Загадки китайского адмирала. Опыт исторического расследования

Леонид ЧИГРИН (Таджикистан) 17 января 2017 248

Леонид ЧИГРИН

Загадки китайского адмирала

опыт исторического расследования

Знать, что нужно, и не делать этого –

худшая трусость. Делать и не бояться –

высшая смелость.

КОНФУЦИЙ.

История человечества полна загадочных событий. Вопреки сложившемуся утверждению, что всё тайное рано или поздно становится явным, далеко не все судьбоносные свершения проясняются до конца. Одно из таких событий – океанские путешествия китайского адмирала Чжэн Хэ, совершённые в ХУ веке.

Этот век по праву считается важной вехой в истории человечества. Именно в этот период Великий шёлковый путь, связавший воедино многие страны и народы, стал угасать, как пламя костра, не получавшего больше топлива. На смену сухопутному перемещению товаров пришли морские грузоперевозки, более скорые и несравнимые по объёму доставляемых грузов. Профессия моряка стала престижной, как ранее труд проводника караванов.

Романтика первооткрытия и скорого обогащения не оставляла в покое даже те народы, которые издревле считались сухопутными. В гонку за поисками неведомого включился и Китай, хотя его плавания сразу же были окутаны завесой секретности.

Но обратимся к предыстории.

Прошли немногим более двухсот лет с того времени, когда в Поднебесной империи, как называли Китай, побывали венецианцы, братья Никколо и Маффео Поло и сын Никколо – юный Марко. Они прибыли в Китай, чтобы заняться посредническими услугами: закупать на местах у ремесленников их изделия, а потом не без выгоды перепродавать купцам, приводившим верблюжьи караваны в Китай по Великому шёлковому пути. Братья Поло были торговыми людьми, но Маффео, кроме того, хорошим строителем дорог. Правитель империи, хан Хубилай, внук великого завоевателя Чингисхана, поручил ему заняться прокладкой дорог и сооружением мостов в отдалённых провинциях. В хороших дорогах в империи была большая нужда.

Маффео Поло взялся решить эту важную проблему для Китайской империи, но нужны были хорошие рабочие руки. И тогда братья Поло посоветовали хану Хубилаю выписать из Согдианы, где они побывали, хороших дорожных мастеров. Братья видели, какие мосты и дороги сооружали таджики в горах и ущельях и восхищались их умением.

Повелитель китайской империи последовал их совету. Он выписал из Согдианы три тысячи таджикских мастеров и ремесленников вместе с семьями. Им дали время на обустройство, а потом под руководством Маффео они занялись прокладкой дорог и возведением мостов. Молодой Марко помогал дяде и тоже руководил отдельными участками. Добротные дороги, не боявшиеся ни дождливого межсезонья, ни сильных холодов и снегопадов, пролегли в китайских провинциях. Хан Хубилай лично проверял качество таких сооружений и оставался доволен. Мало того, его тайные соглядатаи доносили, что на стройках нет случаев воровства денег и материалов, что было просто удивительно для империи, в которой не успевали наказывать чиновников и нойонов – правителей областей за хищения и взяточничество. И тогда хан Хубилай решил заменить их. Он снова обратился к среднеазиатским правителям с просьбой помочь ему решить этот вопрос, и те прислали в Китай пять тысяч мусульман, которых хан Хубилай ставил на ответственные государственные посты. И, надо сказать, не пожалел об этом. Приехавшие таджики, в частности, руководили толково, дело знали, и никаких должностных злоупотреблений на своих местах не допускали.

Будущий китайский адмирал Чжэн Хэ как раз и вёл своё происхождение от одного из таких мусульман. Родился он в 1371 году в городе Куньяне, центре Юго-западной провинции Юньань. Ничем особым не выделялся он из среды своих сверстников и, тем более, не мечтал о профессии флотоводца, кем стал во взрослую пору своей жизни. Парадоксально, но факт, от города Куньяна до морского побережья было несколько дней пути, и будущий моряк не умел плавать.

Звали Чжэн Хэ тогда Ма Хэ. Фамилия Ма – транскрипция имени Мухаммад, она и поныне встречается в китайской мусульманской общине. Дедом будущего адмирала являлся известный в Китае Саид Аджалла Шамс ад-Дин, уроженец Бухары, носивший также имя Умар. Хан Хубилай назначил Умара губернатором Юньани. Известно, что дед и отец флотоводца придерживались уложений ислама и совершили хадж в Мекку. Более того, в мусульманском мире Китая существует утверждение, что и сам адмирал тоже побывал в священном городе, правда, точная дата его хаджа не известна.

В ту пору, когда родился Ма Хэ, Срединная или Поднебесная империя , всё ещё находилась под властью монголов. Начало жизни мальчика было более чем,драматичным. Китайцы подняли восстание против монгольского ига и при завоевании Юньани отец Ма Хэ погиб. Повстанцы мальчика пленили и, поскольку он не был коренным китайцем и происходил из семьи, близкой к монгольской знати, то его оскопили. Ма Хэ передали в услужение одному из сыновей предводителя восставших Хун-У, который вскоре отправился наместником в город Бэйнин, будущий Пекин. А ещё через несколько лет Хун-У стал императором Китая и принял имя Юнлэ. Таким образом, юный Ма Хэ сразу оказался в сфере притяжения будущего властителя империи.

Тут стоит остановиться на одной важной подробности. Евнухи в Китае, как и в Османской Турции, вовсе не были обездоленными служителями гаремов. Напротив, они составляли одну из самых влиятельных политических сил, поскольку считалось, что мирские соблазны их не привлекают, а, значит, они целиком могут отдаваться государственной службе. Многие юноши в Китае добровольно соглашались на эту операцию ради того, чтобы потом попасть в свиту какого-нибудь влиятельного лица – князя, или если повезёт, как, например, Ма Хэ, самого императора.

Потомков мусульман в Китае называли «цветноглазыми». Юный Ма Хэ как раз и был таким «цветноглазым». По тогдашним понятиям, судьба улыбнулась ему. Он хорошо показал себя на государственной службе, был исполнительным, оказал императору ряд важных услуг, что помогло тому закрепиться на императорском троне. Юнлэ выделял Ма Хэ среди своих приближённых и в знак признательности торжественно переименовал Ма Хэ в Чжэн Хэ. В Китае все имена и фамилии значимы. Чжэн Хэ соответствовало названию одного из древнейших царств, существовавших на территории Китая в У – 111 веках до нашей эры.

