Война и дети её

Алла ПОТАПОВА 27 июня 2010 73

Медленно, но верно уходят поколения, пережившие Великую Отечественную войну. Когда в республиках бывшего Советского Союза не останется людей, родившихся до мая 1945 года, на Земле не останется свидетелей той всенародной войны.

Память о том времени жизни не на фронте – в нас, детях войны. Мы прятались от бомбёжек, выступали в госпиталях, голодали, шили варежки для фронта. Писали письма солдатам в боевые части и сочиняли стихи о Победе. Когда приходили фронтовые весточки-треугольники - такие сложенные листочки, которые отправлялись без конверта, каждая семья собиралась вокруг стола. И читались строки, написанные перед боем, а может быть, перед последним боем…

Не оскорбляйте то тяжёлое сложное время насмешливой ухмылкой, «переоценкой ценностей» и – непамятью. Это – часть нас всех, оставшихся в живых и родивших следующие поколения. Память для того и дана человеку, чтобы помнить.

Мы в мае вспоминаем о войне...
Мы маялись на ней четыре года!
И сколько же осталось в ней народа!
Как зёрен, затерявшихся в стерне…
Мы редко вспоминаем о войне.

МЫ – ДЕТИ ВОЙНЫ

Мы – дети войны.
Как будто война
Может иметь детей.
Как будто войне
Дети нужны
Среди взрослых смертей.
И всё же война
Игрушки для нас
Клепала день за днём:
Осколочек,
Где взорвался фугас,
Гильзочку
С битым дном.
Ушла в Историю та война,
И дети её седы.
Ушла в историю даже страна,
Спасшая мир от беды.
И там, где следы от бомб и гранат –
Дикие травы растут.
И только слово – последний солдат
У памяти на посту.
Мы в мае вспоминаем о войне.

ОТЦУ, ПРОПАВШЕМУ БЕЗ ВЕСТИ
(Вдруг вернётся - живой...)

Так случилось,
Что нету могилы
                     такой,
Где бы крестик стоял,
Где б стоял обелиск,
А на нём – его имя,
На нём - его жизнь:
Был рождён – был убит.
Слава. Вечный покой…
Был один на один угасающий взгляд
С той последней атакой,
Где наземь он лёг,
С той последнею пулей,
Пробившей висок,
С тем раскатистым ором:
«Ни шагу назад!»
То ли полк захлебнулся в атаке крутой,
То ли пьяность победы вперёд увела –
Он остался лежать, как другие тела.
Пробегавшему рядом не крикнул:
                                                  «Постой!»
Может, просто не смог.
А быть может, в мозгу
Мысль последняя крик удержала:
                                              «Не сметь!
Ну и что, если – смерть?
Я любимой надежду на жизнь сберегу…»

После боя его отыскать не смогли.
Зарастали травою окопы войны,
Не росли у него на гражданке сыны,
Не гудели, печалясь о нём, корабли.
Лишь остался любви
Чуть живой стебелёк –
Худосочная девочка – дочка его.
А любимой и вовсе всего-ничего:
Только имя отдал. А солдаты – паёк.
Чуть женой побыла – и назвали вдовой.
Только думы – как уголья
                                      с жарким огнём,
Только дочка – как трудная память
                                                       о нём.
Да надежда ещё – вдруг вернётся.
                                                       Живой.

Неухоженная, дерзкая,
А душа-то вовсе детская!
Но как камень слово брошено:
-Что глядишь-то! Безотцовщина…
А она не безотцовщина!
Был отец и у неё!
Он упал в бою за Псковщину
На колючее жнивье.
Безымянным, неоплаканным
Приняла его земля,
Дымы траурными флагами
приспустились на поля.
Мне говорят:
- Война… Забудь о ней!
Пропавший без вести…
Когда всё это было!
Да, время – неуёмный торопыга
Перелистало много тысяч дней.
Забыть – спокойней.
Но – прошла война
По нашим судьбам,
                  по делам, по мыслям.
И память –
                      всё огнём обожжена.
И он во мне –
                    в отца последний выстрел.

