20 февраля 2016 71
Таиса БОНДАРЬ (Беларусь)
(1945–2005)
Бондарь Таиса Николаевна
родилась 20 февраля 1945 в г.п. Руденск Минской области.
Окончила Минский государственный педагогический институт иностранных языков.
Поэт, прозаик, переводчик английской поэзии, публицист, религиозный философ.
Ее творчество отмечено высоким уровнем пассионарности. Успешно сочетала
литературную работу с общественной и государственной деятельностью. До
последнего дня возглавляла издательский холдинг “Литература и Искусство”.
Лауреат премии “За духовное возрождение”.
Перевод с белорусского
Валерия Липневича
* * *
.
И слово сгинет в пропасти столетий!..
Спокойное, безжалостное знанье.
И только эхо, что душе ответит,
Одно оно не чуждо состраданья.
.
Бессмертья нет ни телу, ни предмету.
Душа лишь отблеск пламени живого.
И ночь прильнет в отчаянье к рассвету,
А он уйдет, ей не сказав ни слова.
.
О, сколько в этой жизни дорогого,
С чем нам расстаться вовсе не по силам!
Так отчего же только лишь за слово
У вечности надменной попросила?
.
Все исчезает в этом мире бренном.
Таков порядок и таков обычай.
Коль звезды гаснут в глубине вселенной,
Скорбеть о слове просто неприлично.
.
Но эта скорбь сидит во мне занозой.
Когда уйду, и все исчезнет тоже,
Слова мои, страдания и слезы,
Пусть хоть немного жизнь мою продолжат.
.
* * *
.
Любовь, любовь... Накликаешь любовь,
Еще не зная, что это за мука –
Распять себя и на кресте безруко
Тянуться к влаге этих вечных слов.
.
Как капельки росы они блестят,
Но жажду утолить небезопасно –
Живого чувства требуют всечасно
И воли, что не ведает преград.
.
И дом им тесен, и земля мала,
И только лишь забытые распятья –
Трудами кто спасался, кто заклятьем –
Угрюмо подтвердят: любовь была.
.
И мученики были. В слепоте
На перекрестке встречи и разлуки,
Жить пробуешь и не скрываешь муки,
Любовь перемогая на кресте.
.
* * *
.
А губы – как уголья черные.
Ожогом слепое “люблю!”
Огонь – он во мне лишь покорный.
Коль вырвется – все погублю.
.
А небо все глубже, бездонней.
Мгновенье – и нас погребло.
Предательски студит ладони
Слепого дождя серебро.
.
Но дождь этот радость не сдержит,
До мук еще надо дожить.
Всё то же. Всё так же. Все те же.
Оазис – в пустыне лежит.
.
* * *
.
Я земная, я все же земная!
Я два легких крыла отдаю
За тропинку дождливого мая,
За простую улыбку твою.
.
Возле сердца тропинка плутала.
Без боязни, как в детстве, по ней
В стайке светлых надежд пробежала
К храму первой улыбки твоей.
.
Ничего, что тропинка раскисла,
А улыбка твоя так горька,
И слова точно слезы, и смысла
Не найти во всем этом пока.
.
Столько счастья в рыданиях первых,
Столько сладости в горечи слез!
Все свершится, любимый, поверь мне,
Если так это все началось!
.
* * *
.
Спаси и помилуй слепую, любовь!
До сих пор я не знала, что слепо
Я жила – словно в стену лбом
Упираясь в заветное небо.
.
Бездны черной сухая прохлада
Леденила горячий висок.
Звезды сестры так близко и рядом,
Будто я к ним спустилась с высот.
.
Ну а братец земной мой, далекий,
Одинок, неухожен и сир,
И прошли все контрольные сроки
Моей явки в заждавшийся мир.
.
Как тоскливы высоты и бездны,
И паренья, и блеск ледяной.
Ты дождись меня, друг мой любезный,
Что на землю спустился за мной!
.
Ты устал, наскитался по свету.
Я – застыла от звезд и от слов.
Дай полней зачерпнуть напоследок,
Жажду дай утолить нам, любовь!
