Стихи в прозе

Стихи в прозе

Ничего особенного

.

Жил-был мальчик, как все –

ничего особенного.

Взрослел, учился, влюблялся –

ничего особенного.

Писал стихи, мечтал стать актёром,

но ему сказали: «Ничего особенного».

Постарел, заболел и умер,

как все, ничего особенного.

Когда его хоронили, кто-то сказал:

«Человека мы потеряли особенного!»

И тогда всем показалось, что «неособенный»

облегчённо вздохнул.

.

Секреты эволюции

.

То, что человек произошёл от животных известно давно, ещё от Дарвина; и что животное это просто так не появилось, а прошло долгий путь от инфузории - туфельки до нас - "царей природы". Наверное, поэтому мы видим в себе и вокруг целый зоопарк.

Но то,что можно увидеть,с тем можно бороться,и мы боремся,стараясь победить недоделки эволюции на правах сильнейшего.

Но с крупными животными, что достались мне в наследство, бороться легче: на волка - капкан; попадётся, повоет,больше не прибежит. На птицу - кооперативная клетка на пятом этаже. Рыба вообще не приплывает - грязной воды боится.

А вот с мышкой - норушкой - хуже: заберётся в лабиринт ветхого понятия "душа", и сидит... Только обрадуешься - сдохла!

Ан-нет, заскребёт коготками и нет покоя: то захочется того, чего не надо хотеть, то пойдёшь туда, куда не надо ходить, то вдруг стихи родишь; вообщем, хлопот не обберёшься!

Взять бы, да пристукнуть эту мышку, чтоб не скребла, не бередила...

Да чувствую - есть более сильное средство; скоро она и сама сдохнет. От ...СКУКИ !

.

Монолог из клетки

.

Я - ТИГР.

Меня поймали в тропических лесах, когда я был молодым, но неопытным зверем.

Поймали не для того чтобы сделать шубу вашей жене или соседке, а для более благородной цели: чтобы вы могли показать меня в зоопарке своему розовощёкому отпрыску или с чувством собственного превосходства смотреть, как мечусь я по клетке, стараясь хоть как-то выплеснуть отчаяние и силу, которая от бездействия и тоски убывает с каждым днём.

А вот этот тип, старающийся казаться интеллигентным ( в шляпе и аляповатом галстуке), даже пригрозил кулаком: "У, зверюга, хищник проклятый!"

Если бы нас не разделяли прутья клетки, я бы заставил его быть повежливее. Нет, пожалуй, я не стал бы на него нападать,

слишком скучно, когда противник труслив и сразу падает, подгибаясь в коленях, обмякнув безмускульным телом, непонятно почему называемым "венцом природы".

"Хищник!" - бросил он мне упрёком. "Да, я убиваю свою добычу, чтобы утолить голод, чтобы жить. А вы, люди, считающие себя высшими существами, разве не уничтожаете друг друга тысячами? Хотя даже мы, звери, не губим себе подобных.

А разве ты сам не ешь мясо каждый день? Разница лишь в том, что ты уничтожаешь добычу чужими руками и более цивилизованным способом.

Меня посадили в клетку, и я глубоко страдаю от этого, потому что я знаю вкус настоящей свободы. А что ты о ней знаешь?

Если даже в мыслях, таких же примитивных как сам, не можешь подняться до её полного осмысления, а значит, никогда не сможешь захотеть её. Твои мысли и чувства настолько атрофированы, что им и в клетке ограничений кажется слишком просторно, и живётся тебе легко потому,что такие, как ты не способны ощутить боль от заграждений внутри себя и вокруг.

Вы, как те довольные кролики, что со мной по соседству: была бы пища и возможность размножаться.

Но я - ТИГР. И я никогда не смирюсь!

Потому что, пока я жив, меня зовут звуки и запахи джунглей.

Потому что я помню ощущение такой радостной беспредельной

Свободы, которая вам, людям, и не снилась!"

.

На  корабле

.

"Я счастлива!" - произнесла я вслух, убеждаясь, что красота вокруг не снится, а реальна, наяву.

Белый теплоход шёл стремительно, как небесный лайнер, но рассекал он не голубизну неба, а синеву моря, такого же величественного и бесконечного.