БИЛЕТ НАЗАД

Как меж сомкнувшихся ресниц –
Тревогой опалённый взгляд –
В забытой книге меж страниц
Билет в кино – билет назад.
В стволе придержанный заряд –
И ныне спущенный курок.
Билет в кино – десятый ряд,
Такой засушенный цветок…
Косицы выцветших волос.
В кино с отцом, с орлом моим!
Нам посмотреть не довелось
Тот довоенный кинофильм.
Но не истлел, но не исчез
Клочок бумаги голубой!
Стоят года. Стоят как лес.
А там за ними – мы с тобой…
Нам было дадено войной:
Тебе упасть, а мне расти…
Билет в кино – передо мной.
Твоё последнее «прости».

СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ

Фотографии лгут.
Неказистый приземистый домик,
Прилепился балкон
На последнем втором этаже.
Чепуха – фотографии.
Здесь неуклюж он и тёмен,
Словно дедов сюртук:
Хоть и цел, да не моден уже.
Новый дом – что за франт!
И красив он, и фотогеничен.
Но о ближнем судить
По жилищу его не спеши.
Новый дом – он пока
Без хороших друзей и привычек.
Он пока – для надувшихся кресел.
А надобно чтоб – для души.
Фотографии лгут.
Ты мой старенький,
мой двухэтажный!
Сам не зная о том,
Ты в историю тихо ушёл…
В сиротливом окошке
Чирикает пташка протяжно
И на землю летит
Штукатурки седой порошок…
Я совсем не за то,
Чтоб не строить красиво и ново!
Но из старого дома
Уже уходя навсегда,
Ты найди-отыщи
Хоть одно благодарное слово!
Он – на слом.
Но на слом не отправишь
Прожитые в доме года…
В сорок пятом на Эльбе
Народы клялись и братались.
Разворошенным ульем
Весь мир торопился в свой дом.
Не спешите – на слом!
Там достойные вещи остались!
Там – мы сами!
Отчего же так трудно
По-честному
Помнить о том?!

ПАМЯТИ ВОСЛЕД…

Я хочу поклониться
Нашим бабушкам,
Которые не вышли сегодня из дому,
Потому что болят у них ноги,
Потому что путь
от кровати до порога
Долгий-долгий…

Они не воевали,
Не спали в плащ-палатке,
Но имя им давали
Одно на всех – солдатки.
А если обходилась
Судьба совсем сурово –
Тогда им находилось
Навечно званье – вдовы.
Детей спасать, работать
По званью полагалось,
А при большом измоте
Тайком поплакать малость.
И начинять снаряды,
И сочинять обеды,
И делать всё, что надо,
Для фронта, для Победы.
Представить их к наградам
В заботах позабыли.
Им лишь седые пряди
Отметинами были.
Пайков не припасли им.
Они ли виноваты,
Что не живут по льготам,
Погибли их солдаты?
Простите нас, солдатки,
Потомков бестолковых!
Поклон Вам за терпение,
Всё вынесшие вдовы.
В негромком этом звании
Выходит хоронить их…
Сейчас в любом издании
Шум о войне – в зените.
И маршал спорит с фельдшером,
Кто прав, кто виноватый…
.Забыто гаснут женщины,
Мир спасшие когда-то.

ГОСПИТАЛЬ

Её принесли в военный госпиталь –
Гражданскую девочку лет девяти.
Врачи уехали. Больница – под бомбами,
И девочку некуда больше нести.
Она в бреду. Глаза огромные
Не видят склонившихся к ней бойцов.
Пушистые волосы цвета соломы
Обрамляют её лицо.
Как у принцессы из детской сказки
Как у дочурки в жарком сне.
- Военврач, ты погоди с перевязкой,
Глянь-ка девочку, что с ней?
Доктор погладил светлые волосы,
Глянул. Пробормотал: «Прости,
Красавица» – и сестре в полголоса:
- Остричь Наголо. Тиф.

