14 июля 2016 64
Галина БОГАПЕКО
Философия
.
Взгляд замер на холсте
.
Она смотрела  вдаль, не зная перспективы,
Она была грустна, как в юности бывает,
И грусть её, как платины приливы, ваяет перспективу ожиданий.
Там где-то в подсознании  её сиренью бледной значилось рожденье,
А до рожденьем – голубое время, за ним, в девятой параллели,
Всё то, что создало её – уже давно, веков двенадцать тому назад.
И грустной перспективы взгляд ещё живой, но замер на холсте…
.
Идиллия – иллюзия в судьбе
.
Небесные глубины голубые и голубиное «вор» – чаяние унылое,
И теснота в раздувшейся гордыне, и пульс Планеты на запястье хилом,
И жажда жизни на пороге длинном мгновения «ухода» в параллель.
Глоток «ухода» превратится в иней, в тот миг завоет, ощетинясь зверь.
Идиллия – в потустороннем мире, идиллия – в пастушьей голове,
Идиллия – в романах соловьиных, идиллия – иллюзия в судьбе…
Одни, в сей миг, из жизни уходили, другие – реквием играли на трубе…
.
Каждому своё
.
Прилив прильёт к барханам поседевшим, «успешные» покинут «остров счастья»
На день, на два. Лишь чайки, осмелевшие, вдруг сгруппируются и в воздухе бодрящем
Свершат круговорот, крича над бездной искрами искрящей.
Катамаран бесхозный уплывёт за горизонт скользящий –
Оптическим обманом в волнах вод, в не поле зрения смотрящих.
Закат –  как грива – отразит в приливе, как в зеркале, значение своё – закатное быльё.
И ветер листьев, с переливом, наполнит звуками его такими присными, сонливыми и убаюкает, да – в забытьё. Закат – в сканьё последним бликом, неразличимы уже лики,
Лишь воронье – слышны их крики – где кар, где карл; и влажности чутьё…
И «неуспешные» – по пляжу, чуть по колено на приливе,
С отливом соберут  здесь ракушки и камешки неприхотливые
И в день погожий продадут. Вознагражденье им за труд, ведь каждому – своё!
.
Вдруг твой силуэт
.
Прозрачные звёзды, и их очень много, когда на дорогах блестит асфальт.
Вдруг твой силуэт, обозначенный Богом, в прозрачной звезде, как горный базальт,
Проступит из близкой седьмой параллели, в которой душа обрела свой покой,
В ней времени нет, и нет в ней метели,  в ней царствуют цифры – «восьмёрка» и «ноль»…
О, мистика, сколько явлений, рождённых извилистым разумом в лунной ночи,
В сферическом теле, уже искажённом – аберрацией глаза, мозгов и души…
В физическом теле, как в зеркале сфера – влияния космоса, связей миров –
Дремучие истины ломятся в двери – предвестники хаоса и катастроф.
.
Но есть поэтический космос – спасенье, где измерение в «восемь «Д»
Позволит гостить в седьмой параллели телепортацией  в ноль и вовне.
Гармония между конечным и вечным – наследие «восемь» – и смысла его –
Реальность Божественных чёта и нечета, творения Божьего из небытия в бытие.
Прозрачные звёзды, и их очень много, когда на дорогах блестит асфальт,
Вдруг твой силуэт, обозначенный Богом, в прозрачной звезде, как горный базальт,
Проступит из близкой седьмой параллели…
.
Противоречивый образ
.
День в безразмерном платье, он замер в  предзакатии,
Остыл в кисельной гамме цветных полутонов.
Всё на картине мастера: и море там саргассово*,
И бастровые* насыпи на кромках ледников.
.
В подсветке побережье оливкового цвета,
И затенённый плюшевый  – в пространстве ближнем холм.
На нём сияла глыба потусторонним светом,
А наверху – псефиты*  фигурка башмачком.
.
И женский образ странный – в прозрачном  целлофане,
Изображён у глыбы вдали от океана.
На фоне полусвета, на затенённом плюше,
Он походил на рыбу, застывшую на суше.
И девы тень на камне, в просвете, где веками,
Вдруг проявлялись души…
.
