28 сентября 2015 306
В Овсянке
«...А пока что-то мне не здоровится
(летом перенёс инфаркт)…ещё диабет
донимает, совсем плохо сделалось со
зрением, худо ходят ноги…»
Из письма В. П. Астафьева. 11.02.2000 г.
.
От восхищения немея,
Стою, отбившись от друзей,
На берегу не Енисея –
На берегу России всей.
.
Под звуки дружеской гулянки,
Омыв Саян крутых бока,
Как вдоль России –
вдоль Овсянки
Течёт прозрачная река.
.
И круча берега другого,
В её сияя глубине,
Как дар для гостя дорогого,
Вершину подставляет мне.
.
И я шагну, как на ступеньку,
С неясною в душе виной,
И разгляжу не деревеньку,
А всю Россию в ней одной.
.
А как в Овсянке купол храма
Окрасит в золото закат,
Со мною рядом встанут мама,
Из сорок первого солдат…
.
Я зачерпну воды пригоршню
И с одного глотка напьюсь,
И вкусом слаще, вкусом горше,
Наверно, только слово – Русь.
.
А вечер синий и щемящий,
Как взгляд Астафьева, когда
Он видит то, что, нас щадящий,
Нам не расскажет никогда.
.
Отдёрнув неба занавеску
Лишь на мгновенье, как в грозу,
Вдруг Богородица без всплеска
Уронит в Енисей слезу.
.
И кто увидит и услышит,
Как, над Россией вознесён,
Астафьев в скудном свете пишет,
Слагая буковки в поклон?..
.
Портрет
«Я по свету немало хаживал;
Жил в землянке, в окопах, в тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске…»
Из песни «Моя Москва»
.
Он в горнице у нас висел,
С военной фотки переснятый,
И на него отец смотрел,
Вздыхая, точно виноватый.
.
А в День Победы со стены
Всегда снимал портрет и ставил
На стол. И говорил: «Сыны,
Вот дядька ваш, а мне – брат Павел».
.
«Как я!» – И плечи расправлял
Мой брат под выцветшей рубашкой,
А я зарок себе давал
Не кликать его больше Пашкой.
.
С буфета репродуктор пел
Про «похоронен дважды заживо»,
А мама шла с лицом, как мел,
К окну – раздёрнуть шторок пряжево.
.
«Ваш дядька, – говорил отец, –
Сидел сейчас бы с нами рядом,
Да в день, когда войне конец,
Фашистским был застрелен гадом!»
.
«Василий…» – Мама от окна
К столу шла с тихой укоризной.
Отец ей наливал вина:
«Победы день – по брату тризна…»
.
И говорил нам: «Всю войну
Таким ваш дядька шёл, глядите…
Я брата водкой помяну,
А вы компотом помяните…»
.
А дядька наш на нас смотрел –
Весёлый взгляд из-под пилотки! –
И с каждым годом молодел
И на портрете, и на фотке…
.
Потом за праздничным столом
Мы поминали всех, кто пали:
Отец наш – горькой, мать – вином,
Компотом сладким – я и Павел.
.
С горбушкою поверх ржаной
Стоял стакан перед портретом,
И вновь отец смотрел с виной
На брата, облитого светом.
.
А к вечеру в слезах сидел,
Клонясь к портрету ниже, ниже:
«Когда б я на войну успел –
Победа на день стала б ближе…
.
За грех какой, скажи ты мне,
Я чуть пораньше не родился,
Чтобы по возрасту к войне –
Пусть и к концу её! – сгодился?..
.
Тогда б остался ты живой,
И мы сошлись бы здесь к обеду…
Тогда бы я сейчас с тобой,
А ты со мной пил за Победу…
.
Прости, брательник! – он рыдал. –
Не я военкоматом правил…»
И брата Пашкой называл…
А утром на стене был – Павел.
.