Обычно мужчин, подвергшихся кастрации, изображают невысокими людьми, с узкими, покатыми плечами, женственной фигурой, излишне полными. Чжэн Хэ не соответствовал этому описанию. Его рост достигал двух метров, корпус был мощным, скулы и лоб широки, а нос небольшой. Поскольку он не был представителем коренной ханьской народности, то лицо и форма глаз были правильной формы, характерной для таджиков. Однако, кастрация сказалась на его внешности. Лицо было желтоватым, налитым жиром и безволосым. Современники отмечали его сверкающий взгляд и громкий голос, подобный звуку большого гонга.

Чжэн Хэ при дворе занимал должность начальника Палаты дворцовых слуг. Название не определяло круга его обязанностей. В его ведении находились строительство дорог и мостов во всей империи, содержание их в должном порядке и контроль расходования средств и материалов. Со своими обязанностями он справлялся превосходно, и у императора Юнлэ не было оснований быть им недовольным.

Большего желать было невозможно, и Чжэн Хэ полагал, что пребудет на этой должности до преклонного возраста. Но вышло по-иному. Буквально на днях император Юнлэ пригласил его к себе. Обошлись без церемоний и официального приёма, поскольку сотрудничали уже давно и хорошо знали один другого. Император находился в своих покоях, одет был просто, в соответствии с китайскими традициями. Сидел за низеньким столиком и просматривал отчёты и донесения губернаторов.

Чжэн Хэ приветствовал императора поклоном и, повинуясь жесту, сел рядом со столиком. При его высоком росте сидеть на стульчике было неудобно, и он, морщась от усилий, пытался вытянуть ноги так, чтобы не задеть императора.

В противоположность Чжэн Хэ император был невысоким, худощавым. Лицо его было плоским, уголки глаз загибались к вискам, редкие борода и усы. Говорил он тихо, и приходилось напрягать слух, чтобы не пропустить ни одного слова.

Император молчал, разглядывая своего сановника так, словно видел его впервые. Молчал и Чжэн Хэ, ожидая начала разговора.

- Я знаю тебя не один день, - наконец заговорил повелитель Поднебесной империи. – Ты поступил в моё услужение подростком и вырос на моих глазах…

К слову сказать, император был старше собеседника на одиннадцать лет.

- Я испытывал тебя на разных должностях, - продолжал Юнлэ, - и везде ты показал себя прекрасным работником. Не просто исполнительным, а, что важно, думающим и инициативным. Я всегда помнил, что своим положением обязан и тебе тоже…

Чжэн Хэ поклонился при этих словах, давая понять, что ценит расположение императора и благодарит за его милости.

- Ваше величество, вы слишком щедры по отношению ко мне, - проговорил он. – Я право не совершил ничего значительного.

Император остановил его жестом руки.

- Я знаю, о чём говорю. Твои прежние заслуги, уважаемый Чжэн Хэ, дают мне основание поручить тебе дело большой государственной важности…

Чжэн Хэ удвоил внимание. Слова императора означали повышение в должности, а в таких случаях редко кто остаётся равнодушным.

- Наша страна достигла могущества, - продолжал Юнлэ, - с нами считаются и к нам относятся с почтением. Но это соседние страны, а нужно, чтобы известность о нас распространилась на тысячи ли и достигла края света…

- Да, но как это сделать? – не выдержал Чжэн Хэ.

Император смерил его укоризненным взглядом, давая понять, что тот проявил неучтивость, перебивая повелителя.

- Нужно отправиться в дальнее плавание по океану, и в тех странах, которых удастся достичь, рассказывать о нашей Поднебесной империи, дарить их правителям подарки и всячески заинтересовывать в союзе с великим Китаем, - голос Юнлэ возвысился и разносился по комнате. Его лицо раскраснелось, он уже упивался своей будущей известностью и значимостью в дальних пределах вселенной.

Император замолчал и испытующе поглядел на Чжэн Хэ, как бы проверяя, уяснил ли тот суть будущего важного мероприятия. По всему было видно, что Чжэн Хэ этого не уяснил.

- В дальнее плавание? – медленно проговорил он. – Но наш народ никогда не пускался в морские путешествия. У нас нет больших кораблей, способных выдержать бури и многие месяцы странствий. Наши рыбаки и торговцы плавают на небольших джонках по рекам, и, если и выходят в море, то держатся у побережья. С кем и на чём отправляться в дальний путь уже не по морю, а по океану…

Император нахмурился.

- Ты придумываешь препятствия, а должен думать о том, как выполнить решение своего повелителя.

- Но почему я? – удивился Чжэн Хэ. – Я не моряк и не кораблестроитель…

- Ты будешь тем и другим, - император остановил его решительным жестом руки. – Я присваиваю тебе звание адмирала. Продумай с нашими мастерами – какие строить корабли, чтобы они выдерживали плавание по дальним морям и океану, и где их строить. Времени у тебя мало, через два года ты должен отправиться в путешествие на двадцать больших кораблях.

Шёл 1403 год.

- Через два года, - медленно произнёс Чжэн Хэ. Срок, что и говорить, казался ему нереальным, но с императором не поспоришь.

- Два года – немного, - согласился Юнлэ, - но я даю тебе неограниченные полномочия. Ты можешь привлекать к работе тысячи, десятки тысяч людей. Я отдал приказ главе казначейства, чтобы он отпускал тебе любые суммы, но траты должны быть разумными, - император наставительно поднял указательный палец. – До сих пор ты проявлял себя энергичным и толковым руководителем, будь и впредь таким же. Сделай то, что я повелеваю, и я возвышу тебя и награжу.

Юнлэ порывисто поднялся с места и заходил по кабинету. Остановился рядом с Чжэн Хэ и посмотрел ему в глаза. Сидящий Чжэн Хэ и стоящий император были на одном уровне.

