«Едва жар-птицей встрепенётся солнце…»

Молодая талантливая поэтесса Эльмира АШУРБЕКОВА представляет одну из малых народностей Кавказа – табасаранов, живущих на самом юге России. Преподаватель, кандидат филологических наук. Её произведения входят в школьную и вузовскую программы по национальной литературе, на русский язык её произведения стали переводить совсем недавно, но благодаря переводам Евы Ахтаевой глубокое и самобытное творчество Эльмиры стало известно уже не только в странах Балтии, но и далеко за её пределами. Член Союза писателей России. Член Международной ассоциации писателей и публицистов. Обладатель Гран-при фестиваля литераторов Северо-Кавказского федерального округа.

Перевод с табасаранского Евы Ахтаевой

Мастер

.

Я словно б мёртв, но миру в утешенье

Я тысячами душ живу в сердцах

Всех любящих, и, значит, я не прах

И смертное меня не тронет тленье.

Микеланджело Буонарроти

.

Пыль от мраморной глыбы въелась в кожу и жжёт,

Из коленей и пальцев кровь неспешно сочится —

Ты упорен в работе, и резец твой тупится,

Но ты видишь созданье, что в том камне живёт.

.

Чтоб виденью дать волю, дерзко рвёшься вперёд.

И, как мастер, уверен: будет вечным творенье.

Ты спешишь, пока сердцу небо шлёт откровенье,

И боишься — бесследно миг прозренья уйдёт.

.

Я пришла из грядущих, из непрожитых лет,

Пред творением дивным в восхищенье застыла.

Не гневись, умоляю, за настойчивость, милый!

Видишь, как тебе предан моих глаз ясный свет!

.

Я пришла, но не знаю, какова ипостась:

Я сестра тебе, мать ли, та что любит беспечно...

Ты ж твореньем своим околдован навечно.

Как мне в душу проникнул? Как смог сердце украсть?..

.

Ты устал, Микеланджело. Встань, распрямись!

Кровь полуночных бдений — на глазах пеленою.

Забывал за работой ты о пище порою…

Вот домашний обед. Я прошу, обернись!

.

Отвлекись от ваянья, полной грудью вздохни.

Кину шаль свою на пол — для тебя будет ложе.

Смажу снадобьем раны на растресканной коже,

И лоскут поцелую, чем завязаны будут они.

.

Но ко мне всё стоишь ты исхудалой спиной,

Что прикрыта одеждой, щедро политой потом,

Глух к моленьям и просьбам, не внимаешь заботам

О тебе, светлый гений, мой бессмертный герой.

.

Постигаешь эпоху в непрерывной борьбе.

Ты для мира — затворник, жизнь твоя — в сотворении.

Окропив белый камень кровью стёртых коленей,

Высекаешь корону вечной славы себе.

.

В братской могиле

(Рассказ покойного солдата)

.

Война превращает в диких зверей людей,

рождённых, чтобы жить братьями.

Вольтер

.

Над полем брани кровавое марево плыло,

Камни с землёю, тела с обожжённой травой –

Всё вперемешку. И выжившим некогда было

В месиве том разбираться, где свой, где чужой.

Давит усталость, но спешно мелькают лопаты.

Пастью разверзлась могила у леса вдали.

Павших – тела и обрубки – собрали солдаты

И схоронили их в вечном покое земли...

.

Я, упокоенный там, был сердит и растерян –

Враг головой на моё притулился плечо.

Пусть он был мёртв, но с презрением долгое время

Не говорил с ним, соседством таким удручён.

.

Он – всё вздыхал и молчал. Но однажды могилу

В полдень весеннего дня затопило водой,

Грустно промолвил он: «Вот и тепло наступило.

Ветер засеет поля мои... лишь лебедой...»

.

– Много ль земель твоих? – буркнул я ожесточённо.

– Да уж, богатый достался надел от дедов.

– Так расскажи мне, на смерть шёл какого ты чёрта?

И захватить наши земли вчера был готов?!

.

– Кто же о том у обычного пахаря спросит?

Мал человек я, соломинка в топке войны.

Пушечным мясом в расход меня запросто бросят

В страшное время – «тельца золотого» Чумы.

.

Так в разговоре и поняли, что не враги мы,

А по несчастью друзья. Мимо время течёт...

Мирно лежим теперь рядышком в братской могиле –

«Враг» приклонил свою голову мне на плечо...

.

Натюрморт

.

Юной девушке жизнь поднесла угощенье

на богатом подносе. Изыскан узор.

Соблазняют дары, пышет всё восхищеньем:

здесь прельщают румяные яблоки взор,

мушмула благородна – усы её знатны,

и янтарными соками пьян виноград,

словно денег мешки, груши глазу приятны,

абрикосов велюровый стилен наряд,

видный персик таит в сердце тыщу секретов,

стройный спелый банан – гость неведомых стран...

Трудно всё перечесть,

столько разных по вкусу диковинных фруктов

на хунче* щедрой есть...

.

Как ответите вы, что здесь было виной:

Увлеченье, незнанье иль скромность?

К дикой сливе она потянулась рукой...

.

* Хунча – богато и красочно оформленный поднос с угощениями.

