«Видел во сне, что… приехал домой…»

В 2023 году российская культурная общественность отмечает 210-летие со дня рождения Николая Платоновича Огарева – выдающегося публициста, общественного деятеля, оригинального мыслителя, поэта, музыканта, истинного гражданина Отечества, посвятившего жизнь борьбе за свободу и счастье своего народа. 
Он появился на свет в Петербурге 24 ноября (6 декабря) 1813 года в богатой, знатной и очень влиятельной дворянской семье. Однако через два года отец его, действительный статский советник Платон Богданович Огарев, убитый горем (внезапной смертью жены Елизаветы Ивановны – урождённой Баскаковой), оставит службу и вместе с маленьким Ники отправится в Пензенскую губернию, где тот впоследствии в общей сложности проведёт почти треть своей жизни. Здесь, в сурском крае, находились родовые имения Огарёвых: Чертково (ныне – Бессоновского района Пензенской области) и Старое Акшино (ныне – Республика Мордовия). А в Пензе Николай Огарёв будет отбывать ссылку под «строжайшим секретным надзором» полиции и наблюдением собственного отца.

Огарев-мальчик. Худ. В. Илюхин. 1973 г.

«Акшино я узнал с восторгом …»

Раскинувшееся в «сладостной тиши» Инсарского уезда Пензенской губернии, Старое Акшино стало для будущего поэта «местом романтической привязанности», «дедовским замком», который он «никогда не забывал». Старинное имение было приобретено в середине XVIII века его дедом, коллежским советником Богданом Ильичом, который, как рачительный хозяин, с большим размахом обустроил его: там был «богатый дом и сад, оранжереи», церковь с колокольней; липовая, пихтовая, березовая и сиреневая аллеи; каскад прудов, а также «винокуренный завод на 10 кубов, выкуривавших в год по 2000 вёдер», сыроварня. Здесь долго жил его отец – Платон Богданович Огарев, богатейший помещик, владелец около 4000 крепостных, у которого «служило при господском дворе 500 человек прислуги»: «садоводы и повара, ремесленники и артисты, парикмахеры и художники», а во время трапезы по заведённому порядку играл домашний оркестр из 50-ти музыкантов.

Дом Огарёвых в Старом Акшине. 1860-е гг.

«Акшино я узнал с восторгом, – вспоминал Н. П. Огарев – садик в саду (государство в государстве), который назывался моим и где я копался в земле, и картину «Продавец уток» крепостного живописца». 
Влюбленный в Старое Акшино, поэт посвятил ему немало вдохновенных строк:

Хорош мой тихий, светлый пруд!
В него глядится месяц бледный,
И соловьи кругом поют,
И робко шепчет куст прибрежный.
Хорош мой скромный, белый дом!
О! сколько сладостных мгновений,
Минут любви я прожил в нем,
Минут прекрасных вдохновений.
(«Желание покоя», 1839).

А также:

На ум приходят часто мне
Мои младенческие годы,
Село в вечерней тишине,
В саду светящиеся воды
И жизнь в каком-то полусне,
В кругу семьи, среди природы,
И в этой сладостной тиши
Порывы первые души.
(Из поэмы «Юмор», 1867)

В то же время Николай Платонович с горечью признавался, что рос здесь «на чувстве ненависти крепостного человека к барству» …
В семилетнем возрасте для продолжения обучения мальчика перевезли в Москву. Но каждое лето в сопровождении гувернанток он возвращался в родные пенаты… А в 1846 году, приехав из-за границы, полный новых идей и прожектов, жаждущий прогрессивных реформ и преобразований, Николай Платонович вновь поселился в Старом Акшине и с энтузиазмом стал изучать химию, анатомию… занялся медицинской практикой (лечил крестьян во время вспыхнувшей в губернии эпидемии холеры); организовал сахарное и суконное производство, устроил школу-интернат и больницу для крестьян (!), что по тем временам было делом неслыханным; отменил барщину и ввёл вольнонаёмный труд... Его рабочие начали получать зарплату! Помимо того, поэт занимался литературным творчеством, сочинял романсы – на стихи М. Ю. Лермонтова («Тучи», «Выхожу один я на дорогу» и др.) и на свои собственные…

Николай Платонович Огарёв (1813-1877). Неизв. худ. 1830-е гг.

