Брат Спартака

Поводом для написания этого рассказа послужил разговор двух студентов в библиотеке Российско-Таджикского (славянского) университета. Один из них, сдавая книгу Рафаэлло Джованьоли «Спартак», сказал другому: «Здорово написано. А вот интересно, если бы Спартак не погиб, что бы с ним стало? Ведь это смерть превратила его в героя». 
Вряд ли можно было согласиться с таким утверждением. Не гибель Спартака прославила его на протяжении тысячелетий, а сама его личность. Он поднял восстание гладиаторов и рабов  против владычества Рима, одержал ряд блистательных побед над сильнейшими легионами империи, показал себя талантливым военачальником. А его мужественное поражение в последней битве с легионами Марка Красса явилась лишь завершающим эпизодом его поразительной биографии. 
Что же касается того, как бы сложился дальнейший жизненный путь Спартака, если бы он уцелел в кровопролитном сражении, то над этим стоило поразмыслить.
Муза истории Клио внимательна к тем, кто углубляется в её анналы, чтобы открыть для себя неведомое. При изучении материалов о восстании отважного фракийца, были обнаружены сведения, которые доселе оставались неизвестными. Они и помогли спрогнозировать дальнейшую судьбу Спартака, если бы он сумел отсрочить свою гибель.
Как явствует из истории, Спартак был родом из Фракии, был вождём одного из племён. В битве с римлянами, вторгшимися в его родные края, он попал в плен, но его сила и мужество были таковы, что его не продали в рабство, а предложили стать легионером в римском войске. Он принял это предложение, сражался с галлами и германцами, и проявил такое воинское умение, что его назначили деканом, командиром десятка легионеров. 
Римляне вновь попытались покорить Фракию. Спартак бежал из легиона и стал воевать против поработителей, укрывшись со своим войском в Родопских  горах. Римляне не могли взять его укрепление и тогда обратили сто фракийцев в заложники, и предложили Спартаку выбор: или он сдастся, или заложники будут казнены на его глазах. Среди заложников была  мать Спартака, и он вынужден был прекратить сопротивление.
На этот раз с ним обращались как с дезертиром. По римскому закону он заслуживал смертной казни, но опять-таки решающую роль сыграла его воинская доблесть. Его обратили в раба и выставили на продажу на римском рынке невольников.
Вот тут и начинается  самое интересное.

У Спартака был родной брат Дримак, тремя годами старше. Братья походили один на другого: оба рослые, со светлыми волосами, голубоглазые, атлетического сложения. Дримак сражался вместе со Спартаком, и вместе с ним оказался в плену.
В Риме, стоя на возвышении, они обратили на себя внимание владельца школы гладиаторов в Генуе Лентула Батиата. Мощь фракийцев впечатляла, но стоили они дорого, и Батиат колебался, которого из них выбрать. 
Спартак, не желавший расставаться с братом, посоветовал владельцу школы: «Купи нас обоих, и в первом же сражении на арене мы вернём тебе твои деньги».
Лентул Батиат так и сделал и не пожалел о своём приобретении. Сила и мощь фракийцев были таковы, что они оставались победителями в гладиаторских поединках, следовавших один за другим. Сам Спартак провёл  свыше ста сражений на различных аренах Римской империи и ни разу не был серьёзно ранен. Как ни сильны были его соперники, но фракиец превосходил их всех стойкостью и воинским умением. Дримак был ему под стать, и очень скоро братья приобрели известность, как непобедимые гладиаторы. Но Дримак характером был мягче своего младшего брата, у него не было присущей Спартаку жёсткости и решительности. И потому Спартак, когда взял подготовку гладиаторов в школе Батиата в свои руки, больше не выпускал Дримака на арену, и сделал его преподавателем гимнастики и кулачного боя.
Мало кто знает, что Спартак – не настоящее имя отважного фракийца, «Спартак» на его родине значило «Славный своим копьём».  Это прозвище дали ему за высокое воинское умение, силу и бесстрашие. И когда он попал в плен к римлянам, то не пожелал открыть им своё настоящее имя, а назвался Спартаком, и так и вошёл в историю под этим прозвищем. Жаль, конечно, что утрачено его настоящее имя, хотя это мало что прибавило бы  к его выдающейся личности.
Историк Теодор Моммзен, описывая восстание гладиаторов и рабов под руководством Спартака, отмечал, что по уму и характеру отважный фракиец стоял выше своего положения и, вообще, больше походил на эллина. Он был образованным, человеком высокой культуры, знал, помимо родного,  латинский, греческий, германский и галльский языки. Где он получил всё это? Загадка, которая так и останется загадкой …
Дримак неотлучно находился рядом со Спартаком и был, по сути, его телохранителем.
Дримак не советовал Спартаку поднимать восстание  гладиаторов и рабов. Империя сильна, только один Рим мог выставить до миллиона воинов, прошедших закалку во многих войнах. Так стоило ли рисковать, заранее обрекая себя на поражение? Но Спартак был непреклонен, тем более, что он не собирался надолго оставаться в империи.  Он намеревался вывести из Рима свои легионы, составленные из германцев, галлов, белгов, кельтов и других покорённых народов, с тем, чтобы они подняли против Рима восстания у себя на родине, и тогда владычеству империи придёт конец. И хотя Дримак не верил в успех этого замысла, всё же оставить Спартака одного он не мог, и вместе с ним принял участие в восстании.
Дальнейшие подробности противостояния легионов Спартака  и Рима известны в достаточной степени из романа Рафаэлло Джованьоли «Спартак». Поначалу восставшие гладиаторы и рабы укрывались на склонах вулкана Везувий, поросших густым лесом. Затем, спустившись на равнину, сформировали мощную армию и добивались успеха в значительных сражениях.
Будучи выдающимся военачальником и стратегом, Спартак понимал, что его победы временны.  Для борьбы с ним Рим отозвал легионы Помпея и Лукулла, воевавших за пределами империи. Таким соединённым силам Спартак противостоять не мог. Он договорился с пиратами, что они вывезут его войско за пределы Рима, но те, взяв деньги, обманули восставших и не прибыли в условленное место. Они боялись мести римлян.
