«Понадобится – сократим, нужно будет – расширим»

О ненаписанной истории КПСС

Эту статью академик РАН, известный российский историк, специалист в области новейшей истории России Ю.А. Поляков передал в «ЛГ» в конце прошлого года. Получив от нас известие, что мы её непременно напечатаем, терпеливо ждал публикации. Увы – публикуется она к сороковинам учёного, которого не стало 27 декабря 2012 года. Юрию Александровичу нравилась наша рубрика «Настоящее прошлое». Тем более что одна из его книг называлась «Наше непредсказуемое прошлое». Жаль, что мы потеряли такого замечательного автора.
 

С начала перестройки и особенно с 1987 г., когда январский пленум ЦК КПСС разрешил гласность, стал расти интерес к истории Коммунистической партии. Этот интерес носил особый характер. Ведь историю партии знали (плохо и своеобразно) десятки миллионов граждан СССР. Не могли не знать. Её изучение было повсеместным – от обязательного во всех вузах и техникумах до квазидобровольного (соответствующие кружки и семинары действовали в колхозах и совхозах, на фабриках и заводах, в государственных учреждениях и воинских частях). Миллионными тиражами выходили пособия (по отдельным партийным съездам и ленинским произведениям), книги и брошюры по истории республиканских, областных, городских парторганизаций. Публиковались исследовательские и научно-популярные книги и статьи, документальные сборники. По партийной тематике защищалось огромное количество докторских и кандидатских диссертаций, студенческих дипломных работ. Выпускался журнал «Вопросы истории КПСС».
Я не говорю уже о том, что тома Полного собрания сочинений В.И. Ленина и отдельные ленинские брошюры стояли на полках библиотек, в том числе домашних.
Писались романы, повести, рассказы, поэмы, снимались художественные и документальные фильмы, ставились драматические спектакли, множились соответствующие радио- и телепередачи, художники рисовали картины…
Неудивительно, что большинство взрослого населения было в общих чертах знакомо с основными вехами, событиями, постулатами партийной истории. А когда стало выясняться, что изучавшаяся ими по официальным учебникам история в ряде главных положений неправдива, искажена, содержит множество пробелов, в результате чего остались неизвестными сотни и тысячи имён, важнейших событий и фактов, тогда, естественно, люди захотели узнать истинную историю, захотели познать правду. Тем более что речь шла не только (а, пожалуй, не столько) об истории партии, а о познании прошлого России в начале века, прошлого всего Советского государства с 1917 г. до современности.
В конце 80-х – начале 90-х годов появилось немало документальных публикаций и основанных на фактах статей, рисующих реальную картину истории КПСС. Но в то же время газеты, журналы, радио и телевидение заполнили всевозможные материалы, в корне искажающие наше прошлое. Появились попросту фантастические, лишённые всяких оснований гипотезы, определилась новая фальсификация. Тон стали задавать политизированные выступления непрофессионалов – журналистов, литераторов, деятелей кино и театра, которые исходили из конъюнктуры и рассчитывали на сенсационный резонанс. Популярнейшей тогда телепередачей стал «Взгляд». Мне рассказывали, что Александр Николаевич Яковлев сказал ребятам из «Взгляда»: «Действуйте смелее, острее, не бойтесь. Мы поддержим, не дадим в обиду». Главной направленностью была нараставшая критика всего советского. Мне запомнилась, в частности, передача, где доказывалось, что советские лётчики-асы вовсе не асы по сравнению с немецкими и что вообще во время войны в нашей армии всё было хуже и слабее, чем у противника. Как-то в одной из газет промелькнуло сообщение о том, что я собираю коллекцию гербов. Ко мне пришёл корреспондент из «Взгляда». Научная сторона геральдики его не интересовала. В ходе беседы он всё время выискивал какой-нибудь вопрос, за который можно было бы зацепиться в критическом плане. В конце концов критическая зацепка была найдена. «Партия мешала созданию городских гербов», – вот что я услышал и увидел в появившейся телепередаче о моей геральдической коллекции. Но о партии в беседе с корреспондентом «Взгляда» не говорилось. Речь шла о том, что после революции городские гербы, содержавшие монархические символы, естественно, отпали. Гербы «нейтральные» сохранялись, но использовались, как правило, мало. В то же время по инициативе местной общественности стали создаваться новые геральдические знаки. Никаких запретов по этому поводу не было, хотя практически новые городские гербы широко не применялись. Появлялись многочисленные сувениры на основе старых гербов, но без монархических символов. Так, герб Костромы (ладья, на парусе которой был двуглавый орёл) изображался на сувенирах, либо без всякого рисунка, либо с солнцем вместо орла.