В письме А. И. Герцену Н. П. Огарёв сообщал: «Ферма занимает меня чрезвычайно. Размежуясь с мужиками по владению и перенеся на их повинность долг, я устрою на моей земле ферму, которая по расчету даже при нынешних обстоятельствах не может быть безвыгодна… прожив здесь около полугода, я убедился, что ферма есть норма всего будущего хозяйства русского, норма, по которой мы из плантаторов перейдем в земледельцев — хозяев...». 

«Нигде…я не был так счастлив»

Подолгу жил Николай Платонович Огарёв и в живописном Черткове (ныне Бессоновского района Пензенской области) – ещё одном родовом имении его отца, Платона Богдановича. Вдохновлённый красотой этих сказочных мест, поэт в самом начале 1830-х годов писал ближайшему другу Александру Герцену: «Вид на огромные пруды, которые кажутся рекою, очарователен. Душа расположена ко всему изящному». Именно здесь, в Черткове, родилось одно из первых его философских стихотворений:

Огонь, огонь в душе горит
И грудь и давит, и теснит,
И новый мир, мечта созданья,
Я б тем огнём одушевил,
Преград где б не было желаньям
И дух свободно бы парил…
(«Огонь, огонь в душе горит…», 1848)

Дом Огарёвых в Черткове Пензенской губернии. Худ. А. Коровин. 1981 г.

По возвращении в родные места Николай Огарёв неизменно встречал «опять знакомый дом, опять знакомый сад» и душу его тотчас наполняли «счастья детские воспоминанья»! В одном из писем он со всей искренностью признавался: «Нигде и никогда я не был так счастлив».

Был сослан в Пензу

В 1834 году выпускник Императорского Московского университета, служащий Московского архива Государственной коллегии иностранных дел, Николай Огарев за «пение пасквильных стихов» на студенческой пирушке, разбитый бюст государя (который он, кстати, не разбивал!) и «наполненную свободомыслием» переписку с Александром Герценом был арестован и в апреле 1835-го сослан в Пензу, где определен актуариусом в канцелярию губернатора А. А. Панчулидзева – известного негодяя, взяточника и казнокрада, которому, по свидетельству современников, «надо бы не губернией править, а сидеть в остроге».

А. А. Панчулидзев – пензенский губернатор с 1831 по 1859 гг.

Здесь Николай Платонович лицом к лицу столкнулся с крепостнической действительностью – с произволом, жестокостью и мздоимством. Как впоследствии свидетельствовал Н. С. Лесков, хозяин Пензенской губернии «собственноручно бил и сек людей; требовал к себе для пересмотра всю почтовую корреспонденцию, неподходящее рвал и метал в огонь; забирал…для своих заводов всю местную поставку вина». Владельцы винокурен (коих в губернии было немало: в 1815 г. – 23; в 1851 – 50) ежегодно выплачивали ему по 12 тысяч рублей, а чиновники за свои места – по 5 тысяч. Панчулидзев и его «собрат по заводчеству» А. Арапов «в развлечениях…не знали границ! Приказных из канцелярии губернатора и мелких дворянских сошек… спаивали, связывали, раздевали, живых в гробы укладывали и нагих баб над ними ставили, а потом кидали им что-нибудь в награду и изгоняли».

Дом губернатора в Пензе, где с 1835 по 1839 г. служил Н. П. Огарёв

Николай Огарев надолго запомнит испуганные лица людей, которых «привык встречать под разбойнически-отеческим управлением Панчулидзева и пензенских чиновников». «Я езжу в канцелярию, глупейшую канцелярию», – с горечью писал он. – «Здесь не мыслят, не чувствуют – здесь играют в вистик и ведут кое-как свои делишки; а уж если кто и вздумает полиберальничать, то уж так выместит на своих крестьянах всю несоответственность головы и сердца, что волос дыбом станет… Поживите в провинции, послушайте вопль утеснённых, посмотрите на жестокость даже либералов-помещиков…».