Тиф –
          союзник войны в истреблении.
Замер в палате привычный шум.
Падает золото сестре на колени
.-Что за слёзы, сестра, прошу!
Девочка лысая, лоб бледный,
Щёки горят от тифозного огня.
- Хоть бы волосы выросли до Победы!
А то папа вернётся – и не узнает меня…
Сегодня это выглядит странно.
Но тогда
            сквозь искривленный рот
Солдат прохрипел:
- Зажила моя рана!
Доктор,
          отпустите меня на фронт!

«Концерт для раненых
во дворе госпиталя"

БАЛЛАДА О ХЛЕБЕ

Золотыми волнами
Колыхалась рожь.
Наливными зёрнами
Урожай хорош,
Спелый колос клонится –
Убирать пора!
Что-то не торопятся
В поле трактора.
Где вы, эй, хозяева,
Где вы до сих пор!
Ш-ш! Колосья замерли,
Ш-ш! Стучит мотор.
Едет пахарь ласковый,
Мы заждались так!
На пригорок, лязгая,
Выполз чёрный танк.
Заскрипел он траками -
Следом пыль одна.
И колосья плакали
Каплями зерна,
И валилась замертво
Спелой ржи стена –
Шла в кровавом зареве
По земле война...

Хлеб в стране
Пересчитали в граммах,
Разделили по карточкам -
Всем по кусочку:
Семьсот граммов - для работающей мамы,
По четыреста – иждевенкам-дочкам.

Но самое ужасное в этой истории :
Хлеб нужно из магазина донести домой.
Лежат в корзинке
соблазнительные калории,
А есть-то хочется – Боже мой!
Я отщипну – одну крошку!
Только чтобы во рту хлебом пахло!
Ещё чуть-чуть...
Запускаю ладошку... Немножечко!
Мама дома ахнула -
Жалкий общипанный хлеба комочек.
Я не хотела! Стою растерянно.
А мама плачет.
...Но это ведь временно!
Четыре года – и война закончится!..

А пока -
Прости меня, Боженька мой!
Это так трудно -
Хлеб донести домой...

СТЕНА

Мы уйдём за горизонт когда-то...
Кто ж тогда расскажет о войне?
Потихоньку ускользают даты,
Лишь на фото выцветшем солдаты
В строгости застыли на стене.
Их сдерут, прижавшихся к обоям,
Правнуки, не знавшие войны.
Вряд ли им, пришедшим с поля боя,
защитившим целый мир собою,
Устоять
на бруствере стены.
В доме перестраивают что-то,
Говор, смех... И лишь они - одни.
Безответно погибает рота -
Старые поломанные фото,
Прошлые растаявшие дни.
И не дозовёшься подкрепленья,
Взглядом понапрасну не прости...

Мой сосед в железный бак забвенья -
Без раздумий и без сожаленья
Фото и обои выносил...

ЕЩЁ РАЗ О ВОЙНЕ

Я скажу тебе слово, солдат.
Может, слова тебе не хватает
Там, где дух твой теперь обитает,
Кущи райские шелестят.

Мы тебе говорим: "Спи, солдат!"
А тебе, может быть, и не спится.
Полыхают бессрочно зарницы,
И гремит за раскатом раскат.

Ты не заешь, избранник судьбы,
Что война не бывает последней.
Хоть гремит не у нас - у соседей,
Но зачем вместо свадеб - гробы?

Годы в связке - как связка гранат.
И тревога как ворон летает.
Что-то совести нам не хватает...
Ты прости нас за это, солдат.

Я ПОМНЮ ДЕТСТВО…

В Киеве во время войны горожанам выделяли небольшие земельные участки в лесопосадках – для личных огородов. Картошку резали на четыре части – чтобы в каждом кусочке был «глазок», и сажали в землю. Чтобы весной мы были с картошкой.

