08 ноября 2021 160

Часть 2-я (часть 1-я в № 144)

Когда о человеке говорят, что его знают, дальше разговор можно не продолжать. Люди путают понятия «быть знакомым», «сталкиваться с кем-то», «быть вместе какое-то время» с понятием «знать». Вопрос: «Знаем ли мы себя?». Знаем ли, что нам ждать от себя самого при неожиданных обстоятельствах? Кто в нас проснется – ангел или демон, которых мы и не знали?

А вот если о человеке скажут, что знают его тысячу лет, но совсем не знают, разговор продолжать стоит. Что-то интересное вам расскажут.

В разговоре о писателе Юлиане Семенове всегда срабатывал первый вариант. Его знали все. Считали, что знают. И в СССР, и до сих пор нет-нет да вспомнят.

Вот что о нем пишет известный всем Дмитрий Быков.

«…Семёнов до сегодняшнего дня так и не обрёл твёрдого статуса – хотя и по советским меркам был фигурой промежуточной, что способствовало, конечно, универсальности, но сам он явно мечтал о другом. Для того чтобы стать кумиром интеллектуалов – а позднесоветский интеллектуал был существом с серьёзными тараканами в голове, – ему не хватало снобизма, претенциозной усложнённости, он был чересчур политизирован (и вдобавок явно лоялен, и многое делал, чтобы улучшить имидж этой власти, придать ей интеллектуального лоска в полном соответствии с андроповскими идеями)...» (Дмитрий Быков «Шестидесятники: литературные портреты»).

Теперь небольшая ремарка. Когда такие авторы (хотя именно такой – один) пишут об известных людях, вывода можно сделать два.
Первый – человек, о которым так пишут, достоин того, чтобы о нем говорили и не забывали.
Второй – человек, о котором идет речь в подобной писанине, на самом деле стоящий. Мало ли кто что пишет (по комплексу Сальери, или еще какому-то).

Однако в данном случае обидно другое. Юлиана Семенова не понимали и многие современники, включая самых близких людей. Вот одно из интервью (отрывок оттуда) его дочери Ольги.

 
Ольга – младшая дочь Юлиана Семенова

«Отрицать связь отца с КГБ было бы нелепо. В конце 60-х творчеством папы очень заинтересовался Юрий Владимирович Андропов и начал его поддерживать. Ему искренне нравилось то, что писал отец, к тому же Андропову как человеку образованному, писавшему стихи, было далеко не безразлично отношение к нему творческой интеллигенции, и при любой возможности он ей помогал. Помогал и отцу. Вербовкой это даже с большой натяжкой назвать трудно. Скорее интеллектуальным флиртом просвещённого правителя с творцом. Частые папины поездки за границу – по два-три раза в год, да к тому же в капиталистические страны, да беспартийного (дело по тем временам невиданное) – были, конечно, “благословлены” Андроповым. Кроме того, отец обожал интригу и розыгрыш. Его студенческий друг Евгений Максимович Примаков говорил мне, что из папы мог бы получиться великий актёр – так он умел перевоплощаться, входить в роль. Раз они сидели в компании кавказских друзей в Минеральных Водах, и папу “понесло”. Евгений Максимович тогда к разведке отношения не имел, а папа с серьёзнейшим видом спросил: “А вы знаете, с кем сидите за одним столом? Я – полковник КГБ, а Евгений Максимович – генерал!” А однажды, пользуясь своей “разведческой аурой”, отец спрятал у себя на даче, чтобы уберечь от ареста по политическим мотивам, своего друга – знаменитого казахского поэта Олжаса Сулейменова. Узнала я об этом недавно от самого поэта. Отец говорил, что каждый писатель должен быть прежде всего бродягой, – вспоминает Ольга. – Он и был бродягой, авантюристом. Иначе он бы не пробирался в нацистские колонии в Латинской Америке, куда на пушечный выстрел никого не подпускали. Он бы не занимался поисками Янтарной комнаты, перезахоронением останков Шаляпина, он бы не встречался с нацистскими преступниками – Отто Скорцени и страшным человеком Вольфом, который, как известно, лично подписал приказ об уничтожении 150 тыс. славянских и еврейских женщин и детей!» (АИФ N 40 2011 г. 05.10.2011 00:05 Сергей Грачёв).

