художник не принимал никаких увещеваний. Он замыкался в себе при разговорах о Чехове, или просто уходил. Этот кризис душевного состояния явственно сказался и на творчестве художника.
Такое отчуждение длилось до самой смерти Левитана. Когда ему оставалось жить считанные дни, Чехов пришёл навесить бывшего друга. На этот раз Левитан не оттолкнул писателя. Они говорили о разном, не касаясь затянувшейся вражды. Левитан попросил  Чехова дать ему кусок картона, и тут же, в присутствии писателя, лёжа в постели, написал вечерний пейзаж, проникнутый хмуростью уходящего дня. Эта картина была пронизана ощущением собственного ухода из жизни. Она была свидетельством примирения. Чехов вставил картину в рамку и держал её на письменном столе до собственной кончины.
Многие искусствоведы, анализируя творчество Левитана, отмечали меланхолию, которой веет от его картин, стеснённость в душе и печаль, которые охватывают зрителей, созерцающих его полотна. Но никто не смог внятно объяснить, как же это получалось у художника, как настрой души запечатлевался его кистью? Должно быть, это происходило на уровне подсознания, но каков механизм исполнения? Рисунок реалистичен, без той вычурности, которая присуща произведениям французских импрессионистов, таких, как Сезанн, Ван-Гог, Гоген и другие. Может быть, секрет в красках, но и тут не проглядывало ничего особенного. Да, краски не столь ярки, как у импрессионистов. Тона приглушены, мазки гладкие, не столь отчётливые, как, скажем, у Рембрандта, но подобное можно видеть в картинах и других живописцев. Этот секрет так и остался секретом Левитана, и до сих пор не получил внятного  толкования ни искусствоведов, ни психологов.
 К слову сказать, подобных явлений было немало в изобразительном искусстве. Когда впервые художник Архип Куинджи выставил свою картину «Лунная дорожка на Днепре», вокруг неё сразу же разгорелись споры. Как живописцу удалось с предельной выразительностью передать лунный свет? Картину рассматривали даже с обратной стороны, подозревая, что там установлена подсветка. Строились догадки, что художник изобрёл особые «лунные краски», секретом изготовления которых ни с кем не хочет поделиться. Сам же художник на расспросы подобного толка только пожимал плечами и показывал свою палитру, на которой были те же самые краски, что и у других художников. Были попытки других мастеров написать столь же выразительный лунный пейзаж, но такого эффекта, как у Куинджи, достичь не удавалось никому. Наверное, это и есть проявление высочайшего искусства.
Три картины Левитана «У омута», «Владимирка» и «Над вечным покоем» образуют драматическую трилогию, но при этом, картина «Над вечным покоем» заслуживает особого рассмотрения.
Вот как описывают её искусствоведы: « … С косогора, где тёмные берёзы гнутся под порывистым ветром, и стоит среди них бревенчатая церквушка, открываются даль глухой реки, потемневшие от ненастья луга. Широкое облачное небо нависает над взволнованной водной гладью, тёмные тучи, напитанные холодной влагой, нависают над землёй. Косые полосы дождя закрывают притихшую даль. Кажется, ещё немного и толщу туч прорежут вспышки ярких молний, рокот грома взбудоражит окрестности …»

