Мироустройство по Михаилу Булгакову

В 1975 году Камил Икрамов написал о романе М. Булгакова "Мастер и Маргарита" статью "Постойте, положите шляпу...", которая была опубликована посмертно в 4-м номере журнала НЛО за 1993 год. "Нас чарует дьявольская путаница добра и зла в романе", — отмечает Икрамов и пробует эту путаницу распутать. 
У статьи Икрамова подзаголовок "К вопросу о трансформации источников". Икрамов пишет: 

"Когда-то А. Вулис впервые со ссылкой на М. Бахтина применил к роману Булгакова термин мениппея... можно сказать, что содержанием мениппеи являются приключения идеи или правды в мире: и на земле, и в преисподней, и на Олимпе..."

Какие же приключения и трансформации испытывает правда в романе Булгакова?

«Мастер рисует Пилата с тем же трепетным преклонением и сладким замиранием сердца, готовым перейти в любовь, с каким Маргарита видит Воланда... обращает на себя внимание, например, способ, которым устанавливается справедливость, вершится возмездие. Тут когорта Понтия Пилата и компания Воланда объединяются по функции... Не Понтий Пилат, могший без труда и особого риска спасти того, в невинности которого не сомневался, не он, “умывший руки”, не пожелавший принять на себя решение и ставший символом одного из самых распространенных нравственных преступлений, оказывается главным виновником гибели героя легенды. Не он наказывается за эту смерть, ибо в описании мастера еще до преступления почти искупил свою вину головной болью (мигренью), душевной усталостью, проницательным умом, любовью к собаке, а после преступления совершает к тому же и функцию возмездия по отношению к платному шпиону Иуде... Не первосвященников, не самого Каифу, не тех, кто замыслил убийство и нанял Иуду, решил наказать пятый прокуратор, а самого малого и ничтожного, самого последнего в ряду, того, кто по первоисточнику и сам жертва... Трансформация, совершенная по законам авторского видения, говорит, что ответственность за зло, совершаемое в мире, несут не сильные и даже не всемогущие, но слабые и даже ничтожные. В самом деле, вина Берлиоза, Римского, Бенгальского, Поплавского и Латунского в суде присяжных выглядела бы не так просто, и наказание не было бы так однозначно …Трудно поверить, что это — суд, отмщение, а не произвол и сведение личных счетов... тут вместо возмездия... начинают действовать силы, которые исторически всегда были направлены против человека, против личности, те самые силы, которые во все века насаждали шпионаж и поощряли предательство…»

Выходит, в мире Булгакова суд вершат "силы, которые исторически всегда были направлены против человека, против личности", то есть силы зла. Мысль Икрамова поддерживает Бенедикт Сарнов, который, отталкиваясь от тезиса Икрамова, пишет:

«Почему все-таки в том мире, который “воссоздал мечтой” писатель Михаил Булгаков в главной своей книге, в роли единственной силы, обеспечивающей порядок, справедливость и гармонию во вселенной... выступает Сатана?.. тот, кто послал Левия Матвея к Воланду (то есть Иешуа, — А.П.) (...) решив, что Мастер “заслужил покой” — это решение сам (...) осуществить не может. Мало того! (…) Он вынужден просить. Левий Матвей так прямо и говорит: “Он просит тебя”. Он даже чуть ли не заискивает: “Неужели это трудно тебе сделать, дух зла?” И тотчас выясняется, что Воланду это сделать совсем не трудно. Ему достаточно только подозвать к себе Азазелло и приказать: “Лети к ним и все устрой”. Но может быть, эта беспомощность Левия Матвея и Того, кто его послал, связана только с судьбой Мастера и Маргариты? (…) Нет, судя по всему, они так же беспомощны и во всех других случаях... за Понтия Пилата, уже заслужившего прощения, Тот, кто это прощение соизволил даровать, тоже вынужден был просить. И не кого-нибудь, а все того же Воланда. Почему же так беспомощен у Булгакова Тот, кому (…) должна принадлежать верховная власть во Вселенной? Почему эту власть художник силой своего воображения отнял у Бога и отдал Дьяволу?» (Б. Сарнов, Сталин и писатели, Кн. 2, М., Эксмо, 2009, Сталин и Булгаков)

[Заметим, что в Евангелии от Луки сам Сатана говорит о своей власти над миром: «И, возведя Его на высокую гору, диавол показал Ему все царства вселенной во мгновение времени, и сказал Ему диавол: Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее; итак, если Ты поклонишься мне, то всё будет Твое». (Лк. 4:5-7) Иисус же слова диавола не опровергает, только говорит, что им не по пути: «Иисус сказал ему в ответ: отойди от Меня, сатана; написано: Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи». (Лк.4:8)]

Б.Сарнов так отвечает на свой вопрос: «Ответ тут может быть только один: Булгаков “вымечтал” себе ту вечность, в какую у него достало душевных сил поверить». (там же)

