«Лишь небо бесконечное нетленно…»
«Лишь небо бесконечное нетленно…»
Полено
Дремучее угрюмое полено,
Одно в сухом костре ты не горишь,
На золотой огонь шипишь надменно
И как чужое празднику чадишь.
Вокруг тебя трещит и вьётся пламень,
Он щедр на искры и живёт летя,
А ты в себя ушло, как чёрствый камень,
И не глядишь на резвое дитя.
Но вот костёр весёлый догорает,
И стылая его сжимает тьма,
И в серый пепел сучья опадают
Без силы, без надежды, без ума.
И только ты, забытое полено,
Вдруг вырываешь пламень из нутра
И, запоздалый, длишь самозабвенно
Огонь свой синеватый до утра.
Мы все уходим в небо постепенно…
Что наше пламя? – Лишь тоска о нём.
И хворост, и могучее полено –
Гори всё синим ласковым огнём!
Лишь небо бесконечное нетленно,
Что в искрах звёзд надмирно возлежит.
Оно однажды вспыхнет, как полено,
И всё собой опять преобразит.
* * *
В том забытом нечаянном лете,
Когда я несознательно рос,
Простодушнее птиц на рассвете
И беспечнее синих стрекоз;
Когда песни мне пели деревья
И шептала былины листва,
И - зелёным туманом - поверья
Выстилала муравка трава;
И катилось легко, ниоткуда,
Увлекая с собою меня,
Бессловесное круглое чудо
В волнах света, тепла и огня, -
Вдруг почуял я в людях тревогу,
Что в потёмках у них на душе,
Непонятную, словно дорогу,
По которой бреду я уже…
* * *
Эти гнёзда грачиные, что корявой сквозят пустотой,
Эти сизые дали, в которых бессмысленны числа,
Не расстанутся ввек с присносущей своей немотой,
Никому не предав растворённого в воздухе смысла.
Странный ветер напрасно почернелые вязы сечёт,
Да и в мёртвом бурьяне ничего он себе не отыщет…
Меж холодных ветвей лишь незримое время неслышно течёт,
По сугробам лишь вечность рукою рассеянной рыщет.
Одинокую галку ерошит порывами и сдувает с пути,
Но она безоглядно ныряет в тугие и рваные струи,
Всё летит и летит, будто знает куда, будто свет и покой впереди,
Будто ангелы птичьи бросают её встречь поцелуи…
* * *
Тут ничего, что было бы моим.
Быть может, лишь с окраин сизый дым
Костров по осени в глухих дворах…
Но дым есть уходящий в небо прах
Листвы опавшей яблонь, груш и вишен,
Что пропадает горек и неслышен…
И ни одной тут больше, ей-же-ей,
Кого бы можно было звать - моей.
Но кто кому на свете принадлежен?..
Летят по ветру лепестки черешен,
Плывут меняя облик облака…
Так и душа – стезя её легка.
Воздушны дали, хоть и тяжек путь.
Тут никого и ничего. Забудь
Про всё. Одно лишь только забытьё –
Вот что по-настоящему твоё
И безнадежность, терпкая как дым,
Которой ты пока ещё храним…
* * *
Синие заборы, серые дома,
Хоть слабы запоры, всё равно тюрьма.
Чёрные овечки, бурый в дым верблюд,
По степи распластан тяжким небом люд.
В мареве унылом плавятся века,
Тянут здесь с рожденья вечные срока.
Ведь кругом пустыня… Где искать судьбы?
И как оцепленье серые столбы.
Но расцвёл в соседстве, статен и высок,
Глиняный, кирпичный, мёртвых городок.
Пышные мазары немы и слепы,
Пьют пустое небо лунные серпы.
Треплет рваный ветер сорную траву…
Явь ли то во сне ли? Сон ли наяву?
Пронесётся поезд – и одни окрест:
Погребальный месяц, телеграфный крест.
