«Покатились колёсики к дому…»
«Покатились колёсики к дому…»
К простым истинам
.
Хочу в ту чистую ограду,
В тот деревенский светлый дом,
Где не выслуживаться надо,
А просто жить своим трудом.
.
Где, как дерюжки за порогом,
Простые истины лежат.
Где торговать душой не могут
И телом тоже дорожат.
.
Хочу в селенье то у сосен,
Среди полей овса и ржи,
Где люди просто не выносят
Ни лицемерия, ни лжи.
.
И к тем околичным воротам,
Где мир считает с давних пор,
Что виден сокол по полёту,
А вор не пойманный есть вор.
.
Вздох о доме
.
Опять грущу о доме нашем…
Скитальцем стал я навсегда,
Ключи навеки потерявшим
От деревенского гнезда.
.
Вздыхать всю жизнь о доме отчем,
Видать, удел достался мне.
Такой давно не помню ночи,
Чтобы не снился он во сне.
.
Заплот, тесовая калитка
С серьгой железного кольца,
Седые каменные плиты
Перед ступеньками крыльца.
.
А в доме – стол, цветная скатерть,
Герани с туями кругом.
В углу переднем – Богоматерь,
И печка русская – в другом.
.
Над рукомойником старинным –
Рушник с гребнями петухов.
На полке ряд глазурных крынок,
Почтенно мамою накрытых
Моими книжками стихов…
.
К дому
.
Покатились колёсики к дому,
Побежали поля и леса
Мне навстречу, скитальцу седому,
Взгляд косящему под небеса.
.
Благо, что ещё не «под лопату»,
Как у нас говорили когда-то.
Но и не в ожиданье погоды,
А с невольной оглядкой на годы
.
И щемящею думой о нём –
О гнезде родовом, о начале
И возможном последнем причале,
О пристанище вечном моём.
.
Неспроста же родительский дом
Для меня стал властителем дум.
.
Ожидание
.
Когда позолотится неба кромка,
Моя изба окошками к заре,
Как на попа поставленная хромка,
Венцами проступает на бугре.
.
Она стара,
И ей давно не спится,
С тех пор как поселилась в ней беда.
И под ногою стонут половицы,
Как горлицы, лишённые гнезда.
.
Пусть в той избе,
Геранями пропахшей,
С черёмухой у низеньких ворот,
Ванюшка, брат мой, без вести пропавший,
Уж никогда гармонь не развернёт,
.
Но всё равно
От улицы в сторонке
Изба стоит и смотрит за леса,
Кого-то ждёт, подобно старой хромке,
Храня в себе родные голоса.
.
Отцу
.
Прости меня, Илларион Григорьич,
Природный пахарь, красный партизан,
Не защитил я честь твою. И горечь
Самонеуваженья выпью сам.
.
Не бросил я клеветникам России
Каленых слов в бесстыжие глаза.
Меня Россия, может, и простила,
Но мне себя простить никак нельзя.
.
Я поднимусь на гору за деревней,
В тот самый тихий и печальный лес,
Где меж иных осьмиконечный, древний
На холмике стоит знакомый крест.
.
И сноп цветов – пунцовых, белых, синих –
Я положу в подножие твоё.
Спокойно спит вчерашняя Россия,
Мне больно, но не стыдно за неё.
.
Матери
.
За кладбищенской рощей туманы.
Над кладбищенской рощей дожди…
Ты прости, ты прости меня, мама,
Я приду, только ты подожди.
.
Закрутили меня, завертели,
Замотали земные дела.
И давно уже, как от метели,
Голова моя стала бела.
.
Но заботам поставлю я точку
И пешочком, с сумой на весу
Ушагаю домой - и цветочки
На могилку твою принесу…
.
Не однажды мне виделось это.
Наконец, я в родимом краю
На исходе Господнего лета
Перед холмиком горьким стою.
.
Чёрный крест, домокованый, грубый,
И берёза – как свет в небеса.
Затряслись стариковские губы,
И слезами застлало глаза…
.
У кладбищенской рощи туманно,
Над кладбищенской рощей дождит.
Я пришёл… Я вернусь к тебе, мама,
Навсегда… только ты подожди.
.
Живые тени
.
Снова снилась родная деревня.
Вечер. Небо в закатном венце.
И какая-то Марья-Царевна
В сарафане на школьном крыльце.
Это ж, вспомнил я, наша Маруся.
Молода и светла, как была
В годы оны, когда у нас русский
И немецкий в придачу вела.
А по улице, вроде под мухой
И, как я, присутулен и сед,
Улыбаясь от уха до уха,
Шёл ровесник мой, бывший сосед.
Удивлённо воскликнул я: «Костя!
Да никак ты, дружище, воскрес?
Я ведь только что был на погосте,
Видел твой, с фотографией, крест».
Погрустнев, он ответил мне с болью:
«Приходил бы к живым иногда.
Не тебя ль вон, перекати-поле,
Предки ждут у родного гнезда?».
Я с волнением вытянул выю
И вгляделся в родительский дом.
Там и вправду сидели… живые
Мать с отцом на скамье под окном…
Какова наша участь в итоге,
Нам неведомо. Верится лишь,
Что на Небе нет мёртвых для Бога,
Как для нас - у родных пепелищ.
.
* * *
.
Поживу, попечалюсь, порадуюсь
И уйду, как отец мой и мать.
И останется дом за оградою,
Как часы без завода, стоять.
.
На камнях-кирпичах на рубиновых,
С побуревшим звонком над трубой.
И сплетутся две стрелки рябиновых
В палисаднике над городьбой.
.
Только ветер махать будет ставнею
Пролетающим вёснам вослед,
Да восход, как во времечко давнее,
Красить крышу в малиновый цвет…
.
Хочу домой
.
Опять зелёно-голубое лето
Цветёт, поёт, стрекочет и жужжит.
И мне опять до полночи с рассвета
Зов дома не даёт спокойно жить.
.
Тот зов внутри. И никуда не деться,
Не убежать, не скрыться от него.
Хочу домой, хочу на тропы детства,
Хочу к порогу дома своего.
.
Зачем я рвусь в края, мне дорогие?
Зачем лечу на зов родной земли?
В моём дому давно живут другие,
Давно мои тропинки заросли…
.
Безрукому порою жжёт ладони.
Слепому снится белый-белый свет.
А у меня душа болит о доме.
Хочу домой…
А дома больше нет.
.
* * *
.
Запуржит, заметелит, завьюжит,
Все дороги утонут во мгле –
И опять ретивое затужит
Об оставленной отчей земле.
.
Как живут там родимые наши,
Потерявшие лад и уют?
Говорят, что не сеют, не пашут,
Только с горечка горькую пьют.
.
Я не верю подобным наветам,
Не такие мои земляки…
Ну, а всё же на сердце при этом
Давит камень вины и тоски.
.
Никогда не простит мне, конечно,
Избяная моя сторона,
Что подумал однажды беспечно:
Без меня обойдётся она…
.
Потому и болит ретивое
О покинутой отчей земле,
Как пурга заметёт, да завоет,
И дороги утопит во мгле.
.
Наследство
.
Что на свете на этом оставлю
Я в наследие внукам своим?
Полевые ковры разнотравья,
Поднебесья атласную синь,
Да таёжные ясные дали,
Да седой енисейский простор,
Да ещё…семь отцовских медалей
Боевых,
что храню до сих пор.
.
В назиданье оставлю потомкам.
Помнят пусть, что земля нам дана
Богом не во владение только,
Но сдана под защиту она.