*Саргассово море – часть Атлантического океана…
*Бастр  – сахарный песок…
*Псефиты – глыбы…
.
Сужение мысли
.
Мысли тянулись до прорисовки закатного берега
Может быть там, за картой, времени нет,
А есть ощущение парения,
Может быть, там когда-то было всё, как на карте –
И закаты, весенние закаты в марте,
Когда солнце в инее на закатной линии,
А под снегом дрожжевая опара – брожение.
Сужение мысли во времени, время – разрастается,
До горизонта, за горизонтом превращается
В облако и теряет своё значение – в лилию…
.
Панорама на холсте
.
Вот панорама на холсте, там небо жизнью обделёно,
Там нет живого в высоте, и океан – он мёртвый словно.
Всё мёртво, даже не сурово и слова нет, чтоб описать,
То одиночество пустое и неизбежности печать.
Там скалы в метрах ста от брега, как памятники на погосте,
И, кажется, что в скалах кости,
Что там ковчег таинственного Геба*
Полуобнажённой у скалы стояла молодая особь,
Как бы к скале прижавшись носом, рукой закрывшись от хулы…
Её вела по жизни карма с блаженного начала к жути,
Она почти сливалась с камнем и становилась его сутью.
.
Как – отрешённое создание, так высоко над океаном,
Окаменевшим женским станом, она как символ наказания.
Всё мёртво, даже не сурово, и слова нет, чтоб описать,
То одиночество пустое и неизбежности печать.
.
*Геб, в египетской мифологии божество земли, один из  богов Эннеады. В «Текстах пирамид» выступает как воплощение подземного мира как бог Дуата, принимающий участие в суде Осириса над умершими.
.
Падение в зеро
.
Я чувствую детство острей, чем вчера.
А старость без роста, а я – из ребра...
И яблоко сорвано где-то в раю,
Запретное яблоко – в сердце храню.
Запретное в детстве –с рождения – в жизни
И в сто раз –"запретное" кажется ближе,
А старость – без роста. Я чьё-то ребро
Стремленье расти – паденье в зеро...
.
Взгляд замер на холсте
.
Она смотрела  вдаль, не зная перспективы,
Она была грустна, как в юности бывает,
И грусть её, как платины приливы, ваяет перспективу ожиданий.
Там где-то в подсознании  её сиренью бледной значилось рожденье,
А до рожденьем – голубое время, за ним, в девятой параллели,
Всё то, что создало её – уже давно, веков двенадцать тому назад.
И грустной перспективы взгляд ещё живой, но замер на холсте…
.
Идиллия – иллюзия в судьбе
.
Небесные глубины голубые и голубиное «вор» – чаяние унылое,
И теснота в раздувшейся гордыне, и пульс Планеты на запястье хилом,
И жажда жизни на пороге длинном мгновения «ухода» в параллель.
Глоток «ухода» превратится в иней, в тот миг завоет, ощетинясь зверь.
Идиллия – в потустороннем мире, идиллия – в пастушьей голове,
Идиллия – в романах соловьиных, идиллия – иллюзия в судьбе…
Одни, в сей миг, из жизни уходили, другие – реквием играли на трубе…
.
Каждому своё
.
Прилив прильёт к барханам поседевшим, «успешные» покинут «остров счастья»
На день, на два. Лишь чайки, осмелевшие, вдруг сгруппируются и в воздухе бодрящем
Свершат круговорот, крича над бездной искрами искрящей.
Катамаран бесхозный уплывёт за горизонт скользящий –
Оптическим обманом в волнах вод, в не поле зрения смотрящих.
Закат –  как грива – отразит в приливе, как в зеркале, значение своё – закатное быльё.
И ветер листьев, с переливом, наполнит звуками его такими присными, сонливыми и убаюкает, да – в забытьё.
Закат – в сканьё последним бликом, неразличимы уже лики,
Лишь воронье – слышны их крики – где кар, где карл; и влажности чутьё…
И «неуспешные» – по пляжу, чуть по колено на приливе,
С отливом соберут  здесь ракушки и камешки неприхотливые
И в день погожий продадут. Вознагражденье им за труд, ведь каждому – своё!