- Открою тебе секрет, но это государственная тайна. Самаркандский эмир Тамерлан с каждым годом набирает всё больше силы. Никто не может противостоять ему, даже Индия распростёрлась у ног его коня. Есть сведения, что он вынашивает замысел завоевать нашу страну. Одни мы не сможем противостоять его агрессии. Значит, ты должен будешь найти союзников, которые вместе с нами отражали бы нападения кровавого захватчика. Это будет первой твоей и самой важной задачей.

Чжэн Хэ прикусил нижнюю губу, размышляя. Он мог бы возразить императору, что таких союзников вряд ли удастся отыскать. Во-первых, расстояния. Как собрать воедино силы, если между Китаем и союзными странами будет пролегать морской, а то и океанский простор? И второе, зачем будущим союзникам сражаться с Тамерланом, если они недостижимы для него?

Юнлэ верно угадал его сомнения.

- Ты должен будешь говорить в тех странах, что им тоже следует опасаться нападения хромого эмира. Кто помешает ему отправиться к ним морским путём и обрушиться на них, подобно урагану?

Чжэн Хэ мысленно усмехнулся. Всё это слова, а они без конкретных доказательств легковесны. Но опять-таки не решился возражать императору, чтобы не вызвать его недовольства.

- Светлейший повелитель, вы, как всегда, мыслите шире и глубже, чем мы, ваши подданные. Действительно, Тамерлан – серьёзная опасность для нашей Поднебесной империи и других стран. Я постараюсь довести до сознания тех правителей, с которыми мне доведётся встречаться, о грозной опасности, нависшей над всеми нами.

- Именно так, - согласился Юнлэ. – Ты правильно меня понял. Теперь ступай и прямо с сегодняшнего дня принимайся за дело. Указ о твоём назначении адмиралом уже готов.

Так, Чжэн Хэ в двадцать два года должен был осуществить то, что подавляло его своей грандиозностью. Уже дома новоиспечённый адмирал размышлял о том, что на протяжении всей своей многовековой истории Поднебесная империя никогда не проявляла интереса к дальним странам и морским путешествиям. Может быть, действительно, грозный завоеватель Тамерлан побудил императора Юнлэ открыть новую страницу в истории своей страны. В любом случае, ему, теперь уже адмиралу Чжэн Хэ, предстоит заняться невиданным делом: проложить пути в те безмерные дали, куда до сих пор не заплывали небольшие китайские джонки. Ну, что ж, он попытается оправдать доверие императора, тем более, если честно признаться самому, новое дело уже увлекло его.

Он собрал своих помощников, сообщил о стоявших перед ними задачах и дал две недели срока, чтобы продумать форму будущих кораблей. Одно было ясно: традиции чужеземных кораблестроителей в данном случае не пригодны.

Через две недели мастера собрались в рабочем помещении начальника Палаты дворцовых слуг. Листы с первоначальными намётками разложили на глади полированного стола. Пояснения давал глава кораблестроителей, пожилой Си Цзинь.

- Наши будущие суда мы решили назвать баочуани (драгоценные корабли). Для того, чтобы соперничать с океаном, они должны иметь необычный вид и большие размеры. Предполагаемая длина 134 метра, ширина 55 метров, водоизмещение около 30 тысяч тонн.

Глаза адмирала удивлённо расширились.

- Не слишком ли получатся громадные корабли?

- Не слишком, - решительно ответил Си Цзинь. – Мы должны иметь запас надёжности. Наши корабли во всём будут отличаться от тех, которые строят в других странах. У тех дно коническое, наши будут плоскодонными.

- Но почему? – осведомился адмирал.

- Отвечу, - Си Цзинь постучал пальцем по намёткам чертежей. – Наши баочуани при своих громадных размерах будут погружаться в воду всего лишь на шесть метров, а, значит, будут свободно проходить по рекам.

- Но выдержат ли они при такой осадке океанские штормы7 – усомнился Чжэн Хэ.

- Выдержат, - уверенно ответил Си Цзинь. – Площадь их днищ будет равна среднему рисовому полю. Волны не будут накатывать на баочуани, а приподнимать их, проходить под ними. Качка таким кораблям не будет страшна.

- Но плоское днище ненадёжно? – Чжэн Хэ делился с кораблестроителями своими сомнениями. – Достаточно коснуться каменистой мели или сесть на рифы, и днище будет пробито, а, значит, корабль затонет.

Си Цзинь уверенно опровергал утверждения адмирала.

- Мы предусмотрели это. В днище будет встроен длинный брус, мы назвали его лунгу (кость дракона). Он примет на себя удар о грунт при причаливании к берегу, прорежет, словно нож, и днище не пострадает.

Кроме того, - продолжал Си Цзинь, - внутренняя часть корабля будет разделена через равные расстояния крепкими, глухими переборками. Если будет пробит один отсек, то корабль не затонет.

Си Цзинь водил пальцем по тонким линиям чертежей. Адмирал внимательно слушал и вникал в его пояснения.

- Перегородки не только будут предохранять баочуань, но и способствовать его продвижению. К ним будут крепиться мачты, причём под разными углами, чего не делают в других странах. У них мачты расположены одна за другой и паруса перекрывают друг друга. Наклонные мачты увеличат парусность корабля, а, следовательно, ускорят его продвижение. Паруса мы будем делать не полотняные, такие рвутся от сильных порывов ветра. Наши паруса будут из бамбуковых циновок, и раскрываться и складываться наподобие веера.

- Необычно, но разумно, - согласился Чжэн Хэ. – Но как управлять таким кораблём? Небольшие джонки имеют руль наподобие весла, а что будет тут?

- Мы предусмотрели и это, - Си Цзинь придвинул другой чертёж. – Взгляните, высота руля будет около десяти метров. Приводить его в действие вручную невозможно, потому будем поворачивать его с помощью системы блоков и рычагов.

- Сложно, - поразмыслил вслух адмирал.

- Сложно, - согласился Си Цзинь, - но другой возможности нет. Потому нужно будет делать руль особо прочным, чтобы в плавании он не подвёл нас. Мы старались предусмотреть всё, - продолжал пожилой кораблестроитель. – Под палубой будет пятьдесят кают для командиров и чиновников, а в трюмах будут сооружены помещения для матросов и солдат. Днём подвесные койки будут убираться.

Больше неясностей не оставалось. Строить баочуани было решено на верфи, на реке Циньхуай. Там росли густые леса из дубов и ясеней, имелись печи для выплавки железа, кузнечные и слесарные мастерские. И оттуда по реке можно будет сплавлять вниз готовые корабли к морю.

