Литературные пародии

Света  НАЗАРОВА

Предварить свои литературные пародии, написанные в разные годы на разных поэтов, мне хочется словами гениального художника и талантливого  литератора Фарида байгельдинова, безвременно ушедшего, к сожалению, из жизни:

«Юмор – наилучший консервант от протухания гениев в собственном соку и превосходное средство от “травы забвения”».

Литературные пародии

Фитилёк

«Ах, Гундарев, тебя боготворю –

Ты довернул во мне фитиль поэта…»

«Не вспыхнул ярко – шает фитилёк…»

Александр Матвеев. «Про Лампу».

На фоне электрических светил

Фитиль мой чах. При этом и чадил.

Нет от него тепла и нет огня.

Ну хоть бы кто-то докрутил меня!

А Гундарев, что мимо проходил,

Тот пальцем у виска всегда крутил:

Зачем, мол, этот слабый фитилёк,

Когда цивильный в моде огонёк?

Но всё же пожалел и подкрутил,

Чтоб я, коль света нет, хоть не чадил.

Я аккурат пять книжек написал,

И думал, что теперь поэтом стал.

Не вспыхнул ярко – шает фитилёк.

Светилом стать он всё равно не смог.

Тут даже Гундарев с довёрткой не помог…

Под напряжением

«За тобой через года

Иду, не колеблясь:

Если ты – провода, я – троллейбус.

Ухвачусь за провода

руками долгими,

Буду жить всегда-всегда

твоими токами…»

Р. Рождественский

Есть вампиры, что кровь

пьют потоками.

Я вампир, но – другой:

питаюсь токами.

Если включишь утюг – выпью ток его

И других утюгов – с Москвы до Токио.

А на линиях ЛЭП

даже птица мрёт.

Мне-то – тьфу! Я – поэт!

Вдохновенье прёт!

Ухвачусь за провода, не колеблясь.

Буду токи жадно пить, как троллейбус!

Операция идет? Ток кэ-эк высосу!..

Свет погас. Хирург ревёт:

«Я не вынесу!

Поищи других забав руками долгими!

Поэтическая блажь – питаться токами!..»

Самородок

«Я  уроки Есенина брал в забегаловках…

…У Четвертой Мещанской учился, у Марьиной рощи…»

«Я учился у бледных издерганных графоманов…»

«Я учился у всех чудаков с чердаков…»

«Я учился у созданной мною бетонщицы Нюшки…»

«Я хочу быть всегда недоучкой».

Е. Евтушенко, «Мои университеты»

Я Толстого, Есенина, Пушкина, Гёте

Не особенно чтил. Почему? Вы поймёте…

Я учился у Соньки по прозвищу «Золоторучка»

(Это, я доложу вам, воровка, бывалая штучка!).

Я подламывал ради неё сундучочки и сейфы,

Чтоб украсить её, чтоб носила красивые серьги!

Я учился стихам у издерганных графоманов

И не слабо у них почерпнул. Убедитесь, профаны!

Я учился у девки одной, ну вы знаете Нюшку…

(С благодарностью после не раз вспоминал я подружку).

На Четвертой Мещанской в подъездах курить я учился,

Водку пить из горла… До того наловчился!

Чудаки с чердаков меня сильно ценили:

Я им песен блатных столько спел, сколько их сочинили.

Ну а в принципе я, хоть учился, как сказано выше,

и скрёб авторучкой, -

Самородок с Зимы. Гений Женя. Поэт-недоучка.

Раздвоение

«Одну минуточку, я что хотел спросить:

Легко ли Гофману три имени носить?»

«Идём налево, - оба слышат, - и во двор».

«Ах нет, направо, - умоляет Теодор.

А. Кушнер, «Гофман».

Одну минуточку, я что хотел сказать:

Легко ли Кушнеру стихи свои слагать?

И горевать, переживать за двух людей…

Ведь Кушнер добрый, Кушнер вовсе не злодей!

Но примешалось к нему имя Искандер

(По-русски – Саша, грекам он Александер):

«Идем на «вы», - он Кушнера зовёт.

(А Кушнер в это время кофе пьёт),-

«Весь мир завоевать способен я!»

(А Кушнер любит, чтоб покой, семья.)

«Идём налево!» - Александр говорит.

(А Кушнер только горестно молчит:

Он не ходок налево и на «вы»).

Но побеждает Александр, увы…

Дэвы – не девы!

«Я пробуждался. Окошко белело.

И голова нестерпимо болела.

Смутно белели лица и руки.

Не было только вчерашней старухи».

Отар Чиладзе, «Шапка, полная дэвов». Пер. с грузинского Г. Плисецкого.