Так какую же вечность, то есть мироустройство, достало душевных сил вымечтать Булгакову? Каково то мироустройство, которое объясняет приключения правды в "Мастере и Маргарите"? Напомним, что Михаил Афанасьевич Булгаков был сыном доктора богословия и профессора Киевской Духовной Академии: «…Особое значение для меня имеет образ лампы с абажуром, это для меня очень важный образ. Возник он из детских впечатлений — образ моего отца, пишущего за столом», — вспоминал Булгаков (Неизданный Булгаков. Тексты и материалы, Ардис, 1977, с. 39. Из ответов на вопросы П. Попова, 1926 г.) Однако Первая Мировая и Гражданская войны сдернули с лампы абажур: «…в комнате противно, как во всякой комнате, где хаос укладки, и еще хуже, когда абажур сдернут с лампы. Никогда. Никогда не сдергивайте абажур с лампы! Абажур священен». (М.Булгаков, «Белая гвардия») Как же мог объяснить самому себе сын доктора богословия этот пришедший на смену семейному уюту хаос? Разве что из Священного Писания. Ведь мир человеческий начинается с грехопадения и изгнания из Рая. За что? За различение добра и зла. "Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя". (Быт. 3:17)

А вот про это дерево: "…а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь". (Быт. 2:17) Все сказано предельно ясно: различение добра и зла есть смерть, то есть зло. Чтобы принять этот Божий тезис, каждому достаточно заглянуть внутрь самого себя: мучения человек испытывает, как только ему приходится сознательно выбирать, то есть различать добро и зло. Но возможен ли человеческий мир без различения добра и зла? Нет, не возможен, ибо это различение и есть определение человека, во всяком случае, человека социального, то есть культурного. Таким образом, наш человеческий мир по определению зол. Поэтому в нем и заправляет Воланд.
Но откуда же Иешуа присылает к Воланду Левия Матвея? Неужели Иешуа тоже находится в мире зла? Нет, он пребывает за пределами мира человеческого — в большом мире, который добр. Этот большой добрый мир содержит в себе и злой мир человеческий. Потому что большой мир настолько же добр, насколько свободен, а значит, в нем не должно быть запретов, в том числе на зло. Если бы такие запреты появились, большой мир утратил бы свободу, а значит, и доброту. Выходит, большому доброму миру необходим злой человеческий. Поэтому Иешуа и не вмешивается напрямую в дела человеческого мира, а лишь обращается к Воланду с просьбами — ведь человеческий мир, управляемый волей Иешуа, перестал бы быть злым, а одновременно свободным и добрым перестал бы быть мир большой.

В этот большой мир без добра и зла забирает Иешуа Пилата, чтоб тот прекратил терзаться своим сделанным некогда нравственным выбором. А как иначе можно представить избавление Пилата от терзаний совести? Он должен в нашем человеческом мире забыть о сделанной гнусности? Не хуже ли это духовных мучений? Что, собственно, меняет в оценке его поступка прощение от Иешуа?
Отчего же в большой мир Иешуа не берет Мастера, передав через Левия Матвея: «Он не заслужил света, он заслужил покой»? Чем Мастер хуже Пилата? По крайней мере, он не посылал на смерть невинного. Видимо, дело в том, что Мастер сам не хочет расставаться со своей Маргаритой. Вот его слова: «Ничего больше не хочу в жизни. Кроме того, чтобы видеть тебя» и «ничто меня вокруг не интересует, кроме нее». 
А в мире без добра и зла нет и человеческой любви между мужчиной и женщиной. Ведь как говаривал Аврелий Августин о совокуплении: "…приличное по природе сопровождается постыдным по греху". (О граде Божием, 14:18) То есть обретенным в результате грехопадения. Кроме того, Булгаков неоднократно, от первого появления Маргариты до конца романа, указывает на ее сходство с ведьмой. Поэтому неизбежно возникает аналогия с первой женой Адама — демоницей Лилит. (Да ведь и аналогия между Мастером и Адамом весьма уместна, поскольку согласно церковному преданию Голгофа стоит на черепе Адама, так же как роман о Голгофе вырастает из головы Мастера.)

Меня могут упрекнуть, что при описании большого мира я не избежал понятия "добро", то есть опять же — различения добра и зла. Ну, так это вполне закономерно — ведь я нахожусь в мире человеческом, и судить о большом мире мы способны только с помощью тех понятий, какими владеем. Итак, мы живем среди тотального зла? И да, и нет. Ведь — в этом добрая весть — мы также частица свободного и доброго мира, вбирающего наш человеческий. И это, возможно, оттого, что каждый из нас, к счастью, не сводится к одному лишь человеческому. Мы еще и животные, которыми управляют инстинкты (хотя мы, как правило, и рядим их в одежки морального выбора). А также состоим из неживой природы, которую злой уж никак не назовешь.     
Но может, есть еще что-то, что приподнимает нас над миром зла? Вы угадали. Это любовь — такая, как у Мастера и Маргариты. Ведь если Маргарита — это Лилит, то Адам жил с ней до появления Евы, то есть до грехопадения, когда человеческий мир еще не был зол.

***

Вернемся теперь к словам Икрама Камилова: 

«…обращает на себя внимание (...) способ, которым устанавливается справедливость, вершится возмездие... ответственность за зло, совершаемое в мире, несут не сильные и даже не всемогущие, но слабые и даже ничтожные. В самом деле, вина Берлиоза, Римского, Бенгальского, Поплавского и Латунского в суде присяжных выглядела бы не так просто, и наказание не было бы так однозначно».