- Великое небо поможет справиться с поручением светлейшего императора, - заключил Си Цзинь.

Адмирал Чжэн Хэ согласно кивнул. У самого него с верой обстояло сложнее. Хоть он и был мусульманином по рождению, но влияние той среды, в которой проходила его жизнь, не осталось бесследной. Он чтил Единого бога Аллаха и Его Посланника, Пророка Мухаммада, но не был чужд и буддийской религии, и, как и китайцы, чтил Великое небо и духов предков, не был глух и к поучениям Христа. Его верование было сложным сплавом из основ четырёх религий, и он подчас не мог решить для себя – хорошо это или плохо. Он соединил их в своей душе и сознании и возносил моления всем поочерёдно.

Более десяти тысяч человек строили баочуани. Погода благоприятствовала их сооружению. Жарко грело солнце, воздух был чист и прозрачен, редкие дожди не мешали трудиться. На верфи стучали молотки, визжали пилы, тянулись вверх дымы от костров, близ которых сушились штабеля готовых досок. Шум стоял с утра и до вечера, не стихал и по ночам. Сроки поджимали, и адмирал торопил мастеровых, давая им лишь короткие часы для отдыха.

На спуск первого корабля на воду приехал сам император Юнлэ. Это было всеобщее торжество, корабль впечатлял своими размерами и качеством сборки. Таких баочуаней китайским мастерам ещё сооружать не приходилось, и все смотрели на своего первенца с восхищением.

Император поднялся на палубу баочуаня, спустился в трюм, осмотрел каюты и грузовые отсеки.

- Девять мачт, - подсчитал он, - а сколько будет парусов?

- Двенадцать парусов на каждой, - пояснил корабельный мастер Си Цзинь, - это даст большую парусную площадь. Такой не имеет ни один иноземный корабль.

- Баочуань огромен, - озадачился император. – Я не думал, что наши корабли будут такими. Одно дело чертежи на бумаге, а другое уже построенное судно. Смогут ли паруса обеспечивать его движение?

- Смогут, - уверенно ответил Си Цзинь, - для его хода при такой парусостности будет достаточно даже небольшого ветра.

Император остался доволен.

- Уже меньше, чем через год вы должны будете отправиться в плавание, - напомнил он адмиралу Чжэн Хэ. - Будут готовы двадцать кораблей?

- Будут двадцать пять, - уверенно ответил Чжэн Хэ.

Ещё напомним размеры одного баочуаня. Его длина 134 метра, ширина 55 метров, водоизмещение около 30 тысяч тонн, команда – 1000 человек.

Ни одна страна в мире не строила в то время морские суда таких размеров.

Для сравнения скажем: каравелла «Санта-Мария», на которой Христофор Колумб достиг американского континента, была длиной 25 метров, шириной около 9 метров, водоизмещением 100 тонн, а команда составляла 40 человек.

Полагаем, что такие цифры не нуждаются в комментариях.

Император Юнлэ обратился к адмиралу с напоминанием: - Твоя основная миссия будет дипломатической. Ты должен исследовать все четыре стороны света, побывать всюду, насколько хватит сил, куда смогут доплыть корабли и доехать повозки.

И снова адмиралу показалось, что Повелитель Поднебесной империи чего-то не договаривает.

Один за другим спускались на воду баочуани, драгоценные корабли. Они мерно покачивались на волнах и походили на гигантских мастодонтов, сгрудившихся на одном месте.

Сам Чжэн Хэ потерял ощущение времени. Он жил только днями и ночами, а времена года скользили мимо его сознания. Щедрое лето сменилось золотой осенью, затем пришла зима с холодами и снегом, а там и весна не замедлила заявить о себе. Адмирал с головой погрузился в дела, и ничто не отвлекало его от повседневной занятости. Он не был полноценным мужчиной, не имел семьи, и что такое привязанность к женщине, ему было неведомо. Потому он жил только делами, они составляли его сущность. Именно за это так ценили кастратов в Поднебесной империи.

Готовые корабли отгоняли к Нанкину и там загружали в трюмы золотую парчу, узорчатые шелка, цветной шёлковый газ, изделия из бронзы, нефрита и лакового дерева. Отбирали лучшее, ибо всё это должно было идти на подарки правителям стран Западного (Индийского) океана.

Сказать, что флотилии китайского адмирала Чжэн Хэ предстояло отправиться в неведомое, было бы неверно. Страны Южных морей и Индийского океана были связаны морской торговлей с Поднебесной империей ещё со времён династий Тян и Сун, правивших с 618 до 1275 годов. Тогда из китайских портов Фуцзяни, Гуяндуна и Гуани уже тянулись морские пути к Индокитаю, Индии и даже Аравии. Но их прокладывали иноземные купцы, сами же китайские моряки плавали от провинции Ляонин к Корейскому полуострову и в Японию. Так что открывать новые торговые пути адмирал Чжэн Хэ не собирался. Хотел ли он покорять новые земли? И на этот вопрос нельзя ответить утвердительно. С одной стороны Китайская империя испокон веков стремилась присоединить к себе территории ближайших соседей. И потому загрузка баочуаней не вызывала удивления. Армада по самые планширы заполнялась оружием и воинами. Но, с другой стороны, на протяжении всей многовековой истории жители Поднебесной империи мирно расселялись по дальним странам, образовывали там диаспоры, не испытывая никакой нужды в колонизации. Диаспоры стремительно увеличивались, заполняли городские кварталы, что-то производили, чем-то торговали, и уже через некоторое время начинали играть существенную роль в экономике облюбованной ими страны. И как свидетельствует история, «сыновья Неба» никогда не предпринимали завоевательных походов.

Двадцать пять баочуаней были готовы к назначенному сроку, но в январе 1405 года в Китай пришла волнующая новость – скончался кровавый поработитель Тамерлан. Чжэн Хэ поспешил во дворец. Он имел право входить в покои императора без доклада и не преминул воспользоваться этой привилегией.

Император стоял у окна, прислонившись лицом к холодному стеклу, и смотрел на заснеженный сад.