Венчались в главном соборе Пензы

В Пензе Н. П. Огарев познакомился с племянницей губернатора А. А. Панчулидзева – обаятельной, остроумной, эффектной брюнеткой Марией Львовной Рославлевой. В феврале 1836 года на балу в губернаторском доме молодые люди обменивались записками: 23-летний Николай восхищался добродетелью очаровательной барышни... Между молодыми людьми вспыхнула «любовь, доходящая до религиозности». «О, как я тебя люблю, мой друг! Знаешь ли ты, что моя любовь к тебе безгранична?..» – признавался ей Огарев, твёрдо решивший, что она непременно должна стать его женой.

Мария Львовна Рославлева (ок. 1817 -1853). Худ. П. Н. Орлов

Столь же пылкая и восторженная, Мария Львовна сразу же согласилась «выйти замуж за ссыльного поэта, сына миллионера». И «не только по безграничной любви», но и «по общности взглядов и устремлений».

Спасский кафедральный собор в Пензе (1824-1934)

Они венчались в Спасском кафедральном соборе. Пред чудотворной иконой Казанской Божией матери, подаренной в 1666 году новопоселенному граду Пензе царем Алексеем Михайловичем, дали друг другу священные обеты любви и верности. Николай Огарев посвятил супруге волнующие душу поэтические строки:

Я помню робкое желанье,
Тоску, сжигающую кровь,
Я помню ласки и признанье,
Я помню слезы и любовь.
(«Я помню робкое желанье…», 1842)

Чудотворная икона Казанской Божией матери, подаренная Пензе царём Алексеем Михайловичем

Искренним чувством к ней наполнены его дневники и письма: «Я знал блаженство на земле, которое не променяю даже на блаженство рая, это блаженство, Мария, – наша любовь»; «Сижу в г. Пензе…славное время пришло мне на память…Я люблю этот город за все, что он мне дал».

Однако уже через три года Мария Львовна столь же «аффектированно» и страстно, как полюбила, разлюбит Огарёва. Сойдясь с художником Сократом Воробьевым, она окунется в светскую жизнь, в быт богемы и уйдет в долгосрочный запой…

Обвинили в безнравственности

После разрыва с женой Николай Платонович еще долго посылал ей полные любви и заботы письма, деньги и безропотно содержал ее отца – обнищавшего саратовского помещика Льва Яковлевича Рославлева. А тот, живя на пенсию зятя, любил «путешествовать». Уходил в каретный сарай, изобильно запасшись водкой, садился в поломанный тарантас; выпивал первую подорожную и, крикнув воображаемому кучеру «Пошел в Пензу, сукин сын!», засыпал хмельным блаженным сном. Пробудившись, называл следующую станцию по дороге в Пензу, выпивал, «беседовал» со смотрителем и «двигался» дальше… Недели через две, освеженный вояжем, он возвращался в дом и ждал очередных денежных поступлений от бывшего зятя Н. П. Огарёва.
А однажды в порыве «благодарности» старик Рославлев написал на кормильца донос – и Николай Платонович, обвиненный в безнравственности и создании коммунистической секты, был арестован. К счастью, за отсутствием доказательств, вскоре его освободили.

Отменил крепостное право

Об исключительном обаянии Огарева, его честности, искренности, редком душевном благородстве, человечности и деликатности ходили легенды. Он обладал удивительной способностью смягчать острые разногласия, жесткий тон и резкое слово, всех мирить и объединять. Современники отмечали, что для близких людей он был кем-то «вроде директора совести». Недаром А. И. Герцен постоянно внушал своим детям, что они могут безошибочно считать хорошим и добрым то, что полагает таковым Н. П. Огарев, а дурным то, чего он не приемлет.
После смерти отца, в 1838 году, став наследником больших земельных владений и около 4000 ревизских душ в Пензенской, Рязанской и Орловской губерниях, Николай Платонович почти половину из них сделал «вольными хлебопашцами», таким образом, по сути, задолго до выхода в свет знаменитого Манифеста Александра II «О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей», отменив крепостное право в своих владениях.
Впоследствии, узнав о кончине «незабвенного и любимого помещика-освободителя» Н. П. Огарёва, бывшие его крестьяне, преисполненные безграничной душевной благодарности, «положат» во все времена, в день смерти, «творить о упокоении души его…поминовение в церкви» службою панихиды.

