Враг, который внутри

Виталий Смышляев. «Страна яблок». – М.: «Альтернативная литература», 2021. – 432 с. 

Современная российская литература в определённой степени отражает состояние общественного сознания, его морально-нравственный уровень и степень эстетического развития. Мы говорим, «в определённой степени», поскольку связь современной литературы с широкими народными массами сегодня невелика, но и эта малость достаточно характеризует ситуацию. Книжный рынок, в значительной мере руководимый и финансируемый «либеральными», зачастую откровенно антирусскими и антигосударственными силами, активно навязывает потенциальному читателю продукцию, произведённую по стандартам из западных методичек, нацеленных на деморализацию российского народа, внедрение в его сознание вырожденческих установок. Жизнь показывает, что эта системная деятельность во многом уже приобрела фактически необратимый характер. Следует ли из этого, что нужно принять ситуацию такой, как она сложилась, и смириться с ней? Это не зависит от желания кого бы то ни было. Творческий дух подспудно живёт активной жизнью, ищет актуальные формы выражения и новые пути к сознанию человека – ищет и порой находит. А порой не находит. Смена жизненных и эстетических канонов и иерархий происходит естественным образом, методом проб и ошибок, дерзких экспериментов и интеллектуально обоснованных инициатив. Обновление форм духовной жизни народа порой мучительно, но оно неизбежно. Необходимо это понимать и принимать, как бы порой ни хотелось, чтобы всё оставалось в рамках устоявшейся парадигмы. С одной только оговоркой: понимать и принимать, но не любой ценой. 

Книга Виталия Смышляева «Страна яблок», представляющая собой характерный для нынешнего времени образец пульсирующей активности творческого духа – явление во многом спорное, по некоторым критериям для кого-то неприемлемое, но, несомненно, живое, в какой-то степени цельное, и, во всяком случае, несущее в себе определённую авторскую идею. Научно-технический прогресс сегодня достиг такой степени развития и сложности, что жизнь как таковая для большинства приобрела почти виртуальный характер. Компьютеризация всех сфер жизнедеятельности человечества погрузила людей в подобие феерического сна, не требующего никаких усилий и уж тем более жертв в обмен на стабильное благополучие и комфорт. Однако в этом мире высоких технологий всё, с одной стороны, строго взаимосвязано и детерминировано, а с другой – так же хрупко, как и прежде, на протяжении всей мировой истории. Мир в своей основе остался материальным, и он рано или поздно, но обязательно напомнит об этом, напомнит жёстко и внушительно. Роман «Страна яблок» по замыслу – своего рода антиутопия, напоминание о возможности пресловутого «возвращения к истокам» (не в виде благостных фантазий вульгарных консерваторов, а в виде прямой и непосредственной действительности, в которой человек находится лицом к лицу с природой – Природой как таковой, а также своей собственной – человеческой и, увы, отчасти животной). Общая концепция романа изложена в аннотации:

«Крупнейшая айти-катастрофа разразилась по всей планете. Исчезли технологии, электричество, связь. Мир “продвинутых умников” рухнул в одночасье. Миллиарды людей погребены под обломками. Дым, пепел, смрад и мёртвая вода царствуют повсюду. Выжить смогли лишь разобщённые горстки людей – те, кого раньше считали глупыми “грибами”, сторонящимися прогресса. Начать жизнь с чистого листа и построить новый прекрасный мир, Страну яблок, где царит справедливость, где найдётся место любви и верной дружбе, – задача не из простых. Особенно если враг не только снаружи, но и внутри…».

Читателю предстоит самостоятельно определить, насколько автору удалось воплотить заявленный замысел и выполнить поставленные перед собой задачи. А мы изложим лишь некоторые общие наблюдения и соображения в связи с этим. 

Главное качество прозы Виталия Смышляева – это её органичная «читабельность»; стиль гладкий, ровный, вполне современный (хотя для кого-то, возможно, несколько дистиллированный). Замах автора на «глобальность» описываемой катастрофы неизбежно вступает в противоречие с задачей показать последствия случившегося в малом, локальном масштабе. «Разобщённые горстки людей» дифференцированы по социальной принадлежности, хотя эта дифференциация может показаться произвольной, если не абсурдной: какие-то казаки-полууголовники, какие-то мутные монахи-полуказаки, какие-то многонациональные злодеи под предводительством некоего Кубатова, а также группа разнородных благонамеренных и тоже многонациональных людей, которая в меру сил и способностей противостоит всем этим прохиндеям. Практически все персонажи нездорово озабочены половой проблемой (в том числе и в её противоестественном проявлении), эта тема пунктиром проходит через весь текст. 

Действие романа развивается довольно динамично и вызывает интерес, но только если особенно не заморачиваться и не задаваться лишними вопросами. Например, сотни и тысячи приплывших по реке человеческих трупов, которые «хорошие» ребята даже вроде бы богоугодно пытаются хоронить, плавно смещают действие в область парадоксального гротеска; в какие-то моменты становится смешно… Потом «хорошие» едут куда-то и привозят два десятка китаянок (которые, надо полагать, сидели и ждали, когда их кто-то оприходует). Китаянки все как на подбор – высочайшего уровня развития, русский язык схватывают моментально, так же, как и наши ребята моментально овладевают основами китайского языка: «– У нас правило: каждый день по сорок слов. Сорок мы с Эдуардом, сорок – они по-русски». Здесь же происходят вещи несколько даже запредельные. По ходу действия девушка из консервативной богомольной семьи начинает испытывать взаимную склонность к одному из условно положительных персонажей; вскоре она становится жертвой жестокого группового изнасилования со стороны «кубатовцев»; затем переживает период тяжёлой депрессии, но вскоре справляется с ситуацией и выражает готовность к  законному браку с избранником. Пока читатель не задумывается, всё «проскакивает» незаметно. Но в какой-то момент выясняется, что от начала действия (глобальная айти-катастрофа) до психологической (и прочей) реабилитации жертвы сексуального насилия (напомним, невинной барышни из консервативной, богомольной семьи) прошла, на минуточку, неделя. Нет, ну конечно, в искусстве всё условно, но, товарищи, не до такой же степени… Вообще, в какие-то моменты кажется, что автор – человек, похоже, весёлый и смешливый – увлекается, даёт волю своему темпераменту и начинает изощрённо прикалываться. Всё это было бы ничего, вот только не каждый отечественный читатель сможет это оценить по достоинству. Порой чрезмерно тонко.   