Выхода не было. Римляне теснили войско Спартака, зажимали его в железное кольцо, и фракийский вождь был вынужден вступить в решающую битву. Она состоялась в апреле 71 года до нашей эры, на реке Силар близ Брундизия. 

Силы были неравными, легионы Спартака несли большие потери, и сопротивление их ослабевало. В этой битве Спартак потерял более шестидесяти тысяч своих воинов. Окружённый со всех сторон врагами, он отбивался отчаянно. Вокруг него росла гора мёртвых тел, а сам он оставался неуязвимым.
История сохранила для нас  имя римлянина, убившего Спартака. Это был центурион Феликс из Помпей. Сражаясь, Спартак повернулся к нему боком, и в этот миг римлянин поразил его копьём в бедро. Рана была тяжёлой, и Спартак опустился на колено. Но даже тогда Феликс не решился сойтись со Спартаком лицом к лицу. Центурион улучил момент, забежал сзади и ударил Спартака копьём в спину. Тот упал навзничь, враги бросились к нему, но Спартак поднялся и отчаянными усилиями убил ещё двоих легионеров, после чего снова упал и больше не двигался. Римляне бросились к нему и рубили его мечами, вымещая на погибшем фракийце всю свою злобу.
А что же Дримак, вправе спросить мы.
В битве брата Спартака оттеснили в сторону, но сражался он недолго. Его ударили щитом по голове, и он потерял сознание. Пришёл в себя уже ночью. С трудом выбрался из-под завала мёртвых тел и долго сидел, приходя в себя. Стояла тишина, луна заливала ярким светом равнину, покрытую погибшими воинами. Дримак понял, что сражение окончилось, и восставшие гладиаторы и рабы разгромлены. Он добрался до того места, где бился Спартак, но его тела не обнаружил. Тогда Дримак побрёл, спотыкаясь о павших, в ту сторону, где протекала река и был густой лес. Уже покидая поле битвы, он подобрал меч и ранец убитого римского легионера. 
Дримак добрался до леса. Голова раскалывалась от боли, он едва шёл, то и дело опускаясь на землю. Он понимал, что с рассветом римские патрули будут осматривать местность, отыскивая уцелевших гладиаторов и рабов, и возможности остаться в живых у него не будет. Дримак углубился в лес, забрался в заросли плотного кустарника и там снова потерял сознание. Он то приходил в себя, то погружался в забытье.
Очнулся Дримак на рассвете. Солнце золотило верхушки деревьев, его лучи проникали сквозь кроны  и ложились на землю светлыми полосами. Послышались шаги и громкие голоса. Римский патруль обшаривал опушку леса. Разговор шёл о погибшем Спартаке.
- Презренный гладиатор, -  говорил один из легионеров, - но сила у него была поразительная. Не меньше сотни положил наших …
- Верно, - согласился другой. – Не ударь его Феликс копьём в спину, ещё долго бы не смогли свалить Спартака …
- Интересно, куда же делось его тело? – удивился третий легионер. – Мы пришли, ещё только рассветало, а тело не нашли …
- Кто-то из уцелевших гладиаторов унёс. Опасались, что мёртвого распнут на кресте …
- Красс так бы и приказал, -  согласился кто-то из римлян.
Патруль ушёл. Опечаленный Дримак ещё долго не выбирался из зарослей. Итак, Спартака нет в живых, теперь предстояло самому позаботиться о себе.
Больше патрулей не было. Дримак вышел к опушке леса, осмотрелся. Остановился у ручья, обмыл лицо. Напился, смочил голову. Стало легче. В ранце римского легионера нашёл хлеб и вяленое мясо, сухие плоды инжира, поел и окончательно пришёл в себя.
Лес полнился свистом и перекличкой птиц. В глубине долины паслись овечьи отары и козы, виднелись фигуры пастухов. 
Снова шаги. Дримак укрылся за стволом дерева, крепко сжал рукоятку меча. В показавшемся человеке  узнал одного из гладиаторов, лицо и руки которого были покрыты запекшейся кровью; тот пошатывался и временами постанывал.
Дримак вышел из-за дерева.
- Иди сюда, - позвал он гладиатора. – Я свой, не бойся.
- Чего теперь бояться? – с трудом отозвался тот. – Смерть была бы избавлением …
Дримак повёл уцелевшего гладиатора к ручью, помог отмыть запёкшуюся кровь, дал поесть. Присмотрелся.
- Я знаю тебя, ты – галл Венеций, из легиона Граника.
- А ты брат Спартака, - отозвался тот. – Я часто видел вас вместе.
- Ну, вот и хорошо, - облегчённо проговорил Дримак, - вдвоём спасаться легче.
- Почему вдвоём? – возразил Венеций. – Уцелели не мы одни. Побудем тут, увидишь, наши ещё подойдут.

Так и оказалось. Через трое суток гладиаторов и рабов собралось около пятисот человек. – Пятьсот тридцать четыре, - подсчитал Дримак. – Пять центурий. Уже можно нападать на римские патрули, если они появятся.
Нападать можно было, но оружие имелось не у всех, да и с продовольствием дело обстояло не лучшим образом. 
Римлян больше не видели. Они преследовали уцелевших гладиаторов и рабов, которые снова стремились достичь Везувия и укрыться на его склонах. Их настигали и  после коротких стычек уничтожали.
Дримак и его небольшое войско пошли по равнине к пастухам. Те встретили повстанцев сочувственно. Они с пониманием относились к гладиаторам и рабам, решившим сбросить с себя цепи угнетения. Пастухи уже знали о поражении армии Спартака и постарались помочь уцелевшим воинам. Накормили их, снабдили продовольствием. Старший из пастухов посоветовал: - Идите к морскому побережью. Обойдите город Таренту, за ним через два дня пути увидите залив. Там останавливаются пираты. Вас больше, чем их. Заставьте пиратов силой вывезти вас из Италии в какую-нибудь другую страну, а там уже будете в безопасности.