.
Вдруг твой силуэт
.
Прозрачные звёзды, и их очень много, когда на дорогах блестит асфальт.
Вдруг твой силуэт, обозначенный Богом, в прозрачной звезде, как горный базальт,
Проступит из близкой седьмой параллели, в которой душа обрела свой покой,
В ней времени нет, и нет в ней метели,  в ней царствуют цифры – «восьмёрка» и «ноль»…
О, мистика, сколько явлений, рождённых извилистым разумом в лунной ночи,
В сферическом теле, уже искажённом – аберрацией глаза, мозгов и души…
В физическом теле, как в зеркале сфера – влияния космоса, связей миров –
Дремучие истины ломятся в двери – предвестники хаоса и катастроф.
.
Но есть поэтический космос – спасенье, где измерение в «восемь «Д»
Позволит гостить в седьмой параллели телепортацией  в ноль и вовне.
Гармония между конечным и вечным – наследие «восемь» – и смысла его –
Реальность Божественных чёта и нечета, творения Божьего из небытия в бытие.
Прозрачные звёзды, и их очень много, когда на дорогах блестит асфальт,
Вдруг твой силуэт, обозначенный Богом, в прозрачной звезде, как горный базальт,
Проступит из близкой седьмой параллели…
.
Противоречивый образ
.
День в безразмерном платье, он замер в  предзакатии,
Остыл в кисельной гамме цветных полутонов.
Всё на картине мастера: и море там саргассово*,
И бастровые* насыпи на кромках ледников.
.
В подсветке побережье оливкового цвета,
И затенённый плюшевый  – в пространстве ближнем холм.
На нём сияла глыба потусторонним светом,
А наверху – псефиты*  фигурка башмачком.
.
И женский образ странный – в прозрачном  целлофане,
Изображён у глыбы вдали от океана.
На фоне полусвета, на затенённом плюше,
Он походил на рыбу, застывшую на суше.
И девы тень на камне, в просвете, где веками,
Вдруг проявлялись души…
.
*Саргассово море – часть Атлантического океана…
*Бастр  – сахарный песок…
*Псефиты – глыбы…
.
Сужение мысли
.
Мысли тянулись до прорисовки закатного берега
Может быть там, за картой, времени нет,
А есть ощущение парения,
Может быть, там когда-то было всё, как на карте –
И закаты, весенние закаты в марте,
Когда солнце в инее на закатной линии,
А под снегом дрожжевая опара – брожение.
Сужение мысли во времени, время – разрастается,
До горизонта, за горизонтом превращается
В облако и теряет своё значение – в лилию…
.
Панорама на холсте
.
Вот панорама на холсте, там небо жизнью обделёно,
Там нет живого в высоте, и океан – он мёртвый словно.
Всё мёртво, даже не сурово и слова нет, чтоб описать,
То одиночество пустое и неизбежности печать.
Там скалы в метрах ста от брега, как памятники на погосте,
И, кажется, что в скалах кости,
Что там ковчег таинственного Геба*
Полуобнажённой у скалы стояла молодая особь,
Как бы к скале прижавшись носом, рукой закрывшись от хулы…
Её вела по жизни карма с блаженного начала к жути,
Она почти сливалась с камнем и становилась его сутью.
.
Как – отрешённое создание, так высоко над океаном,
Окаменевшим женским станом, она как символ наказания.
Всё мёртво, даже не сурово, и слова нет, чтоб описать,
То одиночество пустое и неизбежности печать.
.
*Геб, в египетской мифологии божество земли, один из  богов Эннеады. В «Текстах пирамид» выступает как воплощение подземного мира как бог Дуата, принимающий участие в суде Осириса над умершими.
.
Падение в зеро
.
Я чувствую детство острей, чем вчера.
А старость без роста, а я – из ребра...
И яблоко сорвано где-то в раю,
Запретное яблоко – в сердце храню.
Запретное в детстве –с рождения – в жизни
И в сто раз –"запретное" кажется ближе,
А старость – без роста. Я чьё-то ребро
Стремленье расти – паденье в зеро...
Средняя оценка: 2.78906
Проголосовало: 256