А затем разразился в конце прошлого столетия и начале нынешнего геральдический бум, продолжающийся и ныне. Я привожу этот личный пример для иллюстрации положения о росте интереса и развёртывания критики истории КПСС.
Вернёмся к вопросу о написании добротной книги на эту тему.
В 1988–1989 гг. стало очевидным, что использование фальсификаций истории правящей партии превратилось в действенное оружие в руках противников советского строя и всей советской истории. Противопоставить этому оружию можно было только одно – правдивое, основанное на документах изложение партийной истории. Но этого-то и не было у защитников режима. Сталинский «Краткий курс» не выдерживал никакой критики, став символом грубейшего искажения истории, а вышедший ему на смену учебник под редакцией Б.Н. Пономарёва также был достойным объектом уничижающего разбора. Создание новой, не утаивающей ошибки, провалы, объясняющей минувшую политику, полностью правдивой, доказательной, аргументированной, хорошо написанной книги по истории КПСС превратилось в серьёзную политическую задачу.
Поэтому неслучайно Горбачёв в одном из своих выступлений сказал о необходимости подготовки и выпуска новой книги по истории партии. Идея Горбачёва была закреплена специальным решением Политбюро. Был сформирован авторский коллектив, весьма разнообразный. Среди авторов преобладали люди молодые, но уже известные. Были и учёные постарше. Я не знаю, кто проводил отбор авторов, но считаю, что критерии отбора были разумными (хотя не все отобранные авторы им отвечали). Нужны были авторы, не склонные к экстремизму, способные объективно оценивать прошлое, уважающие документы, знающие конкретный материал, умеющие хорошо и легко писать.
Большинство авторского коллектива составляли представители Института марксизма-ленинизма – В. Журавлёв, В. Логинов, Г. Бордюгов.
В коллективе мне также запомнились В. Козлов (Государственный архив), А. Ненароков, О. Ржешевский (Институт всеобщей истории), В. Шелохаев.
Меня включили в этот список также. Я дал согласие. Мне показалось целесообразным участвовать в написании книги, которая по замыслу должна была стать примером честного, объективного освещения нашего сложного противоречивого прошлого.
Ответственным за всё предприятие стал член Политбюро, секретарь ЦК Александр Николаевич Яковлев. Он собрал авторский коллектив и высказал свои соображения о предстоящей работе. Яковлев говорил о том, что авторы призваны дать оценку всем узловым проблемам истории партии. «Вы, – восклицал он, – должны писать свободно и раскованно, высказывать любые мысли, идеи, гипотезы. Нужен соревновательный метод написания. Поручим написание ряда глав двум разным авторам. Пусть соревнуются. Чья глава окажется лучше, интересней, того автора и утвердим».
На вопросы об объёме, сроках, проблемах, вызывающих споры, Яковлев отвечал уклончиво и неопределённо. О содержании, по существу, не было сказано ни слова.
Я спросил, в частности: «Мне нравится формулировка «Октябрьская революция не стала началом мировой революции, как это виделось Ленину и Троцкому. Но она способствовала мировой эволюции». Есть историки, которые этот постулат отвергают. Хотелось бы узнать ваше мнение». Яковлев ответил, как мне показалось, недовольным тоном: «Мы вас собрали не для того, чтобы отвечать на вопросы, а для того, чтобы вы сами их ставили и сами отвечали. Пора кончать с практикой ожидания указаний сверху».
Возвращусь к памятному руководящему выступлению Яковлева на первой встрече авторов намеченной книги.