И снова ремарка. О КГБ Советского Союза у людей на бытовом уровне совершенно неправильное представление. В системе тоталитарного устройства это было государство в государстве. А «стукачество», которое в голове у всех, действительно было, как и наблюдение за тем, что где происходило, но это было лишь маленькой толикой в работе Комитета Государственной Безопасности. КГБ – это были мощнейшие предприятия закрытого типа (наравне с военными заводами), серьезные НИИ с лучшими учеными, закрытые исследования, разработки и прочее, прочее.

Впрочем, к писателю Семенову всё это вряд ли имело отношение. Он если и выполнял секретные поручения, то с определенной долей уверенности можно предположить, что, скорее, это была разведка, а не КГБ. А разве так уж плохо работать на свою страну, работать по-настоящему (не на словах), работать, рискуя жизнью (ведь в горячих точках, куда ездил писатель, он получил контузию).

Чтобы понять, насколько важным и рискованным делом мог заниматься Юлиан Семенов, напомним одно любопытное интервью Максима Чижикова в «Комсомольской Правде» с Иосифом Линдером – Президентом Международной контртеррористической тренинговой ассоциации, профессором, доктором юриспруденции, членом Союза писателей России, который является одним из авторов книги «Истории специальных служб России X–XX веков»:

– Итак, Иосиф Борисович, имена, пароли, явки можете назвать?

– Возьмем хотя бы Александра Грибоедова. Автор «Горя от ума» в документах того времени «числился по дипломатическому ведомству».

– А на самом деле?

– На самом деле Грибоедов был офицером русской военной разведки. Того, что сейчас называется ГРУ.

– Должность посла в Персии (сегодняшний Иран), на которую его назначил император, – это, получается, лишь вывеска, прикрытие?

– Именно так. Грибоедов считался в военной разведке уже человеком опытным. Это была не первая его командировка. Что от него требовалось? Поддерживать нормальные отношения с шахом при соблюдении военных интересов России, в первую очередь на Кавказе. Собирать сведения об экономике Персии, о соседних странах – Афганистане, Турции. Но всего этого сделать он не успел.

– Раз его убили, получается, что Грибоедова раскрыли?

– Нападение на российскую миссию в Тегеране было организовано при поддержке некоторых европейских стран, а зачинщиками выступали англичане. Это была целенаправленная акция по устранению опасного противника.

– Уже тогда Запад строил интриги на Кавказе?

– Получается, что так. Никому не нужна была сильная Россия, которая могла поставить на колени персов, чтобы в одиночку хозяйничать в регионе.

– Кого еще из агентов можете «раскрыть»?

– Иван Сергеевич Тургенев – чиновник по особым поручениям. Занимался в Париже тем, что сейчас на профессиональном сленге разведчиков называется «активными мероприятиями».

– А я-то думал, что он в Париже за Полиной Виардо ухлестывал?

– И этим тоже занимался. В его задачу входило отслеживание в зарубежной прессе всей неправдивой информации о России, а также создание благоприятного имиджа нашего государства на Западе.

– То есть Тургенев – своего рода участник тогдашней идеологической войны?

– Пожалуй, да. У него была очень большая агентура, в том числе и среди французов. Его агенты публиковали «правильные» статьи о России.

– И много за это ему платили?

– Тогдашний глава Третьего отделения граф Орлов в тайной переписке упрекает Тургенева в том, что тот совсем не расходует казенные деньги, а использует частные, то есть свои. Иван Сергеевич – весьма, надо сказать, состоятельный человек, его мать была одной из богатейших помещиц России. Потому Тургенев Орлову гордо отвечал: «Отчет в своих деяниях я даю государю, отчет о деньгах никому». Он понимал, что не может тратить больше денег, чем положено русскому барину за границей. Ведь тогда французская контрразведка вполне могла его заподозрить: либо он – игрок и шарлатан, либо – шпион.

– Продолжим список...

– Великие наши путешественники: Николай Пржевальский и его тезка – Миклухо-Маклай. (Последний, кстати, был женат на дочке английского сэра, премьер-министра австралийского штата Новый Южный Уэльс. – Ред.)

– Так вот зачем он к папуасам в Новую Гвинею ездил?

– Пусть вас не смущает, что на Миклухо-Маклае обычно был белый холщовый костюм, а на Пржевальском – военная форма. Оба они принадлежали к одному ведомству. Пржевальский – офицер Генштаба, входил в картографический отдел. Дослужился до звания генерал-майора. Тогда любое географическое открытие имело прежде всего военное значение, особенно если речь шла о новых регионах.

– Неужели поголовно все русские писатели-классики и путешественники на поверку были разведчиками?