А ещё давали брёвна на дрова…

Я помню детство…
С мамой мы вдвоём
На дальний огород несём картошку.
И пот, и слёзы на лице моём.
Спина болит. И дразнится дорожка –
Ей нет конца!
Передохнём немножко!
Спиною прижимаюсь я к сосне,
А клубни – словно камни по спине.
Мешок, верёвками привязанный к спине,
Еду с картошкой обещает мне…

Я помню детство…
В лютую пургу
Мы брёвна с мамой на салазках тянем.
И кровь стучит в висках: - Всё, не могу!
Упасть, присесть вот здесь же, на снегу!
Но если сядем, больше уж не встанем…
И я иду. Ведь я везу дрова!
Распилим и поколем!
Ну, раз, два!
Две согнутых фигурки под пургой.
А ты на фронте, папка дорогой…

БАБИЙ ЯР

Очередь,
очередь –
Не за хлебом...
Потомки, поверьте!
Трудно поверить –
За смертью.

Как могли это выдумать те,
Кто выдумал Фауста?
Объясните, пожалуйста.
Не виновен народ,
А виновна власть.
Неужели?!
Разве тут генерал
Или канцлер стрелял
На пораженье?

Вырастает трава
Над могилами убиенных.
Мы их помним -
Уже тысячами.
И почти не помним -
Поименно.

Фашисты приказали,
Но стреляли предатели!
Свои, полицаи…
Ушли в беспросветные дали,
Ничего не расскажут
Лежащие рядом –
Иван и Цалик.
Пусть горька,
Но хотя б объяснима
Смерть солдата!
За убийство в Бабьем Яру
Нет виноватых?!

«Мы плыли в лодке…»

В ДЕНЬ ПОБЕДЫ

Когда букеты праздничных огней
Сияют на вечернем небосводе,
Когда Победу чествуют,
ко мне
Видения из прошлого приходят.
Мой городок на волжском берегу,
И школьный двор, растерзанный фугасом,
И я, как ошалелая, бегу
От школы прочь.
От школы – целым классом.
Обстрел прошёл.
Мы – в школу через двор.
Заколотив оконные глазницы,
Мы учимся – «от сих до этих пор»,
Чернилки согревая в рукавицах.
Тетрадки – мы лишь слышали о них,
И выводили «мама моет раму»
Меж типографских строк любимых книг.
А рамы мыть не нужно –
Пусто в рамах…
Гремит салют.
Я слышу перестук
Теплушек. Он до боли мне знакомый.
Шли поезда из фронтовых разлук,
Шли поезда с солдатами до дому.

Мы их встречали.
Как мы ждали их,
Простаивая дни на перегонах!
Как было шумно!
Как был воздух тих!
К нам ехал мир в истрёпанных вагонах.
Сняла страна шинель и сапоги.
Взяла в работу кельмы и лопаты…

Всё это – было. Было, внук, когда-то.
Ты в памяти всё это береги.
И если кто-то скажет о войне –
Про фронт и тыл, про нас с неуваженьем,
Солжёт про всенародное сраженье –
Не верь!
Ты просто вспомни обо мне.

ТАНГО

Играют за стенкой танго.
Старинное танго с Вертинским.
…Сосед подорвался в танке,
и танк против мины не выстоял.
Был пасынком парень у славы,
Не вышел ни чином, ни рангом.
Он сам наградил себя правом
Нырять словно в воду – в танго.
И танго звучит ночами
В его холостяцкой квартире,
Тогда ему память – начальник,
Он – молод!
И славно в мире!
Вертинский влюблённых любит
И, чтоб угодить соседу,
Про руки поёт и про губы.
Сосед благодарен за это.
Он танго танцует с любимой
Ногами
из плоти и крови.
Вертинский не знает про мину.
И про
Костыли в изголовье.