Кутилов
«…Здесь, в Красноярске, мы издаём
в библиотеке «Свинцовый век» Аркадия Кутилова,
которого нашли мёртвым в омском сквере,
и долго некому было опознать труп…»
Из письма В. П. Астафьева. Февраль 2000 г.
.
Пьяный, немощный, больной,
Телом грязный, редко сытый,
Местной мафией забитый –
Литераторской братвой.
.
В теплотрассе при свечах
Плачет, пьёт, рисует, пишет,
В его душу дьявол дышит,
Но и ангелы в очах.
.
И на нарах для з/к,
И на лежбище в психушке
Не мечтал он стать, как Пушкин:
«Мне б собой побыть пока…
.
Чтоб скончаться не зазря,
Мне б чернил и всякой краски,
А ещё немного ласки,
И завар для чифиря…
.
И бумаги – не рулон,
Полрулона бы достало:
Мне осталось жизни мало,
Я почти что погребён…»
.
А по Омску лжёт братва:
«Сумасшедший, сифилитик!
Он в поэзии лишь винтик
Или жухлая ботва…»
.
Пьяный, немощный, больной,
Без прикрытия и тыла,
Через мост идёт Кутилов
К скверу – входу в мир иной.
.
На траву там упадёт –
Перестанет сердце биться,
И Поэзия страницу
Ему позже отведёт.
.
Икона
…Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
А. С. Пушкин.
.
Заброшенней, наверно, нет
Старушки в старческой обители,
Но греет её душу свет –
Икона с обликом Спасителя.
.
Гвоздочек для иконы вбить
Давно начальница позволила,
Коль нечем больше старой жить,
Коль к ней судьба не благоволила.
.
Спаситель за старушкой бдит
Из рамки, ленточкой обвитою,
И от беды её хранит,  –
Старушке мнится, жизнью битою.
.
От зыбки до преклонных лет
Ему известна жизнь старушкина...
А это Пушкина портрет,
Быть может, из эпохи Пушкина.
.
Зелёная Трава
«Я однажды лежал на зелёной траве…»
Анатолий Кобенков
.
Мы любили с тобою лежать на траве
На зелёной, как братья на воле,
Не седые тогда, голова к голове,
И с бутылкою алкоголя.
.
Кроны клёнов над нами висели шатром,
И часами казались минуты.
И от травки зелёной был в шаге дурдом –
Общежитие Литинститута…
.
Ни дурдома теперь, ни вина, ни травы
Для тебя, друг последний мой, Толя,
И стихами из умной твоей головы
Прирастёт только вечности поле.
.
Но, покуда я вслед за тобой не ушёл,
Разреши мне, пусть этого мало,
Полежать на траве за тебя, хорошо? –
Как однажды с тобою бывало…
.
Скрипка поэта
«Русь моя! Туман, поверья,
Пыль таинственных времён!
Как преступник к высшей мере,
Я к тебе приговорён…»
Михаил Анищенко.
.
Все когда-то мы учились…
Я учился много лет
В институте, где рядились:
Кто – поэт, кто – не поэт.
.
За столом, залитым водкой
И «Агдамом» – дрянь вино,
Кто рубаху рвал, кто глотку:
«Я – поэт, а ты – г….!»
.
Наводил на лучших порчу
Поэтический вертеп…
Лишь один молчал, и молча
Скрепку пальцами вертел.
.
И когда уже, казалось,
Дракой обернётся мат,
Аверьяновна врывалась –
Литобщаги комендант.
.
И как будто бы ангина
Всем вязала разом рты…
Но вставал молчавший: «Нина
Аверьяновна, прости!»
.
Уходила: «Ладно, Миша», –
По своим она делам,
И поэты пили тише,
Хоть опять ругались в хлам.
.
Эту сорную сурепку
Пьющий с ней не замолчал,
Но уже вертел он скрепку –
Как впервые увидал!
.
Преобыденная скрепка –
Канцелярский причандал,
А поэт увидел – скрипка,
И на скрепке заиграл.