– Не все, конечно. Но вот, допустим, баснописец Иван Андреевич Крылов. Он был на самом деле оперативником русской таможни. Ловил контрабандистов. Информацию собирал очень грамотно. Большую половину дня просиживал у так называемого бельэтажного окна своего ведомства – оно располагалось чуть выше человеческого роста. И беседовал с проходящими мимо людьми, заодно общался со своей агентурой. Ничего предосудительного в этом для того времени не было: побеседовал с известным человеком, собрал материал для будущей басни. Но я видел в архивах документы, которые свидетельствуют: работал Крылов сверхудачно не только как литератор, а не в последнюю очередь – как борец с контрабандой.

– А о современных писателях что скажете? Или хотя бы о Есенине, Маяковском, Алексее Толстом? Они тоже разведчики?

– На госслужбе никто из них не состоял. Но большевики работать с интеллигенцией умели. Поэтому позволяли им многое в обмен на идеологическую поддержку. Так, авто в те времена были фактически только у руководителей государства, а Маяковскому позволили иметь две личные машины. «Красный граф» Алексей Толстой владел уникальной коллекцией очень дорогих курительных трубок.

Время рассказать всю правду о тех временах еще не пришло. Раскрывать имена сотрудников госслужб, работавших в режиме особой секретности, возможно лишь по прошествии десятилетий…

Прелюбопытнейшее интервью. Ничего не скажешь. Особенно если осознать все вышесказанное в преломлении к писателю Юлиану Семенову. К тому же, если еще задуматься о том, сколько всего написал писатель Семенов, вспомнить о том, что во время показа «Семнадцати мгновений весны» – поистине культового фильма того времени – улицы в городах пустели, все смотрели продолжение сериала, также смотрели и «ТАСС уполномочен заявить», и многое другое, то на пустые разговоры о Юлиане Семенове можно, в принципе, не обращать внимания.

В то же время вопрос «Кем же был в действительности “папа Штирлица”?» продолжает будоражить воображение. И в подтверждении этих мыслей стоит вспомнить встречу писателя с Отто Скорцени, который у фашистов был лучшим диверсантом, и которого ценили Кальтенбруннер и сам фюрер.


Отто Скорцени

Правда, некоторые наши участники диверсионных групп, которые были специалистами не ниже уровня, чем гитлеровцы, утверждали, что Скорцени был больше раскрученным «мифом», нежели «Агентом 007» в жизни. Заслугой Скорцени можно считать лишь освобождение свергнутого диктатора Муссолини, и то только потому, что итальянцы не стали сильно препятствовать его похищению.

Ну а после войны Отто Скорцени был завербован израильской разведкой «Массад», что тоже показательно. По некоторым сведениям, Скорцени участвовал в бесследном исчезновении (а кто-то считал, что убийстве) в 1962 году немецкого ученого Хайнца Крюга – специалиста в области ракетостроения, работавшего на Египет.

Итак, как о встрече со Скорцени рассказал Семенов?

Отрывок из книги Ю. Семёнова «ЛИЦОМ К ЛИЦУ», Издательство политической литературы, Москва, 1988 г. Издание 2-е, дополненное, глава «Глава, в которой рассказывается о памяти», стр.191.

«…Я снова и снова возвращаюсь в памяти к встрече с одним из тех, кто умел, по приказу Гитлера, н а в о д и т ь страх. До того момента, пока я не пришел в назначенное место и не спросил "чико" – мальчугана, работающего полушвейцаром-полупосыльным, – "здесь ли длинный?" – и мальчуган ответил мне, что сеньор "длинный" поднялся на лифте "арриба" – "вверх", я не очень-то верил, что встреча состоится.