- Ваше величество, - торопливо проговорил Чжэн Хэ, - только что до нас дошло поразительное сообщение – умер Тамерлан. Значит, нужда в нашем океанском походе отпадает?

Император медленно обернулся к адмиралу.

- Этот неистовый воитель давно намечал захватить нашу страну, но Великое Небо сорвало его замысел, он умер в походе. Но ведь империя его осталась, и у него есть наследники, не менее воинственные, с не менее коварными замыслами. Значит, твоё путешествие, мой адмирал, тем более, сейчас необходимо. Мы должны отыскать себе союзников и продумать вместе с ними способы отражения возможного нападения на нашу страну. Так что, не медли. Готов ли ты отправиться в путь?

- Готов, ваше императорское величество, - решительно отозвался Чжэн Хэ.

Китайский адмирал не мог предположить, сколько ему придётся совершить в будущем походов. И потому, готовясь отправиться в плавание, он распорядился, чтобы глава кораблестроителей Си Цзинь готовил новые баочуани. Неизвестно, как поведут себя корабли в просторах Индийского океана, такого опыта китайские мореплаватели не имели. Им всё предстояло познавать впервые.

Пока в трюмы загружали товары, жрецы на корабельных алтарях курили благовония, испрашивая у Великого Неба и духов предков покровительства, воины обустраивались в отведённых им помещениях. Адмиральский флот состоял из 28 тысяч человек личного состава, в них входили воины, купцы, гражданские лица, чиновники и мастеровые. Такое количество людей, отправляющихся в путешествие, было равно населению большого китайского города того времени.

11 июля 1405 года армада из невиданных доселе баочуаней медленно двинулась вниз по течению реки Циньхуай.

В хронике императора Тай-цзуна (одно из ритуальных имён Юнлэ) по этому поводу была сделана короткая запись: «Дворцовый сановник Чжэн Хэ и другие были посланы в страны Западного (Индийского) океана с письмами императора и дарами для их царей – золотая парча, узорчатые шелка, цветной шёлковый газ и многое другое – всё по статусу».

Первые три экспедиции следовали непрерывно одна за другой с 1405 по 1411 годы, с короткими перерывами, когда нужно было производить ремонт баочуаней и очищать их борта и днища от слизи, ракушек и водорослей.

Во все плавания грандиозная армада отправлялась из Южно-китайского моря. Через Индийский океан корабли шли к Цейлону и Южному Индостану, а после путешествия охватили ещё и Персидский залив, Красное море и Восточное побережье Африки.

Невольно удивляешься тому, сколь многое знали китайские мореплаватели о тех краях, в которых им приходилось путешествовать. Из истории мы знаем, что в дальние маршруты они прежде не отправлялись, ограничивались плаванием лишь поблизости от своей страны. И, тем не менее, условия Индийского океана им были известны досконально, включая морские течения и попутные ветры. Невольно возникает вопрос: откуда? Загадка, на которую не ответа. И таких загадок в экспедициях китайского адмирала более, чем достаточно.

Можно предположить, что китайские путешественники знали «расписание» попутных ветров и пути по Индийскому океану от тех мореплавателей, которые заплывали в порты Поднебесной империи, следуя из Индии и даже Аравии. В таком случае можно сказать, что китайцы были талантливыми учениками и в морском деле, ибо их достижения в этой сфере заставляют поражаться даже нынешних исследователей.

Громадная армада китайского адмирала уверенно следовала по просторам Индийского океана. Случалось, налетали и шквалы, волны вздымались вровень с бортами, и, словно тяжкие плети хлестали по их обшивке. Но стихия не причиняла особого вреда баочуаням, настолько они были велики и имели плоские днища. Они скользили по волнам, наподобие нынешних серфингов, и плавно продвигались вперёд.

Удивительно, но факт, в императорских хрониках того времени не сообщалось никаких подробностей об экспедициях армады. Оставалось неизвестным, в какие страны заплывали баочуани, с какими царями общался китайский адмирал, что им дарил и что получал взамен, о чём договаривался.

В долгом плавании неизбежны разнородные приключения, но и о них тоже составители хроник умалчивали. Почему? Может от того, что цели экспедиций были крайне секретными и не подлежали разглашению? А может Чжэн Хэ сообщал их только императору, и тот не пожелал, чтобы они становились общим достоянием? И получалось, что результаты длительных и масштабных экспедиций оставались тайной за семью печатями.

Впрочем, кое-какие сведения всё-таки просачивались. Так стало известно, что в первом плавании, на обратном пути, эскадра посетила индуистко-буддийское государство Шривиджая на Суматре. В этой стране население состояло, в основном, из китайцев-мигрантов. Они перебрались в страну более столетия назад и обеспечили ей процветание. Известно, что чьё-то благополучие всегда привлекает алчные взоры. Так было и на этот раз. В страну постоянно вторгались морские пираты, грабили её, облагали данью, захватывали местных жителей и превращали в рабов.

Баочуани не оставили равнодушными пиратов, и они сделали попытку захватить головной корабль, поскольку слышали, что эти суда везут дорогие товары и не собирались упускать благоприятный случай. Пираты готовились к абордажу. Откуда им было знать, что на баочуане тысяча человек, которые почти все были воинами и, притом, хорошо вооружены.

Чжэн Хэ приказал большей части своего войска укрыться в трюме, а на верхней палубе оставил не более сотни матросов. Пиратов было около двухсот человек. Они с воплями стали перепрыгивать со своих джонок на баочуань и оказались в кольце воинов, поднявшихся из трюма. Их всех связали и переправили в городскую тюрьму, а главаря бандитов судили и повесили на мачтовой рее.

Так посланец метрополии Чжэн Хэ защитил мирных соотечественников- мигрантов и заодно продемонстрировал, что его корабли везли в трюмах воинов и оружие не только ради демонстрации своей мощи.

Из одного из путешествий Чжэн Хэ привёз в Китай взятого в плен цейлонского царя Алагакконару со всей его семьёй. Царь тоже сделал попытку захватить китайскую эскадру. Он пригласил адмирала со свитой в свой дворец на переговоры, а там объявил их заложниками с тем, чтобы за свободу ему были отданы все баочуани с товарами. Но осторожный Чжэн Хэ заранее приказал своим воинам окружить царский дворец, и, когда Алагакконара излагал адмиралу свои условия, тот подвёл царя к окну и показал на кольцо окружения. Цейлонский царь вынужден был признать своё поражение.