Повстанцы единодушно избрали Дримака своим легатом, командиром центурий. Он был рослым и сильным, и, кроме того, был братом Спартака, что само по себе было немаловажным. Решение идти к заливу и напасть там на пиратов все одобрили. Дримак вёл своё войско по дуге, далеко обходя Таренту. По пути они захватывали поместья богачей, но жечь их и убивать тех, кто в них находился, Дримак запретил. «Хватит с нас крови, - коротко проговорил он.
В захваченных поместьях гладиаторы и рабы забрали много оружия и одежды, пополнили запасы продовольствия. Теперь они представляли собой значительную силу. Впереди и по бокам центурий шли разведчики и охранение, готовые предупредить товарищей в случае опасности.
Разведчики сообщили, что дошли до залива. Корабли пиратов, числом около пятидесяти, находились на мелководье. Сами пираты расположились на берегу, делили награбленное, готовили пищу, отдыхали. Их было около двухсот человек. 
Дримак осмотрел залив из укрытия, разделил войско на два отряда. Триста воинов должны были напасть на пиратов, другим двумстам предстояло захватить корабли.
Нападение было стремительным. Пираты сопротивлялись слабо, их окружили и заставили сложить оружие. Их предводитель Публий, чернобородый, крепкого сложения, схватился с Дримаком, но не имел ни той выучки, ни того навыка в сражениях, что гладиатор. Дримак выбил из его руки меч и приставил острие своего меча к горлу предводителя морских разбойников. Публий был вынужден сдаться. 
Пиратов разоружили, оттеснили в сторону и выставили охрану. Деваться им было некуда, на кораблях виднелись гладиаторы и рабы, которые подняли сходни с берега на палубы.
Дримак сел у костра, жестом показал Публию, чтобы тот сел по другую сторону. В поединке Дримак ударил пирата плоской стороной меча по лицу. Щека у того распухла, отливала синевой. Он морщился от боли.
- Я узнал тебя, - сказал Дримак пирату, - ты договаривался со Спартаком, взял деньги и обещал вывезти нас из Рима. Но ты обманул. Вы уплыли и больше не появились. Из-за тебя и этих вот, - Дримак кивком указал на сгрудившихся морских разбойников, - разбиты наши легионы и погиб Спартак. Вы все заслуживаете смерти.
Публий сидел, молча, опустив голову.
- Да, мы обманули вас, - признал он, наконец, - но мы сделали это вынужденно. Римляне предупредили, если мы поможем мятежникам, то нас всех перебьют, сожгут корабли и уничтожат наши семьи. Что нам оставалось делать? Бежать вместе с вами? Но куда? Мы все здешние, на чужбине нас никто не ждал.
Публий не пытался оправдаться. Он говорил с видимым безразличием, как человек, покорившийся своей участи.
Дримак размышлял. Он понимал: создалось то положение, когда и его войско, и пираты зависели друг от друга. Пиратов можно перебить, но как тогда выбраться из Рима? Среди гладиаторов и рабов не было моряков, умевших управлять судами. Значит, следовало придти к соглашению.
- Мы согласны оставить вас в живых, - заговорил Дримак.
Предводитель пиратов вскинул голову, в глазах засветилась надежда. – Но на этот раз вы выполните своё обещание, вывезете нас из Рима. 
- Вывезем, - твёрдо пообещал вожак разбойников. – Только вы не чините насилие. Более того, я верну деньги, которые взял у Спартака. Я думаю, они вам не будут лишними. Давайте с этого дня будем не врагами, а товарищами и станем помогать друг другу.
- Ну, что ж, попробуем, - согласился Дримак. Они с предводителем  пиратов обменялись рукопожатиями.

Публий сообщил пиратам о договорённости с легатом центурий Дримаком. Те повеселели, они уже не ждали ничего хорошего для себя. Но всё-таки доверять пиратом до конца ещё не следовало. Дримак распорядился отобрать у них оружие и отнести на корабли. На них повстанцы будут ночевать, пираты останутся на берегу под охраной гладиаторов.
Поужинали вместе с пиратами. Ярко горели костры, высвечивая отвесные склоны залива. Недавние враги переговаривались, посмеивались, согласились, что между ними не столь уж велика разница. И те, и другие занимаются грабежами. А что делать, к этому их вынудили сами римляне, разделившие людей на привилегированное сословие, на низших и рабов, безропотных и бессловесных, не пользующихся никакими правами и льготами.
Пираты, гладиаторы и  рабы давно спали. Ночь клонилась к середине, а Дримак и вожак пиратов всё так же сидели у костра и негромко переговаривались. Тьма чёрной завесой укутала окрестности, плеск волн, накатывавших на берег и ударявших в борта кораблей, нарушал тишину. Помаргивали звёзды, широкая полоса Млечного пути отражалась в глади морского простора.
- Куда же вас переправить? – вслух размышлял предводитель пиратов. – Ближайшая страна Греция, но она дружественна Риму. Вас немного, и, если вы разделитесь на галлов, германцев, фракийцев и попытаетесь пробраться в свои страны, то это у вас не получится. Греки всех переловят и выдадут римлянам, или вы погибнете в стычках с их отрядами …
Дримак согласился с Публием.
- Нет ли другого выхода? – поинтересовался он. 
Вожак пиратов подбросил сухих веток в костёр. Они затрещали, закурились дымом, а потом занялись жарким пламенем. В колеблющемся свете его сухое, горбоносое лицо, окаймлённое чёрной бородой, хорошо просматривалось. Видно было, что это человек суровый, которому не были знакомы такие понятия, как жалость и сочувствие. И Дримак подумал, что их союз в большей степени вынужденный. При случае пираты с лёгкостью выдадут мятежников тем же римлянам, если им за это будут обещаны какие-нибудь поблажки.
- Выход? – переспросил вожак пиратов. – Выход есть, необходимо твоё согласие.
Дримак усмехнулся.
- Считай, что ты его уже получил.
