Лёд и пламень. Наука и революция в судьбе Петра Кропоткина

К 100-летию со дня смерти великого русского учёного и бунтаря

Стихи и проза, лёд и пламень
Не столь различны меж собой.
А.С. Пушкин

В этом человеке совмещалось несовместимое: строгий научный ум геолога и геоморфолога, первым установившего существование ледниковой эры в истории Земли, и идеализм стихийного бунтаря, мечтающего о справедливом сообществе свободных людей на нашей планете, где «свобода каждого есть условие свободы всех». В нём совмещались древняя княжеская кровь, восходящая к Рюрику, и сочувствие и сострадание к простым рабочим людям – крестьянам и пролетариям, которым он хотел открыть пути к светлому будущему в бесклассовом обществе, где не существует имущественных, сословных и иерархических градаций, где все равны, где нет насилия, нет государства как причины такого насилия над каждым свободным членом общества, а раз нет государственного насилия, значит торжествует свобода в форме высшей анархии – безвластия, – которая, опираясь на развитое сознание и чувство ответственности каждого члена общества, определяет порядок отношений внутри общества, что выражается через известную сейчас всему миру формулу, принадлежащую уму этого удивительного князя: «Анархия – мать порядка».
Этот лозунг, обошедший вместе с политическими потрясениями начала XX века весь мир, был начертан золотыми буквами на плакатах русских анархистов, что вместе с большевиками творили революционный переворот в октябре 1917 года, он горел над Чёрным домом Анархии в Москве, где неистовствовал король русской сцены Мамонт-Дальский, ставший виднейшим последователем князя Кропоткина, так ярко представленный на страницах эпопеи Алексея Толстого «Хождение по мукам». А после этот лозунг реял на чёрных знамёнах Народной армии батьки Махно, который не признавал никакой власти, никаких авторитетов, кроме авторитета «патриарха свободы» и «дедушки русской революции» князя Петра Алексеевича Кропоткина, потомка князей, родственных царскому дому Рюриковичей, как я уже и замечал. Вот такие чудеса преподносит нам русская жизнь, наша удивительная безумная и великая история! Где ещё, в каких странах найдёшь такое сочетание несочетаемого, такие взрывы народной стихии, такие переходы от косного крепостного рабства к неистовым взлётам свободы духа, и где ещё родятся такие удивительные и противоречивые таланты, как не в нашей неповторимой стране?.. Жизнь и судьба Петра Алексеевича Кропоткина – полное подтверждение этих слов.

Итак, 8 февраля 1921 года в маленьком подмосковном городке Дмитрове скончался 78-летний старый человек, удручённый годами и болезнями, отошедший от политической борьбы авторитетный революционер, идеолог анархизма, с которым считался и сам «вождь мирового пролетариата» и глава советского правительства Владимир Ильич Ленин, уважительно принимал его в Кремле, пытался уговорить его жить там, но когда престарелый князь-бунтарь отклонил это предложение, то Ленин выдал ему охранную грамоту и право самому выбрать любое место своего жительства. Пётр Алексеевич выбрал Дмитров – это недалеко от Москвы и в то же время – место спокойное. Покой ему был нужен после десятилетий бурно проведённой жизни. Удивительно, но начинал свой жизненный путь будущий великий анархист в среде старого московского дворянства, где патриархальные традиции помещичьей жизни и кондового крепостничества были сильны, как нигде.
Сам Пётр Алексеевич в начале своих мемуаров подробно рассказывает о традициях и устоях своего существования и воспитания в этой среде. Его отец – князь Алексей Петрович Кропоткин, старый николаевский служака, генерал-майор и завзятый крепостник, владевший тысячами крестьян в трёх губерниях, с гордостью показывал гостям его особняка на Старой Конюшенной улице в Москве некий древний пергамент, доказывающий, что род его происходит от великих князей смоленских, от самого буйного князя Мстислава Удалого, того, кто некогда потрясал своими набегами, походами и усобицами Древнюю Русь. Может быть, авантюрные гены этого древнего князя ожили в его дальнем потомке? Кто знает... Мать Петра Алексеевича была дочерью героя войны 1812 года и Бородинского сражения генерала Сулимы, потомка лихих запорожских казаков, перешедших на российскую службу. Так что самими генами своими Пётр Кропоткин был предназначен для военной карьеры во славу царя и Отечества!.. И царь Николай Павлович I сыграл-таки некую роль в судьбе будущего революционера. Когда в 1850 году царский двор прибыл в Москву на празднование 25-й годовщины вступления на престол государя-императора (и 25-й годовщины подавления восстания декабристов, заметим), то московское дворянство приветствовало его костюмированным балом, где маленький Пётр Кропоткин (ему было тогда 7 лет, он родился в декабре 1842 года) исполнял роль персидского принца и так понравился императору, что тот пригласил его занять место у подножия своего трона, поместил на ступеньках перед собой. Так весь бал будущий великий анархист принимал царские почести и низкие поклоны от сиятельных придворных и вельмож. Милостью императора он был определён в Пажеский корпус при особе государя, что давало ему возможность впоследствии занять высокое место при царском дворе.