Сын царя Наянара собрал войско и сделал попытку взять штурмом дворец и освободить отца вместе с семьёй и подданными, но выстоять против китайской армии не смог и отступил в джунгли. После этого китайский адмирал провёл ещё два сражения с правительственными силами, разгромил их наголову и взял под контроль весь остров.

Считается, что это был единственный случай, когда Чжэн Хэ осознанно и решительно свернул с пути дипломатии и начал войну не с разбойниками, а с официальной властью страны. Спрашивается, для чего это ему было нужно? Причин тому было две. Во-первых, следовало оплатить Алагакконаре за его грубость по отношению к посланнику повелителя Поднебесной империи и положить конец грабежам тех дипломатических миссий, которые следовали из ряда стран в Китай. Во-вторых, Чжэн Хэ должен был осуществить секретную миссию, чрезвычайно важную для его страны. Дело в том, что на Цейлоне хранилась одна из наиболее почитаемой буддисткой религией святыня – зуб самого Будды.

Ещё в 1284 году повелитель Поднебесной империи, хан Хубилай оправил на Цейлон своих доверенных чиновников, чтобы заполучить эту драгоценную реликвию. Эмиссары императора повезли с собой много золота, которого должно было хватить для покупки зуба, но им вежливо отказали. Чтобы хан Хубилай не остался в обиде, ему отправили ценные подарки и уведомление, что он в любую пору и сколько угодно может приезжать на Цейлон и поклоняться священной частице самого Будды. На том дело и кончилось, но последующие властители Поднебесной империи не отказались от мысли стать владельцами одной из главных священных реликвий буддистов.

Существует утверждение, что вообще все плавания адмирала Чжэн Хэ предпринимались только ради того, чтобы завладеть зубом легальным или нелегальным способами. Якобы было осуществлено несколько попыток заполучить зуб Будды, но все они оканчивались неудачей. Но есть и другая версия.

Договариваться с царём Цейлона Алагакконарой о приобретении зуба за большую плату было бы бесполезно. Теперь, когда он стал пленником китайского адмирала, он утратил свою власть, да и без того настоятель главного буддистского храма в Коломбо не посчитался бы с его решением в таком важном вопросе. Оставалось последнее… Правильно, похитить священную реликвию. Для этого Чжэн Хэ предпринял следующие шаги. Он лично отправился в главный буддистский храм. Настоятель, старый монах, в оранжевой религиозной одежде, принял его любезно, но с некоторой насторожённостью.

Чжэн Хэ заговорил о том, что он понимает, насколько монахи дорожат священной частицей своего Просветлённого, и потому не собирается уговаривать их продать зуб китайцам. Это было бы просто кощунственно, такие святыни – не предмет торга. Но, может быть, уважаемый настоятель, согласится за денежный залог дать посланцам повелителя Поднебесной империи зуб принца Гаутамы для того, чтобы китайские буддисты могли поклониться этой священной реликвии, после чего зуб будет возвращён обратно. И на это предложение настоятель храма ответил вежливым отказом. Он мотивировал его тем, что никто не воспрещает буддистам великого Китая приплывать на Цейлон, и тут выказывать почитание священной реликвии. У китайских путешественников большие корабли и поместить на один всех паломников не вызовет особых затруднений.

Именно это и было нужно адмиралу Чжэн Хэ. Он поблагодарил настоятеля храма за внимание и удалился, договорившись, что перед отплытием ему дадут возможность прикоснуться к драгоценной мощи Просветлённого.

Тем же вечером Чжэн Хэ приказал одному из своих разведчиков, знавшему сингальский и тамильский языки, пробраться в храм и посмотреть, что там будет происходить. Он полагал, что монахи, обеспокоенные вновь возникшим интересом к зубу Будды, перепрячут его в другое место и, возможно, удастся увидеть – куда именно.

Разведчик пробрался в храм и затаился за громадной статуей Будды.

Ближе к полуночи монахи собрались в храме. Горели светильники. Монахи стояли у статуи Будды и негромко переговаривались. Беседа шла на тамильском языке. Настоятель напомнил, что священная реликвия хранится в его кабинете. Не исключено, что китайские мореплаватели силой ворвутся в храм, обыщут все помещения и заберут зуб. Поэтому частицу Просветлённого следует поместить в такой тайник, о котором никто не знает и который никто не найдёт.

Громадный Будда, воплощённый в камне, сидел, положив руки на колени. Настоятель повернул большой палец на его правой руке, ладонь Будды раскрылась, наподобие цветка, обнаружив небольшое углубление. В него был вложен зуб принца Гаутамы, после чего тайник снова закрыли.

Спустя недолгое время монахи разошлись, погасив светильники, и храм погрузился в темноту.

Разведчик выбрался из своего укрытия и, подсвечивая себе пластинкой, покрытой слоем фосфора, проделал заново всё увиденное. Раскрыл ладонь статуи, извлёк зуб Будды, оправленный в золото, и поспешил на головной корабль к адмиралу. Там в присутствии врача осмотрели зуб, определили – какой именно, у одного из матросов, убитых при попытке захватить корабль, но ещё не погребённых, вырвали такой же зуб. Тщательно промыли его, вложили в оправу, после чего разведчик снова пробрался в храм. Положил зуб в тайник и уже без спешки возвратился на корабль. Можно было быть уверенным, что буддийские монахи Цейлона не скоро заменят подмену, если заметят её вообще. В том, что это так, Чжэн Хэ убедился через несколько дней. Его пригласили в главный буддистский храм, посадили в кабинете настоятеля и попросили подождать несколько минут. Вскоре настоятель вернулся и показал адмиралу священную реликвию. Тот изобразил на лице восторг, смахнул с глаз несуществующие слёзы, коснулся зуба пальцем и поднёс палец к губам, глазам и сердцу. Монахи с благоговением следили за этой церемонией, и никому даже в голову не могло прийти, что высокий гость оказывает такое почтение зубу обыкновенного матроса.

Можно было пускаться в обратный путь.

Возникает вполне закономерный вопрос: не испытывал ли Чжэн Хэ раскаяние в совершённом деянии? Ведь что ни говори, а это было обыкновенное воровство.