.
* * *
.
За любовь сражаться? С кем?
Со своей сестрою слабой?
Ах, сраженье – баба с бабой!
Удавилась бы в тоске!
.
Пусть судьба свой суд вершит
И решает так, как хочет:
Мне – от слез хмельные ночи,
Ей – тоска моей души.
.
Все ей ведомо. Сама
Шла над бездной в ослепленье
Хлеб – страданье и терпенье.
Переполнена сума.
.
И теперь, когда во мне
Вспыхнул тот огонь нетленный,
Пусть сожжет мои сомненья
Или даст сгореть в огне.
.
Не воюю, не прошу.
Есть судьба – она рассудит.
И пусть будет так, как будет...
Я – огонь не погашу.
.
* * *
.
Легко попадает душа моя в сеть
И бьется отчаянно, истово, долго.
Свет в ней! – кричат. – А зачем этот свет,
Когда на кресте мы распяли не бога.
.
Улыбка Джоконды! – кричат. – Почему
Улыбка Джоконды, у этой, из Минска?
И что в моей жизни они зачерпнут?
А что, как душа, глубоко затаится?
.
Над зыбкой моей наклонялась война:
Под пули, под бомбы кто смеет родиться?
Война не закончена – чья здесь вина? –
Она еще в судьбах, незримая, длится.
.
И этих сегодняшних горестей крест,
Нескладица будней, порывов смятенье –
Наверное, может быть, только и есть
Подарочек тетушки той к дню рожденья.
.
Ступаю сегодня, улыбка горит.
Как та, улыбаюсь. Да, так, не иначе.
Но если вдруг кто-то ее повторит:
– Сестрица! – бессильно склоняюсь и плачу.
.
***
.
Я – женщина. Вот вся моя вина.
Попытка петь – она всегда сквозь слезы.
Мне страшно оттого, что я вольна
И что любви слова так безголосы,
Так непривычны, непонятны мне,
Как ритуал, усвоенный поспешно,
Как солнце блеск, что где-то в вышине,
А ты  в обычной этой тьме кромешной.
Работа, дом, и времени ручей,
Что все уносит. А куда, скажите?
Чем откупиться мне от прозы, чем?
Как воспарить над бытом, небожитель?
.
Пришла в тот мир, где правит всем любовь,
Я ничего о госпоже не зная.
Игрушки детства, сны, десяток слов,
Душа мужчины  темная, лесная.
Замужество как честная попытка
Не хуже быть и не глупей других.
И делать вид, что все тебе открыто,
И всё в словах – небрежных и нагих.
И мне с губами обожженных розой
Уже не откупиться от беды.
Любить – быть слабой. Ну а сей угрозы
Не вынесу – меня разлюбишь ты.
.
Попытка петь – она всегда сквозь слезы…
.
***
.
Ах, этот мой кофе!
Ежедневный мой кофе
по несколько раз на дню!
В зеркала заглядевшись,
горький сахар обмана
В чашку себе уроню.
Ах, как странно:
Горький сахар обмана
у правды соленой краду.
Что я делаю?
Зачем, улыбаясь,
глотаю эту бурду?!
Что кому доказать?
Себе иль ему?
Занавеску отдерну с окна –
Ну, гляди!
Я одна!
Только солнце надежде моей
ткань расстелет до горизонта.
И дорожка моя
навстречу дороге твоей
побежит беспризорно,
Минуя   судьбы
угрюмые башни,
Что  всё знают о будущем
и ни капельки
о настоящем.
.
И от башен – к  годам,
Что  вот-вот зарастут тишиною.
Горький сахар я весь вам отдам,
Если  в гости придете.
С женою.
Ах!
Как  хочется верить
Прихотливой  дорожке в полях!
Мне бы синей небесной намерить
И с собой как-нибудь унести.
Знаю: сорок мне есть.
Только не было мне двадцати.
.
***
.
Поляна – о боже! – глядеть бы и плакать
И глаз отвести не посметь.
Как будто кровавую сочную мякоть
Не лето плеснуло, но смерть.
