К 70-летию освобождения Киева

Ранним утром 6 ноября 1943 года войска 1-го Украинского фронта выбили немецко-фашистских захватчиков из столицы советской Украины. Пережившая 778 дней оккупации «мать городов русских» снова стала свободной. Ту бесконечную радость, с которой встречали своих спасителей киевляне не передать словами.

К Днепру по «выжженной земле»

После победы в Курской битве Красная Армия окончательно завладела стратегической инициативой и приступила к освобождению Левобережной Украины. Готовясь отразить натиск с востока, 11 августа 1943 года Адольф Гитлер отдал приказ о строительстве «Восточного вала» - комплекса оборонительных сооружений, проходившего севернее Чудского озера, по реке Нарве, восточнее Пскова, Витебска, Орши, через Гомель и далее по рекам Сож, Днепр и Молочная. Враг рассчитывал, что высокий и крутой правый берег третьей по величине реки в Европе (после Волги и Дуная) станет надежным природным щитом. «Гитлеровцы ухватились за Днепр как за якорь спасения», - констатировал командующий Степным фронтом генерал армии Иван Конев.

Начавшаяся две недели спустя битва за Днепр принесла Гитлеру новые разочарования, вынудив отдать приказ вермахту отступать за оборонительные укрепления на правом берегу Днепра. Но это не помешало фюреру выдать очередную «духоподъёмную» эскападу: «Скорее Днепр потечет обратно, нежели русские преодолеют его». Красноармейцам заявление немецкого фюрера напомнили слова турецкого паши, который в 1790 году на предложение Александра Суворова сдать Измаил, был столь же самоуверен и высокопарен: «Скорее Дунай остановится в своем течении, небо упадет на землю, чем сдастся Измаил».

Историческая параллель с баталиями 153-летней давности наших бойцов могла лишь воодушевить и раззадорить. Их желание поскорее очистить от немцев родную землю подогревали душераздирающие картины разрушенных мостов, городов, сёл и деревень.

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер требовал от подчиненных: «Необходимо добиться того, чтобы при отходе из районов Украины не оставалось ни одного человека, ни одной головы скота, ни одного центнера зерна, ни одного рельса; чтобы не остался в целости ни один дом, ни одна шахта, которая не была бы выведена на долгие годы из строя; чтобы не осталось ни одного колодца, который бы не был отравлен. Противник должен найти действительно тотально сожженную и разрушенную страну».

Беспрекословно следуя этой директиве, солдаты и офицеры вермахта и СС делали всё, чтобы оставить за собой «выжженную землю». Конев, оказавшись на окраине освобожденной Полтавы, испытал «чувство радостного волнения», которое вскоре «было омрачено зверствами гитлеровцев. Поблизости находилась уцелевшая, но с обуглившимися углами и крыльцом школа, вокруг которой собралась большая толпа жителей. Со слезами они наперебой рассказывали мне обо всех тех ужасах, которые перенесли на рассвете. Гитлеровские изверги перед самым отходом согнали жителей вместе с детьми в помещение этой школы, и тут же факельщики подожгли её. К счастью, в то время, когда пламя уже начало проникать в помещение, появились солдаты нашей 5-й гвардейской армии и спасли обреченных людей от верной гибели».

Придти на помощь вовремя удавалось далеко не всегда. Вот какой увидел одну из украинских деревень минометчик 66-й гвардейской стрелковой дивизии Мансур Абдулин:

«О том, что здесь была деревня, напоминают только стоящие как памятники над могилами – холмами куч головешек большие разрушенные и закопченные дымом глинобитные печи с широко разинутыми ртами и квадратными глазницами…

В колодец немцы сбросили трупы…

Неподалеку от колодца опять видны трупы совершенно обнаженных женщин и даже малолетних девочек. Мы накрыли их своими плащ-палатками и пошли, совершенно подавленные, дальше…