- Хорошо, тогда слушай, - заговорил Публий. – Мы пираты, наше занятие – нападать на прибрежные города Рима или Греции, неважно на чьи, захватывать торговые суда и наживаться потом на перепродаже товаров. Не буду скрывать, римляне нас терпят постольку, поскольку мы помогли им в борьбе со Спартаком. Да, мы предали его, и это стало причиной его гибели. Теперь, когда восставшие гладиаторы и рабы разбиты, ничто не мешает Риму приняться за нас и положить конец нашим разбоям.
Дримак внимательно слушал Публия, ожидая, когда тот перейдёт к главному в их разговоре. 
- Из этого следует, что нам тоже пора подумать о своём укрытии, чтобы уцелеть, - заключил Публий.
Дримак хотел что-то сказать, но Публий опередил его.
- Такое укрытие есть, но без вас нам его захватить не удастся. В трёх днях пути отсюда расположен остров Хиос, он принадлежит Греции, но по сути дела предоставлен сам себе. Правит им Маркос,  он уже стар и островом почти не занимается. Всеми делами на Хиосе вершит кучка богачей, их около тысячи, и богатства острова принадлежат им.
Ты хочешь спросить о количестве населения на острове? – предводитель пиратов вопросительно посмотрел на Дримака.
Тот кивнул.
- Около пяти тысяч человек. Войска нет, есть отряд добровольной милиции, который следит там за порядком. Но это не воины, и сражаться они не способны. Большинство населения бедняки и рабы, случись что, они богачей защищать не будут. Если бы мы объединились и захватили остров, то смогли бы надёжно обосноваться на нём. Там есть просторная гавань, отличная стоянка для наших кораблей, где мы могли бы укрываться от преследования. И вас там римляне не достанут, остров – естественная крепость, взять которую невозможно.
- Почему? – удивился Дримак.
- Сейчас поясню, - Публий снова занялся костром, а потом заговорил, понизив голос, словно опасался, чтобы их разговор не подслушали. – Берега острова – это крутые скалы, обрывающиеся в море. Подойти к ним невозможно, не дают волны. Они ударяются о каменную твердь и образуют водовороты. Есть только один вход в гавань, но он узкий. Поставить два корабля, и гавань будет прочно закрыта.

Дримак внимательно слушал и напряжённо размышлял.
- Ваша выгода мне понятна, а мы что будем иметь на острове?
Вожак пиратов покачал головой, словно дивясь непонятливости собеседника.
- Прежде всего, безопасность. Согласись, это немаловажно. Когда уцелевшие повстанцы узнают, что вы обосновались на Хиосе, многие будут стремиться попасть на него. Мы будем помогать им в этом. А когда вас соберётся достаточное количество, скажем, легион, тогда вы сможете попытаться попасть на родину. Спартак хотел, чтобы вы в своих странах подняли восстание против Рима. Тогда империя развалится на части и могуществу римлян придёт конец.
Теперь головой покачал Дримак.
- Мой брат был великим человеком, но, как политик, был слаб. Принимал желаемое за действительное. Римская мощь неизмерима, кто может противостоять его легионам? Мало восстать против империи в провинциях, нужно ещё объединиться, а на это правители тех стран не пойдут. Никто не захочет оказаться в подчинённом положении, власть кружит голову сильнее золота.
Когда-нибудь Рим утратит своё влияние в мире, но пока ему нет равных.
- Может и так, - согласился Публий, - но ты сам подтверждаешь мою мысль. И вам, и нам нужно надёжное укрытие, значит, Хиос должен стать нашим. А дальше время само покажет, что делать и как быть.
- Твоё предложение звучит заманчиво, - согласился Дримак. – Я сообщу о нём своим центурионам, подумаем совместно и обсудим его. Я думаю, мои легионеры согласятся. В любом случае, Хиос – это жизнь, оставаться нам на территории Рима, означает верную гибель.
Чем занимается население острова?
- Хиос похож на каменную чашу, земли там немного. Население выращивает пшеницу, ячмень, овёс, разводит скот, есть сады. Но всего этого немного, отсюда бедность. Земля принадлежит богачам, он сдают её в аренду и на этом наживаются.
- Чем же будем кормиться мы? – задался вопросом Дримак.
Публий обстоятельно отвечал на его вопросы, чувствовалось, что вожак пиратов много размышлял о судьбе своей беспокойной братии и в Хиосе видел её дальнейшее решение.
- Твои центурии будут вместе с нами отправляться в плавание, тоже станут пиратами. Будем нападать на римское побережье, грабить латифундии римлян, захватывать небольшие города, не имеющие крепостных стен. Успех наших действий будут определять быстрота и  неожиданность нашего появления. Напали, захватили добычу и скрылись на Хиосе.
- Но примирится ли с этим Греция? Ты же сам говорил, что остров принадлежит ей?
Предводитель пиратов усмехнулся.
- Греков мы тревожить не будем, займёмся только Римом. Между Грецией и Римом давнее соперничество в борьбе за власть. Греции будет выгодно, если мы будем тревожить римский муравейник. Конечно, римляне будут требовать, чтобы греки навели порядок на Хиосе, а те будут делать вид, что не понимают, почему они должны предпринимать карательные экспедиции на Хиос. Ведь им-то никто не досаждает. Так и будет: римляне будут настаивать, чтобы греки уничтожили пиратское гнездо на Хиосе, а Греция будет делать вид, будто не понимает – о чём идёт речь? В итоге, в выигрыше останемся мы.
Дримак рассмеялся. Рассуждения вожака пиратов позабавили его. Возможность досаждать недавним угнетателям, и при этом самим оставаться неуязвимыми, показалась привлекательной. Тем более, что ничего другого не придумывалось.
Дримак поёжился. Несмотря на горящий костёр, его знобило. Дневное тепло, которое вобрали камни, уходило, и ночная прохлада давала о себе знать.
- Скоро утро, - сказал он, - нужно немного поспать.
Вожак пиратов усмехнулся.