.
Он играл, как Паганини
На единственной струне,
Не Вивальди, не Тартини
Не Анри Вьётана, не…
.
А – печальный из-под кепки
Взгляд  на русское житьё –
Он сыграл на скрипке-скрепке,
Пусть не громко, но – своё!
.
Любовь
«…Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в её уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За всё, в чём был и не был виноват»
С. А. Есенин.
.
Мне с детства запало навек
И в сердце вошло, точно жало:
Собаку давил человек,
А та ему руки лизала!
.
Худою удавка была –
Рвалась, а покуда вязалась,
Собака покорно ждала,
И билась в глазах её жалость
.
К тому, кто давил: почему
Не знаешь ты смертного дела?
Она б подсказала ему,
Да вот говорить не умела.
.
И долго не мог я понять,
Не зная, что смерти сильнее:
Она ведь могла убежать
До новой удавки на шее.
.
Собака могла – не держал
Её человек, что глумился...
Я был для любви тогда мал,
А всё осознал, как влюбился.
.
Я разве что рук не лижу,
Но преданно вытянул шею...
И, как та собака, гляжу,
Поскольку сказать не умею.
.
Лодка
«…Буду до ночной звезды
Лодку мастерить себе...»
Николай Рубцов.
.
Мне табуретку смастерить
Отец велел: «Смотри, не лодку!»
И, загрустивши, навестить
Ушёл соседа – пить с ним водку.
.
Мне было семь годков всего,
Но знал рубанок и ножовку,
И гвоздь с удара одного
Вгонял, куда и надо, ловко.
.
Я без трудов не мог ни дня:
Верстак в сарае – не игрушки!
И запах лучший для меня
И посегодня – запах стружки.
.
Скамейки, полочки сбивал
Не абы как – по самой кромке,
Но лодку смастерить мечтал,
Чтобы поплыть по речке Омке.
.
Куда, зачем? Да просто плыть,
Чтоб видела округа наша:
Сумел я лодку смастерить!
А главное – соседка Даша…
.
Я ради лодки был готов
На всё и вся – на кражу даже!
…И брус для лодки на остов
Принёс отец. Свалил поклажу
.
В сарае в угол: «Вот, изволь,
А доски сыщешь мал-помалу…
И у меня была Ассоль,
Да вот твоею мамой стала…
.
Дай Бог тебе таких же дней,
Чтоб стали жизни всей отрадой…
Но табурет – оно верней:
Давно на кухню новый надо…»
.
…Глубокой осени пора
Морозом лужи все сковала.
В сарай погреться со двора
Цепи собаке не хватало.
.
Меня отец обматерил,
Когда вернулся, не на шутку:
Не табурет я смастерил,
А для собаки нашей будку.
.
Потом он сердцем отошёл
И, выпив из чекушки сотку,
Сказал: «И будка – хорошо,
Но лучше сладил бы мне лодку!
.
На будущее, сын, учти.
Обрыдла наша мне слободка!»
А я сказал: «Зима почти.
Зимой какая, папа, лодка?»
.
Отец вздохнул, отвёл глаза
И, закуривши сигарету,
Не мне  – скорей, себе сказал:
«Что ж, слажу сам поближе к лету».
.
И сладил – слова не забыл,
Пускай той лодкой стала пуля,
И летом навсегда уплыл
Вниз по течению июля.
.
Как жизни прост круговорот:
Рожденья – смерти, сон – побудки…
Уже праправнучка живёт
Собаки в мною сбитой будке.
.
Всё та же цепь, всё тот же двор,
И Омь, как прежде, близ слободки.
Но Даши нет, и кто-то спёр
Давно весь брус на остов лодки.
.
Как я когда-то, деловит,
По воле собственной, с охотой
Мне сын в сарае мастерит
Похожее на лодку что-то.
В Овсянке
.
