Обзор журнала «Алтай», № 2’2022

Учредитель: Краевое государственное бюджетное учреждение «Алтайская краевая универсальная научная библиотека им. В.Я. Шишкова». Тираж 1600 экз. Периодичность – 4 номера в год.

Начинается номер с пронзительных стихов Дмитрия Мельникова из Москвы. Все они – о войнах. Отечественной и на Украине. Автор пишет так, что начинаешь подозревать – он там был, участвовал. Настолько все прочувствованно, настолько воспето то, что нужно воспеть. От первого лица. 
О войне пишут многие, но не все ощущают ее так глубоко и лично, как Дмитрий Мельников. Он не описывает чью-то смерть, он будто сам умирал, сам смотрел на мир в последний раз. У него нет клише, нет свойственной теме высокопарности, но написанное бьет по нервам. Вот этот посмертный разговор солдата с любимой женщиной.

Я ломал это время руками, как сталь,
Целовал его в черные губы,
Напиши про любовь, не пиши про печаль,
Напиши, что я взял Мариуполь.
Напиши: «Я тебя никому не отдам,
Милый мой, мы увидимся вскоре»,
Я не умер, я сплю, и к моим сапогам
Подступает Азовское море.

И вот еще:

Твоим небритым трупом некрасивым,
В кровавой и обугленной мабуте,
Лежишь себе на солнышке, а люди
Глаза отводят, не хотят смотреть,
Что им твоя непрошенная смерть? 
Что подвиг твой? – им только жинок пежить,
А по ночам к тебе приходит нежить,
В твоих карманах шарить и трындеть
На суржике, курить свои цигарки,
Такие, парень, у войны подарки.

XXX

Вот там, на взгорке, слыша запах мяса,
Сидит лиса, и дергает хвостом,
И ждет ей предназначенного часа,
Чтобы тобой насытиться потом.

Смерть у Дмитрия Мельникова предстает обыденной, близкой, и такой, какая она есть – физически некрасивой. Но автор не останавливается на страшных деталях, которые заставляют нас почувствовать себя свидетелями гибели солдата. Автор – поэт, и он все-таки воспевает подвиг, служение, находя для этого простые, но душевные слова. Так, в конце этого стихотворения он, обращаясь к погибшему воину, пишет про «любовь и верность, два твоих крыла», про то, что «воевал умело и отважно», и про свечи каштанов, которые вечно будут гореть в память о тех, кто полег на этой земле.
Главное, что отличает данный цикл стихов – умение сказать о том, что все видят, но не все «принимают к сердцу» – пробирающими до костей словами. «У кошки кровью сочится глаз, /сгорела шерсть на лице. /Но снова наводчик, не торопясь, подкручивает прицел...» Кошка у Мельникова – с лицом, не с мордой, обратите внимание. Вообще, животные и насекомые, природа, органично вплетены в повествование. 

И стоит, занесенный цветами,
Словно снегом, наш утренний сад,
И жуки потрясают рогами,
И кроты защищают кротят.
Глубоко под корнями растений
Есть в другую Вселенную лаз,
И оттуда являются тени
Мужиков, что погибли за нас...

Поэт всей душою там. Где ему следно быть в тяжелую для страны годину. Он дает нам свой поэтический, немного неземной репортаж, и еще раз подтверждает, что поэт в России – больше, чем поэт.
В выпуске представлены стихи еще четырех поэтов. Бытоописательные. Увидела сон – описала сон, вспомнил что папа писал стихи – сообщил нам об этом, ну и «здравствуй, ветер... дружбу чувствую твою» – красивости без особого смысла. Так и хочется напомнить, что поэзия – это не ежедневные мелкие впечатления в рифму. (И не то, чтобы представленные стихотворения были хуже, чем в других журналах. Нет. Не хуже и не лучше. Такие же. Публикуются тысячи подобных стихов. В том и проблема – в одинаковости, отсутствии брызг, всплесков, ярких образов, необычных сравнений и – в мелкотемности... Одно да потому: речки, калитки, собаки, купола, цветные сны...). Рядом со стихами Д. Мельникова (снова читайте ниже) они, конечно, совершенно померкли.