Призыв писать свободно и раскованно, высказывать любые идеи – не вызывал возражений. Но авторы прекрасно понимали, что речь идёт о создании труда, отражающего мнение руководства партии, а не взгляды и оценки, пришедшие в голову Иванову или Петрову. Суждения по коренным вопросам истории государства – дело большой политики. Передоверять это группе мало кому известных историков был несерьёзно, наивно, не авторитетно. Не было ни плана издания, ни соображений об объёме. «Пишите, не думая о листаже. Понадобится – сократим, нужно будет – расширим», – говорил Яковлев. Тематика была распределена между авторами в самой общей форме, приблизительно и условно. Реализации объявленной соревновательности на деле не было.
Я участвовал в 20 коллективных трудах, и опыт подсказывал, что необходим план-проспект (в ходе работы, как правило, в него вносились уточнения и изменения, но начинать без конкретного плана было невозможно), необходимо было определить листаж как всего издания, так и всех авторских глав. Без такой предварительной подготовки нельзя было правильно определить соотношение освещаемых проблем и периодов. Я не говорю уже о том, как трудно было авторам, не знающим, на сколько же страниц они могут рассчитывать, когда наступало время наступить на горло собственной песне или требуется действовать по принципу: раззудись, плечо, размахнись, рука.
При таком подходе издание было не то что заведомо обречено на неудачу, но по меньшей мере его подготовка с самого начала усложнялась и затруднялась.
С организационной точки зрения всё обстояло хорошо. Авторскому коллективу Управление делами ЦК выделило особняк в Серебряном Бору с прекрасным участком (яблоневый сад). Каждый автор размещался в отдельной комнате. Был там и небольшой зал для заседаний. Повар обеспечивал всех трёхразовым питанием. Архивы получили соответствующие указания о выдаче требуемых документов.
Авторы, освобождённые от основной работы, быстро собрались в Серебряном Бору. Осенью 1988 г. приехал и я. Началась работа. Каждый почувствовал возможность свободно распоряжаться своим временем. Это для большинства было большой редкостью, своего рода творческим отпуском.
Вследствие неопределённости замысла и объёма замышленного труда делалось немного, но, конечно, делалось. В основном молодые авторы (а их было большинство) использовали предоставленные возможности для написания собственных диссертаций.
Я довольно быстро завершил свой раздел («Октябрьское вооружённое восстание в Петрограде») и весной 1989 г. отбыл домой. Большинство участников осталось в Серебряном Бору, продолжая работу. Через некоторое время их переселили в усадьбу М. Горького в посёлке Горки-10, где они пробыли весь 1989 г.
Авторы писали по своему разумению, не заботясь о том, что готовится не сборник статей, а единая книга. Отсутствие конкретного плана, объёма глав и разделов сказалось не только в начале, но и в ходе самой работы. На это обращали внимание и другие коллеги.
В итоге проект был провален. Ни одного, ни двух томов не получилось. Была написана не одна тысяча страниц разрозненных разделов, содержавших порой интересные соображения и материалы, но неравномерных по объёму и стилю изложения, не редактированных и не состыкованных, разделов с тематическими и хронологическими пробелами. Единственный итог заключался в том, что несколько отдельных разделов было опубликовано в журнале «Коммунист» в 1990–1991 гг. Последняя публикация (статья О. Ржешевского) появилась в № 7 за 1991 г. В примечаниях к публикации говорилось, что это материалы готовящегося издания.
В целом задуманное мероприятие завершилось полной неудачей. Я написал выше, что с самого начала подходы руководителя проекта А.Н. Яковлева показались мне странными. Проходили годы, а происходившее не исчезало из памяти. Беседуя с коллегами, анализируя то, как шло дело, и, главное, читая выступление самого Яковлева, я пришёл к твёрдому убеждению, что он сознательно с первых дней работы взял курс на провал задуманного мероприятия. Вспомним деятельность самого Яковлева.
Я не проводил специального расследования и не могу предъявить каких-либо документов, поэтому воздержусь от конкретного обвинения, но у меня нет сомнений в том, что Яковлев со времени возвращения в СССР в 1983 г. (он с 1972-го был советским послом в Канаде) проводил проамериканскую политическую линию. Оказавшись в числе высших руководителей партии, он вслед за Горбачёвым произносил ортодоксальные речи, всячески защищая советскую власть. Партия (её руководство и на заключительном этапе своего существования) сама сделала много для собственной гибели, а Яковлев вложил в этот разрушительный процесс, пожалуй, больше всего. Он использовал все рычаги, чтобы готовить её ликвидацию.