СЫНЫ ОТЧИЗНЫ

Защитник Отчизны -
                             он кто?
Мы кого привечаем?
...Постриженный
                           мальчик,
В почётном углу за столом.
И дед в орденах
Его будущей славой венчает,
А он, захмелевший,
К взросленью идёт напролом.
Он – главный, он – самый!
Ему этот чин непривычен.
А мама хлопочет.
А девушки вольны слегка.
То - проводы в армию.
Верный славянский обычай.
Во здравье солдата -
Бокал поднимает рука.
Защитник Отчизны -
Сей праздник и грустный - и яркий.
Гордится отец этим званьем -
Он тоже Отчизне служил.
Февраль. Двадцать третье число.
И жёны вручают подарки
Мужьям, отслужившим давно –
Да в душе не прошло!
Уходят мальчишки –
В горячие точки отчаянно,
И служат Отчизне
Её молодые сыны.
Свой воинский долг выполнять
Им опять поручаем мы.
Но только, ребята,
                   С любой
                         возвращайтесь войны!

РОДНИК

Завалило родник в душе –
Вал-каменье да мусор-ил.
И не плачет душа уже
Если кто-то
кого-то
убил.
Я себя на мысли ловлю:
«Что ж, у нищих своя юдоль…»
И в толпе иду, будто сплю,
И не ранит чужая боль,
Не хватаюсь за кошелёк
Если вижу чужой костыль.
Кто же душу мою не сберёг,
Если жалость смогла остыть?

Кружка белая – белый рот
Просит милостыню подать.
Но шагает мимо народ –
Утром, вечером и опять.
Каждый сам по себе, с собой,
Только шарканье ног
                              тик-так.
И внезапно
                звенящий бой –
Это в кружку упал пятак.
Может, кто-то отмаливал грех
За предательство дружбана.
Может, кто молил за всех,
Чтоб счастливой была страна.
Кто-то смог,
                     кто-то разбросал
Вал-каменье от родника.
И вздохнул Господь в небесах:
- Пусть живёт род людской. Пока.

НОЧНЫЕ БОМБЁЖКИ

Мама, почему самолёты не спят?
Плилетели бы днём,
                    фашисты плоклятые!
Сестричке   три года исполнилось
                                           неделю назад.
А мы ночью не спим уже неделю пятую…
С немецкой точностью
В двадцать три ноль-ноль
Прилетают фашисты бомбить город.
И в мамином голосе как в сестричкином – боль:
- Что ж они делают, фашисты проклятые!
У сестрички голос жалобой режущий,
А у мамы в глазах – тревога и страдание.
Мама спускается с нами в бомбоубежище.
Мама молится:
-Только бы не прямое попадание!
Мы о чём-то молились
В мирное время,
Но молитвы меняются
Не по нашему желанию!
К маме две дочки
Прижались-притулились.
И мама молится:
- Господи,
Лишь бы
Не прямое попадание…

МИР ПРЕКРАСЕН!

И всё- таки –
Всё будет хорошо!
Поскольку дети
Появляются на свете.
И будет мир земной
Красив и светел –
Мой правнук Дмитрий
Улыбнулся
- и пошёл.
И в нём ликует чистая душа
И целый мир
Его глаза приемлют.
Он – новенький!
И ножки малыша
Тихонечко
осваивают
Землю.

ТЫЛ – ФРОНТУ

Судьбы в штабах вершили
Для армий, полков и рот.
А мы рукавицы шили
И отправляли на фронт.
А мамы носки вязали:
В войну - суровый мороз.
А жёны карточки слали:
- Гляди-ка, сынок подрос!

Теперь мы пишем редко:
- Мобильник да интернет...
Тогда ж - забежит соседка:
- Письма что-то долго нет!

А письма ... Листок тетрадки
В треугольник сложив,
Пишут с войны:
"Всё в порядке.
Главное - я жив!"

И рисовали дети
в тетрадках своих войну...
И выросли дети эти,
И стали строить страну.
Ими страна гордилась!
Они и теперь среди нас.

А то, что потом получилось -
Вовсе другой рассказ.