.

Алитагиру Сефикурбанову

.

Жаль, завершается жемчужная ночь...

...Я на балконе дома, в котором погашен свет.

С горы наблюдаю, как из лощин

Луна собирает свой жёлтый волос.

Алитагир Сефикурбанов*

.

Едва жар-птицей встрепенётся солнце

В сплетённом из огня зари гнезде –

Как будто лёгким ветром принесённый,

В твоё село приходит новый день...

.

Напротив ложа солнца огневого

Стоял твой дом, смотревшийся в поля.

И полыхал зарёю пред балконом

Подол небес, притягивая взгляд.

.

А рядом с домом – сонные лощины.

Их, словно море, наполнял туман,

Белесых волн неспешные приливы

Касались сада вашего убранств...

.

О, сколько же природой-режиссёром

Разыграно великолепных сцен

Перед поэта восхищённым взором,

Навеяно прекрасных нежных тем...

.

Рождённый в крае, лирою воспетом,

Скажи мне, мог ли ты не стать поэтом?!

.

* Алитагир Сефикурбанов (1956-2000) – родился в селении Заан Ярак Хивского района. Закончил Дербентское педучилище. После службы в армии работал сельским учителем. В 1986-м году поступил в Воронежский государственный педагогический институт на исторический факультет. По окончании работал учителем в Воронеже, в Каспийске, затем в Тынде, где он вскоре заболел и умер. Алитагир Сефикурбанов умер в расцвете творческих сил и замыслов, оставив множество своих произведений разбросанными в различных изданиях и не успев завершить начатое и задуманное.

.

Драма с одним героем

.

Блики нежные прожитых дней

И грядущих видений огни...

Вновь в душе разыграли моей

Драму с милым героем одним.

.

Мой рассудок затмила Любовь:

Я то плачу в себе, то смеюсь,

То рассерженно спорю с собой,

То загадочно вдруг улыбнусь...

.

Драмы той не слабеет накал.

Бьётся в сердце то радость, то боль.

Мир вокруг словно стих... и пропал...

Я безумно болею Тобой!

.

Сердце и разум

.

Взыграло ретивое. Как щенок

бежало впереди меня, когда я

К тебе стремилась, под собой не чуя ног.

– Скорей! Скорей! – оно кричало, подгоняя.

И, как бы быстро меня ноги не несли,

Успеть за сердцем всё же не могли.

.

Но только лишь приблизилась к тебе,

Как разум вдруг накинулся на сердце.

– Уймись немедленно, горянке по судьбе

Не подобает в отношеньях откровенность!

Как ты сокрыто в глубине её груди –

Так чувства ей положено нести.

Ни глаз восторг, и ни улыбка губ,

Ни голоса манящего напевность

Не должны выдавать сердечных мук!

.

И моё сердце, словно тот щенок,

Что палкой был наказан за провинность,

Скуля от боли, сжалось всё в комок,

И в конуре груди, страдая, скрылось...

.

Слабость или сила?

.

Как же вдохновенно птица песнь выводит

На зелёном древе, восславляя жизнь,

Даже если знает – каждый день приходит

В хищный лес охотник – только и держись!

.

Он под пышной кроной машет тесаками –

Освежует туши, «бравых» дел трофей.

И к стволу приникнув, ружья дул зрачками

Жадно ищут в чаще новую мишень.

.

Но, не понаслышке об охоте зная,

Птица не устанет гимны жизни петь.

Это ль птицы глупой – слабость роковая?

Или – сила редкостная – в малой птахе есть?..

Перевод с табасаранского Евы Ахтаевой (Литва, Вильнюс)

.

.

.

Пыль от мраморной глыбы въелась в кожу и жжёт,

Из коленей и пальцев кровь неспешно сочится —

Ты упорен в работе, и резец твой тупится,

Но ты видишь созданье, что в том камне живёт.

.

Чтоб виденью дать волю, дерзко рвёшься вперёд.

И, как мастер, уверен: будет вечным творенье.

Ты спешишь, пока сердцу небо шлёт откровенье,

И боишься — бесследно миг прозренья уйдёт.

.

Я пришла из грядущих, из непрожитых лет,

Пред творением дивным в восхищенье застыла.

Не гневись, умоляю, за настойчивость, милый!

Видишь, как тебе предан моих глаз ясный свет!

.

Я пришла, но не знаю, какова ипостась:

Я сестра тебе, мать ли, та что любит беспечно...

Ты ж твореньем своим околдован навечно.

Как мне в душу проникнул? Как смог сердце украсть?..

.

Ты устал, Микеланджело. Встань, распрямись!

Кровь полуночных бдений — на глазах пеленою.

Забывал за работой ты о пище порою…

Вот домашний обед. Я прошу, обернись!

.

Отвлекись от ваянья, полной грудью вздохни.

Кину шаль свою на пол — для тебя будет ложе.

Смажу снадобьем раны на растресканной коже,

И лоскут поцелую, чем завязаны будут они.

.

Но ко мне всё стоишь ты исхудалой спиной,

Что прикрыта одеждой, щедро политой потом,

Глух к моленьям и просьбам, не внимаешь заботам

О тебе, светлый гений, мой бессмертный герой.