Никто из художников до Левитана не передавал с такой печальной силой неизмеримые дали русского ненастья, не воплотил в них извечную печаль холодной и томительной непогоды.
«Над вечным покоем» – одна из самых значительных работ Левитана, о которой он сам писал Павлу Третьякову: «В ней – я весь со всей своей  расстроенной психикой, со всем своим содержанием». Эту картину Левитан писал под звуки «Траурного марша» из «Героической симфонии» Бетховена. Под эту печальную музыку рождалось созвучное произведение, которое один из друзей художника назвал «реквием самому себе». И опять же тут напрашивается аналогия с Моцартом, написавшим реквием на заказ и ставший прощальным произведением  самому композитору.
В другом письме Левитана Павлу Третьякову можно прочесть следующие строки: «Вечность, грозная вечность, в которой потонули поколения и потонут другие … Какой ужас! Какой страх!»
Именно об этой грозной вечности, её равнодушии  к людским поколениям и к каждому человеку, каким бы одарённым он ни был, и заставляет задуматься картина «Над вечным покоем». Это философское произведение, в котором сплавились воедино музыка, краски и мастерство живописца, достигшего вершины в своём призвании.
Всякое новшество не сразу оценивается современниками. Картина «Над вечным покоем», вобравшая в себя печаль души художника, осознание безысходности людского бытия, поначалу вызывала отрицательные толки ценителей живописи, да и самих художников. Левитана упрекали в том, что его полотно непонятно: «Река это или озеро?  Откуда взялись церковь и кладбище, если на мысе нет селения? Тяжёлые грозовые тучи на горизонте выписаны чёрной краской, без полутонов, и больше походят на нагромождение скал …» Подобные упрёки можно приводить и дальше, и в них больше слышится предвзятость, без желания  вникнуть в потаённый замысел художника.
Но логика полотна очевидна. Конечно же, селение на мысе было, это, очевидно, коли на нём осталось кладбище. Деревянные домишки частично разобрали, переселяясь на новое место, другие обветшали и развалились, превратившись в труху. Осталась церквушка, но и та доживает последние годы. Суть даже не в этих деталях, а в том настроении, которое передал в полотне художник, в том показе неизменности этой части природы и кратковременности жизни человека и того, что создаётся его руками.
Кладбище оставляет тяжёлое впечатление. Оно давно заброшено, могильные холмики сравнялись с землёй, деревянные кресты потемнели и покосились, едва заметная тропинка заросла травой. О том, что жизнь здесь всё-таки теплится, говорит слабый огонёк, едва заметный в окне церкви. Должно быть, тут коротает свой век одинокий священник. И этот огонёк в окне, и заброшенное кладбище как раз и образуют тот контраст между гибелью и стремлением сохраниться, который побуждает задуматься о вечности и том огоньке человеческой жизни, находящихся в противоречии одно с другим.
Сам Исаак Левитан относился спокойно к критическим замечаниям в свой адрес. «Этой картиной я сказал то, что вызрело в моей душе, и это главное. А в остальном, у каждого своё мироощущение».
Картина «Над вечным покоем»  создавалась не с одного этюда. Это сборное полотно. Озеро – это Удомля близ Вышнего Волочка. Ветхая деревянная церковь привлекла внимание художника в одном дальнем селе, в котором жило не больше ста человек. Кладбище было зарисовано в поездке  и поразило Левитана тем, что последнему приюту людей тоже присуще умирание.
Позднее, рассматривая этюд озера, запечатлённого  с верхней точки, художник подумал, что хорошо компонуются вместе и само озеро, и церквушка, и кладбище. А фоном для них могут послужить простор и приближающаяся гроза. Это походило на то, как, если в насыщенный солевой раствор добавить ещё ложечку соли, и тогда происходит кристаллизация раствора.
Так реализовался замысел картины «Над вечным покоем».
Поездки по губерниям и зарисовки этюдов не обходились без комических случаев. Во Владимирской губернии Левитан и Кувшинникова остановились в одном селе. Места вокруг были живописными. Устроились в крестьянской избе, день отдохнули и отправились  писать этюды. Река с крутыми берегами, дубовая роща, извилистый просёлок, с едва заметными колеями, и глубокая синь неба, с редким разбегом облаков привлекли внимание живописца.
Он работал с увлечением и не заметил, что его обступили деревенские мальчишки. Они смотрели, как на полотне рождается пейзаж, а потом с криками побежали в село. Вскоре вернулись и привели троих мужиков. Бородатые, суровые мужики подступили к художнику.
– Ты пошто реку портишь?
– Чем? – удивился Левитан.
– Да вот, – один из мужиков потыкал пальцев в этюд. – Вишь, река у тебя в точь, как настоящая … Стало быть, заражаешь её красками, травишь,  и потом в ней вся рыба перемрёт. Вода из реки текёт тебе на полотно, а потом сбросится обратно. Давай, оставь это дело.
Левитана удивило такое толкование живописи. Его попытка объясниться с мужиками не дала никакого результата. Они были озлоблены «порчей реки» и стояли на своём.
– Сейчас за старостой сходим, он тебя вразумит.
Левитан с Кувшинниковой не стали дожидаться старосты. Они быстро собрали свои пожитки, добрались до тракта и уехали на попутной телеге.