В конце пепелища мы увидели почти призрачную женскую фигуру… Её пепельно-седые, густые и волнистые волосы, до пояса, говорят о том, что она еще молода. Её голова и лицо – пергаментная кожа, натянутая на череп. Заостренный и тонкий нос-клюв и глубоко запавшие глаза, бессильно опущенные костлявые руки и ноги-спички наводят на мысль, что перед нами человек, вышедший нам навстречу с того света. Мы боимся спрашивать её о чем-либо, потому что в ней еле-еле теплится жизнь. Один из пожилых пехотинцев, у которого сохранилась еще вода, наливает в стаканчик и подает ей. Она взяла стаканчик в свои тонкие и дрожащие пальцы и медленно с наслаждением выпила. Затем вернула пустой стаканчик, произнося по слогам: "Спа-си-бо-чки, но вы запоздали". Выговорив эти слова, она свалилась на руки пехотинца… Мы поняли, что она мертва…

Наконец мы оказались на окраине деревни и подумали, что всё уже позади. Но самое страшное мы увидели только тут. Вот они – все жители от мала до велика лежат рядом с дорогой… Нам тяжело и стыдно. Я плачу навзрыд, задыхаясь от злости и ярости».

Таких картин не встретишь в воспоминаниях битых, но уцелевших нацистских генералов. Без тени стыда фельдмаршал Эрих фон Манштейн в духе геббельсовской пропаганды уверял в том, что «по специальному приказу экономического штаба Геринга, из района, который мы оставляли, были вывезены запасы, хозяйственное имущество и машины, которые могли использоваться для военного производства… О "разграблении" этих областей, естественно, не могло быть и речи. В немецкой армии – в противовес остальным – грабеж не допускался».

Сегодня в ФРГ хватает людей, которые охотно верят этой лжи. С конца 1980-х г. растет их число в России и бывших республиках СССР. Историк Александр Дюков справедливо заметил: «Слова фон Манштейна о том, что "никакое разграбление" не имело места, и вовсе звучит как циничное издевательство. По данным начальника сельскохозяйственного отдела рейхскомиссариата "Украина" Гельмута Кернера, было угнано более миллиона голов крупного рогатого скота. Из Донбасса и других восточных областей Украины в Германию было отправлено около 3 тысяч эшелонов с заводским оборудованием, машинами и сельскохозяйственными продуктами».

Понесенные страной потери были огромными. Пресечь разграбление Родины можно было лишь одним способом – поскорее выбив врага за её пределы. Вытирая слезы и задыхаясь от злости и ярости, наши деды и прадеды гнали прочь фашистов и их прислужников. Они не брали города к празднику по «прихоти» Сталина, но освобождение каждого населенного пункта было для них праздником. Взятие Киева – яркий тому пример.

Плацдарм для решающего удара

Ход битвы за Днепр и Киев подробно проанализирован в серьезной исторической литературе. Игнорируя её как незаслуживающую доверия, пропагандисты мифа о взятии Киева к 7 ноября отбрасывают не только её, но и лавину документов, достоверность которых не вызывает сомнений. Ими предусмотрительно «забыта» директива Ставки ВГК №30197 командующему Воронежским фронтом от 28 сентября 1943 г. В ней ставилась задача «прочно закрепив за собой плацдармы на правом берегу р. Днепр, нанести удар в общем направлении на Кагарлык, Фастов, Брусилов и во взаимодействии с левым крылом Центрального фронта разгромить киевскую группировку противника и овладеть городом Киев. Не позднее 7 октября выйти на фронт Ставище, Брусилов, Фастов, Белая Церковь».