.
Поляна – врасплох. Ну рискни, собери-ка,
Меж берез осторожно пройдя.
Рубиново-страшно горит земляника,
Рыдает душа, как дитя.
.
Зачем? И за что? Ну пройти бы мне мимо!
Искать бы как прежде, в мечтах.
Надеяться, верить: однажды с любимым
Окажемся в этих местах.
.
Стою как в болоте. И холодом ноги
Мне сводит старуха-тоска.
И горечь отравная, горечь тревоги
Струится по жилам в века.
Зачем и за что? За кого мне поляна?
Пришла слишком поздно?
А может быть рано?
.
***
.
Твой портрет? А кто ты? Кто же он,
Господин позолоченной рамы?
Собственник, что в молодость влюблен?
Чувств своих отвешивает граммы?
.
За любовь – улыбка  и портрет.
Преданность – огрызочек доверья.
За тоску – размытый солнцем след,
Что ведет на тот высокий берег.
.
Есть платочек на чужой роток,
Есть и тайны мрачная гробница.
Твой потрет? А кто же ты? Ну кто,
Что все пробует во сне моем прижиться?
.
По ночам выходит. Из окна.
Рама позолочена закатом.
Кто-то деликатно с полотна
Имя стер – как будто так и надо.
.
***
.
Счастливых судят. Милости просить
Я не пойду у разжиревших судей.
Десница гнева жаждет поразить
Порок везде.
Сквозь форму рвется к сути.
.
Кто здесь о гневе? Вижу только злость.
Ее согнать бы только безопасней.
Сегодня, впрочем, вам не повезло.
Хотя, кто знает, что у них в запасе.
.
Ведь потому они чинят свой суд,
Что никогда дозволено не будет
В любви моей им отыскать лишь блуд.
Я повторяю: речь идет о чуде.
.
И оттого они кричат вослед,
Что мне на них уже не оглянуться.
Что всаднику, сидящий на осле?
Пусть, на ослах сидящие, плюются.
.
Я потеряю мир. Они – нору.
Мир будет жить, выращивая солнце
Для новых троп, когда уже умру.
Счастливых судят? Что ж им остается!
.
***
.
Огарок вечера в окне.
На подоконнике
Стихов раскрытый томик.
И кто-то мне читает приглушенно
О хрупкости весенней
Веры первой.
О зябкости надежд,
Что у ночного греются костра.
И о дороге вечной –
В темноте.
Я слов не слышу и не вижу звезд.
И только сердце тихо леденеет
И страх меня обводит стенкой звонкой,
Что отзывается на каждое движенье.
Чей это голос, что меня волнует?
Заснуть боюсь и знаю почему-то,
Что всё тепло когда-нибудь отдам –
Все без остатка в голос перелью,
Который мне
В просторе над землей
Стихи читает.
.
А это небо – в завтра отлетает!
.
***
.
Не я в одиночестве – во мне одиночество.
Растут, разрастаются корни его.
Как жаждет она, ах, как ему хочется
Всю нежность из сердца допить моего.
.
И как не спешить, как не жаждать доверия,
Вот этих коротких мгновений с тобой,
Что так скрупулезно, так точно отмеряны –
В них с болью надежда, с отчаяньем боль.
.
От боли избавиться, что к изголовью
Прильнет, как подушка в ночи?  Не хочу.
Я выживу болью. И значит – любовью
Ни смерти, ни памяти не заплачу.
.
***
.
Тихий вечер, тихий плач берез,
Тихих дум прогоркнувшая нежность.
Обещают счастья неизбежность
Ручейки невидимые слез.
.
И не смогут слезы те размыть
Этот вечер, полный ожиданья
Первых звезд и первого свиданья –
Если ждешь, то значит, хочешь жить.
.
Сколько раз казалось и тебе:
Ничего не ждешь ты и не хочешь.
Но вот глянут из окошка ночи
Звезд глаза и снова жизнь теплей.
.
Светлые и тихие дожди
Прорастают летними ночами.
Ты не спишь сегодня? Ты в печали?