Версий по поводу не вполне легитимного приобретения священной реликвии существует достаточно, и можно выбирать любую по собственному разумению.

Так утверждается, что монахи просто разыграли адмирала, и действие по перемещению зуба Будды в тайник было просто спектаклем, и адмирал увёз на родину ложную святыню, такой же дубль, какой изготовил сам.

Вполне понятно, что земляки выдающегося мореплавателя не согласны с этой версией и утверждают, что столь умного и проницательного человека не так-то просто было провести.

И ещё один факт говорит о то, что попытка завладеть священной реликвией удалась. В следующем плавании Чжэн Хэ построил на Цейлоне святилище Будды, Аллаха и Вишну (одно на троих!) и таким образом сделал попытку загладить свою вину.

Дальнейшая судьба цейлонского царя Алагакконары сложилась на удивление гладко. Чжэн Хэ доставил самого царя, его семью и многочисленных родственников в Нанкин, где цейлонский царь должен был предстать перед императорским судом. Он был заранее приговорён к смертной казни. Но произошло удивительное. На суде адмирал Чжэн Хэ защищал Алагакконару и ходатайствовал о его помиловании.

Император Юнлэ был изумлён, чего-чего, а такой мягкотелости он не ожидал от сурового и решительного мореплавателя.

Юнлэ отложил судебное заседание и потребовал от адмирала объяснения. Услышанное поразило повелителя Поднебесной империи. Оказалось, что Чжэн Хэ … влюбился в дочь цейлонского царя Талираму. Это было не физическое влечение, на это адмирал был неспособен, но он был очарован её красотой и молодостью, и ничего не мог с собой поделать.

Император прислушался к просьбе адмирала Чжэн Хэ. Цейлонского царя и его сына Наянару оставили в живых и сослали в дальнюю провинцию китайской империи, а прекрасную Талираму отдали Чжэн Хэ в качестве наложницы. Конечно, как наложница она не была ему нужна, он сделал её домоправительницей в своём поместье и любовался ею, как редкостным цветком, восхищался её юной красотой и грацией. Когда же собрался в очередное плавание, то подарил ей всё своё состояние.

Одна экспедиция следовала за другой, заменялись на новые изношенные баочуани. Приказ повелителя Поднебесной империи был тот же самый: устанавливать связи с правителями заморских стран и вручать им щедрые дары, дабы они прониклись уважением к далёкому Китаю и захотели установить с ним прочные торговые и иные связи.

В 1413 году в состав четвёртой экспедиции вошёл переводчик-мусульманин Ма Хуань. Он владел арабским, тюркским и персидским языками, что свидетельствует о расширении миссии адмирала.

Вернувшись из поездки, Ма Хуань оставил подробное описание всех «перипетий» состоявшегося путешествия, назвал плавания китайских первопроходцев великими, не упуская при этом из виду и бытовые подробности. Так он описал рацион моряков, который вызывает удивление даже в наше время. Они ели лущёный и нелущёный рис, бобы, зёрна, ячмень, пшеницу, кунжут и все виды овощей. Из фруктов них были персидские финики, сосновые орешки, миндаль, изюм, грецкие орехи, яблоки, гранаты, персики и абрикосы… «Многие люди, - писал Ма Хуань, - делали смесь из молока, сливок, масла, сахара и мёда и ели это». Можно представить, какие запасы продовольствия находились в трюмах громадных баочуаней. И вполне естественно, что Ма Хуань нигде не упоминает о том, что мореплаватели болели цингой.

Что интересно, согласно оставленным записям, Чжэн Хэ в своих путешествиях преследовал чисто исследовательские и дипломатические цели.

Четвёртая экспедиция отличалась от прежних ещё и тем, что Чжэн Хэ привёз в столицу империи рекордное число иностранных послов – из тридцати государств. Все они удостоились аудиенций китайского императора, получили от него милостивые письма, а также фарфор и шелка, вышитые, прозрачные, окрашенные, тонкие и весьма дорогие. Можно предположить, что правители этих государств были весьма довольны такими подарками. Большинство этих дипломатов Чжэн Хэ развёз по домам в ходе пятой экспедиции.

На этом дипломатическая миссия адмирала завершилась, и дальнейшие исследования были посвящены плаваниям по неизвестным местам. Его путь пролегал к берегам Африки.

Весной 1421 года адмирал Чжэн Хэ, заменив несколько изношенных баочуаней, вновь отправился к Чёрному континенту, и вернулся без стоящих ценностей. Император был разочарован, громадное предприятие оказалось разорительным. В стране нарастало недовольство большими затратами на долгие экспедиции, следовавшие одна за другой, и организация последующих оказалась под вопросом.

Путешествиям Чжэн Хэ сопутствовало много загадок, большинство из которых не разрешены до сих пор, и, как полагают историки, вряд ли когда будут прояснены до конца.

Подлинной сенсацией стала книга «1421 год, когда Китай открыл мир». Написал её британский офицер Гэвин Мэнзис, который предположил, что Чжэн Хэ опередил Колумба, открыв Америку на полвека раньше него, опередил он якобы и португальца Магеллана, на сто лет раньше обогнув земной шар. Историки опровергают эти утверждения как несостоятельные. И, тем не менее, одна из карт китайского адмирала, так называемая «карта Кан-Нидо» свидетельствует, как минимум, о том, что он располагал надёжной и достоверной информацией о Европе.

Спрашивается, зачем же нужно было уничтожать отчёты и дневники о последних двух плаваниях адмирала Чжэн Хэ, что было сделано по приказанию императора Юнлэ? Более того, были уничтожены также карты и лоции. Напрашивается вывод, что китайцам было что скрывать. А если всё-таки Чжэн Хэ открыл американский континент и совершил кругосветное плавание, тем более, это нужно было сделать достоянием мировой общественности и показать пути, которые привели к великим открытиям.