Там, где зреет грозовой разряд, 
без вести пропавшие стоят, 
там, где шорох птичьего пера, 
слышно их бессмертное «ура!», 
отрок, белокур и русопят, 
погибает в Вяземском котле, 
вот его прощальный синий взгляд, 
словно луч, проходит по земле,
словно луч, сияет на Кремле, 
на двуглавом бронзовом орле, 
вот платочек девичий летит, 
инвалид на лавочке сидит, 
вот мой дед играет в домино, 
бабушка моя глядит в окно, 
занавески белые, герань, 
что ты плачешь, мама, перестань...

Описан День Победы. Как мало слов, как много сказано... Нет, конечно, писать надо не только о войнах. Но и о том, что ты сидишь на кухне и ешь камамбер – никому не интересно.

В номере опубликован рассказ Юрия Ковальчука из Луганска «Cоль земли» об одном из боев, в котором он участвовал. Рассказ энергичный, подробный, и в то же время краткий, емкий. Атмосфера боя, опасности – создана, читатель будто ползет по земле, обдирая живот, вместе с бойцом. И так же, как он, ощущает тяжесть оружия. В середину рассказа вплетен момент общения героя с живой природой – с землей и ее обитателями, жуками и муравьями, когда герой внезапно ощущает прелесть жизни и вкус земли – солоноватый, родной.
Автору веришь, потому что до него момент, когда боец неожиданно сталкивается с вечностью, c незыблемой природой, описал Л.Н. Толстой в «Войне и мире». Помните мысли князя Андрея? «Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба».
А как этот момент описывает Юрий Ковальчук? «Земля была вокруг меня, и на мне, и даже во рту. Я чувствовал ее вкус, осознавал всю ее прекрасную силу, дарующую теплую и твердую волю к жизни. Мне было ужасно обидно от мысли, что, вполне возможно, я больше никогда не смогу вот так нырнуть в обьятия степного моря и чувствовать на губах это счастье – соль земли».
...И только я написала в этом обзоре: «Хочется верить, что данный короткий рассказ о бое – лишь отрывок из будущего обьемного сочинения автора о войне на Донбассе», как, заглянув в гугл, узнала, что журналист Юрий Ковальчук, ополченец с 2014 года, семь месяцев проведший в плену СБУ, потерявший в нем несколько зубов и вышедший со сломанными ребрами, в ноябре 2021 года умер от остановки сердца… 
Юрий Ковальчук был бойцом и писателем, он исследовал шахтерский фольклор, записывал сказы. В его лице мы потеряли не только отважного человека, но и, возможно, серьезного писателя. Спасибо журналу «Алтай» за то, что он опубликовал «Cоль земли» – рассказ Юрия о его первом бое.