…В огромном пустом зале на последнем этаже нового мадридского дома сидели четыре человека: "гаранты" встречи – испанский миллионер дон Антонио Гарричес, его сын Хуан, Скорцени и женщина. Я шел через зал, буравил его лицо взглядом, который, казалось мне должен быть гипнотическим, и видел глаза, зелено-голубые, чуть навыкате (не очень-то загипнотизируешь!), и шрам на лице, и громадные руки, лежавшие на коленях, и за мгновение перед тем, как человек начал подниматься, я почувствовал это.
– Скорцени.
– Семенов.
– Моя жена, миссис Скорцени.
– Хау ду ю ду?
– Миссис Скорцени из семьи доктора Ялмара Шахта, – пояснил "любимчик фюрера", штандартенфюрер и командир дивизии СС.
(Ялмар Шахт – рейхсминистр финансов Гитлера. Он дал нацистам экономическое могущество. Осужденный к восьми годам тюрьмы, он вышел из камеры семидесятишестилетним. "У меня в кармане было две марки, – вспоминал Шахт. – Назавтра я стал директором банка".)
Два моих испанских знакомца, взявшие на себя функцию гарантов нашей встречи, побыли те обязательные десять минут, которые приняты среди воспитанных людей. Поняв, что разговор состоится, они откланялись, пожелав нам хорошо провести время.
– Что вас будет интересовать? – спросил Скорцени. (Мы встретились в семь вечера, а расстались в три часа утра. Скорцени больше ни разу не произнес моего имени. Стародавние уроки конспирации? Стародавние ли?)
– Многое, – ответил я.
– Меня тоже будет кое-что интересовать. Меня особенно интересуют имена тех генералов в генеральном штабе вермахта, которые привели Германию к катастрофе. Кто-то из десяти самых близких к фюреру людей передавал в Берн по радио вашему Шандору Радо – через Реслера – самые секретные данные. Кто эти люди? Почему вы ни разу не писали о них?

…Когда я был в Будапеште в гостях у товарища Шандора Радо, профессора географии, выдающегося ученого-картографа, трудно было представить, что этот маленький, громадноглазый, остроумный, добро слушающий человек руководил в Швейцарии группой разведки, сражавшейся против Гитлера. Он мне рассказал о Рудольфе Реслере, одном из членов его подпольной организации в Женеве:
– Я мало знал об этом человеке, потому что поддерживал с ним контакт через цепь, а не впрямую. Но я знал про него главное: он был непримиримым антифашистом.
Казалось бы, парадокс – агент швейцарской разведки; состоятельный человек из вполне "благонамеренной" баварской семьи; разведчик, передававший по канатам лозаннского центра сверхсекретные данные в Лондон, пришел к нам и предложил свои услуги. Объяснение однозначно: Лондон ни разу не воспользовался его данными, а эти данные – Скорцени был прав – поступали к нему из ставки Гитлера после принятия сверхсекретных решений генеральным штабом вермахта. Единственно реальной силой, которая могла бы сломить Гитлера, был Советский Союз, поэтому-то Реслер и пришел к нам, поэтому-то он и работал не за деньги, он никогда не получал вознаграждений, а по долгу гражданина Германии, страны, попавшей под страшное иго нацистов.
– Почему вы назвали одного из ведущих информаторов Реслера, который передавал наиболее ценные данные из Берлина, "Вернером"? – спросил я тогда товарища Радо.
– "Вернер" созвучно "вермахту". Реслер никогда и никому не называл имена своих друзей в гитлеровской Германии. Его можно было понять: ставка была воистину больше, чем жизнь, он не имел права рисковать другими, он достаточно рисковал самим собой.
(Видимо, у Реслера остались в рейхе серьезные друзья. Можно только предполагать, что он, мальчишкой отправившись на фронт, встретился там с людьми, которые – в противоположность ему самому – продолжали службу в армии, остались верны касте.
Рудольф Реслер, "Люси", подобно Ремарку знавший войну, оставил иллюзии в окопах Западного фронта и начал свою, особую войну против тех, кто ввергает мир в катастрофу. Можно только предполагать, что он тогда еще познакомился с лейтенантом Эрихом Фельгабелем, который во времена Гитлера стал генералом, начальником службы радиоперехвата в абвере. Он был повешен в 1944 году, после покушения на Гитлера. Можно предполагать, что Реслер был давно знаком с германским вице-консулом Гизевиусом, который также был участником заговора против Гитлера; если взять это предположение за отправное, то Реслер обладал двумя необходимыми радиоточками: из Берна он связывался по рации Гизевиуса, то есть по официальному каналу рейха, соответственно по такому же официальному каналу генерального штаба получал информацию из Берлина.)
– Мои передатчики, – продолжал между тем Скорцени, – запеленговали станцию Радо, и я передавал каждое новое донесение Вальтеру Шелленбергу. Его ведомство расшифровывало эти страшные радиограммы из сердца рейха, и они ложились на стол двуликому Янусу, и тот не докладывал их фюреру, потому что был маленьким человеком с большой памятью.
– Двуликий Янус – это...
– Да, – Скорцени кивнул. – Гиммлер, вы правильно поняли. Мерзкий, маленький человек.
– И Гитлер ничего не знал обо всем этом?
– Нет. Он не знал ничего.
– Почему?
– Его не интересована разведка, он был устремлен в глобальные задачи будущего рейха.
– Значит, инициатива по проведению операции "Грюн" исходила не от Гитлера?
– Нет.
– И Гитлер не слышал о ней?
– Я тогда не был в ставке. Меня представили фюреру в сорок третьем.
(Здесь Скорцени явно "подставился": зачем ему нужно было подчеркивать, что впервые он был у Гитлера в 1943 году? Работая против группы товарища Радо, он, естественно, не мог не знать о "великом шантаже", начатом летом и осенью 1942 года, когда Гитлер – по предложению Гиммлера – отдал приказ о разработке плана оккупации Швейцарии. Это понадобилось имперскому управлению безопасности, для того чтобы проверить эффективность работы противников рейха, затаившихся где-то в штабе. Дезинформация, санкционированная Гитлером, дала немедленные плоды: пеленгаторы Скорцени засекли радиопередачу в Швейцарию – сообщались все подробности плана "Грюн". Для того чтобы установить тех, кто передавал эти сверхсекретные данные, следовало узнать людей, которые эти данные принимали в Швейцарии: по замыслу Шелленберга, цепь следовало начинать разматывать с другой стороны, за кордоном, на берегу Женевского озера. Именно для этого Гитлер и отдач приказ генеральному штабу).
– Значит, об этой игре со Швейцарией Гитлер не знал? – снова спросил я.
– Нет. Не знал.
– Это инициатива одного лишь Шелленберга?
– Видимо. Сейчас судить трудно. Во всяком случае, это инициатива "середины", а не Гитлера. Зачем фюреру было нужно начинать игру со Швейцарией?

