Как известно, более ста так называемых «деятелей культуры», считающих себя единственными выразителями духовной жизни России, подписали обращение в Верховный суд с требованием освобождения из следственного изолятора трех бесноватых хулиганок, совершивших акт глумления над чувствами православных верующих в храме Христа Спасителя... В либеральных СМИ их наименовали «элитой русской интеллигенции». В этом определении наиболее вызывающе звучит слово «русской», так как для русского сознания и русской души само хамоватое «обращение» этой чванливой «элиты» и вся ее бескультурная и антиправославная деятельность — оскорбительны...

Продолжительная дискуссия по так называемому «русскому вопросу» на страницах «Литературной газеты» (окт. 2011 - май 2012) закончилась, как и следовало ожидать, ничем. Как решать эту, пожалуй, самую застарелую государственную проблему никто из маститых историков, политологов и публицистов не объяснил, хотя почти все ответы на «русский вопрос» были даны еще в позапрошлом веке... Понятие справедливости у русского народа коренным образом отлично от западноевропейского тем, что мерилом правды у них является закон, а у нас – совесть. Отсюда удручающий наши демократические власти правовой нигилизм граждан, потому что тьмы принятых за последние двадцать лет законов в подавляющем большинстве случаев не стыкуются с представлениями о справедливости у державообразующего русского народа, из чего следует, что «русский вопрос» – это вопрос Правды и Совести... К слову, русским народом у нас недовольна вся образованщина, потому что высшее образование у нас – от Ломоносова до сего дня – построено таким образом, что выпускник вуза ровным счётом ничего не знает о своём народе, но имеет стойкое мнение о Западе как о колыбели научных, гуманистических, технических знаний и хранителе истинных ценностей всего человечества...

Несмотря на гигантский моральный и финансовый ленд-лиз, оказываемый Госдепом и частными инвесторами российской, в доску проамериканской оппозиции, несмотря на визги Каспаровых, Альбац, Немцовых, Гудковых и пр. пр. самообольщенцев, Россия им неподвластна. Их лица, глаза, речи буквально источают похотливое желание владеть властью, в их словах и лозунгах много отравы. Не понимать этого не могут и сами Штаты, и тот же инвалид самой "желтой" войны в мире Маккейн, и рвущийся к власти кандидат в президенты республиканец Ромни, а потому, дабы отвлечь общественное мнение Америки от собственных гигантских проблем, провалов в экономике, падения авторитета Потомакского полюса, начали бешеную кампанию по "защите" прав человека в России, используя карту Магнитского...

Я не знаю, сколько проживу –
Есть секреты за семью замками,
Но всё чаще глажу я руками
Эту землю, листья и траву.

И в былом каком-то пустяке
Вдруг черты встречаю совершенства,
И неизъяснимое блаженство
Дарит чья-то песня вдалеке.

А порой гляжу: на склоне дня,
По тропе на алом небосводе
Мальчик, так похожий на меня,
Босиком за горизонт уходит…

Смысл бытия? Космос тщеты
темен в окне над тахтой.
«Если не я,
если не ты,
если не мы, – кто?»

Сон наяву?
Злак или хвощ –
сеянное да пожнем.
Сердце болит – значит, живу.
Сердце болит – значит, живешь.
Сердце болит? – Живем!..

И вот, жрецы ночных обсерваторий
Hашли среди созвездий и планет
Светящуюся точку, под которой
Мне было суждено увидеть свет.

И в этот миг зарницы полыхнули,
И грянул шум неведомых морей,
И ласково склонились повитухи
Перед прекрасной матерью моей...

Павел устраивался на новую работу. Швейный цех, куда требовался наладчик, находился на окраине города, в тесном лабиринте путаных улочек и неожиданных тупиков. Человеку, плохо знакомому с окраинными трущобами, не сразу удавалось найти нужный адрес, поэтому хозяйка цеха, госпожа Лупашина, любезно предложила Павлу подвести его до места назначения на своей машине...

