Человек из страны Удэге

150-лет со дня рождения русского путешественника и первопроходца, исследователя Приморского края, писателя и офицера Владимира Клавдиевича Арсеньева

«Я отвёл ему маленькую комнату, в которой поставил кровать, деревянный стол и два табурета. Последние ему, видимо, совсем были не нужны, так как он предпочитал сидеть на полу или чаще на кровати, поджав под себя ноги по-турецки. В этом виде он напоминал бурхана из буддийской кумирни. Ложась спать, он по старой привычке поверх сенного тюфяка и ватного одеяла каждый раз подстилал под себя козью шкурку. Любимым местом Дерсу был уголок около печки. Он садился на дрова и подолгу смотрел на огонь. В комнате для него всё было чуждо, и только горящие дрова напоминали тайгу. Когда дрова горели плохо, он сердился на печь и говорил:
– Плохой люди делай его, совсем не хочу гори.
Иногда я подсаживался к нему, и мы вспоминали всё пережитое во время путешествий. Эти беседы обоим нам доставляли большое удовольствие».
Так вспоминал русский офицер и писатель Владимир Клавдиевич Арсеньев о своём друге, человеке из страны Удэге, бродячем охотнике Дерсу Узале – личности удивительной, своего рода самобытном философе тайги, который, как древний Диоген, предпочитал жить в палатке, а не в комнате городского дома, о нём и сейчас ходят легенды среди удэгейского и нанайского народов, коренных жителей Приморского края и Приамурья. Повесть Арсеньева «Дерсу Узала» уже несколько раз экранизировалась, а самому Дерсу в Приморском крае поставлен памятник, на котором он изображён рядом со своим товарищем Владимиром Арсеньевым.

Приморский край вошёл в состав России в 1860 году усилиями двух русских людей – графа Николая Николаевича Муравьёва-Амурского, губернатора Восточной Сибири, и русского посланника в Пекине Николая Павловича Игнатьева. Муравьёв-Амурский присоединил к России всё Приамурье, заключив с Цинской монархией Айгунский договор в мае 1858 года, а Игнатьев, прибывший в Пекин, тогдашнюю столицу маньчжурской империи Цин в 1860 году, сумел заключить с тогдашним правителем этого государства особый договор, по которому всё Приморье (бывшее до того совладением России и Маньчжурии) входило в состав России и граница устанавливалась по рекам Амуру и Уссури. Таким образом Россия получила в своё владение обширную неосвоенную территорию с огромными природными богатствами, с удобными гаванями по побережью и с редким кочующим населением туземных охотников и рыболовов, относящихся преимущественно к двум народам – нанайцам (гольдам) и удэгейцам. Жили на этой территории и другие племена – орочи и нивхи, были поселения китайцев и корейцев, но в таёжной глубине своей, по обе стороны хребта Сихотэ-Алинь там расстилалась загадочная страна Удэге, место обитания таинственного народа, живущего в первобытном мире. Впоследствии Владимир Клавдиевич Арсеньев найдёт в тайге остатки древних поселений и артефакты древней культуры, даже камни, испещрённые петроглифами – древней неизвестной письменностью и будет доказывать, что туземный народ этой страны в глубокой старине имел высокую культуру, уничтоженную разного рода завоевателями, приходившими из Маньчжурии и Китая. Прежние власти Маньчжурии относились с презрением к этому народу и называли их «дикими людьми», там не было постоянных поселений или городов, так что России пришлось с нуля осваивать эту землю.