(Через несколько дней, получив данные агентуры из Швейцарии, которые свидетельствовали о панике в высших сферах страны, – в Берне понимали, что противостоять армиям Гитлера невозможно, – Шелленберг и предложил Роже Массону, руководителю швейцарской службы безопасности, провести тайную встречу.
Шелленберг начал игру: он хотел предстать в глазах Массона другом Швейцарии. При этом само собою подразумевалось: дружба предполагает взаимность. "Игра" Шелленберга продолжалась год, но, несмотря на разгром группы Радо и арест Реслера, передатчик в Германии по-прежнему работал, его не смогли обнаружить до конца войны.

Интерес Скорцени к этому вопросу двоякий: с одной стороны, его, участника провокации Шелленберга, не могла не интересовать тайна, так и не раскрытая нацистами, тайна, ушедшая вместе с Реслером. С другой – многие гитлеровцы, перешедшие после разгрома фюрера на работу к новым хозяевам – в штабы НАТО, с невероятной подозрительностью присматривались друг к другу: "А не ты ли передавал данные в Швейцарию? А не ты ли мнимый нацист?" Подозрительность – плохая помощница в работе, особенно когда в подоплеке секретности – страх перед мифической угрозой, стародавний, патологический страх).
– Гитлер не знал об этом, – повторил Скорцени.
– А Борман?
– Что Борман?
…Скорцени закурил; ответил не сразу и отнюдь не однозначно, не так, как о Гиммлере.
– Когда я первый раз был вызван к фюреру, Борман десять минут объяснял мне, что я могу говорить Гитлеру, а что – нет. Он просил меня не говорить ему правды о положении на фронтах, о настроении солдат, о скудном пайке, о том, что карточная система душит нацию, о том, что люди устали. Но я не внял советам Бормана. Когда я посмотрел в глаза великого фюрера германской нации, я понял, что ему нельзя лгать. И я сказал ему правду, и поэтому он любил меня.
– А Борман?
Скорцени пожал плечами:
– Поскольку он был верен фюреру, у нас всегда сохранялись добрые отношения.
– Генерал Гелен заявил, что Борман был агентом НКВД...
– Гелен – идиот! Маразматик, сочиняющий небылицы. Штабная крыса, которой захотелось на старости лет покрасоваться на людях. При всех отрицательных качествах Бормана, у него было громадное достоинство – он любил нашего фюрера так же искренне, как и мы, его солдаты, сражавшиеся за его идею на фронте. Борман был предан Гитлеру, по-настоящему предан.