«...А пока что-то мне не здоровится
(летом перенёс инфаркт)…ещё диабет
донимает, совсем плохо сделалось со
зрением, худо ходят ноги…»
Из письма В. П. Астафьева. 11.02.2000 г.
.
От восхищения немея,
Стою, отбившись от друзей,
На берегу не Енисея –
На берегу России всей.
.
Под звуки дружеской гулянки,
Омыв Саян крутых бока,
Как вдоль России –
вдоль Овсянки
Течёт прозрачная река.
.
И круча берега другого,
В её сияя глубине,
Как дар для гостя дорогого,
Вершину подставляет мне.
.
И я шагну, как на ступеньку,
С неясною в душе виной,
И разгляжу не деревеньку,
А всю Россию в ней одной.
.
А как в Овсянке купол храма
Окрасит в золото закат,
Со мною рядом встанут мама,
Из сорок первого солдат…
.
Я зачерпну воды пригоршню
И с одного глотка напьюсь,
И вкусом слаще, вкусом горше,
Наверно, только слово – Русь.
.
А вечер синий и щемящий,
Как взгляд Астафьева, когда
Он видит то, что, нас щадящий,
Нам не расскажет никогда.
.
Отдёрнув неба занавеску
Лишь на мгновенье, как в грозу,
Вдруг Богородица без всплеска
Уронит в Енисей слезу.
.
И кто увидит и услышит,
Как, над Россией вознесён,
Астафьев в скудном свете пишет,
Слагая буковки в поклон?..
.
Портрет
.
«Я по свету немало хаживал;
Жил в землянке, в окопах, в тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске…»
Из песни «Моя Москва»
.
Он в горнице у нас висел,
С военной фотки переснятый,
И на него отец смотрел,
Вздыхая, точно виноватый.
.
А в День Победы со стены
Всегда снимал портрет и ставил
На стол. И говорил: «Сыны,
Вот дядька ваш, а мне – брат Павел».
.
«Как я!» – И плечи расправлял
Мой брат под выцветшей рубашкой,
А я зарок себе давал
Не кликать его больше Пашкой.
.
С буфета репродуктор пел
Про «похоронен дважды заживо»,
А мама шла с лицом, как мел,
К окну – раздёрнуть шторок пряжево.
.
«Ваш дядька, – говорил отец, –
Сидел сейчас бы с нами рядом,
Да в день, когда войне конец,
Фашистским был застрелен гадом!»
.
«Василий…» – Мама от окна
К столу шла с тихой укоризной.
Отец ей наливал вина:
«Победы день – по брату тризна…»
.
И говорил нам: «Всю войну
Таким ваш дядька шёл, глядите…
Я брата водкой помяну,
А вы компотом помяните…»
.
А дядька наш на нас смотрел –
Весёлый взгляд из-под пилотки! –
И с каждым годом молодел
И на портрете, и на фотке…
.
Потом за праздничным столом
Мы поминали всех, кто пали:
Отец наш – горькой, мать – вином,
Компотом сладким – я и Павел.
.
С горбушкою поверх ржаной
Стоял стакан перед портретом,
И вновь отец смотрел с виной
На брата, облитого светом.
.
А к вечеру в слезах сидел,
Клонясь к портрету ниже, ниже:
«Когда б я на войну успел –
Победа на день стала б ближе…
.
За грех какой, скажи ты мне,
Я чуть пораньше не родился,
Чтобы по возрасту к войне –
Пусть и к концу её! – сгодился?..
.
Тогда б остался ты живой,
И мы сошлись бы здесь к обеду…
Тогда бы я сейчас с тобой,
А ты со мной пил за Победу…
.
Прости, брательник! – он рыдал. –
Не я военкоматом правил…»
И брата Пашкой называл…
А утром на стене был – Павел.
.
Кутилов
.