Можно сослаться на переводчика Ма Хуаня, который присутствовал при разговоре адмирала Чжэн Хэ с императором Юнлэ перед последним седьмым путешествием. «Ты совершил то, что ещё никому не удавалось, - император очертил в воздухе круг,- скажи, видел ли ты страны, большие, чем наша Поднебесная империя?» Адмирал молчал, лгать было не в его натуре, а правда вряд ли бы понравилась императору. И всё-таки он сказал: «Видел, значительно большие». Император помрачнел: «И видел правителей более могущественных, чем я?» И снова Чжэн Хэ не стал кривить душой: «Видел». Лицо Юнлэ налилось краской гнева: «Тогда повелеваю сжечь всё, где описаны твои путешествия. Наш народ не должен знать, что Китайская империя не самая значительная, а её император не столь могущественный. Нельзя лишать народ гордости за свою страну».

Может в этом диалоге таится отгадка того, почему великие плавания китайского адмирала были преданы забвению?

В середине 1400 годов в плаваниях Чжэн Хэ произошёл значительный перерыв. Существует догадка, что это якобы связано с прекрасной цейлонской принцессой Талирамой, которую император Юнлэ подарил влюблённому адмиралу. Кастратам не дано познать любовь, и, тем не менее, Чжэн Хэ испытал это великое чувство к юной Талираме, которое, скорее всего, носило духовный характер. Он не хотел расставаться с ней даже на короткое время.

В 1424 году умер император Юнлэ, и, казалось, переходам по Западному (Индийскому) океану пришёл конец. Но дальнейшие события показали, что морская эпопея Чжэн Хэ ещё не завершилась. Спустя шесть лет, новый, молодой император Сюаньдэ, внук покойного повелителя Поднебесной империи, решил отправить ещё одно «великое посольство». И снова возникает вопрос – зачем? Разве не всё было сделано за шесть долгих океанских переходов?

Само плавание ничем не отличалось от предыдущих, разница была только в том, что однажды флот высадил отряд под командованием Хун Бао, который совершил мирный поход в Мекку.

Вернулись моряки с жирафами, львами, «верблюжьей птицей», страусами. Эти гигантские пернатые водились тогда ещё в Аравии. Были привезены и другие удивительные дары, которые отправил императору в Китай правитель Священного города.

Как ни поразительно, но точно не известно, когда окончил свой жизненный путь прославленный мореплаватель: то ли во время седьмого путешествия, то ли вскоре после возвращения флота в Нанкин? Дата смерти сохранилась – 22 июля 1433 года.

В современном Китае принято считать, что адмирала Чжэн Хэ как настоящего моряка похоронили в океане, а надгробие, выполненное в мусульманском стиле, которое показывают туристам в Нанкине, всего лишь овеществлённая дань его памяти.

Это утверждение не лишено основания. Могилу Чжэн Хэ вскрывали, чтобы по черепу восстановить его подлинный облик, но она оказалась пустой. В ней находились меч адмирала и кое-какие его личные вещи. И тогда вспомнили, что вроде бы его тело опустили в Индийский океан близ Каликута, морской столицы на западе Индостана. Этот город во время путешествий стал вторым домом адмирала. Составитель хроник Ма Хуань назвал его «величайшим государством Западного океана». Здесь китайцы торговали, пополняли запасы продовольствия, готовились плыть дальше, туда, где заходит солнце.

В годе Нанкине установлен великолепный памятник выдающемуся китайскому мореплавателю Чжэн Хэ. Такие же памятники воздвигнуты его почитателями в Малайзии и Индостане, в Таиланде и на Малабарском побережье Индии. О нём написаны книги, отмечаются даты его рождения и смерти. Так благодарное человечество увековечило память отважного первопроходца океанских просторов, предварившего эпоху Великих географических открытий. Адмирал Чжэн Хэ проложил своим последователям пути в неизведанные дали, и его подвиги останутся в памяти потомков.

Рассуждая об экспедициях Чжэн Хэ по прошествии минувших веков, хочется отметить одно существенное обстоятельство: почему столь солидные по масштабам походы по их окончании были напрочь забыты и современниками адмирала, и потомками?

Честолюбивый император Юнлэ отправил флот в самом начале своего правления Поднебесной империей, а вернулась последняя масштабная экспедиция в правление внука Сюаньдэ, после чего в Китае на долгое время забыли о грандиозных деяниях. Только в начале ХХ века западные учёные обнаружили упоминания об этих плаваниях в хрониках императорской династии Мин и задались вопросом – зачем же была создана эта великая флотилия, ведь для путешествий адмирала Чжэн Хэ были построены 250 огромных баочуаней?

Как уже говорилось, версий много и одна из них та, что Юнлэ был незаконным императором. Он захватил власть в Поднебесной империи и чувствовал себя самозванцем. Чтобы возвыситься в своих глазах и утвердиться на троне, он и организовал эти масштабные экспедиции, которые должны были прославить его в дальних странах и показать величие его деяний. Но так ли это, только ли такими побуждениями можно объяснить столь долгие и затратные экспедиции адмирала Чжэн Хэ?

Впрочем, тому есть историческая аналогия. В третьем тысячелетии до нашей эры египетский фараон Джедефра приказал построить семь больших грузовых кораблей и отправил своего казначея Баурджеда в неведомые дали юга, вдоль африканского континента. Баурджед должен был посетить тамошние страны, набрать золота и драгоценностей и утвердить в тех краях величие египетского властителя. Цель путешествия не была достигнута. Беспредельность мира потрясла Баурджеда. Египет оказался маленькой страной, а величие фараона было кажущимся. Вполне понятно, что отчёт Баурджеда о совершённом плавании не пришёлся по нраву фараону, и он приказал забыть о путешествии своего казначея.

Дипломатические отношения Китайской империи со странами Западного океана прекратились, и на сей раз – на века. Отдельные купцы продолжали торговать с ближайшими государствами – Японией и Вьетнамом, но от плаваний по Индийскому океану отказались и даже, как говорилось, уничтожили большинство документов совершённых экспедиций.

Баочуани рассыхались на берегах реки, крестьяне разбирали их на доски для своих жилищ. Более того, китайские корабелы забыли, как строить громадные баочуани и вновь перешли на сооружение небольших джонок.

Ну, а адмирал Чжэн Хэ так и остался для своей страны и всего мира великим мореплавателем, символом неожиданной открытости Поднебесной империи дальним пределам. По крайней мере, так расценивают уроки этих семи плаваний в самом Китае.

Знать, что нужно, и не делать этого – худшая трусость. Делать и не бояться – высшая смелость.

КОНФУЦИЙ.