Но обучение в Пажеском корпусе в Петербурге не оставило в душе Петра Кропоткина никаких добрых воспоминаний. Лесть, низкопоклонство и бессмысленная муштра отвратили его от желания служить при дворе, и он при получении офицерского звания по окончании корпуса попросился на службу... в Восточную Сибирь, в Амурское казачье войско! В земли, тогда неисследованные и дикие... Это вызвало шок и недоумение в дворянском окружении его семьи. Сам генерал Алексей Петрович Кропоткин едва не проклял своего младшего сына, собственной рукой пресекшего блестящую придворную карьеру. Но времена были уже другие. Умер, не выдержав позора поражения в Крымской войне старый государь Николай I, прозванный «палкиным» в духе новых веяний. На престол взошёл либеральный государь Александр Николаевич, близилось падение крепостного права, ожили вольнолюбивые нравы, родилась свободная печать, студенчество шумело, крепостные волновались – везде реял дух свободы. Почитайте роман Станюковича «Вокруг света на “Коршуне”», относящийся к началу 1860-х годов. Там молодые офицеры русского императорского флота поднимают тост «За полную свободу во всём мире!» – такие наступили времена. Неподчинение родителям было в моде, вспомните героиню романа Тургенева «Накануне», которая против воли родителей выходит замуж за болгарского революционера и уезжает сражаться за свободу славян. И молодой Пётр Кропоткин не подчинился нраву своего закосневшего в крепостничестве отца и уехал искать себе собственную судьбу.
Он уезжал в Читу в 1862 году, в самый разгар начатых «царём-освободителем» великих реформ. И поначалу молодой офицер, занявший пост чиновника для особых поручений при и.о. губернатора Восточной Сибири Болеславе Казимировиче Кукеле, живо включился в работу по продвижению этих реформ. И особенно в дело реформирования тюрем и мест заключения Российской империи. А в тамошних краях ведь были и знаменитые Нерчинские каторжные рудники, где отбывали срок наказания ещё декабристы, и Ленские золотые прииски, и каторжные работы на строительстве дорог в непроходимых прибайкальских горах – места, где проляжет будущая транссибирская магистраль. И везде использовался труд заключённых, часто бунтовщиков, протестантов, каких немало было на просторах великой империи. Исполненный высоких идеалов гуманизма и человечности, чиновник и офицер Кропоткин составляет проект преобразований, гуманизации системы наказания в империи. Проект одобрен Кукелем, отсылается в Санкт-Петербург, а оттуда... молчание. Косному бюрократическому государству не нужны преобразования, оно их боится. Тогда и рождаются у молодого и думающего чиновника мысли о бесполезности самой государственной системы, даже о вреде, который эта косная система, переполненная взяточниками, бездушными бюрократами, чинодралами, все усилия которых направлены только к желанию угодить начальству, а между делом сорвать и собственный гешефт, приносит обществу и людям. Развитию человечества вообще. Кропоткин видит жизнь простых людей: охотников, рыболовов, собирателей даров природы, возделывателей целинных земель, - которые на неосвоенных просторах Сибири сами строят свою жизнь, а чиновное государство им только мешает, душит налогами, собирает непомерную дань, вводит стесняющие инициативу жителей законы и запреты, и в нём всё больше и больше утверждается мысль о необходимости ликвидации государственных институтов, о создании вольных производственных сообществ, таких своеобразных общин, где не было бы диктата бездушного закона, а было бы равноправие и сознательное отношение членов общества к труду! – это и есть те начала вольного анархического строя, который и намеревался утвердить в жизни человечества вольнолюбивый князь. Но это была утопия, в которую, однако, Кропоткин верил до конца своих дней. 