Строился порт и город Владивосток на Тихом океане, строился Хабаровск на Амуре и к концу XIX века между этими городами уже прошла железная дорога, но внутренние районы Уссурии, как тогда называлась эта земля, были совершенно неизвестны. Всё также недоступно поднимались вершины хребта Сихоте-Алинь, а о таинственной стране Удэге рассказывали сказки. И вот в 1900 году на Дальний Восток приехал 28-летний офицер русской армии, уже не такой уж юный, женатый, имеющий ребёнка, переведённый по службе во Владивосток из Польши, из города Ломжи, где служил в пехотном полку, но чинов больших не выслужил, был только поручиком. Был он толковый грамотный офицер, ему предлагали поступить в Академию генерального штаба, он уже и начинал готовиться к таковому поступлению, засел за книги, но... представилась возможность перевестись во Владивостокскую крепость, в крепостной гарнизон – и он поехал. Сыграло тут роль, видимо. увлечение в детстве книгами приключений Жюля Верна и Майн Рида, описаниями путешествий русских землепроходцев и знакомство с одним таким прославленным человеком – русским путешественником Михаилом Ефимовичем Грум-Гржимайло, который преподавал географию в Санкт-Петербургском юнкерском училище, где молодой Арсеньев обучался, так как, отличаясь в детстве большим своеволием и нерадением к учёбе, он гимназию не окончил и отдан был своим родителем, большим железнодорожным чиновником Клавдием Фёдоровичем Арсеньевым (тот был начальником Московской окружной железной дороги, дослужился до чина коллежского советника, а ведь был выходцем из крестьян Тверской губернии), в юнкера, для смирения нрава, да и для того, чтобы не попасть в армию простым солдатом. В юнкеском училище буйный нрав молодого задиры смирили, да и сам он почувствовал вкус к военной службе, а знакомство с Грум-Гржимайло направило его мысли в сторону путешествий и исследований. Грум-Гржимайло рассказывал юнкерам о своём знакомце – прославленном путешественнике и офицере русского генерального штаба Николае Михайловиче Пржевальском, который в 1867 году совершил путешествие по вновь приобретённому Россией Уссурийскому краю и составил первое его описание. Всё это запало в душу юнкера Арсеньева и выйдя офицером в войска он во сне видел Дальний Восток, а не скучный польский городишко, где ему довелось служить. И вот сбылась его мечта: 1900 год – и он офицер гарнизона Владивостокской крепости. На первых порах жена с ребёнком не могли добраться к нему в такую даль, и Владимир Клавдиевич, чувствуя себя вольным охотником, в таковые охотники и записался. В гарнизоне крепости составилась команда таких отчаянно смелых людей – офицеров и солдат, которые составили особую команду «охотников», а охотниками тогда называли военных разведчиков, которых посылали в довольно опасные экспедиции по окрестным горам и тайге, где они исследовали местность, вступали в стычки с хунхузами (китайскими бандитами), что приходили из близкой Маньчжурии и резали русское население, что тогда лишь начинало осваивать эти малоизведанные места. Вообще Уссурийский край осваивался довольно интенсивно, на это правительством Российской империи отпускались большие средства. Надо было обустраивать границу с неспокойной Маньчжурией, да и нарастала японская угроза, близкая Страна восходящего солнца точила зубы на наше Приморье. Требовалось тщательно изучить обширную территорию, найти трассы будущих дорог через хребет Сихотэ-Алинь – вот этим и занялся поручик, а после и капитан Владимир Клавдиевич Арсеньев со своими охотниками. 

Настоящие его длительные экспедиции, в ходе которых и была открыта Арсеньевым и его товарищами затерянная в горах Сихотэ-Алиня страна, где жил народ удэге, начались лишь в 1906 году, так как война с Японией в 1904-05 годах заставила его нести военную службу, он участвовал в обороне побережья Японского моря, сражался с японскими десантами, был награждён боевыми орденами. Хотя точно неизвестно, в каких сражениях он участвовал, но ведь боевые ордена не дадут скромному капитану ни за что, просто сам Арсеньев, который всё больше и больше склонялся по своим интересам к географическим исследованиям, не придавал большого значения своим воинским подвигам и в своих записках почти о них не упоминает, отдавая главное внимание исключительно своей исследовательской работе, экспедициям в тайге и горах, и особенно этнографическим изысканиям, его очень интересовали люди тайги, их жизнь, их быт, занятия, образ жизни, культура, язык и антропологические особенности. При этом Арсеньев как представитель официальной русской власти часто выступал со своими спутниками – солдатами и казаками – защитником местного населения от произвола китайских бандитов; его экспедиции часто носили даже военный характер, наряду с научными изысканиями, он сносил и разрушал тайные притоны хунхузов, разрушал фанзы и схроны, что обустраивали эти бандиты в тайге. Да приходилось ему вступать в конфликты и с русскими торговцами, которые завозили спирт в тайгу и спаивали простодушных удэгейцев и нанайцев, которые были нестойки, к несчастью, к этой заразе. Бродячий охотник Дерсу Узала, родом нанаец, или гольд, как говорили тогда (впрочем, большую часть жизни проведший в тайге среди удэгейцев и потому – даже предпочитавший носить удэгейскую одежду, к которой приучил и Арсеньева), встретился с экспедицией Арсеньева летом 1906 года и после уже почти постоянно был участником его партий. Он пришёлся по душе образованному русскому офицеру своим природным великодушием и неподдельной добротой, странной в человеке, что всю жизнь провёл в дикой тайге. Однажды Арсеньев услышал разговор Дерсу с русским старообрядцем. Разговаривали они очень дружески.

