«Курс на восход...»

***

Невыносима лёгкость тех пустот,
контрабандисты времени, брат, вот:
штрихи исчезнувших стрижей высот
в бокале жаждущих глотка имён,
ты, пьющий вакуум, ты – бог, я – сон.
Но время, совершив свой оборот:
ты – сон, мой брат-контрабандист, 
я – бог...

***

Мой город Пруст, качающий Улисса 
Не в колыбели эллинских дремот,
В ковчежке из пустот здесь Хронос
Уроборосом в теменосе вьётся,
Свивая кладбище, где в письменах, как в ликах,
Как в книге города, что пуст, по-прустовски, 
где Хронос Уроборосом ест себя и город, 
колыбель Улисса, чтоб отроком на письменах
свивать...

Хроники декабря

И мир вплывает в войну как в миф
черной ладьёй острова Крым.
У владык перекрёстков сплин:
боги смерти свитки имён
передали жрецам своим.
Заглянув в глубь зеркал,
уронив свитки имён вмиг,
мальчик-жрец обронил крик,
кровь, душу и лик,
запечатав миг – до времён.
Вышел фантом за дым,
белый бездушный мим, 
на перекрестке трёх дорог
ждёт...

***

У владык перекрёстков,
изменчивый Мбонго,
ключи доступа в сеть дорог.
Где-то бродит
по козьим неслышным тропкам
крымский бог.

***

Дух киммерийский
ликом, абрисом джинн,
ты запечатан, 
шипишь словно наг,
Волошиным 
с солнечных весей
в Аид-Карадаг.
Дух киммерийский,
пифией в ухо цирцее:
освободи 
имя его скорее.
Джинн ибн Макс
Киммерии всея,
что скажешь,
смотрящий вперёд,
курс на восход...

***

Пишу джинну декабрьские письма,
белой ладьёй, зимним солнцем
по подземной реке по пещерам ночным
в иссиня-фиолетовый дым.

Шлю духу летние ароматы
чабреца, зверобоя и мяты,
полыни горькой – разогнать сплин,
курю тебе, крымский джинн.

Вглядываюсь в лики чёрных зеркал,
в глубинах гагатовых блики
малахитовых духов гор,
белых всадников разговор,
дары тебе, чёрный маг,
дух Карадаг.

Строф киммерийских пух и рой

Словно Аматэрасу,
в танце сливая
соломенный смех
куколкам солнцеликим,
сквозящим в мгновениях
бликами счастья,
ликами в бликах, из тех
странниц страниц
солнечных весей,
где весел и наг,
древний бессмертный маг
дух Кара-Даг.

***

арабской чайнописью
глаз кофейнозёрных
с небесной кисти
акварельно вдруг
голубизной стекает тушь
на абрис...
невыразимый
киммерийский дух...

***

Дожить бы до пределов декабря,
до скачущих степями амазонок,
до тавров, скифов,
мифов, листригонов.
Дожить бы до себя,
кочующей средь них
и с ними, и врачующей их язвы,
да докружиться вихрями зимы
до диалога с мевляна Руми, 
до семы, но не в Конье,
здесь в Гезлеве.
И приоткрыть, хотя бы, вещь в себе –
себя, хотя бы кантом в окоёме…

Межматричное бытие

Техногенным сбоем
матрица поперхнулась
дежавю чеширно
котами шрёдингера
ухмылкой джинна максимилиана
во весь лучезарный понт
курю закатом
дух киммерийский…

Странствуя странно

Авосем странствуя
по набережной естей,
мечети мимо, с минаретных весей
взывая муэдзином, какнибудем –
к владыкам света,
странствующим странно,
гулякой праздным
мимо все чуть-чутей,
уж спотыкаясь и роняя жесты
в гранёный хроноса бокал,
сгорбатившись вконец
верблюдом в пирсы,
апологет и аксакал,
стекая по ступеням пьяно
не к посейдону, в пену дней
пиано...

Кентавром-дифтонгом Я

Сложносочинённые конструкции синтаксиса 
внутренних диалогов в интервалах
пространственно-временного континуума
лишены знаков препинания и сочленены
паузами перехода...
В ментальной петле паузы возникают
рефлексии букв, флексий, элементарных частиц,
но не речи. Слово рефлектирует звуками,
произнеся я, кентавром-дифтонгом скачешь
через пустыню паузы вовне,
в рефлексию речи...