* * *
Под зиму собаки сбиваются в стаи
И рыщут, как тени, по дачам пустым,
Дичают, волчеют – и запах окраин
Томит их и злит как предательства дым.
Где шпалы, и гравий, и клочья полыни,
И отблески лунной голодной тоски,
Где край человеческой тёмной пустыни,
Безмолвно рыча они скалят клыки,
Почуяв прохожих, и жмутся несмело,
Но вот всё наглее бродячая рать…
И горе тому, чья душа ослабела,
Кто дрогнет пред сворой, готовой порвать.
* * *
Ю.Поминову
Мы вот как с тобою поступим:
Мы водку в стаканы нальём,
Картошку от гари облупим
И в серую соль обмакнём.
Как в мире пустеет к закату!
Как осенью тянет с реки!
Понурились дачные хаты…
Сквозь пепел костра лиловатый
Румянцем дрожат угольки.
На чурке на круглой сосновой
Сидеть я до ночи готов…
Под сводом небесного крова
Почти что не надобно слов.
Душе так свободно и тихо
И просто у самой земли…
Планеты шатучее лихо,
Пошло оно прахом вдали.
Люблю угощение друга:
Тут сало и репчатый лук,
И хлеба ржаного краюха.
Тут бедно, и чисто, и глухо…
Родимым употчевал друг.
Бела на разломе картошка,
Печёным дымится парком.
Плеснём же ещё понемножку
Да сдвинем стаканы ладком.
Что радости, годы и беды!
О том же не будешь кричать.
Но есть что друг другу поведать,
И есть нам, о чём помолчать.
* * *
Бредёшь ли пьяный иль тверёзый
По склону лет,
Многоочитые берёзы
Глядят вослед.
Ещё светло, но дело к ночи.
Ты здесь лишь гость.
И видят праведные очи
Тебя насквозь.
Но им души твоей не надо,
Им всё равно,
Они в неё глядят куда-то,
Как бы в окно.
Стволы берёз – сплошные очи,
Листы – сердца…
Брести, брести, пусть дело к ночи,
Но до конца.
* * *
Тень от жизни ползёт по дороге.
Не пойму, это что за страна?
Вдрызг разбиты упрямые ноги,
А судьба ничему не верна.
Разве только неслышимой песне,
Разве только незримой крови,
Разве только неведомой вести,
Разве только негласной любви.
Ни ответа тебе, ни привета
В этой неотвратимой глуши,
Где летит лёгкой бабочкой света
Тень твоей понадмирной души.
* * *
Не много ли толку в снежинке
В глухой фиолетовой мгле,
Легчайшей как дух порошинке,
Слетающей всё же к земле?
Летящей, летящей, летящей,
Как с неба неслышная весть,
Светящей, светящей, светящей
Как будто и присно, и днесь.
Знать, что-то ей там не хватает
Во сне ли её, наяву,
Коль здесь на губах моих тает,
Как знак подаёт – что живу.
Беседа двух китайских поэтов Ду Фу и Ли Бо
1
- Лепесток вишни слетает на землю,
Тает в воздухе его бело-розовый след.
Кто расслышит песню этого полёта?
Душа моя – лепесток вишни.
- Глоток вина согревает сердце.
Звонко квачет лягушка в пруду.
Лягушка в луну влюблена, что покачивается волною.
Душа моя – отблеск луны, рябь света на тёмной воде.
2
- Душа ль моя слышала песню?
Но я позабыл напев, ни слова не разобрал.
А песня как воздух во мне,
И только лишь ею дышу.
- Речная ли плеснёт вода
Иль ветер прошелестит в былинках засохшей травы,
Иль хриплая каркнет ворона –
Всё – песня, слова ни к чему.
3
- Радости так мимолётны, как бабочки по весне.
А печали несметны, что стаи ворон, -
Всё небо исчёркали острыми крыльями,
И чёрное карканье мечется клочьями рваного ветра…
- Костерок я разжёг из корявого сушняка,
Над огнём грею руки, чугунок свой кипячу закоптелый.