Отрывок из повести «Школа игры на блокфлейте» Анатолия Кирилина из Барнаула произвел впечатление селя, идущего с гор и цепляющего все на своем пути: ветки, палки, обломки шифера... В тексте столько ненужных героев, лишних описаний, что сюжет проследить трудно. Тут тебе и двоюродные братья, и племянники, ниоткуда вдруг выныривает дочь, сын, муж, студенты-аспиранты, привередливые водители, старая Мятличиха, запойный автомеханик Юрка, его неряха-жена Ленка... И между этими людьми, которые показывают головы из потока и тут же пропадают (зачем они были?) – будто бы любовь главных героев. Это слово часто мелькает, мужчина и женщина говорят о ней языком юных экзальтированных дев: «Знаешь, сейчас подумала: в тебя можно влюбиться только из-за одного твоего запаха...», «я твоя фантазия, сон, бесплотный призрак», «хочу раз в неделю становиться птичкой, и улетать, улетать», «cколько ты дал мне откровения, отчаянья и надежды, сколько жизни и любви».
Так и хочется продолжить: «Ах, и она упала без чувств». 
Если в повести главное – любовь, то вышло неубедительно. Вначале героиня ведет героя в пустую квартиру своего брата, и всю дорогу говорит не умолкая о всякой ерунде – видимо, чтобы он не опомнился и не сбежал, а ему все равно, и неинтересно. То есть – не любовь. И даже не похоть. Зачем идет – неизвестно. Потом он вдруг чувствует ее запах, и все, пропал. Она его запах тоже хвалит. И понеслось. «Появилось ощущение, словно она ждала этого всю жизнь, шла к этому, готовилась», ну и конечно: «Но сама не знала об этом, не догадывалась». А встреча героев была такова: «Как ты меня нашла? – удивился он. – А я и не искала, знала: вот сейчас выйду на улицу и так захочу тебя увидеть, что непременно встречу. Надо захотеть, не пробовал?»
Зубодробильная романтика. Штамп на штампе. И героиня, конечно же, умирает, в сентиментальной литературе без этого никак. А герой падает на колени у некоего источника и восклицает: «Несумненная и Единственная моя Надежда… Прости, прости! Пречистая!»
Еще какая пречистая... Гуляла от живого мужа. «Муж любит меня, и он не виноват в том, что ты оказался частью моего мира, частью, без которой я уже не могу обойтись. Но бросить мужа – это непростительное предательство по отношению к человеку, который отдает мне все», – обьясняет героиня. А ходить налево, обнюхивая посторонних мужчин, получается, не предательство... Беда некоторых авторов в том, что их положительные герои совершают вовсе не положительные поступки, и авторы этого не замечают.

Владимир Чикильдик представил нашему вниманию два рассказа – «Делегаты» и «Подошва. Остров счастья». Оба написаны опытным пером. Действие происходит в послевоенные годы. Рассказы короткие, но автору удалось и историю поведать, и воссоздать атмосферу того времени – серьезную, ответственную, и одновременно теплую, уютную, ту, по которой многие сейчас скучают, смотря такие фильмы, как «Девчата». Такие рассказы хочется читать и читать, жаль, что их в журнале всего два. Они проповедуют порядочность, скромность, дружбу, любовь к малой родине, уважение к своему детству, которое, как ни крути, у большинства советских детей было счастливым. И проповедь эта ненавязчива, она за кадром, но твердость и чистота убеждений автора ощущается. Искренность – тоже.

Рассказ Павла Рябова «Бродяга» – короткий, динамичный, забавный, и, как выяснилось в конце, с философским подтекстом. Герой теряет ключ, ищет его, находит у какого-то амбала в руках, пьет с ним (амбал заставляет), выхватывает у него ключ, так как детина не хотел отдавать, успешно сбегает, а ночью мучается от вопроса, заданного этим человеком-редиской: «Кто ты?» Герой тогда соврал, что он бродяга, но амбал его тут же уличил во лжи и обозвал офисным планктоном. И герой, продавец «тренингов по продажам», страдает: «Кто я? Кто я по жизни такой?» 
Жаль, что рассказ обрывается и внутренний конфликт героя обозначен лишь одним мазком. Хочется развития действия. Кстати, создалось ощущение, что у автора получились бы сценарии остросюжетных фильмов. В рассказе – постоянное движение.

Рассказ Владимира Бровкина «Улыбка крокодила» в коротком пересказе: брату героя, живущему в глубинке, привезли просроченные морепродукты и среди них крокодила. Который, выпав из холодильника, оттаял и ожил (?)... Его посадили в бочку, кормили, всем показывали, кругом о нем говорили. И даже группа появилась в соцсетях «Жизнь крокодилья», в которой собрались самые разные люди. А брат героя в группе не состоит.
Всё.
Вероятно, рассказ задумывался как юмористический, но смешного в нем не оказалось. Для чего написано, осталось загадкой.