Где ж та старуха, мерзкая карга,

Что виделась вчера прекрасней пери?

Умчалась в ступе… Не её ль нога

Стоит, вся деревянная, у двери?

Ведь выпил я всего-то ничего –

Пять литров «Мукузани», литр чачи…

И вот лица не вижу своего…

Поскольку я лицом хлебаю чачу.

О, моя тонкость! Мой глубокий взгляд!

Куда ушли, куда внезапно делись?

Вы мне простите, если виноват.

Опохмелюсь – вернётесь вы, надеюсь…

Я и искусство

«Издайте меня на шершавых страницах,

без помпы и блеска, закладок и прочих…»

«Я помню те книги – они в моем сердце;

Как странники в серых, истертых лохмотьях…»

О. Шиленко

Издайте меня на бумаге наждачной,

Обертках конфетных, рулоне обоев –

Не в книгах с обложкой, как в паре пиджачной –

Пусть будут стихи мои в серых лохмотьях!

Издайте меня на  трамвайных билетах –

Ведь, кроме меня, и поэтов-то нету!

На картах игральных пусть будет нетленка -

Пусть будет Шиленко и только Шиленко!

Облак кочевой

«И облак будущей листвы

Уже светлеется сквозь темень».

«Клубится по горам туман,

Проволглый день ввергая в морось».

«И я одна кручу велосипед».

Любовь Шашкова.

Ой, чё-то в голове туман.

И чё-то вроде даже темень.

Редактор, ну-ка, рифму глянь:

Рифмую стрёмно: «темень-зелень».

Уже светлеется рассвет,

И голубеется небес,

И зеленеется трав поля…

О, как люблю поэта роль я!

А облак только что был тута.

И вот уж боле его нет.

Умчал светлеться он кому-то,

Пока чинила лисапед.

Бреду в бреду…

«Мне бы лекаря, что ли,

Кровь пустить – и в постель.

Слушать ночи раздолье,

Что гудит, как метель.

Но метель не услышать –

Лето. Может, апрель.

Да и лекаря нету,

Что подарит метель.

Ну, хоть что-нибудь есть ли?

В свете мрачном, пустом,

Мою светлость в карете

Повезут в жёлтый дом.

Кем хочу, тем и буду

В дивных, светлых местах.

Может, болью Иуды,

Может, тенью Христа.

Стану, кем пожелаю,

И врачи подтвердят:

Здесь рубашкой смиряет

Свою спесь Бонапарт».

«Когда выпишут, спросим:

Где живёт дядя Сэм?»

Николай Зайцев.

Лекарь нынче не дёшев.

Распустились совсем:

Лишь бы денег побольше,

Как учил дядя Сэм.

За окном то ли лето,

То ль бушует метель.

Зреет план во мне где-то:

Кровь пустить – и в постель.

Ладно, я вам устрою

В ваших дивных местах!..

Всех по рангу построю,

Губернатором став.

Бонапарт я, Иуда,

Вини Пух, Шапокляк!

Кем хочу – тем и буду,

Мне же это пустяк!

Что же лекаря нету

В свете мрачном, пустом?

Вот он. Лезу в карету,

Еду с ним в жёлтый дом.

Журналист (работа на радио с 1994 по 2000 гг., с 2000 по 2014 гг.  литературный редактор журналов «Рандеву» и «Казахстан», альманаха  «Литературная Алма-Ата». Автор 3-х книг поэзии и прозы. Публикации в журналах «Нива», «Простор», «Современное образование», «Москва», «Мысль», проза вошла в «Антологию литературы независимого Казахстана» (Москва, изд-во «Художественная литература»,  стихи  - в антологию «Жемчужная поэзия Казахстана» (2013 г.) . С 1997 по 2012 гг. организовала и вела в Алма-Ате благотворительные поэтические вечера, где звучали стихи  классиков, современных известных и начинающих поэтов.

.

Предварить свои литературные пародии, написанные в разные годы на разных поэтов, мне хочется словами гениального художника и талантливого  литератора Фарида Байгельдинова, безвременно ушедшего, к сожалению, из жизни: «Юмор – наилучший консервант от протухания гениев в собственном соку и превосходное средство от “травы забвения”».

.

.

.

.

.

На фоне электрических светил

Фитиль мой чах. При этом и чадил.

Нет от него тепла и нет огня.

Ну хоть бы кто-то докрутил меня!

.

А Гундарев, что мимо проходил,

Тот пальцем у виска всегда крутил:

Зачем, мол, этот слабый фитилёк,

Когда цивильный в моде огонёк?

.

Но всё же пожалел и подкрутил,

Чтоб я, коль света нет, хоть не чадил.