Но желай лишь только! Только жди…
.
Бондарь Таиса Николаевна. Родилась 20 февраля 1945 в г.п. Руденск Минской области. Окончила Минский государственный педагогический институт иностранных языков. Поэт, прозаик, переводчик английской поэзии, публицист, религиозный философ. Ее творчество отмечено высоким уровнем пассионарности. Успешно сочетала литературную работу с общественной и государственной деятельностью. До последнего дня возглавляла издательский холдинг “Литература и Искусство”. Лауреат премии “За духовное возрождение”.
.
***
.
И слово сгинет в пропасти столетий!..
Спокойное, безжалостное знанье.
И только эхо, что душе ответит,
Одно оно не чуждо состраданью.
.
Бессмертья нет ни телу, ни предмету.
Душа лишь отблеск пламени живого.
И ночь прильнет в отчаянье к рассвету,
А он уйдет, ей не сказав ни слова.
.
О, сколько в этой жизни дорогого,
С чем нам расстаться вовсе не по силам!
Так отчего же только лишь за слово
У вечности надменной попросила?
.
Все исчезает в этом мире бренном.
Таков порядок и таков обычай.
Коль звезды гаснут в глубине вселенной,
Скорбеть о слове просто неприлично.
.
Но эта скорбь сидит во мне занозой.
Когда уйду, и все исчезнет тоже,
Слова мои, страдания и слезы,
Пусть хоть немного жизнь мою продолжат.
.
***
.
Любовь, любовь... Накликаешь любовь,
Еще не зная, что это за мука –
Распять себя и на кресте безруко
Тянуться к влаге этих вечных слов.
.
Как капельки росы они блестят,
Но жажду утолить небезопасно –
Живого чувства требуют всечасно
И воли, что не ведает преград.
.
И дом им тесен, и земля мала,
И только лишь забытые распятья –
Трудами кто спасался, кто заклятьем –
Угрюмо подтвердят: любовь была.
.
И мученики были. В слепоте
На перекрестке встречи и разлуки,
Жить пробуешь и не скрываешь муки,
Любовь перемогая на кресте.
.
***
.
А губы – как уголья черные.
Ожогом слепое “люблю!”
Огонь – он во мне лишь покорный.
Коль вырвется – все погублю.
.
А небо все глубже, бездонней.
Мгновенье – и нас погребло.
Предательски студит ладони
Слепого дождя серебро.
.
Но дождь этот радость не сдержит,
До мук еще надо дожить.
Всё то же. Всё так же. Все те же.
Оазис – в пустыне лежит.
.
***
.
Я земная, я все же земная!
Я два легких крыла отдаю
За тропинку дождливого мая,
За простую улыбку твою.
.
Возле сердца тропинка плутала.
Без боязни, как в детстве, по ней
В стайке светлых надежд пробежала
К храму первой улыбки твоей.
.
Ничего, что тропинка раскисла,
А улыбка твоя так горька,
И слова точно слезы, и смысла
Не найти во всем этом пока.
.
Столько счастья в рыданиях первых,
Столько сладости в горечи слез!
Все свершится, любимый, поверь мне,
Если так это все началось!
.
***
.
Спаси и помилуй слепую, любовь!
До сих пор я не знала, что слепо
Я жила – словно в стену лбом
Упираясь в заветное небо.
.
Бездны черной сухая прохлада
Леденила горячий висок.
Звезды сестры так близко и рядом,
Будто я к ним спустилась с высот.
.
Ну а братец земной мой, далекий,
Одинок, неухожен и сир,
И прошли все контрольные сроки
Моей явки в заждавшийся мир.
.
Как тоскливы высоты и бездны,
И паренья, и блеск ледяной.
Ты дождись меня, друг мой любезный,
Что на землю спустился за мной!
.
Ты устал, наскитался по свету.
Я – застыла от звезд и от слов.
Дай полней зачерпнуть напоследок,
Жажду дай утолить нам, любовь!
.
***
.
За любовь сражаться? С кем?
Со своей сестрою слабой?
Ах, сраженье – баба с бабой!
