А была ли девочка?

Литературный критик Елена Иваницкая поделилась огорчением: купила научную книжку, изданную «НЛО» на грант, с заманчивым названием «Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI — XX веков». Коллективная монография / Н. Пушкарева, А. Белова, Н. Мицюк. — М.: Новое литературное обозрение, 2021. — (Серия «Гендерные исследования»), деньги потратила немалые (шестьсот рублей), а под обложкой с игривым рисунком К. Сомова три учёные дамы сделали ряд невероятных открытий в литературоведении. Представляете, у бесплодного поэта Александра Блока отыскалась дочь, рожденная Любовью Дмитриевной Менделеевой-Блок в законном браке, сразу после свадьбы, к огромной радости старика Менделеева. Даже изобретение сорокаградусной и открытие периодической системы элементов так не обрадовало нашего великого учёного, примерного семьянина!
К несчастью «авторок» и «редакторок», в своё время Елена Иваницкая защитила кандидатскую диссертацию по творчеству Александра Блока. А вот я хотя не блоковед, но семейные неурядицы Блока мне тоже прекрасно известны из трудов исследователей старой школы, из документов и мемуаров (совсем недавно вышла переписка Блока с женой). Среди новинок у меня оказалась и эта книжка. Кинулась читать вслед за Иваницкой и тоже обомлела. Не единожды, а трижды сообщают нам три дамы (А. Белова, Н. Мицюк и Н. Пушкарева, историки-антропологи, члены Российской ассоциации исследователей женской истории; редактор книги Мария Нестеренко):

«Л. Д. Менделеева-Блок, несмотря на любовь к флирту, страстную натуру (на страницах своего дневника она откровенно описывала любовные ухаживания своих поклонников и интимные переживания), вступая в брак, кажется, до конца не имела представления о том, как появляются дети. Она не желала беременеть и становиться матерью. Ее жених пообещал, что детей у них не будет. Однако, находясь в положении вскоре после свадьбы, она писала, что «ничего не знала о прозе жизни» [1094]. Видимо, обещание, данное мужчиной, для нее являлось гарантом того, что не будет нежелательных беременностей».

Сноска указывает на мемуары Л.Д. Менделеевой-Блок, «И были, и небылицы о Блоке и о себе». И эта редкая книжица заграничного издания у меня есть, открываю со злоехидным намерением проверить сноску — и что же?

«С ранней, ранней юности предельным ужасом казалась мне всегда возможность иметь ребенка. Когда стал приближаться срок нашей свадьбы с Сашей, я так мучилась этой возможностью, так бунтовало все мое существо, что даже решилась сказать все прямо Саше, потому что он заметил, что я о чем-то непонятно терзаюсь. Я сказала, что ничего так не ненавижу на свете, как материнство, и так его боюсь, что бывают минуты, что готова отказаться от брака с ним при мысли об этой возможности. Саша тут же успокоил все мои страхи: детей у него никогда не будет.
В безумную мою весну 1908 года я ни о чем не думала, по-прежнему ничего не знала о прозе жизни. Вернулась в мае беременной, в предельном, беспомощном отчаянии. Твердо решила устранить беременность, но ничего не предпринимала, как страус пряча голову под крыло: кто-то где-то при мне сказал такую нелепость, что делать это надо на третий месяц. Решила, значит, после лета, после сезона в Боржоме».

Разъясним сову: Л.Д. забеременела в 1908-м году, и совсем не от Блока, который не мог иметь детей, а замуж за А.А. вышла на пять лет раньше, в 1903-м. Блок с законной женой телесно не жил, не испытывал плотского влечения, общеизвестный факт. Не верьте нашим гендерным докторессам истории и антропологии, выставляющим великого поэта обманщиком (даром что целый год после брака не прикасался к новобрачной, она его чуть не силой принудила исполнить супружеский долг осенью 1904 года, о чем и свидетельствует в мемуарах: «Он сейчас же принялся теоретизировать о том, что нам и не надо физической близости, что это «астартизм», «темное» и Бог знает еще что»). Детей у них не было. Любовь Дмитриевна помучилась-помучилась, изображая Вечную Женственность для Саши и для Бори (Андрея Белого) разом, а потом ушла в актрисы и жила со многими любовниками, от одного из актёров — Константина Давидовского, «пажа Дагоберта», — родила сына, крестили Дмитрием, Блок признал чужого ребёнка родным, но тот умер, прожив всего девять дней (отголосок трагических событий в стихотворных строках: «Нет, над младенцем, над блаженным, // Скорбеть я буду без Тебя»).

А «паж Дагоберт» играл потом Будённого в «Красных дьяволятах». Телом, как вспоминала Л.Д., был хорош («прекрасное, гибкое и сильное, удлиненное тело, движенья молодого хищного зверя»).