ДОРОГА В РАЙ

Верёвки крепки и длинны,
Жарко не по-осеннему.
Во искупленье вины
Снимают памятник гению.
Уже низвергали не раз
Царей и богов, и героев.
Такого мы, видно, покроя,
Хоть время карает нас.
Гранит, конечно, смолчал.
А парень, встав поудобнее,
Накинул петлю с плеча,
Будто делал уже подобное.
И расстегнув пальтецо,
от собственной смелости вздрогнув,
Прямо ему на лицо
Поставил упругую ногу.
И каждый увидеть мог,
Что парень большой и умелый.
Он в паре тяжёлых сапог
Идёт за народное дело,
За правду в терновом венце!

Но я никогда не поверю,
Что в рай открывает двери
Тот,
кто мог стоять
на лице.

ИВАН И АЛЁНА
(Песнь)

Всё мелочь мне суют! –
                             вздохнула Смерть, - Шестнадцать лет – ни славы,
                                                     ни уменья,
Ещё, поди, в зелёнке все колени,
Но – в списках он.
                       Пойти, что ль, присмотреть.
- О, не спеши, – воскликнула Любовь. –
Шестнадцать лет –
                        что быль, что небылица,
Его пора – прекрасным удивиться.
Он л ю б и т!

- Погляди, твоя свекровь
С покупками идёт, беги, Алёна! –
Уж эти языки что помело.
Алёну дразнит Ваней всё село,
А Ваня-то, жених, совсем зелёный,
Едва шестнадцать. Право, смех и грех.
Алёне ведь уже почти семнадцать.
К ней Петька лез недавно целоваться,
Сам Петька
               квасом угощал при всех!
...Любимая! Не торопись отринуть
Любовь!
Лишь ей дано
Поднять тебя
На облака мечтаний.
Стереть веснушки, прыщики, корявость
И сделать из обычного лица –
Прекрасный лик.
Таинственную власть улыбке подарить.
Любовь внимает
Всякому движению души твоей
И сотни толкований ему даёт –
Почище звездочёта!
Поистине, вот чудо превращенья:
Из просто женщины –
В л ю б и м у ю его.

Он мог идти совсем другой дорогой.
Иван вообще остаться дома мог.
Но он пошёл. Споткнулся о порог,
Пребольно так! Поморщился немного,
Пропрыгал по ступенькам озорно
И устыдился. Глянул воровато –
Не видел кто.
Смотрела молча хата,
Светилось солнцем утренним окно.
...Они его не видели в упор.
Они его в расчёт не принимали,
Когда, швырнув окурок сигареты
Щелчком замысловатым,
Бравый Петька,
Слова швыряя, как до них окурок,
Чтоб заковыристей летя,
Попали в уши дружков,
Забор усердно подпиравших,
Сказал:
- Бутылку ставлю на Алёну.
Три дня – и письма можете писать.

...Подвиг – это бросок под танк,
Это – в атаку взвод.
Ну, а если на пошлость – так,
Как на вражеский пулемёт?!
Все шестнадцать его годов
Как таран пошли на цинизм.
...Кто из нас на подвиг готов?
Как узнать? Поди оцени...
Он лежал прекрасный, как Бог,
Даже губы – в улыбке чуть.
По-другому он жить не мог,
Он ответил бы так врачу,
Он бы многое рассказал,
Если б слушать хотели те.
Он ещё раз открыл глаза
И ушёл туда, к темноте.
Был у Петьки блестящий нож
Ослепительной красоты.
...За селом колосилась рожь,
Пахли летней грозой цветы...
Из века в век
Приходят люди-свечи.
Они горят загадочно, неярко,
Но уж такое их предназначенье –
Бессмертье духа
Людям
Освещать.

Алла ПОТАПОВА родилась в Саратове на Волге, живёт и работает в Украине. Поэт, детский писатель, заслуженный работник культуры Украины, президент Всеукраинского национального культурно-просветительского общества «Русское собрание». Её творчество и общественная деятельность отмечены многими украинскими, российскими, международными литературными премиями, орденами России и Украины.

Киев (044) 540-87-62; alla_potapova07@mail.ru