Удавилась бы в тоске!
.
Пусть судьба свой суд вершит
И решает так, как хочет:
Мне – от слез хмельные ночи,
Ей – тоска моей души.
.
Все ей ведомо. Сама
Шла над бездной в ослепленье
Хлеб – страданье и терпенье.
Переполнена сума.
.
И теперь, когда во мне
Вспыхнул тот огонь нетленный,
Пусть сожжет мои сомненья
Или даст сгореть в огне.
.
Не воюю, не прошу.
Есть судьба – она рассудит.
И пусть будет так, как будет...
Я – огонь не погашу.
.
***
.
Легко попадает душа моя в сеть
И бьется отчаянно, истово, долго.
Свет в ней! – кричат. – А зачем этот свет,
Когда на кресте мы распяли не бога.
.
Улыбка Джоконды! – кричат. – Почему
Улыбка Джоконды, у этой, из Минска?
И что в моей жизни они зачерпнут?
А что, как душа, глубоко затаится?
.
Над зыбкой моей наклонялась война:
Под пули, под бомбы кто смеет родиться?
Война не закончена – чья здесь вина? –
Она еще в судьбах, незримая, длится.
.
И этих сегодняшних горестей крест,
Нескладица будней, порывов смятенье –
Наверное, может быть, только и есть
Подарочек тетушки той к дню рожденья.
.
Ступаю сегодня, улыбка горит.
Как та, улыбаюсь. Да, так, не иначе.
Но если вдруг кто-то ее повторит:
– Сестрица! – бессильно склоняюсь и плачу.
.
***
.
Я – женщина. Вот вся моя вина.
Попытка петь – она всегда сквозь слезы.
Мне страшно оттого, что я вольна
И что любви слова так безголосы,
Так непривычны, непонятны мне,
Как ритуал, усвоенный поспешно,
Как солнце блеск, что где-то в вышине,
А ты  в обычной этой тьме кромешной.
Работа, дом, и времени ручей,
Что все уносит. А куда, скажите?
Чем откупиться мне от прозы, чем?
Как воспарить над бытом, небожитель?
.
Пришла в тот мир, где правит всем любовь,
Я ничего о госпоже не зная.
Игрушки детства, сны, десяток слов,
Душа мужчины  темная, лесная.
Замужество как честная попытка
Не хуже быть и не глупей других.
И делать вид, что все тебе открыто,
И всё в словах – небрежных и нагих.
И мне с губами обожженных розой
Уже не откупиться от беды.
Любить – быть слабой. Ну а сей угрозы
Не вынесу – меня разлюбишь ты.
.
Попытка петь – она всегда сквозь слезы…
.
***
.
Ах, этот мой кофе!
Ежедневный мой кофе
по несколько раз на дню!
В зеркала заглядевшись,
горький сахар обмана
В чашку себе уроню.
Ах, как странно:
Горький сахар обмана
у правды соленой краду.
Что я делаю?
Зачем, улыбаясь,
глотаю эту бурду?!
Что кому доказать?
Себе иль ему?
Занавеску отдерну с окна –
Ну, гляди!
Я одна!
Только солнце надежде моей
ткань расстелет до горизонта.
И дорожка моя
навстречу дороге твоей
побежит беспризорно,
Минуя   судьбы
угрюмые башни,
Что  всё знают о будущем
и ни капельки
о настоящем.
.
И от башен – к  годам,
Что  вот-вот зарастут тишиною.
Горький сахар я весь вам отдам,
Если  в гости придете.
С женою.
Ах!
Как  хочется верить
Прихотливой  дорожке в полях!
Мне бы синей небесной намерить
И с собой как-нибудь унести.
Знаю: сорок мне есть.
Только не было мне двадцати.
.
***
.
Поляна – о боже! – глядеть бы и плакать
И глаз отвести не посметь.
Как будто кровавую сочную мякоть
Не лето плеснуло, но смерть.
.
Поляна – врасплох. Ну рискни, собери-ка,
Меж берез осторожно пройдя.