Коленька часто болел. Когда в больницу к детям приходили мамы, то в палате наступал праздник, все играли, веселились, баловались даже самые маленькие. Мамы носили своих детей на руках, перед сном целовали, рассказывали сказки, говорили ласковые слова; а ему никто не говорил ласковых слов на ушко и не целовал перед сном. В такие моменты он прятался под одеяло, словно стыдился чужого счастья, и с грустью ждал, когда же придет его мама. Коленька не плакал, но в это время его маленькое сердечко еще сильней стучало и предательски начинало болеть, бледные ручки холодели. И ему хотелось поскорей вернуться в детский дом, туда, где были все такие же, как и он - одинокие дети...

...Мы уже давно в двадцать первом веке. И каждый, кто желает, может все сравнить для себя сам: кто мы? Какие? Что помним? Что забыли? Почему? И где-то нет-нет да и спросить самого себя: а что завтра?

Вопросы без ответа. Как и многие-многие другие. И чем дальше мы будем удаляться от той войны, а теперь еще и от очень часто критикуемого в наши дни «советского периода», тем все острее и острее будут вставать перед нами в полный рост эти очень простые, на первый взгляд, вопросы. Среди них и вот такой: а лег бы сегодня, в годы так называемого «демократического прогресса», кто-то из таких же мальчишек, как когда-то Ларионов с сержантом, на два часа в такой вот каменный мешок, чтобы ценой тяжелых ранений, а то и жизни доточить и свои два часа к делу защиты Родины?

Не знаю, не знаю, не знаю...

...Хотел малыш лишь одного, чтобы мама была рядом и, как всегда мог почувствовать ее дыхание, услышать ее голос. Мальчик бежал по коридору отеля в ту сторону, откуда люди шли с ужина, потом - к распахнутым дверям. В поисках родного человека он направился на близлежащую улицу между отелями. Бежал по аллее вдоль парка мини-гольфа, в сторону отеля Imperial. Миновал здание ночного клуба John Smith"s Pub. На пересечении улиц были супермаркеты. Направился туда. Вокруг прогуливались люди. Некоторые из них провожали взглядом ребенка, как бы спрашивая, с кем же он? ..

Постмодерн как литературное течение скорее мертв, чем жив, но очень любит пошутить. И шуточки у него бывают помрачнее болотного темного леса. Отбросив всю серьезность и скрупулезную дотошность, медленное проживание на страницах классического реализма, постмодерну и осталось то, как только вдволь ерничать и потешаться над бытием досадной и монотонной жизни, буквально с экзистенциалистским садизмом над всеми устремлениями людей прошлого...

Поэтическим заветам А.Фета, А.Майкова, И.Северянина, отчасти К.Бальмонта, Л.Иванова-Ленская следует смиренно, хотя и с акцентом на собственное видение, полагаясь на остроту личного чувства и точность русского слова... Её поэтический голос уверенно звучит сегодня в многоголосье современных русских поэтов, воспевающих величие России и её грядущее, несмотря на все испытания, торжество и возрождение...

...Конечно, элите обидно. Где нынешние пушкины, чеховы, толстЫе и достоевские? Караул! Культура гибнет! Успокойтесь, господа и дамы. Количество гениев на столетие в среднем неизменно. Они есть и сейчас, но, возможно, заняты не литературой, а бизнесом, политикой или спиваются в заброшенной деревушке. Чтобы талант раскрылся, нужны благоприятные условия и усилия самого носителя этого таланта. Даже если нынешний достоевский что-то и пишет, то издателям его творения не нужны. А критики, которые могли бы его отыскать и указать перстом на нового гения русской словесности, заняты не поиском талантов или разгромом бездарей, а рекламой чтива...

«В нынешнем царстве тщеславий, безграничной власти чернил, презентаций и графомании, власти «центона» и дерзости шестидесятилетних постмодернистов русская поэзия сохранила свое первородство», – так пишет во вступлении к сборнику «На границе тысячелетий. Страницы русской лирики» его составитель – профессор Литературного института имени Горького В.П. Смирнов. Книга объединила под своей обложкой стихотворения пятерых современных авторов, в разной степени известных читателю: Светлана Сырнева, Юрий Беличенко, Виктор Верстаков, Сергей Попов, Александр Сорокин. Сведенные вместе, они призваны охарактеризовать «взорванное время» рубежа тысячелетий, когда вопрос о русском достоинстве и русском будущем не только мучителен, но и многими поставлен под сомнение – особенно в определении «русский»...