Два рассказа Татьяны Поповой-Борисовой – «К теще» и «Сон в руку» – на одну тему: измена и человек. Как с этим жить? Как хранить близких людей и душу от греха. Что надо ценить при жизни и почему прощать. Автор пишет коротко, язык легкий, много прямой речи, красная нить – идея – прослеживается. Рассказы – информация к размышлению, ведь высказывается мысль, что гордость – грех, не меньший, чем измена. И непрощающая, гордая жена, доведшая мужа до измены своей неласковостью («ты его утром не похвалила, он до тебя не дотронулся, ну и пошла свистопляска»), получается, не лучше неверного мужа. Читатель может соглашаться или нет, но о чем подумать – есть.

Опубликованы в номере два рассказа Михаила Максимова «Побочный эффект» и «Часы». Сказано, что дебют. И хотелось бы поддержать автора, но... Первый рассказ напоминает вышеупомянутую «Улыбку крокодила». Потуги на юмор, которого не случилось... Герой вышел из дома, поскользнулся, разбил лицо, ему сделали операцию, и он стал красивее, чем был. Жена его не узнает и кричит: «Памагите!» (автор зачем-то подчеркивает, что через «а», хотя кричать через «о» будут лишь поморы), и сам он приходит к доктору и бьет его под дых.
Всё.
В чем был смысл повествования? Что приобретает читатель, прочтя это?
Язык автора изобилует выражениями «офигела», «обалдел», «точу сосиску» (ест ее). Герой рассказа – охранник, и вполне может использовать такие выражения, но все-таки есть ощущение, что автору просто не хватило словарного запаса.
Второй рассказ получше, с налетом мистики, но тема тоже выглядит пустяковой.
И вот это удивительно. В мире столько всего происходит. Пандемия, военные действия, необычные преступления, есть проблемы отцов и детей, последствия разрушения СССР, огромен разрыв между богатыми и бедными, в стране полно мигрантов со своими неописанными бедами. Писать-не переписать... А люди придумывают небылицы – крокодилов в бочках, жен, которые не узнают мужей после того, как тем лицо заштопали...

Во втором номере «Алтая» опубликовано продолжение труда Натальи Лясковской из Москвы о писателе Николае Лескове (начало в номерах за 2021 год). Материал – еще одна крупица в «лесковедение», читатели узнают много нового как о самом писателе, так и о времени, в котором он жил. В частности, о том, как царское правительство заботилось о просвещении жителей империи, открывало в 30-х годах 19 века повсюду публичные библиотеки (мудрено ли, что уже к концу этого века Россия дала миру столько больших писателей и поэтов?). Заканчивается глава эффектно. Говорится о том, что Лесков не закончил гимназию, из-за лени, как считала его мать, а теперь напротив гимназии – памятник писателю, и смотрит Лесков как раз в сторону этого учебного заведения. Вроде бы и грустно, что не окончил, но, с другой стороны, сидит он в окружении своих персонажей. «И понимаешь, что лучшим учителем для него в то время была сама жизнь. И ей он сдал экзамен на “пять с крестом”».

Далее представлен отрывок из книги Михаила Хлебникова (Новосибирск) «Несоюзный Довлатов, подробно и приблизительно». Глава называется «Довлатов. Бродский. Аксенов». Речь идет о непростых взаимоотношениях в литературной среде, трениях между известными писателями. Бродский помогает Довлатову, но гнобит Аксенова. Последний пишет поэту дрянные письма, напоминающие «маляву»… Любопытно, конечно. И автор совершенно прав, упоминая, что блат ценится везде. В западных странах тоже. Только там это называется «connections», связи, и слово не несет негативного оттенка. Связями гордятся.

