Грань очевидного. Авторская программа Юрия Селиванова

Выпуск №44. Триптих на фоне заката

Триединое описание зловещих предзнаменований обозримого будущего, основанных на историческом опыте далекого прошлого…

Часть первая: Гнетущее картографическое déjà vu

История дана Человечеству для того, чтобы оно знало о том, что ему сулит будущее. Ибо сказано в Писании: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое», но это было уже в веках, бывших прежде нас...» Эта без преувеличения вечная истина подвигла меня на создание своеобразного триединого описания зловещих предзнаменований обозримого будущего, основанных на опыте далекого прошлого. Таким образом, впереди у нас три выпуска программы «Грань очевидного», в каждом из которых будет представлено мое видение одного из аспектов этой весьма специфической темы. 

А поскольку нет ничего более наглядного, чем историческая картография, рассмотрим, прежде всего, сквозь эту призму прошлое нашей Родины в ее взаимоотношениях с внешним миром. И попытаемся понять, как оно соотносится с днем сегодняшним и недальним грядущим. 

Конкретно нас будет интересовать такая крайне актуальная на сегодняшний день тема, как внешняя угроза безопасности России с самого, увы, традиционного, западного направления. Рассмотрим этот феномен в процессе его трансформации на протяжении веков истории. И уясним от чего зависел уровень этой угрозы в различные исторические эпохи. Наглядным пособием в этом экскурсе в вечно актуальное прошлое нам послужат политико-географические карты тех времен. 

Для начала зафиксируем следующее обстоятельство. Уровень угроз безопасности России, или тому, что было на её месте в более древние времена, с западного направления никогда не был постоянным. И варьировался в весьма широком диапазоне – от исчезающе низкого до катастрофически высокого. 

При этом, ключевую роль в разные исторические эпохи играло то обстоятельство, где именно находился в те времена геополитический центр самого Запада и какова была сфера его ключевых интересов. 

Начнем, пожалуй, с эпохи Древнего Рима, который к началу нашей эры сформировался именно как такой себе мировой геополитический центр. Во всяком случае, для европейского континента и его ближайших окрестностей. 

В те времена угроза для того, что мы сегодня называем русским пространством, находилась в общем контексте древнеримской экспансии и при этом отнюдь не была её приоритетным направлением. Римское влияние в конечном счете смогло дотянуться только до окраинных территорий нынешних восточнославянских земель. Именно там римляне построили свой Троянов вал и другие рубежные крепости, обозначавшие предел их физических возможностей. 

​

0-100 гг. — Римская империя в I в. н.э.

Последовавшая затем тысяча лет прошла под знаком, главным образом, перманентной внутренней европейской борьбы за лакомые куски древнеримского наследства. Причем, географические притязания участников этой борьбы распространялись, прежде всего, на относительно обустроенные Древним Римом пространства самой Европы, а также римских протекторатов в Азии и Северной Африке. Будущая российская территория оставалась на периферии этой сферы интересов и в тот период угроза для неё со стороны Запада была минимальной. 

Однако к началу второго тысячелетия н.э. ситуация в Европе относительно «устаканилась», дележ римского наследства был в основном завершен, и началась активизация противоборства на внешних фронтах, в том числе, и в формате военной экспансии. Прежде всего, в отношении мусульманского Востока, в рамках так называемых крестовых походов. Одновременно на фоне этой концентрации европейской военной мощи стали оформляться и первые значимые западные угрозы для русских земель. 

Одной из таких угроз была деятельность тех же европейских крестоносцев, сформировавших на западной границе Руси свои военно-религиозные квази-государственные образования – Тевтонский орден, Ливонский орден и некоторые другие. 
Именно тогда впервые после разгрома Древнего Рима возобновилась систематическая экспансия Запада в восточном направлении. Походы псов-рыцарей на Восток имели первоначальный успех. Однако в конечном счете привели к поражению и распаду соответствующих орденских структур. 