В тех же мемуарах (для меня очевидно, что ссылки на них переписали, сами не читав цитируемого и не понимая контекста, характерно ошибочное замечание: «на страницах своего дневника она откровенно описывала» – в действительности у Л.Д. Блок не дневники, а мемуары, разница огромная) читаем дальше:

«Саша — тоже что-то вроде нотации: пошлость, гадость, пусть будет ребенок, раз у нас нет, он будет наш общий…
Четверо суток длилась пытка. Хлороформ, щипцы, температура сорок, почти никакой надежды, что бедный мальчик выживет».

Как же можно «смотреть в книгу — видеть фигу»?

А в своём коллективном труде учёные феминистки продолжают совершать невероятные находки:

«Забеременев, она делала все, чтобы избавиться от своего положения. Материнский инстинкт в ней так и не проснулся. Рожденная девочка вскоре умерла. Л. Д. Менделеева-Блок писала, что наконец спасена от «прозы жизни». ...Сложно судить, насколько гармоничными были отношения между юной Любой и ее знаменитым отцом Дмитрием Ивановичем Менделеевым. Известно лишь, что разница в возрасте ее родителей была существенной (это был второй брак для Д. Менделеева). В.В. Розанов в одном из своих сочинений указывал на то, что Д. Менделеев чрезвычайно «тосковал и тревожился, пока его замужняя дочь не забеременела».

Рождена оказалась девочка, но отчего-то крестили Дмитрием, в честь покойного отца Любови Блок. Спустя полтора года после своей смерти Дмитрий Иванович прекратил тосковать и тревожиться — прямо святочный рассказ о неупокоенном духе Менделеева! Надеюсь, он являлся со штофиком сорокаградусной, помавал ценным изобретением в лунном свете, шумно вздыхал, кивал своей праздной дочери-актрисе и манил за собою. А что это упоминание Розановым семейного беспокойства Менделеева относится совсем не к Л.Д., а к другой дочери, «авторкам» в головы не пришло. Одна голова — хорошо, а три лучше!

Книжка уморительно смешна своей наукообразностью применительно к затрагиваемой теме:

«Стремление преодолеть в себе «тайные мерзости» в сочетании с невозможностью подавить юношескую гиперсексуальность порождало в сознании социально ориентированных молодых радикалов тяжелейший психологический стресс. 11 августа 1848 года Николай Чернышевский и его ближайший друг Василий Лободовский, оба «сказали, поправляя у себя в штанах: скверно, что нам дана эта вещь…»

Вперёд под знамёнами феминизма! 
И дело Розанова в надёжных руках:

«Можно, однако, отметить некоторую «национальную специфику» в сексуальной культуре россиян. Она впервые была замечена Василием Розановым, а ныне исследуется и обосновывается Дмитрием Галковским [1163]. Речь идет об особой склонности «совершать любовное преступление в одиночку», об онанизме».

И т.д. и т.п. 

У книжки есть научные консультанты, рецензенты: М. М. Керимова, доктор исторических наук, О. Е. Казьмина, доктор исторических наук. Рекомендовано к печати Ученым советом ФГБУН Ордена Дружбы народов Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая Российской академии наук, печатается по Программе НИР ИЭА РАН.
А вот и разгадка казуса. В своих фантазиях о Блоке и Менделеевой три дамы всецело опирались на цитируемую ими немецкую статью, из которой что-то не так было переведено (Шоре Э. «Ничего так не ненавижу на свете, как материнство…»: Конструкты женственности и попытки преодоления их в воспоминаниях Л.Д. Менделеевой-Блок // Пол. Гендер. Культура: Немецкие и русские исследования: Сб. ст. М., 2003. Вып. 3. С. 233–249).
Сработал «испорченный телефон»: западная исследовательница некогда полистала мемуары Л.Д. Блок, всё переврала, её статью с немецкого перевели снова на язык родных осин… и полюбуйтесь же, читатели, на das ist fantastisch!

В таких случаях уничтожают тираж и печатают новый, издержки на авторах. Исправить издание, заменив страницы, целая проблема: несуразные вымыслы о семейной жизни Блоков повторяются в трех местах, да ещё в примечаниях... Увы, наука в РФ, по слову Козьмы Пруткова, прозябла уж совсем и теперь приходится не только доверять коллегам, но и проверять за ними испорченные цитаты, особенно у специалистов из другой области знания (учёный-этнограф Н. Пушкарева очевидно занималась только своей частью книги, она безупречна).
Вот же анафемы, переписка Энгельса с этим чёртом, как его, Каутским — немедленно в печь!.. Узнать бы сумму гранта, отпущенного на эти небывалые научные открытия.