- Вам легче. Вы захватили наши корабли и отдыхаете в помещениях. Мы же укрываемся среди скал, особо не выспишься.
- Это ненадолго, - сказал Дримак, - когда поверим друг другу, тогда вы вернётесь на свои корабли.
Он поднялся на ноги. Публий сделал то же самое.
- Утром я соберу своих центурионов, - Дримак с трудом сдержал зевоту, - и расскажу им о предстоящем захвате острова. Они сообщат об этом в своих центуриях. Послушаем, как примут эту весть наши легионеры. Если одобрят, будем готовиться к плаванию на Хиос.

Предводитель пиратов был не из тех людей, которым знакомы сомнения.
- Примут, - произнёс он уверенно, - и вам, и нам некуда деваться.
Рассвет окрасил стоянку пиратов в множество ярких тонов. Прибрежные скалы золотились на выступах и синели в углублениях. Небо поголубело и казалось промытым до чистоты, а волнистая гладь моря вспыхнула множеством блёсток, слепивших глаза.
Дримак спал беспокойным сном и пробудился рано. Он сошёл с корабля на берег и смотрел, как просыпаются пираты, лежавшие между обломками скал. Те умывались морской водой и снова разожгли костры, чтобы приготовить себе немудрёный завтрак. Вскоре к ним присоединились и легионеры, у которых не было съестных припасов, и они воспользовались гостеприимством разбойников.
Галл Венеций, которого Дримак первым встретил на опушке леса после битвы, неотлучно находился близ него. Их связывало не только то, что оба были гладиаторами, но и память о Спартаке. Сознание, что вождя восставших  больше нет в живых, саднило подобно незаживающей ране.
Дримак поручил Венецию собрать центурионов, и когда они явились на зов, коротко сообщил им о состоявшемся разговоре с вожаком морских разбойников. 
- Поговорите со своими воинами в центуриях, а потом сообщите мне, как они восприняли наше решение.
Обсуждение предстоящего плана было недолгим. Уцелевшие гладиаторы и рабы согласились с предстоящим захватом острова. Главным для них было покинуть земли империи, спастись от преследований, а потом будет возможность подумать над тем, как быть дальше.
С неделю готовились к отплытию на Хиос. Приводили в порядок имеющееся оружие, пастухи оделили их продовольствием. Напали на три поместья римских богачей, и там запаслись всем, что было необходимо. Не всем нравилось, что брат Спартака запретил насилие, у каждого из восставших, да и у тех же пиратов, были свои счёты с римлянами. Но приходилось сдерживаться, нарушение приказа могло быть строго наказано.
Предводитель пиратов на плотной песчаной глади нарисовал Дримаку план острова.
- Вот здесь дворец правителя, он на южной стороне острова. Вот тут казармы милиции, это квартал богачей, он окружён оградой, но ворота не запираются. За ним склад с оружием, охраны там нет. На остров никто не нападал, и жители не проявляют особой осторожности.
- Я вижу, ты хорошо изучил остров, - одобрительно заметил Дримак.
Публий согласно кивнул.
- Мысль о захвате острова появилась у меня давно, но осуществить замысел не хватало сил. Ожидал удобного случая и таких вот союзников, как вы. Но на всякий случай трижды побывал на Хиосе под видом торговца. Продал там кое-что из добытого …
- Награбленного, - подсказал Дримак.
Публий посмотрел на него, в глазах проступила усмешка.
- Награбленного, - согласился он, - такого, которое  и сейчас мы добываем на берегу с твоими легионерами, а, значит, и с тобой вместе. К вечеру, когда закрывались рынки, я ходил по острову и запоминал, где что находится. Как видишь, это пригодилось.
- Ты прав, - согласился Дримак, - и как мы будем действовать?
Предводитель пиратов помолчал, глядя на чертёж на песке.
- Сейчас расскажу, может у тебя появятся свои соображения. К острову подплывём в вечерних сумерках и остановимся неподалеку от него, на рейде. Ближе к рассвету войдём в гавань, проход узкий, займёт немало времени. У нас всё-таки пятьдесят кораблей. С рассветом небольшими отрядами разойдёмся по городу. Определим заранее, какой отряд что должен будет захватить на острове.
Наше прибытие на Хиос никого не встревожит, торговые суда к нему приплывают часто, по его территории разойдёмся без шума. Когда жители пробудятся, остров будет уже в наших руках. Правителя сместим, он стар и давно утратил боевой пыл. Ты возьмёшь власть в свои руки и будешь править Хиосом так, как тебе будет подсказывать здравый смысл. 
- Я? – удивился Дримак. – А почему не ты?

Публий несогласно покачал головой.
- Отвечу. Я уже говорил, что население острова нас не сможет прокормить. Это наших семьсот человек, а ведь дальше к нам будут прибывать беглые гладиаторы и рабы, уцелевшее в последней битве. Значит, количество наших воинов будет возрастать. Мои пираты и твои легионеры займутся снабжением острова товарами, продовольствие и прочим. Всё это мы будем добывать на римской территории. Мы говорили с тобой об этом …
- Говорили, - согласился Дримак, задумчиво разглядывая чертёж острова на песке.
- Ты как никто подходишь на должность правителя острова, - продолжал предводитель разбойников. – Ты в самой зрелой поре, силён, тебе не по душе насилие. Тебе не чуждо милосердие, ты без долгих колебаний простил наше предательство, а ведь кто-то другой не удержался бы от мести. Нам нужно будет надолго закрепиться на Хиосе, и потому твоё правление должно быть справедливым и заботливым по отношению к беднякам, рабам и другим обездоленным хиоссцам. На них нам нужно будет опираться, а не на тех, кто угнетает и наживается на них.
И потом, ты – брат Спартака, а это накладывает на тебя особую ответственность. В тебе, как в зеркале будет отражаться величие и мощь погибшего фракийца. Ты должен быть равным ему …
Дримак несогласно покачал головой.
- Это невозможно, но я буду следовать твоим советам.