Круиз начался вчера пасмурным днём, а сегодня утро вставало светлое и солнечное.

Пассажиры знакомились, оживлённо осваивая нижние апартаменты.

Я поднялась по ступенькам и оказалась на верхней палубе, где кроме лёгкого ветерка, никого не было.

Никого - только бескрайность неба и безбрежность моря. Согревали душу лучи солнца и ощущение единства, причастности к природе.

Ведь это от неё человек научился желать воли и своей бесконечности.

Симфония звуков, услышанных душой и плавное, как танец, движение корабля, вызывали давно забытое ощущение счастья.

Стало как в ранней юности, легко путать грёзы и реальность.

Корабль превратился в большую белую птицу, которая взмахнув крылом, сказала: "Мы одни среди бесконечности неба и моря. Я несу тебя в страну вечной молодости и красоты; где нет боли, старости, смерти.

В этой стране всё молодо и прекрасно навсегда!"

"Неси меня, белая птица! Да будут вечными молодость, счастье и жизнь!"

И птица, разрезая белоснежной грудью море, плыла к горизонту, где стали появляться причудливые очертания чудесной страны.

"Что это вы скучаете в одиночестве? - раздался хриплый тенор, и я увидела полноватого мужчину, молодцевато направляющегося в мою сторону.

"О Боже!" - вздохнула белая птица, и снова превратилась в корабль, следующий по заданному маршруту, с подрагивающей серой палубой.

.

Импровизация в миноре

.

Наступивший январь смотрел на людей грустными глазами белого тумана.

Вечерело, лёгкий снег растаял,  оставив пятна воды, как воспоминание о себе.

Короткие зимние сумерки, незаметно подкравшись, поглощали очертания людей, но белые скелеты домов  устало несли на себе людские судьбы.

В этот вечер Ариадна была особенно прекрасна, но люди не могли увидеть ее.

Много лет она не спускалась на Землю, но вот сегодня, в канун Рождества

Христова, она шла, наконец, по Земле, вернее, пролетала,  как дуновение ветра, над вершинами деревьев,  чуть касаясь их своим роскошным покрывалом.

АРИАДНА... в твоем имени слышен звон обледеневших  ветвей и нежный шелест волн. Сколько красоты и мудрости в твоих тонких очертаниях небесного Божества!

Ариадна, я почувствовала аромат звездного неба, когда ты пролетала над моим домом. Я услышала твои мудрые слова, и не забуду их. «Человечество –

это грустная шутка Бога. Только гении живут не бесполезно» – прочла я в твоей грустной улыбке.

...А вот и море. Вблизи оно оказалось еще более загадочным и манящим. И уже не бессмертная Ариадна,  а счастливый ребенок играл с волнами, легко

касаясь ночного изумруда воды.

Зимний прибрежный город лежал у ее ног, как послушный пёс.

Город единственный и неповторимый, как каждый человек, и такой же похожий на других, как все люди.

Город спал, и только вечный двигатель рождений и смертей не прекращал свою работу: катил колесо Бытия, превращая одних – в прах и пыль, даруя другим

– вздох и жизнь, чтобы вскоре – снова отобрать.

«Прощайте, любимые книги, – услышала Ариадна последние слова уходящего навсегда человека. – Вы были моими единственными друзьями. Видит Бог, я

любил этот мир, любил людей, а меня, как я понимал слово Любовь, – не любил никто. Меня никто не любил», – грустно произнес человек, уходя в Небытие.

Ариадна увидела его душу, медленно и торжественно  поднимающуюся к ночным небесам. Душа была изысканно красива, и Ариадна удивилась людям, которые не смогли увидеть и полюбить её.

Птица-жизнь улетала все дальше от человека, и Ариадна подумала, что «тот, кто по-настоящему любит жизнь, отпустит её вовремя, и не станет цепляться за лохмотья, оставшиеся от её прекрасных одежд».

Ей стало жаль людей, которые не могут быть бессмертны,  как Боги. И тем, кто её слышал, она говорила, утешая:  «Жизни и смерти нет. Есть только Иллюзия и сон».

И еще она подумала: «Как прекрасно все, что скоротечно: цветы, бабочки, птицы, люди – все они живут лишь мгновение, но сколько подлинного счастья и трагизма, недоступного бессмертным, получают они за краткий миг, называемый ЖИЗНЬЮ."