Письма Шукшина исследовал журналист и филолог из Барнаула Дмитрий Марьин. Статья называется «Авторучка с зеленой пастой, или Как Шукшин играл цветом чернил в своих письмах». Автор сообщает, что известно о примерно 200 письмах алтайского писателя, из которых опубликовано 153. Дмитрия Марьина привлекли те, что написаны были не как обычно, черными или синими/фиолетовыми чернилами, а зелеными или красными. В этом ему видится особый смысл, он считает, что это неслучайно и приводит аргументы. Читатель может поверить или нет, но читать интересно, так как автор приводит цитаты из писем Василия Макаровича к следователю прокуратуры Майе Якутиной, которая работала в Сростках и о которой большинство из нас не слышали. Это письма личного характера, Василий Макарович говорит в них, в частности, о своих отношениях с первой женой Марией Шумской. Статья передает любовное, трепетное отношение автора ко всему, написанному Шукшиным, и замечательно, что журнал поддерживает таким образом «шукшиниану» на своих страницах.

Трогательно повествование Павла Пономарева – «Бабушки». Автор из Рубцовска записал монологи двух женщин возрастом за девяносто, Татьяны Александровой и Татьяны Хрипко. Они рассказали о своей жизни в военные годы. Текст хорош по нескольким причинам: автор записал не только что говорили, но и как говорили. А говор у старушек особенный, и, если бы Павел Пономарев поступил иначе, рассказы бабушек потеряли бы половину своей прелести. Что касается смысла, то читатель еще раз видит войну воочию, каждый человек передает знания о ней по-своему, каждому в войне запомнилось что-то такое, чего не расскажут другие. И читать монологи алтайских бабушек было и интересно, и горько, и радостно – что эти рассказы не уйдут вместе с ними, а останутся поколениям, благодаря профессионально сделанной работе таких филологов и писателей, как Павел Пономарев. Понятно, что пожилые люди говорят много, и помимо важного, рассказывают и не существенное, автор же преподнес нам чистейшей прелести чистейший образец – краткое, образное слово, и его собственное предисловие – ровно такое, какое и требуется.

Весьма любопытны оказались рецензии жителя Алтая, журналиста, поэта и писателя, кандидата философских наук Михаила Гундарина на три книги: «Вечную мерзлоту» Виктора Ремизова, «Гот, да не тот» Германа Садулаева и «Истребитель» Дмитрия Быкова. Автор убедительно и виртуозно раздает всем сестрам по серьгам. С чувством юмора и, ощущается, непредвзято. Независимо от того, кто либерал, кто патриот, и насколько распиарена фигура. Завершая обзор книги Быкова, критик сообщает: «Если и правда он в знак протеста будет писать теперь исключительно по-английски (напугал, называется), отечественная словесность не потеряет ровным счетом ничего – да и западная ни гроша не приобретет».
Браво, автор! Советую всем прочитать эти рецензии как образец профессиональной литературной критики – нескучной, доказательной, краткой и с юмором.

Галина Ершова из Барнаула представила рецензию на книгу Евгении Некрасовой «Домовая любовь». Автор подрассказала о книге. Не рассказала, а именно подрассказала, потому что сведения пришлось вылавливать из такого вот текста: «Персонификация дома страшит и притягивает одновременно, апеллирует к слепой зоне объяснения иррационального в себе и в мире как к одному из способов не сойти с ума. Один из фокусов внимания сборника – дихотомия столицы и периферии».
За что вы так с нами? Видели ли вы, автор, подобные забубоны у Толстого, Чехова, Шолохова? Берите пример с великих, говорите ясно. Ведь смысл рецензии в том, чтобы читатель получил представление о книге, а не в том, чтобы он убедился в высокообразованности критика, не так ли?

В целом второй номер журнала «Алтай» создает впечатление американских горок, где профессионально написанные, интересные тексты чередуются с не очень удачными. Но все же читатель более в плюсе, чем в минусе. Хороших текстов больше. Достаточно сильная публицистика, чего не хватает даже некоторым столичным журналам. 
Стоит ли читать третий номер? Конечно.

Художник: В. Кукса.