Из романа, однако, вовсе не следует, что Воланд со свитой прибыл в Москву «устанавливать справедливость». Какая же это справедливость, когда карают тех, кто попался под руку? И вовсе не все, кто попался под руку, страдают от действий подручных сатаны. Иван Бездомный, напротив, преследует Воланда, Коровьева и Бегемота, и те от него убегают, ничем ему не вредя. Цепочка событий в ходе «погони» за Воландом, приведшая Бездомного в психбольницу, с кознями сатаны не связана. В чем же тут дело? 
Булгаков дает ответ в самом начале сцены на Патриарших прудах, когда Воланд упоминает шестое доказательство существования Бога, принадлежащее Канту. Подмечено, что Берлиоз рассуждает о доказательстве Канта, словно пересказывая соответствующие места из статьи «Бог» в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона. Доказательство Канта в статье излагается так: 

«Соединение нравственности со счастьем составляет высочайшее благо, к которому человек непременно стремится в силу самой нравственной природы своей. Соединение добродетели со счастьем не зависит от нас самих и опыт показывает, что в этой жизни добродетель не вознаграждается заслуженным счастьем. Если не во власти человека установить союз добродетели со счастьем, то должно быть другое нравственное существо, которое и может и хочет сделать это, т. е. наградить добродетель достойным ее счастьем. Такое существо и есть единый Бог».

Вполне уместна оценка, которую дает этому доказательству Воланд: «Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут». Тезис же о высочайшем благе, к которому человеку непременно стремится в силу самой нравственной природы своей, заставляет вспомнить разговор Пилата и Иешуа о кентурионе Крысобое: 

«— А вот, например, кентурион Марк, его прозвали Крысобоем, — он — добрый?
— Да, — ответил арестант, — он, правда, несчастливый человек. С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств. Интересно бы знать, кто его искалечил.
— Охотно могу сообщить это, — отозвался Пилат, — ибо я был свидетелем этого. Добрые люди бросались на него, как собаки на медведя. Германцы вцепились ему в шею, в руки, в ноги».

Но, несмотря на всю иронию по отношению к доказательству Канта, Булгаков упоминает его, так как речь в нем идет о нравственном поведении, которое наградить счастьем может один только Бог. Отсюда следует, что нравственное поведение предполагает веру в Бога. Иван Бездомный ведет себя нравственным образом и, не заботясь о собственной выгоде, старается предотвратить ущерб, который может нанести окружающим Воланд. По Канту выходит, что Бездомный верит в Бога, несмотря на провозглашаемый атеизм. Оттого он и неуязвим для дьявольских сил, более того, они от него бегут. 

[При этом Иван Бездомный — это очевидная пародия на Ивана Карамазова: оба героя говорят о неверии в Бога, пишут поэму об Иисусе Христе, общаются с дьяволом и испытывают расстройство психики. Добавим к этому, что превращая в финале романа поэта Ивана Бездомного в профессора Ивана Николаевича Понырева, Булгаков иронически иллюстрирует тезис того же Ивана Карамазова: «...множество самых оригинальных русских мальчиков только и делают, что о вековечных вопросах говорят у нас в наше время... и профессора русские весьма часто у нас теперь те же русские мальчики». Но поиски Бездомным дьявола со свечкой и иконкой — это пародия на богоискательство самого Достоевского. И тут все логично: если человеческим миром правит сатана, то его вместо Бога и разыскивает русский мальчик Иван Бездомный.]

Для всех остальных, пострадавших от компании Воланда, нравственное поведение не свойственно, все они озабочены только собственной выгодой. Поэтому с ними свита Воланда не церемонится, более того, вовсю развлекается за их счет. Но цели наказывать их у Воланда не было, они именно что попались под руку. Большинство — когда Воланд искал квартиру на время пребывания в Москве и организовывал сеанс черной магии в варьете, чтобы «повидать москвичей в массе». При этом, однако, смертью, как Иуда, караются потенциальные доносчики: барон Майгель и отправившийся звонить о «ненормальном иностранце» Берлиоз. 
Страдают от дьявольской свиты и два учреждения: торгсин, то есть магазин, торгующий за валюту, и писательский дом — особняк МАССОЛИТа. Объединяет торгсин и ресторан МАССОЛИТа, куда вторглись Коровьев и Бегемот, то, что в них не пускают людей с улицы, а только обладателей валюты — в первом случае — и обладателей удостоверения МАССОЛИТа — во втором. Погорели (простите за каламбур) эти учреждения потому, что нарушили принцип евангельского Иисуса: «Придите ко Мне, все (выделение мое, — А.П.) труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас». (Мф.11:28)

Таков мир, в котором разыгрывается мениппея «Мастера и Маргариты». Чтобы принять его, нужна некоторая отвага? Душевные силы, которых достало у Булгакова? Может, об этом и его последний роман?

Обложка: иллюстрация художника Юрия Смирнова к роману Булгакова.