.

Жил-был мальчик, как все –

ничего особенного.

Взрослел, учился, влюблялся –

ничего особенного.

Писал стихи, мечтал стать актёром,

но ему сказали: «Ничего особенного».

Постарел, заболел и умер,

как все, ничего особенного.

Когда его хоронили, кто-то сказал:

«Человека мы потеряли особенного!»

И тогда всем показалось, что «не особенный»

облегчённо вздохнул.

.

.

То, что человек произошёл от животных известно давно, ещё от Дарвина; и что животное это просто так не появилось, а прошло долгий путь от инфузории - туфельки до нас - "царей природы". Наверное, поэтому мы видим в себе и вокруг целый зоопарк.

Но то,что можно увидеть,с тем можно бороться,и мы боремся,стараясь победить недоделки эволюции на правах сильнейшего.

Но с крупными животными, что достались мне в наследство, бороться легче: на волка - капкан; попадётся, повоет, больше не прибежит. На птицу - кооперативная клетка на пятом этаже. Рыба вообще не приплывает - грязной воды боится.

А вот с мышкой-норушкой - хуже: заберётся в лабиринт ветхого понятия "душа", и сидит... Только обрадуешься - сдохла!

Ан-нет, заскребёт коготками и нет покоя: то захочется того, чего не надо хотеть, то пойдёшь туда, куда не надо ходить, то вдруг стихи родишь; вообщем, хлопот не оберёшься!

Взять бы, да пристукнуть эту мышку, чтоб не скребла, не бередила...

Да чувствую - есть более сильное средство; скоро она и сама сдохнет. От ... СКУКИ !

.

.

Я - ТИГР.

Меня поймали в тропических лесах, когда я был молодым, но неопытным зверем.

Поймали не для того чтобы сделать шубу вашей жене или соседке, а для более благородной цели: чтобы вы могли показать меня в зоопарке своему розовощёкому отпрыску или с чувством собственного превосходства смотреть, как мечусь я по клетке, стараясь хоть как-то выплеснуть отчаяние и силу, которая от бездействия и тоски убывает с каждым днём.

А вот этот тип, старающийся казаться интеллигентным ( в шляпе и аляповатом галстуке), даже пригрозил кулаком: "У, зверюга, хищник проклятый!"

Если бы нас не разделяли прутья клетки, я бы заставил его быть повежливее. Нет, пожалуй, я не стал бы на него нападать,

слишком скучно, когда противник труслив и сразу падает, подгибаясь в коленях, обмякнув беpмускульным телом, непонятно почему называемым "венцом природы".

"Хищник!" - бросил он мне упрёком. "Да, я убиваю свою добычу, чтобы утолить голод, чтобы жить. А вы, люди, считающие себя высшими существами, разве не уничтожаете друг друга тысячами? Хотя даже мы, звери, не губим себе подобных.

А разве ты сам не ешь мясо каждый день? Разница лишь в том, что ты уничтожаешь добычу чужими руками и более цивилизованным способом.

Меня посадили в клетку, и я глубоко страдаю от этого, потому что я знаю вкус настоящей свободы. А что ты о ней знаешь?

Если даже в мыслях, таких же примитивных как сам, не можешь подняться до её полного осмысления, а значит, никогда не сможешь захотеть её. Твои мысли и чувства настолько атрофированы, что им и в клетке ограничений кажется слишком просторно, и живётся тебе легко потому,что такие, как ты не способны ощутить боль от заграждений внутри себя и вокруг.

Вы, как те довольные кролики, что со мной по соседству: была бы пища и возможность размножаться.

Но я - ТИГР. И я никогда не смирюсь!

Потому что, пока я жив, меня зовут звуки и запахи джунглей.

Потому что я помню ощущение такой радостной беспредельной

Свободы, которая вам, людям, и не снилась!"

.

.

"Я счастлива!" - произнесла я вслух, убеждаясь, что красота вокруг не снится, а реальна, наяву.

Белый теплоход шёл стремительно, как небесный лайнер, но рассекал он не голубизну неба, а синеву моря, такого же величественного и бесконечного.

Круиз начался вчера пасмурным днём, а сегодня утро вставало светлое и солнечное.