Признаться Дримаку не по душе была предстоящая разбойничья жизнь, но в то же время он понимал, что по-иному они на острове существовать не смогут. Время, в которое жил брат Спартака, было суровым и безжалостным к тем, кто не мог постоять за себя, один ли это человек, род, племя или целое государство. Сила и количество войск определяли значимость той или иной страны. И Римская империя подобно гигантскому спруту держала в своих щупальцах многие покорённые народы и земли, и не было у них возможности вырваться из-под давящего гнёта заносчивых и воинственных завоевателей.
- Как ты думаешь, наши отряды будут смешанными, или мои гладиаторы и рабы станут действовать сами по себе, а твои пираты тоже самостоятельно? – поинтересовался Дримак.
Публий поразмыслил.   
- Я думаю, отряды должны состоять из тех и других. Нам предстоит на острове жить вместе и действовать соединёнными усилиями, пусть наши люди сразу привыкают к этому.
Дримак разглядывал предводителя пиратов так, словно видел его впервые.
- А ты не глуп, - одобрительно произнёс он. – У тебя хорошая голова и ты здраво рассуждаешь, несмотря на твоё малопочтенное занятие.
Эти слова Дримак произнёс с улыбкой, давая понять собеседнику, что шутит и далёк от намерения обидеть его.
Приготовления были окончены, и рано утром пиратская эскадра отправилась в путь. Просто удивительно, как точно определили время. Суда выходили из залива, когда на гребнях прибрежных скал показались фигуры римских легионеров. Публий рассмеялся и хлопнул Дримака по плечу.
- На этот раз мы оставили наших врагов с носом.
Погода выдалась свежей. Дул несильный, но порывистый ветер. На гребнях волн вскипала пена, корабли раскачивались сбоку на бок. По небу ползли тяжёлые, сырые тучи, брызгавшие мелким дождём. Адриатическое море казалось бескрайним, всюду, куда только ни достигал взгляд, простирался водный простор, отливавший холодной сталью.
Непривычные к качке гладиаторы и рабы чувствовали себя плохо и вповалку лежали на палубах. Дримак, к своему удивлению, не поддавался морской болезни, был бодр и энергичен, как всегда, когда предстояло испытание на силу и мужество.
Как и предсказывал вожак пиратов, Хиос показался на исходе третьего дня плавания. Остановились в отдалении, бросили якоря и стали выжидать. Погода благоприятствовала захвату острова, над водой простиралась пелена тумана, скрадывавшая очертания кораблей.
Дождались темноты и на вёслах двинулись к острову. Едва забрезжил рассвет, по одному кораблю стали входить в узкий извилистый проток  гавани. И с рассветом все пятьдесят пиратских судов замерли у каменистого берега.
Каждый из заранее составленных отрядов знал, где и как действовать, и действовали собранно и слаженно. Были окружены дворец правителя острова, казармы народной милиции, квартал богачей, захвачен склад с оружием. Теперь нападавшие были вооружены основательно.
Правитель острова Маркос, старик с большой лысиной и по-хомячьи отвисшими щеками, дрожал от страха и бормотал что-то невнятное. Молил не убивать и заранее соглашался на все условия. Его поместили в дальних покоях дворца, приказали сидеть там и не высовывать носа.
Милиционеров разоружили и, как и предвидел предводитель пиратов, они не оказали никакого сопротивления.
К началу дня остров был в руках гладиаторов, рабов и пиратов. По улицам ходили их вооружённые патрули, жители глядели из окон и никто не решался выйти из дома.
Дримак расположился во дворце правителя. Он приказал своим центуриям не творить в городе никаких бесчинств, хиоссцев не обижать, вести себя приветливо и дружелюбно по отношению к ним. 
Во второй половине дня жителей острова собрали у дворца правителя. Дримак, хорошо говоривший по-гречески, успокоил их, сказал, что они могут не опасаться никаких притеснений; грабежей и насилия,  он, как новый глава,  не допустит. Если у них есть что-то наболевшее, какие-то недовольства, могут обращаться к нему, он берётся оказывать им содействие по-справедливости.
Через неделю остров зажил привычной жизнью. Его новые хозяева разместились в жилищах хиоссцев, платили им за это и старались особо не стеснять. Рыбаки выходили в море и закидывали там сети, земледельцы трудились на своих участках, убирая созревшие урожаи, а владельцы скота выгоняли коров, баранов и коз на скудные пастбища, где они и кормились до наступления темноты. Пираты между тем готовили свои суда для набегов на римские селения.

Народная милиция изъявила желание служить новой власти и занялась привычным делом, патрулировала по ночам по острову, стараясь не допускать никаких происшествий.
До Греции было далеко, и никто из тамошней власти ещё не знал, что остров очутился в руках сторонников мятежного фракийца.
Дримак, дотоле никогда не занимавший командной должности, не представлял себе, как много дел и обязанностей у правителя. Ему приходилось заниматься всем и вникать во все стороны жизни хиоссцев. Много было жалоб на притеснения богачей, которые обирали земледельцев до нитки. Больше половины урожая уходило в оплату за аренду полей и участков, а нужно было ещё платить налоги на содержание администрации  острова, его правителя и народной милиции. Рабы существовали на положении скотов, их кормили отбросами, заставляли заниматься тяжёлым трудом, избивали и могли убить, и при этом  хозяева не несли никакой ответственности за причинённые обиды и притеснения. Сами богачи владели всей землёй на острове и не платили никаких налогов. Этому следовало положить конец.
По приказу нового правителя острова богачей собрали в его дворце. Их было около двухсот человек, разных возрастов и разного вида, по внешности и сложению. Держались они насторожённо, но высокомерие не покидало их. Правители острова кормились из их рук, получали свою долю от доходов и больше ни во что не вмешивались. И богачи были уверены, что и новый глава Хиоса будет поступать точно, так же.
Но по мере того, как говорил Дримак, их изумление возрастало и постепенно сменилось испугом, смешанным с негодованием. 