Особенностью, объединяющей большинство персонажей («хороших» и «плохих») является то, что они в своей речи непрерывно пошлят. Мы не ханжи, но нельзя не отметить, что непристойности и скабрёзности, используемые механически, похоже, «для создания атмосферы» (другой творческой задачи здесь не просматривается), автоматически становятся унылым штампом. В этом смысле текст романа буквально заштампован. Назойливая пошлость, используемая бессмысленно, как бы по привычке, не несёт никакой художественной нагрузки, более того – отвлекает и порождает желание отказаться от чтения. Вообще, для персонажей романа «Страна яблок» пошлость является естественным состоянием души: «Дети – это хорошо, Эдуард Васильич, но лучше бы вы нам женщин спасли пяток. Замаялись мы, сперма уже в голову бьёт»; «В рот я имел эту прошивку»; «А китаянки? Сейчас все рады – женщин привезли, но им тоже мужья нужны»; «Представил в своей постели двух послушных голеньких китаянок – одна там, вторую вот так…»; «Если б не китаянки, нам бы только и оставалось исполнять правой рукой танец Бесконечной Печали»; «У меня резко встал. Жёстко и грубо, как стальная палка тормоза». Это только несколько примеров из категории худо-бедно приемлемого для вынужденного цитирования, большинство подобных «художественных приёмов» – за пределами приемлемого. А вот ещё образец стиля и, так сказать, фрагмент мироощущения: «Коза на удивление быстро успокоилась. Нимало не смущаясь своей беременности, она бесстыдно упёрлась передними ногами в забор и пухлыми чувственными губами нащупала рифлёные листья орешника, похожие на тонкие вафли».  
Жесть. 18 +

Нехитрые скабрёзные поговорки и присказки (некоторые из которых повторяются по два, а то и по три раза, что придаёт пошлости особую затхлость), злоупотребление словами, определяющими формы физиологических отправлений, зацикленность на половой теме – всё это, конечно, можно считать экспериментом по созданию «психологической достоверности». Если избежать искушения считать это проявлением бессознательной самохарактеристики автора. 
В то же время, в описания (вполне бульварного качества) всех этих приключений время от времени вторгаются досужие рассуждения одного из персонажей о природе власти: «…Такова несовершенная человеческая природа: одни пашут и прядут, кто-то крутится-вертится, хочет отнять. Лорды защищают, солдаты охраняют, а пастыри всю эту несложную картину объясняют. Сейчас человечество опять смели со стола, как хлебные крошки, но снова появятся Каины и Хамы со злобным и жестоким нравом, и снова придётся их уничтожать».  Философия, однако. Смыслы… Так и хочется спросить: «Над чем сейчас работаете?»   
В одном месте, ближе к концу романа, в тексте промелькивает нечто неожиданное, вроде бы не совсем по теме, но идейно содержательное, онтологически важное: 

«…А возвращения этой страны – бумажной паутины со множеством крючков, раздирающих до крови и отрывающих куски мяса, я не хотел. И никто, по-моему, не хотел. 
А впрочем, была ли та могучая сила? Почему же тогда Союз легко треснул и раскололся, как спелый арбуз? 
Переспелый. 
Переспелый арбуз об рельсу». 

Вот с этого места в какой-то степени выявляется суть авторского замысла. Это что-то вроде пресловутого «25-го кадра» – что-то вроде бы было, но вы не успели заметить, а оно уже проскочило и застряло в подсознании: никто не хотел возвращения Союза; могучей силы на самом деле не было. Так в книжке напечатано. И это, возможно, квинтэссенция. А всё прочее – про новый прекрасный мир, Страну яблок, где царит справедливость, где найдётся место любви и верной дружбе – это так, дымовая завеса для «квалифицированного потребителя». 
Некоторые персонажи по ходу действия куда-то теряются. Впечатляющее начало к концу вообще забывается напрочь. Только дочитав книгу, почти случайно вспоминаешь, что оно было… 
Ну, и т.д. 

При всём вышесказанном, в романе Виталия Смышляева есть положительное, и это положительное следует ценить. Так, автор задался архиважным и злободневным вопросом: что ждёт современное человечество, зависимое от техники, если вдруг вся эта техника разом исчезнет. Автор методом моделирования показал зависимость человека от цивилизации, сделав смелое заявление о том, что гибель цивилизации грозит и гибелью человеческого в homo sapiens. В конце концов, автор ведь мог выйти ночью на большую дорогу с кистенём. А он вместо этого взял и написал роман. Уже в одном этом – непреходящая ценность и высокая гуманистическая сущность «Страны яблок», за одно это – спасибо автору. 

На задней стороне обложки сообщается: «Виталий Смышляев – человек-загадка». Невольно возникает ядовитая мысль: «Неужели никто не может его разгадать?»… 
Но это уже тема для другого разговора.