Пассажиры знакомились, оживлённо осваивая нижние апартаменты.

Я поднялась по ступенькам и оказалась на верхней палубе, где кроме лёгкого ветерка, никого не было.

Никого - только бескрайность неба и безбрежность моря. Согревали душу лучи солнца и ощущение единства, причастности к природе.

Ведь это от неё человек научился желать воли и своей бесконечности.

Симфония звуков, услышанных душой и плавное, как танец, движение корабля, вызывали давно забытое ощущение счастья.

Стало как в ранней юности, легко путать грёзы и реальность.

Корабль превратился в большую белую птицу, которая взмахнув крылом, сказала: "Мы одни среди бесконечности неба и моря. Я несу тебя в страну вечной молодости и красоты; где нет боли, старости, смерти.

В этой стране всё молодо и прекрасно навсегда!"

"Неси меня, белая птица! Да будут вечными молодость, счастье и жизнь!"

И птица, разрезая белоснежной грудью море, плыла к горизонту, где стали появляться причудливые очертания чудесной страны.

"Что это вы скучаете в одиночестве? - раздался хриплый тенор, и я увидела полноватого мужчину, молодцевато направляющегося в мою сторону.

"О Боже!" - вздохнула белая птица, и снова превратилась в корабль, следующий по заданному маршруту, с подрагивающей серой палубой.

.

.

Наступивший январь смотрел на людей грустными глазами белого тумана.

Вечерело, лёгкий снег растаял,  оставив пятна воды, как воспоминание о себе.

Короткие зимние сумерки, незаметно подкравшись, поглощали очертания людей, но белые скелеты домов  устало несли на себе людские судьбы.

В этот вечер Ариадна была особенно прекрасна, но люди не могли увидеть ее.

Много лет она не спускалась на Землю, но вот сегодня, в канун Рождества

Христова, она шла, наконец, по Земле, вернее, пролетала,  как дуновение ветра, над вершинами деревьев,  чуть касаясь их своим роскошным покрывалом.

АРИАДНА... в твоем имени слышен звон обледеневших  ветвей и нежный шелест волн. Сколько красоты и мудрости в твоих тонких очертаниях небесного Божества!

Ариадна, я почувствовала аромат звездного неба, когда ты пролетала над моим домом. Я услышала твои мудрые слова, и не забуду их. «Человечество –

это грустная шутка Бога. Только гении живут не бесполезно» – прочла я в твоей грустной улыбке.

...А вот и море. Вблизи оно оказалось еще более загадочным и манящим. И уже не бессмертная Ариадна,  а счастливый ребенок играл с волнами, легко

касаясь ночного изумруда воды.

Зимний прибрежный город лежал у ее ног, как послушный пёс.

Город единственный и неповторимый, как каждый человек, и такой же похожий на других, как все люди.

Город спал, и только вечный двигатель рождений и смертей не прекращал свою работу: катил колесо Бытия, превращая одних – в прах и пыль, даруя другим

– вздох и жизнь, чтобы вскоре – снова отобрать.

«Прощайте, любимые книги, – услышала Ариадна последние слова уходящего навсегда человека. – Вы были моими единственными друзьями. Видит Бог, я

любил этот мир, любил людей, а меня, как я понимал слово Любовь, – не любил никто. Меня никто не любил», – грустно произнес человек, уходя в Небытие.

Ариадна увидела его душу, медленно и торжественно  поднимающуюся к ночным небесам. Душа была изысканно красива, и Ариадна удивилась людям, которые не смогли увидеть и полюбить её.

Птица-жизнь улетала все дальше от человека, и Ариадна подумала, что «тот, кто по-настоящему любит жизнь, отпустит её вовремя, и не станет цепляться за лохмотья, оставшиеся от её прекрасных одежд».

Ей стало жаль людей, которые не могут быть бессмертны,  как Боги. И тем, кто её слышал, она говорила, утешая:  «Жизни и смерти нет. Есть только Иллюзия и сон».

И еще она подумала: «Как прекрасно все, что скоротечно: цветы, бабочки, птицы, люди – все они живут лишь мгновение, но сколько подлинного счастья и трагизма, недоступного бессмертным, получают они за краткий миг, называемый ЖИЗНЬЮ."