- Земля, которая имеется на острове, будет поделена на две части, - звучный голос Дримака разносился по залу. – Одна часть будет передана в собственность земледельцам. Они будут трудиться на ней, и треть урожая передавать, как налог, правлению Хиоса. Другая часть земли останется у вас. Её будут обрабатывать ваши рабы, и также треть урожая будет уходить на налоги. Размеры вашего состоянию будут подсчитаны и половина изъята в казну острова.
И другое, жизнь рабов объявляется неприкосновенной. Отныне запрещено бить их и издеваться над ними. Они будут переведены на положение наёмных работников. Условия их жизни должны быть улучшены, питание хорошим, и обеспечиваться они должны одеждой и всем необходимым за счёт владельцев, то есть за ваш счёт. В случае, если будут жалобы на обиды и притеснения, последует наказание вплоть до смертной казни. Если рабы будут довольны своим положением, то их хозяевам налог будет уменьшаться.
Богачи были потрясены услышанным. Им предстояло очутиться на положении середняков.
Дримак продолжал говорить, обводя их суровым взглядом.
- Возможно, кому-то из вас моё решение придётся не по нраву. В таком случае наши корабелы вывезут вас в Грецию и оставят там. Но тогда ваши виллы и имущество станут собственностью острова и будут поделены между нуждающимися бедняками. О своём решении вы сообщите мне через три дня.
При прежнем правителе богачи разразились бы негодующими возгласами и провалили бы его решение. Теперь же они вынуждены были молчать. Вооружённые легионеры стояли вдоль стен и пристально следили за каждым из них, не допуская никаких проявлений недовольства.
Через три дня богачи выразили своё согласие на предложения нового правителя острова. Мыслили они правильно: лучше потерять часть того, что имеешь, чем лишиться состояния полностью. Нужно ли говорить, какой благодарностью преисполнились бедняки и рабы к брату Спартака. Сам он отказался от какой-либо оплаты за свой труд. Из общественных средств острова ему выделяли деньги только на питание и одежду по мере её износа.
Для Дримака не было мелочей в заботе об островитянах. Стоило только им пожаловаться на то, что торговцы их обмеривают и обвешивают, как Дримак завёл свои  меры и весы, и соблюдение их торговцами было обязательным. Те, которые уклонялись от их использования, на первый раз облагались крупным штрафом, а во второй раз их товары конфисковывались, и больше заниматься торговлей им было запрещено. 
Жил Дримак во дворце прежнего правителя, но занимал только одну комнату. Остальные предназначались для его администрации и тех гостей, которые посещали Хиос. А число таких гостей неуклонно возрастало. На остров приезжали торговцы из Греции и Испании. Им предлагали тут хорошие товары, и цены на них были умеренными. Это был один из парадоксов правления Дримака. С острова регулярно отплывали пиратские суда, на бортах которых помимо пиратов находились и прежние гладиаторы, и рабы. Они совершали набеги на территорию Рима, нападали на поместья тамошней знати и забирали всё, что могло представлять хоть какую-то ценность. Отсюда и обильное предложение товаров приезжим торговцам. Римляне стремились противодействовать таким налётам, оставляли гарнизоны в местах возможного появления пиратов, но такие меры не давали ощутимого результата. Трудно было предугадывать, где в следующий раз появятся пираты, но, если даже и удавалось заметить их, то толку от этого было мало. Пиратские суда отличались быстроходностью и легко уходили от преследования. А если и случались стычки, то прежние гладиаторы были, как правило, сильнее римских легионеров и сражались всегда с завидным превосходством.
Дримак предполагал, что сенат Рима недолго будет мириться с грабительскими вылазками разбойников, обосновавшихся на Хиосе. Чтобы предупредить карательные  экспедиции, правитель занялся укреплением острова. Нарастил стены фортов, построенных на вершинах скал, окружавших Хиос. Оттуда можно было отражать нападения легионеров, которые попытались бы подняться по каменным выступам на гребни гор. Постоянный прибой мешал римским судам приблизиться к острову, их неминуемо разбило бы о подводные камни. А если они и смогли бы добраться до острова на лодках, то на легионеров обрушился бы град тяжёлых камней, от которых не было укрытия. Водный путь в гавань острова был узким и извилистым, там ставили четыре пиратских корабля, и они надёжно перекрывали вход на Хиос с моря. 
Римские суда четырежды пытались пробиться на остров и всякий раз позорно отступали. В сенат Рима было сообщено, что Хиос абсолютно неприступен.
Как и предсказывал предводитель пиратов, сенат неоднократно обращался к Греции с сообщениями о том, что Хиос превратился в разбойничье гнездо и предлагал принять меры, чтобы ликвидировать его. И всякий раз греки отделывались невнятными обещаниями разобраться с Хиосом, но не обещали сделать это в ближайшее время, поскольку у них сигналов о пребывании на острове пиратов нет, и, если даже они и заплывают туда, то саму Грецию не тревожат. 

Оставалось последнее – надежда на предательство и людскую корысть. Сенат объявил громадную плату тому, кто убьёт Дримака и доставит его голову в качестве доказательства. Целых двадцать тысяч талантов золота мог получить убийца! Но время шло, а покушения на жизнь бывшего гладиатора и брата Спартака не происходило.
Годы шли, но обстановка на Хиосе оставалась прежней. Дримак правил мудро и справедливо, и число его сторонников неуклонно увеличивалось. Теперь на острове  было свыше пяти тысяч гладиаторов и рабов, принимавших участи в восстании Спартака. Дримак приказал пиратам не брать на борт никого, из желающих укрыться на Хиосе. Остров невелик, и рост его населения неизбежно будет сказываться отрицательно  на уровне благосостояния хиоссцев. Но какие бы противодействия не предпринимались, беглые гладиаторы и рабы всё равно проникали на Хиос. Они нанимались на торговые суда матросами и, попав на остров, оставались на нём.