Позднее, вспоминая этот инцидент, художник сделал запись в дневнике. «Сколь ещё сумрачно сознание народа. Необходимо шире внедрять просвещение, чтобы искоренять суеверия».
Картина «Над вечным покоем» родилась не сразу. Левитан переделывал её, добавлял детали и убирал их, стараясь добиться впечатляющего лаконизма. Она была знаковой для него. Его мучила болезнь сердца. Поначалу она давала знать о себе приступами, а потом сердце щемило постоянно. Такое заболевание сопряжено с возникающим страхом смерти. Друзья советовали обратиться к врачам, серьёзно заняться своим здоровьем, а он не решался на это. Боялся услышать диагноз, который означал бы неизбежность скорой кончины. Эта боязнь смерти, а потом и её предчувствие вылились в картину «Над вечным покоем». Грустно было осознавать, что «жребий измерен», по словам Пушкина, в то время как вечна природа с её ненастьями, которые так схожи с людскими бедами. Но ненастья преходящи, тучи разразятся грозой и уйдут, солнце снова озарит окрестности, раздробив в каплях свои лучи на множество искорок-бриллиантов. Для человека же такое озарение уже невозможно. 
Написал Левитан это полотно, уже явственно осознавая  скоропостижность своей жизни. Он прожил всего сорок лет.
По словам писателя и публициста Василия Михеева: «Это полотно является пейзажем-картиной. Это произведение Левитана – симфония в красках, странная с первого раза, но неуловимо охватывающая душу, стоит только довериться её впечатлению».
Картине «Над вечным покоем» тоже суждена своя вечность. Всё больше любителей живописи приходят в Третьяковку, чтобы приобщиться «к Левитану». В зале, где выставлено это полотно, образуется очередь. И если у других картин спорят и обмениваются впечатлениями, то у этой стоят подолгу в молчании, настолько сильное она оставляет впечатление. Художника уже нет в живых, а он своей картиной обращается к зрителям, призывая их ценить каждый миг жизни и беречь те вечные ценности, которые  нам дарит природа. Срабатывает так называемая ассоциация восприятия, которая проявляется тогда, когда мастерство создателя достигает апогея.
Остаётся только удивляться тому, как скупо оценивали творчество Левитана искусствоведы, писателей не занимала его трагическая судьба, а ведь он оставил России неоценимое наследие. Французские художники-импрессионисты в этом отношении счастливее. Об одном только Ван-Гоге  написаны десятки исследований, несколько художественных романов, а такой талантливый живописец, как Исаак Левитан, остался в тени. Ему отводились лишь краткие строки. 
Вот что написал о Левитане искусствовед Алексей Фёдоров-Давыдов: «В картине «Над вечным покоем» рассматривается вопрос об отношении человеческого бытия к вечной жизни природы, и из этого сопоставления природы и следов человеческого бытия в ней и образуется столь полный возвышенной скорби и трагической героики пейзаж».
Всё верно, но достаточно ли этого, чтобы донести до зрителей анализ того, как сплав музыки, красок и подсознательных поисков образуют неповторимые картины, пронизанные ощущением вечности существования  природы? Уже говорилось, что картины «У омута», «Владимирка» и «Над вечным покоем образуют драматическую трилогию, которая ещё ждёт осмысления и анализа специалистов-искусствоведов.
К слову сказать, Исаак Левитан не оценивал значимость своих картин в денежном эквиваленте. Картину «Владимирка» он подарил Третьяковской галерее, а ведь она уже тогда оценивалась в тысячи рублей. А сколько им было подарено друзьям и просто почитателям его таланта этюдов и рисунков, каждый из которых являлся художественным произведением?!
Картина «Владимирка», как и все полотна Левитана, безлюдна. Узкая дорога извилисто тянется вдоль высоких деревьев. Разбитые колеи, обочины поросли жухлой травой. Казалось бы, ничего особенного. Но это та самая дорога, по которой осуждённых гнали в Сибирь на каторгу. Она служила началом трагических судеб. И безыскусственность пейзажа, помноженная на знания о том, чем была на самом деле «Владимирка», и придавали картине трагизм,  побуждали зрителей подолгу рассматривать её.
Исаака Левитана даже в малом нельзя уподабливать французским художникам-импрессионистам, хотя он также стремился сказать своё слово в живописи. Но для импрессионистов было важно передать общее впечатление от пейзажа или городского вида. Они писали в день по картине, их плодовитость непревзойдённа. Они не стремились к реалистичности изображения. Главным были яркие цветовые гаммы, без проработки деталей, зачастую гротескность фигур. 

Левитан писал свои картины подолгу. Его краски приглушены, каждая деталь тщательно выписана. Природа сама по себе великий художник, и живописец стремился следовать ей.
Давайте всмотримся ещё раз в картину «Над вечным покоем». Уже говорилось, что один из друзей художника назвал её «реквием самому себе». Пожалуй, это самое точное определение.
Громадный простор простирается перед нами. Нет людей, и нет ничего, что говорило бы об их нынешнем присутствии. Лишь огонёк в окне церквушки свидетельствует о том, что людская жизнь тут ещё теплится, но и она вот-вот угаснет. Всё созданное руками людей недолговечно, и только творения природы сами по себе величественны и не подвластны векам. Такова главная суть картины Левитана «Над вечным покоем». Он призывает нас бережно относиться к природе, не вторгаться в её Храм с корыстными намерениями и не губить её. Мы лишь слабый свет в окошке нашего бытия и следует сохранить для будущих поколений тот великий дар, который мы получили от природы, от ушедших поколений. И не следует сожалеть о своём уходе, если удалось прикоснуться  к «вечному покою». К этому призывает нас своей картиной Исаак Левитан, и это является его творческим завещанием.
В картинах Левитана нет людей, но природа в его картинах одухотворённа. Живописное полотно «Над вечным покоем» перекликается со строками поэта Фёдора Тютчева.

Не то, что мните вы, природа, 
Не слепок, не бездушный лик,
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык …

Именно это и удалось передать художнику Исааку Левитану в своей картине «Над вечным покоем».