Таким образом, Русская земля, несмотря на свою тогдашнюю политико-государственную аморфность, ослабленность внутренними противоречиями и нашествием азиатских кочевых народов, сумела нейтрализовать квазимперские притязания относительно локальных сил Запада. 

В ходе дальнейших геополитических метаморфоз на европейском пространстве произошло резкое усиление и расширение польско-литовского католического элемента в формате единого государства – Речи Посполитой, имевшей сходные экспансионистские устремления в отношении восточных русских земель. Каковые амбиции активно поддерживались и, кстати, поддерживаются до сих пор, центром мирового католицизма Ватиканом. 

Итак, образовался еще один сравнительно крупный очаг военной агрессии против русских земель. Однако его оформлению в общеевропейский феномен помешала, с одной стороны, относительная слабость тогдашней России, против которой просто не было необходимости консолидировать слишком большие силы. А с другой, и это намного важнее, наступившая в то время эпоха колоссальной мировой экспансии крупнейших западных держав, объектом которой стал весь мир. Большому Западу, занятому тогда вселенским грабежом всего, что плохо лежало, было совершенно не до холодных и пустынных русских земель. И они были, что называется, отданы на откуп локальному польско-литовскому хищнику.

Однако его сил, в конечном счете, оказалось недостаточно и постепенно крепнувшая и все более консолидированная Русь, сумела выдержать и этот удар с Запада. А по итогам данного столкновения стала вполне сформировавшимся централизованным государством. 

Еще через примерно сто лет в Северной Европе возник новый геополитический так сказать «мини-гигант» – агрессивная Швеция. Именно её военное нападение на Россию стало последней в истории попыткой одолеть Русскую цивилизацию, используя для этого силовой фактор, ограниченный только одной частью Европы. 

Шведская квази-империя и ее завоевательные походы на восток в начале XVIII века

Шведская агрессия против России, которая была уже по своему масштабу, агрессией квазиевропейского уровня, потерпела сокрушительный провал и стала последней попыткой «решить русский вопрос» за счет относительно локального напряжения западных сил, без привлечения потенциала всей Европы. С тех пор Западу стало понятно, что с Россией такими ограниченными ресурсами справиться в принципе невозможно. Этот орешек оказался далеко не среднеевропейским по своему размеру и возможностям. И легко обламывал зубы любому типичному тамошнему Карлу XII. Отныне генеральное наступление на Россию могло рассчитывать на успех только с привлечением сил и возможностей всего европейского континента. 

Именно такая попытка была предпринята в начале XIX века, когда объединенная Наполеоном Бонапартом Европа выставила против России армию «двунадесяти языцев», невиданной по тем временам численности – 600 тысяч штыков.

Первоначальный успех наполеоновского нашествия был связан именно с тем фактом, что для его реализации впервые в истории против России был применен общеевропейский формат. И хотя оно в конечном счете не увенчалось успехом, с тех пор стало еще более очевидно, что в ином менее крупном формате против России выступать просто бессмысленно. 

Объединенная (добровольно или по принуждению – неважно) против России Европа со времен Наполеона Первого стала эталонной исходной моделью реализации западной политики «Дранг нах остен». И вопрос теперь заключался лишь в том, чтобы достичь максимального единства евроагрессоров и накопить как можно больше людских и материальных ресурсов. 

Кроме того, именно с той поры стало вполне очевидно, что то время, когда карта запада Европы становится максимально одноцветной и всю её территорию подминает под себя очередной всеевропейский властелин, становится наиболее подходящим моментом для перехода к агрессии против России. Ибо большего максимума и единства цели Европа достигнуть физически уже не в состоянии.

С тех пор, если мы видим, что карта Европы вплоть до самых границ России начинает окрашиваться в одинаковый цвет, это верный признак того, что очередное нашествие на Русь уже не за горами. 