.

Постигаешь эпоху в непрерывной борьбе.

Ты для мира — затворник, жизнь твоя — в сотворении.

Окропив белый камень кровью стёртых коленей,

Высекаешь корону вечной славы себе.

.

.

.

Над полем брани кровавое марево плыло,

Камни с землёю, тела с обожжённой травой –

Всё вперемешку. И выжившим некогда было

В месиве том разбираться, где свой, где чужой.

Давит усталость, но спешно мелькают лопаты.

Пастью разверзлась могила у леса вдали.

Павших – тела и обрубки – собрали солдаты

И схоронили их в вечном покое земли...

.

Я, упокоенный там, был сердит и растерян –

Враг головой на моё притулился плечо.

Пусть он был мёртв, но с презрением долгое время

Не говорил с ним, соседством таким удручён.

.

Он – всё вздыхал и молчал. Но однажды могилу

В полдень весеннего дня затопило водой,

Грустно промолвил он: «Вот и тепло наступило.

Ветер засеет поля мои... лишь лебедой...»

.

– Много ль земель твоих? – буркнул я ожесточённо.

– Да уж, богатый достался надел от дедов.

– Так расскажи мне, на смерть шёл какого ты чёрта?

И захватить наши земли вчера был готов?!

.

– Кто же о том у обычного пахаря спросит?

Мал человек я, соломинка в топке войны.

Пушечным мясом в расход меня запросто бросят

В страшное время – «тельца золотого» Чумы.

.

Так в разговоре и поняли, что не враги мы,

А по несчастью друзья. Мимо время течёт...

Мирно лежим теперь рядышком в братской могиле –

«Враг» приклонил свою голову мне на плечо...

.

.

Юной девушке жизнь поднесла угощенье

на богатом подносе. Изыскан узор.

Соблазняют дары, пышет всё восхищеньем:

здесь прельщают румяные яблоки взор,

мушмула благородна – усы её знатны,

и янтарными соками пьян виноград,

словно денег мешки, груши глазу приятны,

абрикосов велюровый стилен наряд,

видный персик таит в сердце тыщу секретов,

стройный спелый банан – гость неведомых стран...

Трудно всё перечесть,

столько разных по вкусу диковинных фруктов

на хунче* щедрой есть...

.

Как ответите вы, что здесь было виной:

Увлеченье, незнанье иль скромность?

К дикой сливе она потянулась рукой...

.

.

.

Алитагир Сефикурбанов*

.

Едва жар-птицей встрепенётся солнце

В сплетённом из огня зари гнезде –

Как будто лёгким ветром принесённый,

В твоё село приходит новый день...

.

Напротив ложа солнца огневого

Стоял твой дом, смотревшийся в поля.

И полыхал зарёю пред балконом

Подол небес, притягивая взгляд.

.

А рядом с домом – сонные лощины.

Их, словно море, наполнял туман,

Белесых волн неспешные приливы

Касались сада вашего убранств...

.

О, сколько же природой-режиссёром

Разыграно великолепных сцен

Перед поэта восхищённым взором,

Навеяно прекрасных нежных тем...

.

Рождённый в крае, лирою воспетом,

Скажи мне, мог ли ты не стать поэтом?!

.

.

.

Блики нежные прожитых дней

И грядущих видений огни...

Вновь в душе разыграли моей

Драму с милым героем одним.

.

Мой рассудок затмила Любовь:

Я то плачу в себе, то смеюсь,

То рассерженно спорю с собой,

То загадочно вдруг улыбнусь...

.

Драмы той не слабеет накал.

Бьётся в сердце то радость, то боль.

Мир вокруг словно стих... и пропал...

Я безумно болею Тобой!

.

.

Взыграло ретивое. Как щенок

бежало впереди меня, когда я

К тебе стремилась, под собой не чуя ног.

– Скорей! Скорей! – оно кричало, подгоняя.

И, как бы быстро меня ноги не несли,

Успеть за сердцем всё же не могли.

.

Но только лишь приблизилась к тебе,

Как разум вдруг накинулся на сердце.

– Уймись немедленно, горянке по судьбе

Не подобает в отношеньях откровенность!

Как ты сокрыто в глубине её груди –

Так чувства ей положено нести.

Ни глаз восторг, и ни улыбка губ,

Ни голоса манящего напевность

Не должны выдавать сердечных мук!

.

И моё сердце, словно тот щенок,

Что палкой был наказан за провинность,

Скуля от боли, сжалось всё в комок,

И в конуре груди, страдая, скрылось...

.

.

Как же вдохновенно птица песнь выводит

На зелёном древе, восславляя жизнь,

Даже если знает – каждый день приходит

В хищный лес охотник – только и держись!

.

Он под пышной кроной машет тесаками –

Освежует туши, «бравых» дел трофей.

И к стволу приникнув, ружья дул зрачками

Жадно ищут в чаще новую мишень.

.

Но, не понаслышке об охоте зная,

Птица не устанет гимны жизни петь.

Это ль птицы глупой – слабость роковая?

Или – сила редкостная – в малой птахе есть?..