…Жизнь свела Бормана с Адольфом Гитлером в начале тридцатых годов, когда "великий фюрер германской нации" уничтожил свою племянницу Гели Раубал, предварительно – шестнадцатилетнюю еще – растлив ее. Гели Раубал говорила близким друзьям незадолго перед гибелью: "Он – монстр, это просто невозможно представить, что он вытворяет со мною!" Гитлер сделал цикл фотографий обнаженной Гели, которые – даже по буржуазным законам – могли стать поводом к аресту "великого фюрера германской нации". Фотографии попали в руки одного мюнхенского "жучка". Борман выкупил этот компрометирующий материал за огромную сумму: партийная касса НСДАП находилась в его ведении, он был бесконтролен во всех финансовых операциях. Он доказал свою п р е д а н н о с т ь "движению" еще в начале двадцатых годов, убив учителя Вальтера Кадова, обвинив его перед этим в измене делу арийской расы; он доказал свою у м е л о с т ь, заявив на суде: "Где есть хоть один подписанный мною документ? Где зафиксировано хотя бы одно мое слово? Я действительно обвинил Кадова в том, что он продался большевикам, но я не имел никакого дела с оружием и с самим актом убийства". Борман получил год тюрьмы с зачетом предварительного заключения. Тот, кто убил, – преданный ему исполнитель Рудольф Франц Гесс [не путать с главным нацистским преступником Рудольфом Гессом – заместителем Гитлера по партии. – Ю. С.] – схлопотал десять лет строгого режима. Но он ни словом не обмолвился на процессе о том, кто был истинным организатором казни Кадова. (Борман никогда ничего не забывал. За этот "подвиг" Рудольф Франц Гесс был назначен комендантом концлагеря Освенцим, уничтожил там миллионы людей, скрылся после войны в Западной Германии, был схвачен, опознан, судим, приговорен к казни, повешен. Перед смертью он написал подробные, сентиментальные, но при этом мазохистские мемуары. Он называет сотни имен. Он молчит лишь об одном имени – о Бормане.)
Борман сделал карьеру, женившись на Герде Буш, дочери "фюрера суда чести НСДАП" Вальтера Буша. Сына, родившегося в 1930 году, он назвал Адольфом. Герда родила ему десять детей. Она писала: "Славяне будут в этом мире рабами арийцев, а евреи – это животные, не имеющие права на существование".

После женитьбы Борман стал руководителем "фонда НСДАП". Нужно было создавать цепь тех, кто отвечал бы за поступления в нацистскую партию. Эта цепь оказалась той схемой, которая – после прихода Гитлера к власти – привела Бормана к незримому могуществу: вся Германия была разделена на 41 округ, во главе которого стоял гауляйтер – полный хозяин всех и вся; в свою очередь, округа были разделены на 808 районов, во главе которых были поставлены крайсляйтеры; районы делились на 28376 подрайонов, те – на городские участки – их было 89378, а уже городские участки разделялись на "домовые блоки", во главе которых стоял блокляйтер, и было этих блокляйтеров в ведении Бормана более пятисот тысяч душ.

Так вот, когда надо было вывести Гитлера из скандала, вызванного убийством Гели Раубал, а была она убита из револьвера фюрера – это доказано, дело это взял на себя Борман и прекрасно его провел. Он вызвал к себе полицейского инспектора мюнхенской "крими" Генриха Мюллера и попросил его "урегулировать" это дело. Тогда еще, в 1931-м, он не мог приказывать "папе гестапо" Мюллеру, тогда он мог просить инспектора Мюллера и просьбу свою хорошо оплачивать…»

Читая это воспоминание Юлиана Семенова о той встрече, вдруг замечаешь, как непроизвольно начинает трепетать твоё сердце, будто ты столкнулся с войной не на экране телевизора, не читая книгу, а воочию, напрямую, узнавая об всем этом ужасе из первых уст. И что тут можно сказать? Молодец писатель, который сумел донести до читателя весь этот ужас, весь тот ад тех лет, донести, чтобы люди задумались о том, что такое фашизм. 

Ну а после этого можно сколь угодно долго рассуждать о том, кем был писатель Семенов на самом деле и с кем он был связан.

Хотя жизнь Юлиана Семенова во многом была и тайна, и скрыта от посторонних глаз, включая жизнь личную. Такой же загадочной оказалась и его смерть, после того как он организовал газету «Совершенно секретно», пользовавшуюся бешеной популярностью, где занимались многими расследованиями, газету, переросшую впоследствии в холдинг «Совершенно секретно».

Но об этом пойдет речь дальше...

Средняя оценка: 2.77586
Проголосовало: 116