Вновь застигла его любовь

В 1846 году в Старом Акшине Николая Платоновича неожиданно и врасплох вновь застигла любовь. Второй женой поэта стала дочь его друга и соседа, декабриста А. А. Тучкова, Наталья Алексеевна, которую он знал еще 6-летней девочкой. Находясь в пензенской ссылке в1835-1839 гг., Огарев вместе с женою Марией Львовной гостил у ее отца, и маленькая Натали играла с ним в шахматы.

Наталья Алексеевна Тучкова (1829-1913). Неизв. худ.

Теперь она 17-летняя девица – живая и прелестная. В ее присутствии «свои 33 он ощущал как 60». После долгой борьбы с собой Николай Платонович не без смущения ей признался, что она единственная женщина, с которой он мог бы жить под одной крышей.
Однако Мария Львовна категорически отказала Николаю Платоновичу в разводе. Живя в Париже, она глухо пила и часто «в пьяном угаре кричала о своей любви к Огареву». Лишь в 1853 году, когда ее не стало, Николай и Наталья смогли обвенчаться. А в 1856-м уехали в Лондон, где Огарев вместе с Герценом принял самое активное участие в издании легендарного «Колокола», на страницах которого публиковал статьи о беззакониях, творящихся в России и… в ставшей ему до боли родной Пензенской губернии («Танеевское дело», «Дневной грабёж в Пензе» и др.). Николай Платонович настолько был поглощён журналистской деятельностью, что не заметил, как подкралась беда. Наталья Алексеевна, глубоко страдая от жуткого одиночества, увлеклась овдовевшим в ту пору Александром Герценом и с 1857 года стала его фактической женой. «Мои мечты не сбылись, я не нашла того счастья, которого жаждала моя душа», –  как бы оправдываясь, напишет она в мемуарах. Мучительно переживая случившееся, Огарев ни словом не упрекнул ни ее, ни лучшего друга…

«Мне тяжело на чужбине…»

Последние годы жизни Николая Платоновича были омрачены ещё и страшной ностальгией – горьким, щемящим чувством оторванности от родных корней. «Мне тяжело на чужбине, – признавался он в открытом письме к Александру II, – я слишком русский человек… чтоб выносить заграничную жизнь без глубокой тоски по Родине…». Об этом же за год до смерти он сообщал философу П. Л. Лаврову: «Заграничное житье, сколько ни сладостно, я все же считаю ссылкой, и, сам не знаю, как и почему, хотелось бы на Русь». Однако возвращение в Россию было для него невозможно. По личному распоряжению императора ещё в конце 1860 года «отставной коллежский регистратор из дворян» Н. П. Огарев был лишен «всех прав состояния» и приговорён к «вечному изгнанию из пределов государства».

«Вернулся в Россию»

Его не стало 31 мая 1877 года. Он умер близ Лондона, в утопающем в зелени Гринвиче, после падения в сточную канаву во время очередного приступа эпилепсии, в результате чего сломал ногу и повредил спинную кость. За 6 дней до смерти Николаю Платоновичу снились пензенские места:

Вот сон: въезжаю с Мери в край родной
Дней юных ссылки, старый город мой.
И мы идём на площадь, где был сад, –
Всё голых лип двойной унылый ряд…

Упомянутая поэтом «площадь, где был сад» – это главная историческая площадь Пензы, Соборная, рядом с которой в пору ссылки Н. П. Огарёва был разбит сквер «Нижнее гулянье», с 1891 года носящий имя М. Ю. Лермонтова.

Лермонтовский сквер (бывш. Нижнее гулянье) в Пензе

В своём дневнике Николай Платонович сделал запись: «… видел во сне, что… вернулся в Россию и приехал домой к себе в деревню», – имея в виду «дедовское имение» Старое Акшино, Инсарского уезда, Пензенской губернии, с которым его связывало так много «сладостных мгновений, минут любви», счастливых дней. Однако в Россию, по которой он смертельно тосковал все годы «вечного изгнания», поэт «вернётся» лишь много позже: в 1966 году его прах из Гринвича будет доставлен в Москву и перезахоронен на Новодевичьем кладбище.

Представители общественности, СП СССР, МГУ в аэропорту Шереметьево  встретили урну с прахом Н. П. Огарева, перевезенную с Гринвичского холма Лондона в Москву. 1966 г.

Все изображения взяты из открытых источников.

Художник: В.Ф. Якутров.