«…Здесь, в Красноярске, мы издаём
в библиотеке «Свинцовый век» Аркадия Кутилова,
которого нашли мёртвым в омском сквере,
и долго некому было опознать труп…»
Из письма В. П. Астафьева. Февраль 2000 г.
.
Пьяный, немощный, больной,
Телом грязный, редко сытый,
Местной мафией забитый –
Литераторской братвой.
.
В теплотрассе при свечах
Плачет, пьёт, рисует, пишет,
В его душу дьявол дышит,
Но и ангелы в очах.
.
И на нарах для з/к,
И на лежбище в психушке
Не мечтал он стать, как Пушкин:
«Мне б собой побыть пока…
.
Чтоб скончаться не зазря,
Мне б чернил и всякой краски,
А ещё немного ласки,
И завар для чифиря…
.
И бумаги – не рулон,
Полрулона бы достало:
Мне осталось жизни мало,
Я почти что погребён…»
.
А по Омску лжёт братва:
«Сумасшедший, сифилитик!
Он в поэзии лишь винтик
Или жухлая ботва…»
.
Пьяный, немощный, больной,
Без прикрытия и тыла,
Через мост идёт Кутилов
К скверу – входу в мир иной.
.
На траву там упадёт –
Перестанет сердце биться,
И Поэзия страницу
Ему позже отведёт.
.
Икона
.
…Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
А. С. Пушкин.
.
Заброшенней, наверно, нет
Старушки в старческой обители,
Но греет её душу свет –
Икона с обликом Спасителя.
.
Гвоздочек для иконы вбить
Давно начальница позволила,
Коль нечем больше старой жить,
Коль к ней судьба не благоволила.
.
Спаситель за старушкой бдит
Из рамки, ленточкой обвитою,
И от беды её хранит,  –
Старушке мнится, жизнью битою.
.
От зыбки до преклонных лет
Ему известна жизнь старушкина...
А это Пушкина портрет,
Быть может, из эпохи Пушкина.
.
Зелёная Трава
.
«Я однажды лежал на зелёной траве…»
Анатолий Кобенков
.
Мы любили с тобою лежать на траве
На зелёной, как братья на воле,
Не седые тогда, голова к голове,
И с бутылкою алкоголя.
.
Кроны клёнов над нами висели шатром,
И часами казались минуты.
И от травки зелёной был в шаге дурдом –
Общежитие Литинститута…
.
Ни дурдома теперь, ни вина, ни травы
Для тебя, друг последний мой, Толя,
И стихами из умной твоей головы
Прирастёт только вечности поле.
.
Но, покуда я вслед за тобой не ушёл,
Разреши мне, пусть этого мало,
Полежать на траве за тебя, хорошо? –
Как однажды с тобою бывало…
.
Скрипка поэта
.
«Русь моя! Туман, поверья,
Пыль таинственных времён!
Как преступник к высшей мере,
Я к тебе приговорён…»
Михаил Анищенко.
.
Все когда-то мы учились…
Я учился много лет
В институте, где рядились:
Кто – поэт, кто – не поэт.
.
За столом, залитым водкой
И «Агдамом» – дрянь вино,
Кто рубаху рвал, кто глотку:
«Я – поэт, а ты – г….!»
.
Наводил на лучших порчу
Поэтический вертеп…
Лишь один молчал, и молча
Скрепку пальцами вертел.
.
И когда уже, казалось,
Дракой обернётся мат,
Аверьяновна врывалась –
Литобщаги комендант.
.
И как будто бы ангина
Всем вязала разом рты…
Но вставал молчавший: «Нина
Аверьяновна, прости!»
.
Уходила: «Ладно, Миша», –
По своим она делам,
И поэты пили тише,
Хоть опять ругались в хлам.
.
Эту сорную сурепку
Пьющий с ней не замолчал,
Но уже вертел он скрепку –
Как впервые увидал!
.
Преобыденная скрепка –
Канцелярский причандал,
А поэт увидел – скрипка,
И на скрепке заиграл.