Анархическая идея была не нова в политической жизни России. У Кропоткина был предшественник – тоже великий бунтарь Михаил Бакунин, давно обретавшийся на Западе. Но Бакунин никогда не ставил своей целью предсказать жизнь будущего свободного общества, после победы революции. Он прямо утверждал, что анархия есть средство разрушения и ниспровержения существующего несправедливого строя угнетения и подавления свобод. А какие формы примет жизнь общества «на второй день после победы революции» – это дело десятое, это устроится само собой, предсказать это невозможно. Собственно, осуществление такого анархического подхода к экономическому устройству общества мы все с вами видели своими глазами в начале 90-х годов прошлого века, когда устами «великого экономиста» Егора Гайдара нам внушалась мысль, что в хозяйстве страны «рынок сам всё устроит», стоит только сокрушить железную клетку социализма. Этот анархический подход к вопросам экономики очень напоминает бакунинские идеи разрушения всего и вся, но никак не подходит к делу организации разумного человеческого общежития, а возвращает нас в эпоху первоначального накопления капитала, то есть в эпоху грабежей, колониальных захватов, социального неравенства, попрания элементарных гражданских прав простых людей, повального криминала, что мы и пережили в 90-е годы. Кропоткин же всерьёз задумывался о будущем устройстве общества, но видел лишь некий «союз самоуправляющихся общин», долженствующий прийти на смену государству, которое для Кропоткина олицетворяло всё самое худшее. Но сам великий анархист сознавал, что жизнь людей в таких самоуправляющихся общинах будет подвержена строгим самоограничениям, чтобы поддерживать состояние равенства между членами общины, а это трудно, так как человек несовершенен. Значит вольно или невольно, но в самих общинах придётся вводить строгий надзор за членами общины, за их личной жизнью, то есть идти на существенные ограничения свободы личности... Это противоречие Кропоткин в своих теориях так и не смог разрешить, хотя любил повторять слова Жан-Жака Руссо: «Чтобы можно было передать свои права выборному собранию, оно должно состоять из ангелов. Да и у них вырастут рога и когти, как только они примутся за управление людьми».
Жизнь опровергла эти утопические идеи всеобщей анархии. Индивидуум личности стремится преодолеть свою зависимость от общества, чтобы чувствовать себя действительно свободным. Современное общество всё более атомизируется, развиваясь по англо-саксонскому варианту, где «мой дом – моя крепость». Отсюда повальная урбанизация, возникновение огромных городов-мегаполисов, где в сонмище людском каждый чувствует себя одиноким, но лично свободным и, пожалуй, не согласится вернуться в сплочённый коллектив общины, где ты постоянно под контролем и приглядом, как в той деревне Пеньково, где «от людей не спрячешься». Но чтобы могло существовать такое атомизированное сообщество индивидуумов – должна быть внешняя сила, которая организовывала бы и руководила обществом. Такой силой может быть только государство, а вот государство-то и все его институты Кропоткин решительно отвергал. В этом было его коренное отличие от Ленина, который как раз и строил социалистическое государство на основе «диктатуры пролетариата», а всякая диктатура была неприемлема для князя-бунтаря. Диктатура несёт с собой террор, насилие над личностью, а это то, что Кропоткин отрицал, он видел опасность проявления «цезаризма» в будущем социалистическом обществе, то есть установление культа вождя, что, как мы видим, и сбылось в эпоху сталинской диктатуры в СССР. Цезаризм и погубил социалистическое общество в нашей стране, когда пост такого «цезаря» занял заведомый предатель Горбачёв, опиравшийся на поддержку своего подельника Яковлева, который прямо, цинично, открыто признался в своих мемуарах, что вёл целенаправленную подрывную работу по развалу СССР, обманывая всех и вся, пользуясь высоким положением в государстве как член политбюро. Вот это предвидел Кропоткин, и здесь он оказался прозорливей Ленина.

