«Не изменить вчерашний день...»
«Не изменить вчерашний день...»
Не изменить вчерашний день...
В ушах звенит – не изменить вчерашний день.
И телефон не зазвонит, и тень заклинит дверь,
И не зайдёт прохожий,
Чтоб, за беседой тихой и за чаем,
Поговорить о времени печальном,
И может быть, союзниками стать строки,
С которой утро постучится
В распахнутые души дней вчерашних.
И может быть в рубашечках из ситца
Вернуться дети, что ушли однажды,
С клеймом Освенцима на тоненьких плечах,
И по чужой вине, – сгоревшие в печах…
И может быть мы улыбнёмся им,
Согреем чаем, теплотой души,
И каждому подарим тульский пряник,
И каждому – альбом, карандаши.
Вот размечталась, а они как тени
Полупрозрачные, остолбенев, стоят,
Напоминая ветки обгорелые,
Обугленный в огне фруктовый сад…
Летят истребители
Двадцать пятое сентября, –
Море, пляж, уходящий в сопки,
Вокруг сопок лучами тропки,
Между сопками – рай «дикаря»!
Ветер поверху пролетает,
Если зной, здесь теней что зря,
Будто штопкой песок латают –
Лох, акация, туй чешуя.
Слышу: «трр», «црр» и флейтовый свист,
То не брачный сезон глухаря,
Может просто причудливый бриз
Рассвистелся в конце сентября?
Рядом бабочки мирно порхают,
В море блики мелькают,
полоской – стрекозы,
Местами рапаны в песке как занозы…
И как бы гармония, но что-то не так –
Летят истребители – это факт...
25.09.16
Стресс
Стрессы каждый снимает, как может
Стрессануло – упала затылком об лёд
Без сознанья лежала минут пять
В уходящий високосный год
Сумки нет, а в сумке тысяч пять…
Стресс! – С гематомой вернулась домой.
Сегодня – среда, не выходной,
А в воскресенье разбился лайнер –
(Не стайер, не фляер гнедой).
Перед этой катастрофой моя потеря,
Растерянность и боль реальная,
Всё – выглядит серой фанаберией.
Вот так от стресса в стресс –
Девяноста два человека на дне моря,
Им уже не понадобиться «Скорая»,
Они – в другой параллели – «Известные».
Лайнер – по частям, тела – фрагментами,
Моментами кажется, что это вымысел
Режиссёра – придурка, агента,
Чтобы оставить нас без сил.
Соглядай, не лай, пёс нервный,
Разбился не последний лайнер и уже не первый,
Сыграй слезой на балалайке, бомж, в подземке
О тайнах катастроф земных, подводных,
Случайных, неискусственных, природных,
О проблемах больших и проблемках, кем-то созданных …
28.12.16
Скорбь
Скорбим, скорбим Страной – по непорочным.
Разбился лайнер в выходной в «счастливом Сочи» –
Взлетел и рухнул в море! Горе! Свет мироточит…
Как падал, как крушился?
Акт гибели в секунды совершился.
Кто виноват? – Весь МИР!
В любви, в быту – мы всё парим,
Из Света лабуду творим.
И я в «День памяти» до Глобуса бреду.
Что будет в Глобусе – понять, невмоготу –
Помин всех душ невинных.
И ни один – из девяноста двух
Уж не порадует наш ум и слух, и дух…
Нет, не случай
Политика без крови не бывает, теряем лучших.
Случай? Нет не случай!
И смерь и страх – змеёй гремучей
В волнах кипучих хоронит прах из лучших– лучших –
В цветах, в венках, в слезах горючих…
Не в своё время
Комочек ещё не родившейся мысли
в воде обозначил дно.
На волнах несчётно количество чисел-
звёзд неба, с луной заодно.
Волна принесла холодную мысль –
мы родились не своё время.
И мысль улетела ввысь
в созвездие «– конь» – разрушением…
Август в седле покидает юг,
время разрешается от бремени,
Осень рождается, ветер – на слух –
слышно листвы шевеление.
Осень! Навязчиво – Учкудук*,
песня – в ней три колодца.
Энтин*, что он имел ввиду
между всех строк, социума?
Может погибших без войны
в этих чудовищных катастрофах?
Грусть коснулась сердечной струны
и затерялась в строфах…
Волна за волной – назойлива мысль
– мы родились не своё время
Но мы родились, друг, живи и молись,
а мыслю займётся – Бремер**
Когда душа воспарится в высь.
*Широко известен город Учкудук стал благодаря песне группы «Ялла» «Учкудук — три колодца» на слова Юрия Энтина.
**Бремер Фредерик (1892-1982), бельгийский нейрофизиолог. Разработал и ввел в физиологический эксперимент метод изолированного мозга.
