Всё вернётся на круги своя

И отвёл её в Призрен

.
I

.
И отвёл её в Призрен, на реку.
И спустя столько лет,
говорил ей: “Не бойся, родная,
не крадём мы от Божьих даров,
ибо создал Он всё для людей,
что живут под Его небосводом...”
.
А она, недоверчивая,
опять твердила: “Боюсь,
ты обвенчан с Левишкой и Самодрежей,
Студеницей, Грачаницей и Любостыней,
придумают страшную месть
обманутые красавицы!”
.
“Но ты моя весна и моё лето, — говорил ей, —
мой жемчужный день и моя кристальная ночь,
верь мне хотя бы настолько,
чтобы нам причаститься во чистом поле,
увенчав себя дикими розами,
пока мастера возводят “Святых Архангелов”.
.
Стоит отправиться нам крутыми стезями
к месту, откуда взойдёт род наш иерусалимский”.
.
II
.
И тогда отвёл её в Призрен…
У торговца отмерил атласа и шёлка,
у портного пошил ей корсетку,
шаль купил и веночек с каймой серебрённой,
жемчуга и дукаты, и перстни, и гривни.
Увенчал её дикими розами, и над Быстрицей
на мосту старокаменном мы обручились…
.
И вином подкупил игумена
из обители Свято-Архангельской,
чтобы тайно он нас обвенчал.
И святые смотрели с укором…
.
“А теперь-то, нам некуда деться,
мы, любимая, сделали всё —
наши узы нас держат сильнее,
чем обряд перед иконостасом,
над которым трудился Лонгин…
.
А теперь-то мы можем и в Хочу —
на поля, в виноградник, возделывать землю,
чтобы лозы вились,
чтобы род продолжался,
чтобы осенью праздновать бербу
нашу первую, праздник вина, —
когда наш Стефан Урош родится…”
.
III
.
А она говорит: “Я останусь
у источника, возле реки,
на ступенях Левишкой —
служанкой на постоялом дворе,
первой послушницей у мироточивого,
трудницей перед Богом.
.
Чтоб работать в ризнице и на хорах,
подносить холопу и барину,
брать под уздцы лошадей у приехавших помолиться,
сыпать рожь в жернова, подвязывать виноградники,
подвизаться на кухне — ставить опару в чанах,
стряпать монахам, схимникам, иереям,
живописцам, паломникам, странствующим в ночи.
.
Чтоб стирать монастырские облачения,
отбеливать лён на Быстрице,
ткать полотно на хоругви и вышивать,
подавать мастерам кирпичи и раствор,
известь гасить для келий и колокольни,
вставать на заре, чтобы другим напомнить
про долг и про время…
.
Лучше останусь в Подкалье, чем выше пойду, в Кабашу,
здесь, с овчарами, что пахнут травой и отарой,
здесь моё место, в первом углу за вратами,
в храме, под Божьим крылом, под Божьим присмотром...”

.

Всё вернётся на круги своя
.

В конце концов
всё вернётся на круги своя.
.

Вода — в желоба,
дождь — в поддоны,
ветер — в крынку,
молния — в овчинку,
земля — в оползни,
глина — на гончарный круг.
.

Только ты, любовь моя незримая,
останешься развеянной,

рассыпанной,

распорошенной
.

лепестками мать-и-мачехи,

лёгкими снежинками напоминаний,
шелушинками лунного света
.

и не сможешь собраться,
как вода, как дождь,
как молния, как глина
на гончарном круге.
.

Потому что мы и не ведаем об иных кругах,
где кристаллизуется твоё отсутствие…

.

Дерево ради птицы
.
Дерево ради птицы
Птица ради неба
Небо ради солнца
.
Нет у меня имени для птицы
Нет имени для дерева
Нет для земли
и для моей печали
.
Моя печаль для птицы
Моя боль для неба
Моя любовь для земли
.
Птица возвратится в небо
Боль возвратиться в сердце
Только любовь останется
невозвращённой

.

Эвридике
.
Никогда бы я не оглянулся.
Никогда, поверь.
Никогда бы не просыпал просо из сумы перемётной.
Ты бы шла за светлячками, вспархивающими от моих шагов,
И я ощущал бы тебя душой, как всегда ощущаю,
И не был бы нетерпелив и неловок.
Но ты обещалась другому.

.

Любовь
.
Спустя только лет
Встречаю свою первую любовь,
Как забытую арию,
Рукописный апокриф,
В котором узнаю былую безмятежность.
.
К сожалению,
Божество
Всему придало смиренность.
Сиянию неба в глазах,
Кипению ручья в руках,
Изгибу молодого побега,
Отсвету звезды со дна колодца.
.
Стремнина замутилась,
Ясность перешла в неопределенность,
Рукопись стала неразборчивой,
Мелодия – незнакомой…
.
Неужели и она во мне заметила
Ту же предусмотрительность божества?
.
Молитва ко Господу на Великдень
.
Раз уж Ты воплотил меня в человеке,
Раз уж мучаешь, Господи —
Не надо по мелочам, по кусочкам,
Пробовал я это
И не исправился.
.
Выбери мои самые тяжкие грехи,
Самые глубокие заблуждения,
Обрушь на меня самое суровое наказание,
Всё, что я заслужил.
.
Я не мелочь, не грош, не копейка.
Знаю себя.
На меня нужно свалить

Все злодеяния мира.
Пусть я отвечу за них.
.
Но только Ты знаешь, как и сколько нужно.
Один Ты знаешь, что всего я не заслужил.
И только Ты можешь измерять на Твоих весах.
.
Отмерь мне моей мерой,
Ибо и я Тебя не щадил.
.
Столько раз я Тебя призывал,
А был никем и ничем!
.
Столько раз я Тебя взалкал,
A Ты знал, что я не заслужил
И не откликался.
.
Столько раз стонал от боли,
A Tы попустил, чтоб я рыдал, как пёс во снегу.
Потому что на пепелище мне было легче!
.
Столько раз думал, что не выдержу,
A вон аж куда дотащился.
И только Тебе ведомо, что за безумие мне ещё предстоит!
.
Столько раз боялся сойти с ума —
А Ты убедил меня,
Что всё это лишь временное помрачение!
.
Сомневался, падаю ли на дно —
А Ты меня отпускал удостовериться,
Что дна вообще нет,
Что всё есть бездна!
.
Имей в виду, Господи,
Что со мной нелегко.
И сам в себе я не разобрался,
И сам от себя не открестился!
.

Перевод с сербского Елены Буевич

.

Радосав Стоянович родился в Крушевце и жил в Приштине, на Косово и Метохии — в той части Сербии, которая стала символом Сербского страдания в 20 веке. Окончил университетский факультет сербско-хорватского языка и югославской литературы в Приштине, там же и жил и работал до НАТО бомбёжек Сербии в 1999 году — преподавателем в гимназии, редактором газеты, директором драматического театра. Из Косова пришлось уехать в июне 1999-го, и с тех пор тема сербского исхода стала ведущей темой его произведений писателя — его многочисленных книг стихов и прозы, романов, драм. Живет и работает в городе Ниш.