В следующий раз такой же агрессивно одинаковый колер Европа приобрела в тридцатые годы двадцатого века. Стараниями германских нацистов и стоявших за их спиной англосаксонских гегемонистов, вознамерившихся немецкими руками окончательно уничтожить Россию, ставшую к тому времени еще и диаметральной противоположностью западному миру с его извращенной шкалой античеловеческих ценностей. 

Для того, чтобы формат единой антирусской Европы оказался достаточным для решения такой задачи и с учетом печального для Запада исторического опыта, в пасть Гитлеру, вопреки всем частным и разным прочим соображениям, бросили всё, что могли – от Чехословакии и Польши, до Балкан и Скандинавии. Не пощадили даже Францию, ибо понимали, что с приставленным к немецкой спине французским кинжалом, Гитлер на Восток не пойдет. 

И пусть вас не вводит в заблуждение белый цвет невинности, в который окрашены на этой карте 1941 года южная часть Франции, Испания, Португалия, Швейцария и Швеция. Все они работали на третий рейх точно так же, как и вся остальная оккупированная Европа. Каждый, как говорится, вносил свой вклад.

Таким образом, наполеоновский «территориальный максимум» был достигнут в очередной раз и новый «Дранг нах остен!» вновь стал неизбежным. 

Чем всё закончилось, мы хорошо знаем. Но в данном контексте нам важно лишь то, что для нашествия на Россию опять потребовалось собрать под знамена агрессии не меньше, чем всю Европу. Иначе никак! 

С тех пор прошло еще семьдесят с лишним лет. И вновь, при взгляде на карту современной Европы, мы видим ровно то же самое зловещее и заквашенное на русофобии европейское единство хищников, которое ничего хорошего России не сулит. Запад опять, не мытьем, так катаньем, стремится достичь на нашем континенте того уровня концентрации и однонаправленности усилий, который является максимально возможным и абсолютно необходимым условием для нового «Натиска на Восток». На этот раз, используя самые коварные и изощренные приемы, называемые сегодня «гибридной войной». 

Запад уже на подготовительном этапе своего нового нашествия, проник даже намного дальше на Восток, чем при Наполеоне и Гитлере. Он сумел нарастить «наполеоновский максимум» за счет Украины, Прибалтики и некоторых других частей исторической России. И сегодня прямо на наших глазах пытается добиться аналогичного результата в Казахстане. То есть, по сути, в глубинных землях самой исторической России. 

На сегодняшний день в Европе сформировалась уже в третий раз в мировой истории одноцветная конфигурация, первые две из которых имели своей главной и единственной задачей агрессию против России с целью её полного сокрушения. И закончили свое существование именно на этом этапе. 

Это картографическое дежа-вю настолько зловеще очевидно, а опыт истории настолько печально однозначен, что не видеть в самой этой конфигурации факта достижения Западом «критической массы агрессии», может только слепой. 

Конечно же, исторические эпохи различны, обстоятельства и ситуации часто очень несхожи. Но все это, по большому счету, «недостатки в пробирной палатке», которые меркнут на фоне того фундаментального факта, что Европа в очередной раз достигла той степени обобщения своего ресурсного потенциала, которая не раз в прошлом толкала её на агрессию против Русского пространства. 

Как мы могли, зная лучше всех в мире, чем это обычно кончается, допустить еще раз создание на нашей западной границе такого агрессивного, по самой своей природе, геополитического феномена, уму непостижимо. Но, тем не менее, фактом является то, что допустили. Это была часть первая нашего «Триптиха на фоне заката» в которой мы рассмотрели закономерности многовекового противостояния России и Запада с помощью исторической географии. И установили некоторые вполне очевидные, если к ним внимательно присмотреться, картографические и геополитические закономерности. Следующая часть этой трилогии будет посвящена историческому оптимизму, который, как правило, особенно усиливается в обществе в канун очередной катастрофы.

Художник: И. Львов.