Но до всех этих великих и судьбоносных дел было ещё далеко в 60-е годы XIX века, когда молодой исследователь Сибири Пётр Кропоткин проделывает многомесячные нелёгкие путешествия по сибирским рекам – Шилке, Амуру и Ингоде, проходит маршрутом по Маньчжурии под именем купца Петра Алексеева, то есть совершает фактически разведывательную экспедицию на территорию Китая. Всё это – для лучшего определения границ России в том, тогда ещё совершенно неосвоенном, краю. Наконец, он возглавляет экспедицию на Олёкму и Витим, пройдя в общей сложности полторы тысячи километров! Эта экспедиция дала поразительные научные результаты. Мало того, что было открыто несколько неизвестных горных хребтов, один из которых, по заслугам, будет назван хребтом Кропоткина, но, самое главное, Кропоткин открыл в районе Ленских золотых приисков ледниковые наносы, что дало ему основание выдвинуть теорию эры великого оледенения в прошлой геологической истории Земли и Сибири, в частности. Теория эта перевернула научные взгляды на прошлое Земли и снискала Петру Кропоткину бессмертное имя в ряду великих русских и мировых учёных. Самое интересное, что открытия эти сделал тогда совсем молодой человек, не имеющий даже высшего образования!
А образование было ему очень нужно, и Пётр Алексеевич Кропоткин покидает военную службу, покидает нелюбимый им пост государственного чиновника и уезжает из Сибири в Петербург, в столицу, в университет, учиться на физико-математическом факультете, на который он был принят с овациями, что называется, так как молодой студент, уже был прославленным учёным и исследователем Сибири, награждённым за свои труды Большой золотой медалью Императорского русского географического общества! Конечно, ему светила блестящая научная карьера. Многочисленные публикации в научных журналах России и Европы ещё более упрочили его славу учёного. Ряд гениальных гипотез – о характере движения льдов в Северном ледовитом океана, о существовании новых земель там – всё это блестяще подтвердилось в будущем. Его отец, старый генерал, теперь с почтением взирал на своего прославленного сына и гордился им. Хорошо, что он не дожил до марта 1874 года, когда сразу после блестящего доклада в Географическом обществе об открытии ледниковой эры, автора этого доклада, его сына, родовитейшего князя Петра Алексеевича Кропоткина арестуют царские жандармы как... опаснейшего революционера, смутьяна, а возможно – и террориста!

Дело в том, что вместе с научной работой в Петербурге Пётр Кропоткин начал и другую работу – революционную. Он вместе с известным народником Чайковским основал «Большое общество агитации», для ведения пропагандистской работы среди пролетариев Петербурга. Так что после докладов в Императорском географическом обществе, он часто отправлялся в рабочие окраины столицы, вёл беседы с рабочими, развивал перед ними свои анархические взгляды на будущее прекрасное общество всеобщего равенства. Верили или не верили работяги увлечённому своими идеями светлейшему князю, аристократу, пошедшему в народ, но арестовали Кропоткина не за это. Вернее сказать – и за это тоже. Но руководителя этого народнического общества пропаганды Чайковского выпустили из тюрьмы через три месяца, а вот Кропоткина держали в застенках Петропавловской крепости, в особых секретных камерах для самых опасных политических преступников целых два года, хотя некогда он был личным другом самого «царя-освободителя» Александра II, и вот теперь государь милостиво позволил узнику Кропоткину иметь в своей камере перо и бумагу, чтобы он мог и там писать свои научные труды. Какое милосердие!
Кропоткин и писал – о движении льдов в Северном океане, о новых неизведанных землях там, написал книгу о Ледниковом периоде в истории Земли. Но крепче любых физических льдов сковали Россию нравственные льды реакции и страха. Царь был скован страхом перед грозным призраком революционного террора, а охране удалось дознаться на стороне, что Кропоткин связан с Софьей Перовской и Желябовым – руководителями «Народной воли», что уже не раз пытались убить государя. Оттого и держали Кропоткина в застенках Петропавловки, что боялись – а ну как князь-революционер знаком по своим аристократическим связям с кем-то из царского окружения... Тогда картина заговора против императора становилась совсем уж грозной. Возможно, Кропоткин просидел бы в застенках секретной тюрьмы всю жизнь, выйдя оттуда стариком, как это случалось; возможно, что и совсем окончил бы там свои дни; возможно, поднялся бы на эшафот вместе с Перовской и Желябовым, после того как народовольцы привели-таки свой план по убийству царя в исполнение, но судьба распорядилась иначе. Пётр Алексеевич заболел, не мудрено – сырые камеры Петропавловки быстро сводили узников на тот свет. Чахотка и без всякого коронавируса была тогда бичом царских тюрем. Он заболел, и его отправили в тюремный госпиталь, а оттуда он бежал и скрывался где-то... на воле, где?.. Были у народовольцев знакомые, даже высокопоставленные люди, что скрывали борцов с режимом. Читайте об этом у народника и террориста Степняка-Кравчинского, а он был хорошим знакомым Кропоткина. Не так уж слаба была подпольная Россия, разветвлённая её сеть глубоко проникала в российские просторы. По каким-то из этих каналов Петру Алексеевичу Кропоткину удалось выбраться за границу. 