Рубиново-страшно горит земляника,
Рыдает душа, как дитя.
.
Зачем? И за что? Ну пройти бы мне мимо!
Искать бы как прежде, в мечтах.
Надеяться, верить: однажды с любимым
Окажемся в этих местах.
.
Стою как в болоте. И холодом ноги
Мне сводит старуха-тоска.
И горечь отравная, горечь тревоги
Струится по жилам в века.
Зачем и за что? За кого мне поляна?
Пришла слишком поздно?
А может быть рано?
.
***
.
Твой портрет? А кто ты? Кто же он,
Господин позолоченной рамы?
Собственник, что в молодость влюблен?
Чувств своих отвешивает граммы?
.
За любовь – улыбка  и портрет.
Преданность – огрызочек доверья.
За тоску – размытый солнцем след,
Что ведет на тот высокий берег.
.
Есть платочек на чужой роток,
Есть и тайны мрачная гробница.
Твой потрет? А кто же ты? Ну кто,
Что все пробует во сне моем прижиться?
.
По ночам выходит. Из окна.
Рама позолочена закатом.
Кто-то деликатно с полотна
Имя стер – как будто так и надо.
.
***
.
Счастливых судят. Милости просить
Я не пойду у разжиревших судей.
Десница гнева жаждет поразить
Порок везде.
Сквозь форму рвется к сути.
.
Кто здесь о гневе? Вижу только злость.
Ее согнать бы только безопасней.
Сегодня, впрочем, вам не повезло.
Хотя, кто знает, что у них в запасе.
.
Ведь потому они чинят свой суд,
Что никогда дозволено не будет
В любви моей им отыскать лишь блуд.
Я повторяю: речь идет о чуде.
.
И оттого они кричат вослед,
Что мне на них уже не оглянуться.
Что всаднику, сидящий на осле?
Пусть, на ослах сидящие, плюются.
.
Я потеряю мир. Они – нору.
Мир будет жить, выращивая солнце
Для новых троп, когда уже умру.
Счастливых судят? Что ж им остается!
.
***
.
Огарок вечера в окне.
На подоконнике
Стихов раскрытый томик.
И кто-то мне читает приглушенно
О хрупкости весенней
Веры первой.
О зябкости надежд,
Что у ночного греются костра.
И о дороге вечной –
В темноте.
Я слов не слышу и не вижу звезд.
И только сердце тихо леденеет
И страх меня обводит стенкой звонкой,
Что отзывается на каждое движенье.
Чей это голос, что меня волнует?
Заснуть боюсь и знаю почему-то,
Что всё тепло когда-нибудь отдам –
Все без остатка в голос перелью,
Который мне
В просторе над землей
Стихи читает.
.
А это небо – в завтра отлетает!
.
***
.
Не я в одиночестве – во мне одиночество.
Растут, разрастаются корни его.
Как жаждет она, ах, как ему хочется
Всю нежность из сердца допить моего.
.
И как не спешить, как не жаждать доверия,
Вот этих коротких мгновений с тобой,
Что так скрупулезно, так точно отмеряны –
В них с болью надежда, с отчаяньем боль.
.
От боли избавиться, что к изголовью
Прильнет, как подушка в ночи?  Не хочу.
Я выживу болью. И значит – любовью
Ни смерти, ни памяти не заплачу.
.
***
.
Тихий вечер, тихий плач берез,
Тихих дум прогоркнувшая нежность.
Обещают счастья неизбежность
Ручейки невидимые слез.
.
И не смогут слезы те размыть
Этот вечер, полный ожиданья
Первых звезд и первого свиданья –
Если ждешь, то значит, хочешь жить.
.
Сколько раз казалось и тебе:
Ничего не ждешь ты и не хочешь.
Но вот глянут из окошка ночи
Звезд глаза и снова жизнь теплей.
.
Светлые и тихие дожди
Прорастают летними ночами.
Ты не спишь сегодня? Ты в печали?
Но желай лишь только! Только жди…
.
Перевод с белорусского Валерия Липневича
Средняя оценка: 2.65126
Проголосовало: 238