Лаборатория космического масштаба

60 лет назад, 28 октября 1963 года, был создан Институт космической биологии и медицины Минздрава СССР. С 1965 года его название изменилось на более актуальное – Институт медико-биологических проблем. 
ИМБП с самого начала был на острие науки. Перспективные направления – выходы в открытый космос, полёты на дальние планеты, защита от радиации и другие прорывные темы – были поставлены во главу угла. 
Все факторы, которые влияют на космонавтов во время старта, в космосе, при приземлении и во время реабилитации после полёта тщательно изучаются. На основе исследований и выводов институт с каждым годом делает жизнь космонавтов всё комфортнее и безопаснее. 

Александр Лазуткин

Участник самой нестандартной ситуации на борту космического корабля космонавт, Герой РФ Александр Лазуткин на собственном опыте убедился, насколько продвинулась космическая медицина за годы существования ИМБП. Он рассказывает:

– Полёты первых космонавтов были полны неизвестности. Абсолютное неведение, что ждёт нас вне земных условий. Невозможно создать полную имитацию невесомости, например, даже в предельных для человека условиях в барокамере, на центрифуге, на тренажёрах. Теперь известно, что мы можем находиться в космосе до двух лет с учётом всех мероприятий – физкультура, витамины. После двух лет вернёмся на Землю и восстановимся. На большее экспериментов не было. Откуда такие сроки? От времени пути до Марса и обратно. Марсианская экспедиция в самом коротком варианте оценивается в два года. Врачи уже знают, что происходит у нас в организме, как нейтрализовать опасности.

А. Лазуткин. Фото из личного архива

– Ваша экспедиция на КК «Союз ТМ-25» была уникальной. Кроме пожара, разгерметизации и прочих шоков Вы лично были на грани жизни и смерти. Расскажите об этом.

– Для меня эти моменты были, скорее, приятными, – переносясь мысленно в ситуацию инцидента, Александр Иванович на самом деле расплывается в улыбке. – Вот такое свойство человеческого организма. 
У меня должна была проходить тренировка в «Чибисе». Это такие специальные штаны для создания небольшого разрежения в нижней части тела, чтобы кровь заполнила сосуды. В невесомости кровь идёт к голове, сосуды ног не работают. Перед приземлением начинаем тренировать эти сосуды. Все действия проходят под контролем земных врачей в сеансе связи. 
Стали снижать давление. Вопрос врача ЦУПа: «Как самочувствие?» И так поэтапно. Вдруг пошло что-то не по плану. Понял, что моя рука инстинктивно тянется к клапану, который выравнивает давление. Рука не дошла. 
Я оказался в красивом лесу. Берёзки, зелёная трава, хорошая погода. Прекрасное состояние! Рядом стоит какой-то мужчина. У него одеяние тёплого белого цвета. И мы с ним пошли в этой чарующей природе. В сознании осталось яркое впечатление от мысли: «Как его белые ботинки прекрасно смотрятся на зелёной траве!» Я получал от всего этого поистине неизъяснимое удовольствие. 
Мы спустились с холма. Солнце светит. Выходим на поляну. Внезапно за пейзажем возник такой фон, как мутная школьная доска. Следующее видение: будто мокрой тряпкой с противоположной стороны пейзажа стирается вся эта красота – берёзки, трава… Очень живая картина. Часть картины таким образом исчезает, а за ней какая-то безликость. И так несколько раз. Вижу, что мир, в котором нахожусь, приятный и теплый, а там, где стёрто, неуютно и серо. 
Полностью стёрлась картинка. Оглядываюсь: я на станции. Мысль: «Интересно, как я на неё попал?» Как я оказался в лесу, у меня вопроса не возникло. А после «возвращения» в свой космический дом, было недоумение. 
Следующее впечатление. Надо мной стоит командир Василий Циблиев, брызгает водой. Так он меня реанимировал. Я в наушники слышу (сеанс связи с землёй не прерывался): «Как самочувствие?» Я не отвечаю, потому что пока не могу. Василий сказал за меня: «Всё нормально». Врачей успокоили.
Моё путешествие в лето заметил только командир, и для него моё странствие длилось одно мгновенье. Это к пока не разрешимому вопросу, что такое время. 
Организм сам вернул меня к жизни прежними стараниями медиков, подготовкой к полёту. 
С Василием потом разбирали ситуацию. Он находился всё время рядом и контролировал тренировку. Его наблюдение: «Смотрю, на мониторе вместо частоты и регулярности зубцов кардиограммы прямая линия. Перевёл взгляд тебя. Ты стоишь, как и положено, в костюме-тренажёре «Чибис»… зелёный, и дёргаешься». 
Этот случай нестандартный, но я был готов даже к таким испытаниям. Никаких вопросов от врачей не было. Видимо, даже моя прогулка в лесу не нанесла ущерба. Всё произошло очень быстро. Наверное, подумали, что был сбой связи. 

Чибис – оранжевые суперштаны

– Но факт пребывания в ином состоянии что-то значил?

– Это расширило моё мировосприятие. 

– Проходила информация, что новые лекарства изобретаются через исследования в космосе. Это реально?

– Были эксперименты по биотехнологии. Получили инсулин, который на Земле сделать нет шансов. Врачи говорят, что он в сто раз чище. Такой инсулин можно приготовить только при проведении технологического процесса в условиях длительной невесомости. Много чего открыли. Эксперименты всё время идут. Это понятно: нужны лекарства на все случаи жизни. Например, во время полёта из костей вымывается кальций. Был такой случай. Человек в дискуссии ударил ладошкой по столу – и сломал палец.

– Невесомость, как известно, подтачивает организм, особенно в длительных полётах. По возвращении из космоса стало легче адаптироваться к земным условиям?