Таким образом, поначалу освободить Киев требовалось не к 7 ноября, а месяцем ранее. И к этому имелись определенные предпосылки. Уже к концу сентября на западном берегу Днепра было создано 23 плацдарма (7 – Центральным фронтом, 9 – Воронежским, 5 – Степным и 2 – Юго-Западным фронтами). Ещё 2 плацдарма появились на Припяти - притоке Днепра. Важнейшими были Любежский плацдарм севернее Киева (до 8 км по фронту и менее 1 км по глубине) и плацдарм в 80 км южнее Киева в районе Великого Букрина (до 11 км по фронту и до 6 км по глубине). Особые надежды командующий Воронежским фронтом генерал армии Николай Ватутин связывал с Букринским выступом: он был больше и обращен к советским войскам, что способствовало скрытому накоплению сил. Да и район предстоящей операции был военачальнику знаком.

К сожалению, планы советского командования были разгаданы противником, успевшим стянуть значительные силы. Более двух недель в районе плацдарма шли кровопролитные встречные бои. Прорвать немецкую оборону не удалось. Чтобы решить поставленную задачу требовалось расширить плацдармы на правом берегу, перебросив туда дополнительные силы. Понимали это и немцы, неустанно бомбившие и обстреливавшие переправы через Днепр. Форсировать реку приходилось в невероятно сложных условиях. Один из бойцов вспоминал:

«Поплыл. Тяжеловато, но плыть можно… И в этот миг лопнуло небо, знакомо завыли мины и снаряды, полетевшие в нас с правого берега… Водопад обрушился на меня сверху вместе с поднятым вверх всем, что держалось на воде…

Вода, как в шторм, упругими ударами кидает меня из стороны в сторону. Это взрывы снарядов создают гидроудары со всех сторон. Вот меня взметнуло в воздух упругим водяным столбом, но тут же, падая обратно, я погрузился под воду, и мои перепонки острой болью ощутили сотню гидроударов от взрывов… Нет спасения ни на воде, ни под водой!».

Добравшиеся до правого берега бойцы сразу вступали в схватку с отчаянно оборонявшимся противником. Не хватало не только танков и другой техники, но и вооружения, боеприпасов, медикаментов, продовольствия.

К 23 октября бесперспективность атак с Букринского плацдарма стала очевидной для Ставки Верховного главнокомандования. Иосиф Сталин, якобы стремившийся взять Киев, не считаясь с потерями, отменил намеченное на конец октября новое наступление с Букринского плацдарма, перенеся главный удар на Лютежский (к этому времени он достиг 20 км по фронту и до 14 км в глубину). 25 октября в присутствии представителя Ставки маршала Георгия Жукова Военный совет 1-го Украинского фронта (так с 20 октября назывался Воронежский фронт) принял решение о переброске с Букринского плацдарма в район Лютежа 3-й гвардейской танковой армии Павла Рыбалко. Ей предстояло скрытно форсировать Днепр, потом Десну и еще раз Днепр. Эта сложная задача была успешно решена с 27 по 30 октября. Все эти дни германская авиация продолжала бомбить размещенные на Букринском плацдарме… макеты танков. Для введения врага в заблуждение там же работали радиостанции 3-й гвардейской танковой армии, в результате чего многоопытные немецкие военачальники-«сверхчеловеки» прозевали исчезновение целой танковой армии.

Советское командование переиграло противника, не только незаметно создав решающий перевес на направлении главного удара, но и начав наступление с Букринского плацдарма. Манштейн принял этот удар за главный и перебросил сюда свой основной резерв - танковую дивизию СС «Райх». Это решение фельдмаршала-лжеца стало для немцев поистине роковым.

Утром 3 ноября после 40-минутной артиллерийской подготовки в наступление перешли советские войска на Любежском плацдарме. Несколько часов спустя под рёв сирен, с включенными фарами, наши танки вышли на оперативный простор северо-западнее Киева. Три дня спустя город был взят и очищен от врага. Военный совет 1-го Украинского фронта сообщил в Ставку долгожданную весть: «С безграничной радостью мы докладываем вам, что приказ освободить славный город Киев, столицу Украины, выполнен войсками 1-го Украинского фронта». 7 ноября на разрушенной Софийской площади прошел военный парад, посвященный 26-й годовщине Великого Октября.