.

Я аккурат пять книжек написал,

И думал, что теперь поэтом стал.

Не вспыхнул ярко – шает фитилёк.

Светилом стать он всё равно не смог.

.

Тут даже Гундарев с довёрткой не помог…

.

.

.

.

Есть вампиры, что кровь

пьют потоками.

Я вампир, но – другой:

питаюсь токами.

Если включишь утюг – выпью ток его

И других утюгов – с Москвы до Токио.

.

А на линиях ЛЭП

даже птица мрёт.

Мне-то – тьфу! Я – поэт!

Вдохновенье прёт!

Ухвачусь за провода, не колеблясь.

Буду токи жадно пить, как троллейбус!

Операция идет? Ток кэ-эк высосу!..

Свет погас. Хирург ревёт:

«Я не вынесу!

Поищи других забав руками долгими!

Поэтическая блажь – питаться токами!..»

.

.

.

.

Я Толстого, Есенина, Пушкина, Гёте

Не особенно чтил. Почему? Вы поймёте…

.

Я учился у Соньки по прозвищу «Золоторучка»

(Это, я доложу вам, воровка, бывалая штучка!).

Я подламывал ради неё сундучочки и сейфы,

Чтоб украсить её, чтоб носила красивые серьги!

Я учился стихам у издерганных графоманов

И не слабо у них почерпнул. Убедитесь, профаны!

Я учился у девки одной, ну вы знаете Нюшку…

(С благодарностью после не раз вспоминал я подружку).

На Четвертой Мещанской в подъездах курить я учился,

Водку пить из горла… До того наловчился!

Чудаки с чердаков меня сильно ценили:

Я им песен блатных столько спел, сколько их сочинили.

.

Ну а в принципе я, хоть учился, как сказано выше,

и скрёб авторучкой, -

Самородок с Зимы. Гений Женя. Поэт-недоучка.

.

.

.

.

Одну минуточку, я что хотел сказать:

Легко ли Кушнеру стихи свои слагать?

И горевать, переживать за двух людей…

Ведь Кушнер добрый, Кушнер вовсе не злодей!

Но примешалось к нему имя Искандер

(По-русски – Саша, грекам он Александер):

«Идем на «вы», - он Кушнера зовёт.

(А Кушнер в это время кофе пьёт),-

«Весь мир завоевать способен я!»

(А Кушнер любит, чтоб покой, семья.)

«Идём налево!» - Александр говорит.

(А Кушнер только горестно молчит:

Он не ходок налево и на «вы»).

Но побеждает Александр, увы…

.

.

.

.

Где ж та старуха, мерзкая карга,

Что виделась вчера прекрасней пери?

Умчалась в ступе… Не её ль нога

Стоит, вся деревянная, у двери?

.

Ведь выпил я всего-то ничего –

Пять литров «Мукузани», литр чачи…

И вот лица не вижу своего…

Поскольку я лицом хлебаю чачу.

.

О, моя тонкость! Мой глубокий взгляд!

Куда ушли, куда внезапно делись?

Вы мне простите, если виноват.

Опохмелюсь – вернётесь вы, надеюсь…

.

.

.

.

.

Издайте меня на бумаге наждачной,

Обертках конфетных, рулоне обоев –

Не в книгах с обложкой, как в паре пиджачной –

Пусть будут стихи мои в серых лохмотьях!

.

Издайте меня на  трамвайных билетах –

Ведь, кроме меня, и поэтов-то нету!

На картах игральных пусть будет нетленка -

Пусть будет Шиленко и только Шиленко!

.

.

.

.

Ой, чё-то в голове туман.

И чё-то вроде даже темень.

Редактор, ну-ка, рифму глянь:

Рифмую стрёмно: «темень-зелень».

.

Уже светлеется рассвет,

И голубеется небес,

И зеленеется трав поля…

О, как люблю поэта роль я!

.

А облак только что был тута.

И вот уж боле его нет.

Умчал светлеться он кому-то,

Пока чинила лисапед.

.

.

Лекарь нынче не дёшев.

Распустились совсем:

Лишь бы денег побольше,

Как учил дядя Сэм.

.

За окном то ли лето,

То ль бушует метель.

Зреет план во мне где-то:

Кровь пустить – и в постель.

.

Ладно, я вам устрою

В ваших дивных местах!..

Всех по рангу построю,

Губернатором став.

.

Бонапарт я, Иуда,

Вини Пух, Шапокляк!

Кем хочу – тем и буду,

Мне же это пустяк!

.

Что же лекаря нету

В свете мрачном, пустом?

Вот он. Лезу в карету,

Еду с ним в жёлтый дом.

.