Скоро чаю себе заварю, один под звёздами…
Треснет ли сук узловатый, искрами пыхнув,
Тут же гаснут они… – так и думы мои…
4
- Когда молод я был, вечно пьян от любви бродил,
От любви вечно пьян летал,
Легче пуха лебяжьего,
легче детского вздоха,
легче перистых облаков…
А теперь я окаменел, и угрюмой скалою застыл…
То не слёзы - а дождик льёт
по гранитным моим щекам.
- Когда пьян я мертвецки - то делаюсь смертельно трезв,
И тогда открывается мне, что любовь – это яд,
Это чаша без дна, с тёмно-красной отравой – вином.
Не испить её никогда, и не спастись от неё…
Ну, а если смертельно трезв – то мертвецкой тоскою пьян,
И безумною шарю рукой, у отчаянья на краю,
Это зелье, отраву, и яд -
эту скорбную чашу мою…
5
- Я душою совсем изнемог,
Как истлевший осенний листок.
Не желаю знать ни о чём
Под бессмысленным этим дождём.
Лишь забвенье в кромешной мгле –
И на небе, и на земле.
- Зачерпну из чёрной воды
Отраженье ночной звезды.
Час настал: не вино мне впрок,
А холодного неба глоток.
И мерцает в душе звезда
Навсегда уже, навсегда…
* * *
…А на земле твой дом сгорел, Серёга,
Тебе ж легла небесная дорога,
И где-то там навечно и всерьёз
Квартирный разрешился твой вопрос.
Огнём заката, пламенем рассвета
Душа твоя мятежная одета,
И может смотришь ты теперь на нас,
Всей глубиной небес голубоглаз.
И видишь: тут всё то же, что и было,
Лишь кто-то шило поменял на мыло,
Тоской зелёною сквозит осина,
Из дробовика в упор расстреляна рябина.
Вокруг страна какая-то иная,
И не понять – родная? не родная?..
И, словно пряник, домик над Окой
Нелепо притворился, что он твой…
* * *
Не до толпы, не до веселья,
Не до вина,
В чужом пиру похмелье – келья,
Безмолвье, тишина.
Пожухли словеса, пооблетели
Сухой листвой.
Зима - и завели метели
Свой вой за упокой.
Но эти стоны на краю у бездны,
Карк воронья
Душе и слуху всё ж любезны:
В них нет вранья.
Облако
Зачем это всё, нипочём никому не известно.
Вот мысль пронеслась и пропала, не сыщешь следа…
Душа, ты сгорела бы вроде, но снова воскресла,
Меня ты когда-то покинешь, но, может быть, не навсегда.
Ничто из возникшего здесь вовсе не исчезает:
Ни чувства, ни думы, ни даже текучая плоть.
Вон облако где-то кочует и, тая, не тает,
Пронизано светом оно изнутри, где таится Господь.
Там всё, что тут прожито, понято и пережито
И мною и всеми – от разума озарений до полутёмной мыслинки сырой, потайной.
Там целое жизни, то, что в мире давно сожжено и разбито,
И облако это куда-то летит бесконечно над бренной твоей головой.
* * *
Ничего такого не случилось.
Сердце, не забилось ты сильней.
Может, эта жизнь мне лишь приснилась,
Может, это я приснился ей.
Потихоньку срок я отбываю,
Никуда уже не тороплюсь.
Сон дурной ли, светлый забываю,
Ничему на свете не дивлюсь.
Знаю только, есть над головами
Облако, не видимое нам, -
Помнит оно всё, что было с нами,
Что невольно показалось снами,
Как и то, что не открылось снам.
* * *
- Зачем ты, безумная, пела
Небес благодать?
Поодаль земного удела
Ни зги не видать.
- Не знаю, зачем и откуда,
Но явственно мне
Соседство незримое чуда
Внутри и вовне.