Он покинул родину ещё сравнительно молодым 34-летним человеком, а вернулся уже в новую революционную Россию убелённым сединами 74-летним старцем – «дедушкой русской революции», творцом идеи великой анархии – новой утопии, равной утопиям Томазо Кампанеллы и Томаса Мора. На вокзале в Петрограде в мае 1917 года его встречал сам глава Временного правительства Александр Фёдорович Керенский и тут же предложил Кропоткину пост министра – любого по его выбору! Великий анархист отказался – сам принцип государственности был ему противен. Но Керенский уговорил его выступить на Государственном совещании в Москве в августе того смутного года. Кропоткин выступил. Он говорил и призывал к классовому миру, к сотрудничеству имущих классов и трудового народа... Наивный! Уже были заряжены орудия новой революции, большевистской, что вскоре ударят и по Зимнему дворцу, и по Кремлю.
Пётр Алексеевич отошёл от дел. Сил уже не было. Он жил в Москве на Большой Никитской в большой неубранной квартире. За окнами гремели выстрелы октябрьских боёв 1917 года, Москва стала большевистской. Потом новой властью были разогнаны организации анархистов, а сами они были брошены в тюрьмы новой охранкой – ВЧК. Кропоткина не трогали. К нему приезжал за советом сам Нестор Махно, Кропоткин дружески принимал его, но его отвращала бандитская слава, что тянулась за махновскими тачанками. Он ничего не смог посоветовать ему. Революция пошла куда-то не туда, не тем путём, что предрекал бывший князь. Везде свирепствовал террор, что белый – у Деникина, что красный – у Ленина, что зелёный – у Махно. А Кропоткин всегда гнушался террора и насилия, он верил в светлое будущее человечества. Вера его так и осталась – мечтой. Ленин приглашал его в Кремль, любил поговорить с ним о будущем бесклассовом обществе. Кропоткин говорил неохотно, он видел лёд, сковывающий великий очистительный пламень революции, видел новых «цезарей», что вскоре будут править миром... Он попросил у Ленина отпустить его доживать в Дмитров, в русский провинциальный городок, где ещё тянулась тихая неспешная жизнь, так памятная ему по воспоминаниям детства. Он умер 8 января 1921 года. Хоронили его на Новодевичьем кладбище в Москве с большой помпой, при стечении огромных масс народа. Это были первые великие похороны, традиция которых ознаменует собой всю советскую эпоху. На похороны своего вождя были отпущены из тюрем ВЧК по особой просьбе Ленина к Дзержинскому анархисты, которые после похорон все вернулись в застенки. Навсегда.

Нет уже на карте Москвы Старой Конюшенной улицы, где родился вождь русского анархизма, но есть станция метро, которая называлась одно время «Дворец Советов». Но дворца не построили, а станцию переименовали в «Кропоткинскую», теперь из неё есть выход к храму Христа Спасителя. Вот ведь как получилось – станция имени великого анархиста, а выводит к храму... Бог ведёт.

Художник Николай Верхотуров.