«Должно быть, вы раньше встречали друг друга? – спросил я старика. 
– Как же, как же, – отвечал старовер, – я давно знаю Дерсу. Он был ещё молодым, когда мы вместе с ним ходили на охоту.
И опять они принялись делиться воспоминаниями: вспомнили, как ходили за пантами, как стреляли медведей, вспоминали какого-то китайца, которого называли Косозубым, вспоминали переселенцев, которых называли странными прозвищами – Зелёный Змий и Деревяное Ботало. Первый, по их словам, отличался злобным характером, второй – чрезмерной болтливостью. Гольд отвечал и смеялся от души. Старик угощал его мёдом и калачиками. Мне приятно было видеть, что Дерсу любят. Старовер пригласил меня присесть к огню, и мы разговорились. Дерсу не дождался конца нашей беседы и ушёл, а я ещё долго сидел у старика и слушал его рассказы. Когда я собрался уходить, случайно разговор опять перешёл на Дерсу.
– Хороший он человек, правдивый, – говорил старовер. – Одно только плохо – нехристь он, азиат, в бога не верует, а вот, поди-ка, живёт на земле всё равно так же, как и я. Чудно, право! И что с ним только на том свете будет?
– Да то же, что со мной и с тобой, – ответил я ему.
– Оборони, царица небесная, – сказал старовер и перекрестился. – Я истинный христианин по церкви апостольской, а он что? Нехристь. У него и души-то нет, а пар.
Старовер с пренебрежением плюнул и стал укладываться на ночь. Я распрощался с ним и пошёл к своему биваку. У огня с солдатами сидел Дерсу. Взглянув на него, я сразу увидел, что он куда-то собирается. 
– Ты куда? – спросил я его.
– На охоту, – отвечал он. – Моя хочу один козуля добыть – надо староверу помогай, у него детей много. Моя считал – шесть душ есть.
“Не душа, а пар”, – вспомнились мне слова старовера. Хотелось мне отговорить Дерсу ходить на охоту для этого “истинного христианина”, но этим я доставил бы ему только огорчение, и воздержался».

Трудно приходилось Арсеньеву и его людям в диких горах Сихотэ-Алиня. Один раз они чуть не погибли с голоду, все припасы унесла разлившаяся река, нападали на них тигры, но всякий раз, как добрый дух, возникал из тайги неутомимый Дерсу Узала и часто спасал путешественников. Дерсу вовсе не был дремучим человеком, понимал и юмор. Однажды услышал чтение сказки Пушкина о старике, старухе и золотой рыбке и согласился с поэтом. 
– Да, бывают такие бабы, – сказал старый охотник, – всё им мало. А зачем старик ей служил? – взял бы лодку, да уплыл бы куда, или в тайгу ушёл, с тиграми всё лучше, чем с такой бабой! – Этим он вызвал громкий смех спутников Арсеньева.
Дерсу мог разговаривать с животными, с птицами, даже с растениями. Он и погиб из-за своего простодушия. Вышел из поезда на отдалённой станции и шёл по лесу, по дороге стал разговаривать с вороной, как с человеком, а местная шпана подумала, что идёт пьяный. Напали, пытались отнять охотничье ружьё, Дерсу не дал, какой охотник отдаст своё оружие? Его ударили ножом... При нём нашли визитную карточку Арсеньева и сообщили тому. Самое печальное место в воспоминаниях путешественника – это то, как он хоронил своего друга...
Почти десять лет провёл Арсеньев в экспедициях по Приморскому краю, исходил его весь, нашёл трассы будущих дорог, изучил стойбища удэгейцев и по сути – открыл этот таёжный народ для России. Удэгейцы малочисленны, но они не исчезли, не растворились среди пришлого населения, у них есть свои школы, свои писатели и даже учёные. Дерсу Узалу они считают своим, хоть он называл себя гольдом (нанайцем), но эти два народа помирились на том, что Дерсу родственен и тем и другим.

Владимир Клавдиевич Арсеньев прожил долгую жизнь, намного пережив своего друга. В годы революции не покинул Россию, остался в Приморье, был директором краеведческого музея в Хабаровске, написал свои знаменитые книги, самая популярная из которых – повесть «Дерсу Узала», книга о человеческой преданности, верной дружбе и доброте, она экранизирована и у нас, и в Японии, Дерсу Узалу сыграли в этих фильмах известнейшие актёры. А вот рукопись его главной книги, которую он писал всю жизнь, «Страна Удэге» пропала после его кончины (он умер от воспаления лёгких в 1930 году) в страшном 1938 году, в проклятое время ежовщины, когда преступники из НКВД расстреляли вдову писателя и путешественника Маргариту Николаевну Арсеньеву, а самого учёного и писателя назвали «японским шпионом»! Что уж – и об этом надо сказать, если мы на стороне правды... Тогда и пропала рукопись его главной книги и не найдена до сих пор. Но уже в 1940 году добрая слава вернулась к Арсеньеву, сейчас его именем назван город в Приморье, издано его шеститомное собрание сочинений, стоят памятники... А по небесным дорогам в космическом пространстве вокруг солнца летает астероид с именем Дерсу Узала, и он никогда никому не принесёт зла.