- То прелести самообмана,
Слепая мечта:
Под флёром цветного тумана
Ничто, пустота.
- Твой ум обольщённый пророчит,
А сам близорук.
Он рыщет везде, где захочет,
Невидимый дух.
* * *
- Я просто поэт, да и только,
Что надо им всем от меня?.. –
Недоумённо и горько
Кричал он, кого-то виня.
Он знал лишь одно, что негоже
Губить его годы и дни,
Не в силах представить, да кто же,
Да кто же такие они?
Стакан за стаканом пустели,
В них тихо плескалось ничто,
Стаканы в пространство летели,
О звёзды угрюмо звенели…
Глаза от вина голубели
И в дали такие глядели,
Которых не видел никто.
Громады бескрайней природы,
Всё дикой земли естество
И неба разъятые своды
Давили на сердце его.
Он знал лишь одно, что не может,
Не может поэтом не быть.
За что же, за что же, за что же
Они не дают ему жить?
Он знал, что не надо об этом, -
Что сердце последнее рвать!.. -
Но был он всего лишь поэтом.
Тут нечего больше сказать.
* * *
День за днём пролетает
Неизвестно куда,
Время не убывает
Нипочём, никогда.
Жизнь проходит, уходит –
Время терпит, оно
Будто за нос нас водит,
Хоть ему всё равно,
И как полная чаша
Перед нами стоит.
- Эта чаша не ваша, -
Время нам говорит. –
Будет пить кто, не будет –
Не снесёт головы.
А меня не убудет,
Но убудете вы.
* * *
Что было, то пропало,
И неча ворошить.
А помнишь - что попало,
Что лучше бы забыть.
Какие-то заборы,
Суровые дома,
Жилья глухие норы,
Сошедшие с ума.
Угрюмые стояли
Рядами там и тут,
Так, словно их призвали
Вершить неправый суд.
Лишь краска оплывала
Под снегом и дождём,
Сгущённая немало
И сажей и свинцом.
В ней тени проступали,
Готовые полечь,
Как будто тайну знали,
Но позабыли речь.
И я, почуяв это,
В сырой тоске немел,
Хотя ещё не ведал
Всё, что сказать хотел.
* * *
Проснуться вдруг по рани,
Плеснуть в лицо восток,
Зарёю зарумянен
Берёсты завиток.
Шумит кругом на свете
Счастливая вода,
И рвётся пьяный ветер
Неведомо куда.
Берёзового комля
Обуглена кора,
Но пробудились корни,
Дремавшие вчера.
И в небо устремился
По голым веткам сок,
Чтоб всякий им упился
Развёрнутый листок.
* * *
Ничего не надо говорить,
Слушать никого не надо.
Воздух розоватый пить
Яблоневого сада.
Пахнет свежесрезанной травой,
Лепестками.
Станем безответною землёй,
Небесами.
Паутинка в воздухе плывёт,
Мир куда-то мчится…
И душа на тыщи лет вперёд
Намолчится.
* * *
У чёрной розы белые шипы,
А стебель зелен.
Мои глаза с рождения слепы,
Но взор мой верен.
Я вижу лишь сиянье лепестков,
Их наважденье,
И антрацитовый воронки зов,
Её круженье.
А бархата живого аромат
Так прян и душен…
Но чёрен тех шипов незримый яд
И простодушен.
* * *
По кромке моря, по песку
брести босым, ногами шлёпать,
и про печали, про тоску
на миг забыть, как воздух – копоть
морской забыл тут… как волна,
что мерно в берег набегает
и, пеной кружевной пьяна,
ему сон лёгкий навевает.
На море долгое смотреть.
Оно страшит, хоть и прекрасно.
Над ним небес нагая твердь
пустым-пуста и светит ясно.
Что забытьё! Что жизнь твоя!..
Песчинкой в море уплывает
с волной… Лишь пена, как змея,
чуть прошипит – и вмиг растает.