– Врачи научились нас восстанавливать. Как я уже говорил, не только полёт, но и достаточно долгое время после него космонавты находятся под медицинским контролем. В самом начале был вопрос: что делать? Если физзарядка – то какая? Как чередовать нагрузки? Можно ли посещать баню? Теперь процесс реабилитации отработан до мелочей. На «Звезде» делаются специальные костюмы. Инженеры и другие причастные к реабилитации службы вместе с врачами определили, что если создать костюм, который будет постоянно сжимать космонавта в районе позвоночника, то проблем станет меньше. Сделали такой нагрузочный костюм, назвали «Пингвин». Факт положительного эффекта не оспаривается. В невесомости именно скелет страдает. Космонавт даже в росте увеличивается, потому что позвонки в невесомости расходятся. Там нет нагрузки, как на земле: ложимся – позвонки расходятся, встаём – сжимаются. Эволюционно мы к этому привыкли. Физиология дисков работает в привычном режиме. Межпозвоночная жидкость таким способом прокачивается. В невесомости этого тренинга нет. «Пингвин» решил проблему.
Каждая экспедиция – это летающая лаборатория.

Костюм «Пингвин»

– В канун Вашего дня рождения (30 октября) можно вспомнить, как судьба дала Вам шанс, и «Союз ТМ-25» не стал для экипажа последним прибежищем. Расскажете?

– Как мы выжили? Да, полёт проходил в экстремальных условиях. С 10 февраля по 15 августа 1997 года я летал в качестве бортинженера корабля «Союз ТМ-25» и ОК «Мир» вместе с Василием Циблиевым по программе 23-й основной экспедиции. По программе Мир-NASA вместе с нами в составе экипажа вначале был Джерри Линенджер, а затем Майкл Фоул. Во время полёта произошло сразу несколько ЧП: 23 февраля (в праздник!) на станции начался пожар от бракованной кислородной шашки. 25 июня при перестыковке ТКГ «Прогресс М-34» произошло столкновение корабля с комплексом, приведшее к разгерметизации модуля «Спектр». Как со всем этим справлялся? Я прочту пару страниц из моего дневника. Думаю, этого будет достаточно.
«Руки работают, пытаясь опередить время. Влетаю в корабль, выкидываю один воздуховод, отвинчиваю шланг от холодильно-сушильного агрегата. Мелькает мысль, что уже обдумывал эти действия раньше. Работаю быстро. Идёт борьба со временем. Не соревнование – борьба! 
...Люк свободен. Выскакиваю из корабля и направляюсь к центральному пульту управления. Василий в наушниках ведёт связь с Землей. О чём речь, не знаю. Не слышу. 
 – Вася, давление?! 
 – 730. 
Ещё можно жить. 
Бросаюсь в модуль "Спектр". Влетаю – и слышу шипение. Плана действия нет. Тело и разум борются со временем без осмысленного плана. Вопроса "что делать?" не возникает. Работаю с листа. Чувство времени обострилось. В сознании держится цифра 730. Вопроса о вычислении резервного времени также не возникает. Нет времени.
...Приходит решение закрыть люк в "Спектр". Куча кабелей. Кидаюсь в модуль "Квант-1", там видел ножницы по металлу. Ножом кабели не отрежу. Ножниц нет. Хватаю нож – и обратно. Пролетаю над центральным пультом. Василий сидит на связи, и это успокаивает. Значит, время ещё есть. "Вася, давление?" – спрашиваю, пролетая. Остановиться не могу. Ответ ничего не значит для меня. Люк – вот моя цель. Майкл уже рядом с люком. Я раскручиваю разъёмы и разбрасываю кабели в сторону. Слегка задевает мысль: "Напряжение!" Но руки уже схватили кабель и расстыковывают его. Чувствую падение давления. Два кабеля перерезал. Всё, люк свободен. Хватаю и закрываю его. "Саша, ты уменьшаешь объём?" – слышу голос Майкла. Он спрашивает и одновременно помогает мне. Вопрос мною не осмысливается. Время – вот что сидит во мне! Давление уже не волнует. Волнения вообще нет. 
"...Помоги!" – говорю Майклу и одновременно закрываю люк. Всё! 
Вижу, как Василий открыл вентили блока наддува и оттуда с шипением начал выходить воздух. Давление уже не падает. А вокруг станции летает, кувыркаясь, корабль. Летает близко, даже страшно становится. Вдруг ещё раз произойдёт соударение?»

Экипаж корабля (слева направо): Александр Лазуткин, Райнхольд Эванд, Василий Циблиев

– Как потом подсчитали, всего за три минуты вам удалось разъединить пятнадцать из восемнадцати проводов.

– У трёх оставшихся не было никаких разъёмов. Я пустил в ход нож и обрезал кабели датчиков. Оставался последний. Пришлось изо всех сил кромсать ножом провод – в стороны летели искры, а меня било током. Кабель был под напряжением.

– К счастью, вы всё успели и благополучно вернулись на Землю. Как потом писали специалисты, это был не просто полёт, а подлинное испытание на прочность человеческого духа, жёсткое испытание, которое с честью прошёл экипаж. Знаменитый заместитель руководителя космическими полётами Виктор Дмитриевич Благов как-то сказал, что не уверен в том, что другие экипажи смогли бы справиться с тем, с чем столкнулся экипаж 23-й основной...

– Такая работа. Мы к ней готовились. Стоит ещё раз вспомнить ИМБП и поздравить учёных с юбилеем. Они дали надежду и обеспечили возможность приблизить мечту человечества о дальних космических странствиях. 

Беседу с Александром Лазуткиным вела журналист Татьяна Улитина.

Художник: В. Нестеров.