.
Он играл, как Паганини
На единственной струне,
Не Вивальди, не Тартини
Не Анри Вьётана, не…
.
А – печальный из-под кепки
Взгляд  на русское житьё –
Он сыграл на скрипке-скрепке,
Пусть не громко, но – своё!
.
Любовь
.
«…Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в её уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За всё, в чём был и не был виноват»
С. А. Есенин.
.
Мне с детства запало навек
И в сердце вошло, точно жало:
Собаку давил человек,
А та ему руки лизала!
.
Худою удавка была –
Рвалась, а покуда вязалась,
Собака покорно ждала,
И билась в глазах её жалость
.
К тому, кто давил: почему
Не знаешь ты смертного дела?
Она б подсказала ему,
Да вот говорить не умела.
.
И долго не мог я понять,
Не зная, что смерти сильнее:
Она ведь могла убежать
До новой удавки на шее.
.
Собака могла – не держал
Её человек, что глумился...
Я был для любви тогда мал,
А всё осознал, как влюбился.
.
Я разве что рук не лижу,
Но преданно вытянул шею...
И, как та собака, гляжу,
Поскольку сказать не умею.
.
Лодка
.
«…Буду до ночной звезды
Лодку мастерить себе...»
Николай Рубцов.
.
Мне табуретку смастерить
Отец велел: «Смотри, не лодку!»
И, загрустивши, навестить
Ушёл соседа – пить с ним водку.
.
Мне было семь годков всего,
Но знал рубанок и ножовку,
И гвоздь с удара одного
Вгонял, куда и надо, ловко.
.
Я без трудов не мог ни дня:
Верстак в сарае – не игрушки!
И запах лучший для меня
И посегодня – запах стружки.
.
Скамейки, полочки сбивал
Не абы как – по самой кромке,
Но лодку смастерить мечтал,
Чтобы поплыть по речке Омке.
.
Куда, зачем? Да просто плыть,
Чтоб видела округа наша:
Сумел я лодку смастерить!
А главное – соседка Даша…
.
Я ради лодки был готов
На всё и вся – на кражу даже!
…И брус для лодки на остов
Принёс отец. Свалил поклажу
.
В сарае в угол: «Вот, изволь,
А доски сыщешь мал-помалу…
И у меня была Ассоль,
Да вот твоею мамой стала…
.
Дай Бог тебе таких же дней,
Чтоб стали жизни всей отрадой…
Но табурет – оно верней:
Давно на кухню новый надо…»
.
…Глубокой осени пора
Морозом лужи все сковала.
В сарай погреться со двора
Цепи собаке не хватало.
.
Меня отец обматерил,
Когда вернулся, не на шутку:
Не табурет я смастерил,
А для собаки нашей будку.
.
Потом он сердцем отошёл
И, выпив из чекушки сотку,
Сказал: «И будка – хорошо,
Но лучше сладил бы мне лодку!
.
На будущее, сын, учти.
Обрыдла наша мне слободка!»
А я сказал: «Зима почти.
Зимой какая, папа, лодка?»
.
Отец вздохнул, отвёл глаза
И, закуривши сигарету,
Не мне  – скорей, себе сказал:
«Что ж, слажу сам поближе к лету».
.
И сладил – слова не забыл,
Пускай той лодкой стала пуля,
И летом навсегда уплыл
Вниз по течению июля.
.
Как жизни прост круговорот:
Рожденья – смерти, сон – побудки…
Уже праправнучка живёт
Собаки в мною сбитой будке.
.
Всё та же цепь, всё тот же двор,
И Омь, как прежде, близ слободки.
Но Даши нет, и кто-то спёр
Давно весь брус на остов лодки.
.
Как я когда-то, деловит,
По воле собственной, с охотой
Мне сын в сарае мастерит
Похожее на лодку что-то.
Средняя оценка: 2.71884
Проголосовало: 345