Мы доверяем процессу жизни
Мы доверяем процессу жизни –
Мы доверяем своей Отчизне,
Но только смерть косой нас косит –
Зимою, летом, весною, в осень –
Без войн – наркотиком, инфарктом, раком,
Эболой в ботиках и диким страхом.
И завтра завтрак – во сне я вижу –
Таблеткой праха моей Отчизны
Проснулась утром, на завтрак – творог,
И улыбнулся родной мне город
И сын звонит: «Мамуля, как ты?»
И счастье гладит, как мягкий бархат.
Мы доверяем процессу жизни –
Мы доверяем своей Отчизне.
В душу октября
По зеркальной лестнице
В зазеркалье
лезть бы мне,
Тихо и спокойно проникать в себя.
Дождь идёт на Пресне.
Я мелькнула крестиком
Мимо жизни пресной
В душу Октября.
Санный
След и песенка,
Старый след на лесенке
Прошлой жизни странной
«Голову сломя».
Где по плану строилась
Со слезами весело,
Где в шеренгу строилась
Вся моя страна.
В чести сталевары,
В чести кулинары,
В чести скоморохи
Выходного дня.
Дождь идёт на Пресне.
Я мелькнула крестиком
Мимо жизни пресной
В душу Октября.
В ней остались парты,
Старенькие карты
И смешная девочка
Счастьем у Кремля.
Здесь осталась карточка –
Звёздочка на фартучке,
Октябрёнок мартовский
С шейкой журавля.
Блиц
Устремлённость потока – тока
Только толком не разберу –
Кто сегодня читает Блока,
Кто пытает себя на яру
Эксперимента поэзии новой.
А экскременты с яра
Сползают вниз,
Освобождая основу –
Суть слов,
Звук слова
Для вспышки блиц,
Готовой постараться
Запечатлеть в новом сосуде
(гуда, абсурда)
Те же «Двенадцать»,
Или другие двенадцать
Лиц,
Улиц,
Столиц,
Которые могут показаться
Из распахнутых ресниц
Дали,
Вдруг на картине Дали,
В виде поэзии тока,
В виде предвиденья Блока,
В виде пришельцев с другой земли
(Планеты)
Потоком тока –
Энергией Света
Инопланетных
Звёзд,
Лиц –
Вспышкой блиц…
В этой «Чудасии»
Это неважно, что даже ландыши
Пахнут сегодня не так как вчера.
Мысли мои улетают в Ланды,
Лишь на мгновенье, потом – в государство Чера…
В штате Керала кокосовых пальм немало.
Буду я там разводить тары-бабры, и спесь,
Я для приличия, в Индии поубавлю,
Буду купаться и фрукты индийские есть.
Пусть здесь поют у костров монотонные барды.
Там – леопарды, и песни другие звучат,
Там для свободы не строят законом преграды,
Там обезьяны ночами как кошки пищат.
И непременно там ходят по паркам пантеры,
Да и ленивцы вниз головой висят,
А уж о птицах, четыреста видов, к примеру;
Пальмы высоки, там крон не достигнет взгляд.
В этой «чудасии*» горы стоят голубые,
Бродят слоны, как приятели наших дворов,
Да и удавы там, кажется, даже ручные –
Всё это сказки из наших причудливых снов…
Вот оглянулась, стою у базара, и надо же,
Бабушка душечка мне предлагает ландыши.
Ну а вокруг обезьяны, как окаянные,
А ландыши пахнут уже океаном…
Оставляю в прошлой жизни грусть
На забытом побережье океана
бродят птицы неизвестной мне породы.
Катится клубочек из сафьяна,
выпавший из очень старой оды.
Шум воды, простора, глубины
пустоты в рапанных перепонках,
В небесах волшебные чёлны
в белых рафинадных рубашонках.
А вода блестит, как хризолит,
а клубок сафьяновый спешит,
Еле поспевая вслед за ним,
я изображаю пантомимы –
Птицы, верблюжонка, пилигрима.
В пятках сердце жалобно стучит,
надо выбираться из экстрима –
Думаю, – клубок уже стоит.
Он стоит, где старый палисадник –
в прибарачной зоне, у крыльца,
Тётя Дора кошку Мурку гладит,
но у тёти Доры нет лица…
В ужасе толкаю я клубок
и в обратный путь за ним стремлюсь.
Вспоминаю сказку «Колобок»,
оставляю в прошлой жизни грусть…
На забытом побережье океана
бродят птицы неизвестной мне породы,
Катится клубочек из сафьяна,
выпавший из очень старой оды…
Шум воды, простора, глубины,
пустоты в рапанных перепонках.
В небесах волшебные чёлны
в белых рафинадных рубашонках…