Объявить масштабную войну Хиосу  римлянам мешала тревожная обстановка в самой империи. В последнем сражении Спартак пал сам и погибло свыше шестидесяти тысяч восставших гладиаторов и рабов. Около двадцати тысяч попало в плен, и было распято по дорогам империи для устрашения тех, кто пожелает выступить против величия Рима. Но сорок тысяч повстанцев уцелело, они рассеялись по провинциям, укрывались в лесах и горах. Нападения на поместья богачей, захваты небольших городов и селений происходили каждодневно, и римские граждане засыпали жалобами сенат на бесчинства разбойников. Отряд за отрядом отряжались Римом для борьбы с бандитствующими группировками, но желаемые результаты не достигались.  Какие-то из них удавалось захватить и уничтожить, зато другие увеличивали численность за счёт беглых рабов. Создалось нетерпимое положение, и, конечно же, сенату было не до Хиоса.
Два года прошли в бесполезной погоне легионеров за скрывающимися гладиаторами и рабами. Выход нашёл Гай Юлий Цезарь. Он предложил сенату объявить амнистию прежним воинам Спартака. Но прощены будут лишь те, которые пожелают  влиться в легионы Цезаря, отправляющиеся покорять Галлию. Как ни не хотелось сенату идти на соглашение с непокорными мятежниками, но он был вынужден пойти на это. Легионы Цезаря быстро пополнялись новыми воинами, и уже через год они отправились в Галлию, не желавшую покоряться Риму. Оставшиеся малочисленные группировки уже не представляли серьёзной опасности и их быстро ликвидировали.
Пираты Хиоса продолжали тревожить провинции, но там укрепили гарнизоны и набеги стали значительно реже.
Правитель острова Дримак понимал, что за счёт разбоев долгое время прожить не удастся. Нужно было искать другие пути, которые позволяли бы обеспечивать благополучие его жителей. Такие пути он видел в развитии торговли и ремёсел. Хиос был расположен на одинаковом расстоянии от Греции и Рима, и это дало возможность превратить его в большую торговую базу. Теперь греческим торговцам не было нужды отправляться в Рим для закупки необходимых товаров. Римляне доставляли их на Хиос. Греки приобретали, и в свою очередь предлагали свои товары. Посреднические услуги острова оплачивались. Кроме того, хиоссцы сами торговали хорошо выделанной кожей, скотом, сухофруктами, сушёной рыбой и другими морепродуктами. 
Хиос перестал быть головной болью римского сената, и на его существование закрыли глаза.
Греческие историки называли правление Дримака «золотой порой» для Хиоса. Законность и порядок на острове соблюдались неуклонно, рабы, хотя и были, но их положение немногим отличалось от свободных граждан.
Историк Теодор Моммзен писал: «Фракиец Дримак показал всему миру, что можно создать государство равных возможностей и общего благоденствия граждан. Для этого нужно немногое: не гнаться за личным обогащением, быть поборником справедливости и не разделять  своих подданных на привилегированное и низшее сословия.  Стоит заметить, что подобное никому не удавалось, ни до Дримака, ни после него». 
Но, как справедливо было замечено ещё в древние времена: ничто не вечно под Луной. Дримак находился у власти на Хиосе двадцать лет. Он только что перешагнул пятидесятилетний рубеж, но здоровье его ухудшалось. Он слабел, почти ничего не ел, томила бессонница. Врачи не могли определить причину его недомогания. Полагали, что это от ран, полученных некогда в бытность его гладиатором на римских аренах. Другие объясняли его болезнь тоской по Спартаку. Хотя Дримак и находился всё время среди людей, но ощущал своё одиночество, лишившись любимого брата.
Понимая, что его жизненный срок подходит к концу, Дримак обратился к своему другу и помощнику галлу Венецию: «Ты знаешь, что римский сенат назначил громадную плату за мою голову. Жить мне осталось немного. Убей меня и получи за это деньги, целых двадцать тысяч талантов золотом. Распредели их между жителями острова. Это последнее, что я могу сделать для них».
Венеций с негодованием отверг это предложение.
Дримак умер. Его похоронили на площади, возле дворца правителя, поставили памятник с надписью: «Брату Спартака. Самому лучшему и бескорыстнейшему из всех людей».
Правителем острова избрали Венеция, но его личностные качества были не те, что у Дримака. При нём богачи подняли головы, лестью и подношениями понемногу восстановили своё прежнее положение. Жизнь простого люда ухудшилась, рабов некому было защищать, и прежняя свобода была ими утрачена.
Хиос вновь стал островом благополучия одних и угнетения других, каким и был до прибытия на него фракийца Дримака.
Возникает закономерный вопрос: почему Рафаэлло Джованьоли в своём романе, описывая подвиги Спартака, ни строчкой не упомянул о его брате? Ведь о сестре Спартака - Мирце говорится. 
Объяснений может быть несколько. Произведение и так перегружено множеством персонажей, и вводить ещё одного, хотя и близкого к Спартаку, могло бы усложнить сюжетную линию романа, увело бы повествование в сторону. Ведь тогда нужно было бы рассказать  о жизни Дримака на Хиосе. А может, введя в роман образ Дримака, в чём-то равноценного брату, Джованьоли опасался, что это нарушит целостность Спартака как личности. Так он один, а если поделить его лучшие качества на двоих, то это бы ослабило впечатление от героизма мятежного фракийца.
Но это лишь догадки и предположения. И каждый волен принимать их или согласиться с автором романа, намеренно не включившего в него Дримака, как брата Спартака.
Этот рассказ стал ответом на вопрос студента в библиотеке славянского университета: « … Если бы Спартак не погиб, что бы с ним стало?»
Логика развития событий того давнего времени подсказывает, что великий фракиец в точности повторил бы путь своего брата. Он так же вступил бы в переговоры с пиратами, так же укрылся бы на Хиосе, справедливо и бескорыстно правил бы на нём, и на короткое время подарил бы островитянам мир и благополучие. Иными словами, он создал бы на острове общество социальной справедливости и всеобщего равенства, о котором мечтали поздние социалисты-утописты, такие как Кампанелла, Сен-Симон, Оуэн, Фурье и другие. То самое общество, которое в силу человеческого несовершенства кратковременно или невозможно вообще, что мы и увидели на примере греческого острова Хиос …