Так, под флагом защиты перестройки Яковлев яростно обрушился на содержавшую достаточно сдержанную критику антисовет-ских выступлений статью Нины Андреевой в «Советской России». В опубликованном в «Правде» ответе Н. Андреевой (ответ готовился помощниками Горбачёва и Яковлевым) слова «социализм», «социалистический» повторялись не один десяток раз. Девиз «Больше социализма!» был ведущим, объявлялся «объективным требованием жизни». Это была весна 1988 г. Компартия оставалась главной силой общества. Статья в «Правде», перепечатанная в других газетах и ставшая руководящей, была, казалось, направлена на защиту партии. Но – удивительное дело – статья, ратуя за социализм, фактически заглушила голоса тех, кто стремился говорить не только об ошибках, но и о достижениях Советов. Она называла их консерваторами, противниками перестройки, призывая сказать всю правду именно о больных вопросах истории.
В нашей печати было опубликовано немало сведений о дружбе Яковлева с агентом ЦРУ Калугиным (шпионский статус Калугина официально признан и американцами, и нами). Яковлев всячески выдвигал Калугина на руководящие должности. В каком-то из своих интервью Яковлев, сетуя, что даже у самых высоких чиновников стоят подслушивающие аппараты, рассказал, что он опасался у себя дома доверительно переговорить с Калугиным и они вынуждены были пойти на площадь (он говорил это, разумеется, не предвидя, что Калугин будет разоблачён).
Яковлев с самого начала перестройки выступал за социализм, защищал советскую систему, клеймил её противников. Репутация ортодокса сделала его руководителем написания истории партии. Но практически он, считаясь идеологом перестройки, всячески поощрял всё, что подрывало партийный престиж. Он призывал сказать о партии всю правду, объявляя сторонников марксизма догматиками, врагами прогресса. В этом плане объективная и честная книга по истории КПСС только помешала бы Яковлеву проводить свою линию. Поэтому он и повёл дело так, чтобы книги не было. Он мог спокойно говорить Горбачёву и другим коллегам, что авторы подобраны, все условия для них созданы, книга пишется.
Авторы действительно трудились. Положительную роль играл руководитель авторского коллектива Владимир Павлович Наумов. Он искренне хотел видеть книгу добротной, документированной, правдивой. Но партийная субординация была важней авторских, научных соображений. Слово члена Политбюро являлось законом.
Истинная позиция Яковлева раскрылась сразу, когда компартия лишилась власти и была запрещена. Яковлев выступил открытым, причём ярым ненавистником того, что он всю жизнь и притом совсем недавно отстаивал и проповедовал. Большинство партийной номенклатуры во главе с Б. Ельциным, демонстрируя поразительную беспринципность, выступило против вырастившей их партии, называя её чудовищем, монстром и т.п. История не знала такого массового ренегатства. Но даже на этом более чем неприглядном фоне публикации Яковлева выделялись своей озлобленностью и ненавистью к партии и марксизму.
Проходили годы. Ситуация в стране изменилась коренным образом. Нужда в задуманной четверть века назад книге давно отпала (хотя добросовестный, правдивый, хорошо сделанный труд принесёт пользу в любое время). Но память о серебряноборской эпопее не уходила у меня из головы. Беседуя с друзьями, анализируя давние факты и выступления, а главное – читая новые статьи и речи самого Яковлева, я всё больше и больше убеждался в том, что он с самого начала не хотел выпускать эту книгу.
Виднейший знаток советской истории Михаил Геллер, анализируя творения Яковлева, подчеркнул, что сравнение того, что тот писал до «чудодейственного преображения» и после, производит «впечатление самокарикатуры».
Мне неприятно вспоминать эту историю с ненаписанной историей. В гигантских масштабах лицемерия, лжи, демагогии, ренегатства, отличавшиx перестройку, эта, известная лишь небольшому кругу лиц, эпопея является, конечно, незначительной. Тем не менее забывать её не стоит. Ведь порой детали дают для понимания минувшего больше, чем многостраничные документы.

Источник:  http://www.lgz.ru/article/20838/