Три каменных хлеба

А. Рубанов «Финист – ясный сокол»; М., «Редакция Елены Шубиной», 2019

Ну, за сбычу мечт: десятый поход Андрея Рубанова за «Нацбестом» увенчался-таки.
После «Финиста» я чувствовал себя под стать героине сказки: будто три каменных хлеба сгрыз да три пары железных сапог стоптал. Сейчас объясню, почему.

Началось все с «Софии» и «Викинга», аляповатых псевдоисторических поделок: и Свенельд непонятным образом оказался на службе у Олега Святославича, и Софья Палеолог привезла в Москву аптечку с эвкалиптовым маслом. Раздражал даже не лярюсский лубок – привык уже, не перва зима волку. Раздражал бронебойный апломб сценариста: «Обе работы получились яркие, полемические, имели успех. Значит, я все сделал правильно». Очень даже правильно: эвкалипт лет этак за 130 до открытия Австралии, ага.

С таким-то приданым добру молодцу – прямая дорога в славянское фэнтези, во товарищи к Никитину да Семеновой, Фомичеву да Дворецкой. Что и имело быть намедни: А.Р. по совету жены переписал сказку Платонова.
Вот тут, простите, придется поскучать: не обойдусь без историко-филологического экскурса.

В чем разница между собственно фэнтези и его славянской ветвью? В мифопоэтике. Скажем, у Толкиена в анамнезе был весь западноевропейский эпос – от «Старшей Эдды» до «Песни о Роланде». Но у советских собственная гордость: не мил нам старый казак Илья Муромец сын Иванович, вынь да положь чего почуднее, Семаргла с Мокошью. Оно понятно: нынче, куда ни плюнь, – волхв, покорный Перуну дурак одному… Да не ведали сочинители, какую яму себе вырыли. О русском язычестве есть несколько строчек в летописях да «худых номоканонах». Все остальное – либо гипотезы доцентов с кандидатами, либо новодел всяко-разных родноверов: не по замышлению Бояню, а по былинам сего времени. О прискорбных последствиях доложил Александр Фокин: «Часто мир произведения является псевдославянским… Вместо жанра славянское fantasy становится симулякром, знаком, который не имеет означаемого объекта в реальности». В переводе с филологического это значит: мертворожденность гарантирована.

Рубанов, впрочем, и под присягой подтвердит, что фэнтезятину не писал: «Это не фэнтези, потому что в основу книги положены научные исследования. Рене Жирар, Леви-Стросс, Гумилев, Рыбаков, Кирпичников, антропологи и историки, археологи – они создали древнего, языческого человека, а не я» (интервью «Российской газете»).
Ну что ж, Андрей Викторович, я вас за язык не тянул.

Рубановский «Финист» подозрительно напоминает новеллизацию передач Рен ТВ, ибо folk history там правит бал.
«Кирьяк обошел поляну по кругу и на стволах четырех высоких берез вырезал ножом обереги: на восход вырезал Силу, на заход вырезал Алатырь, на юг и на север вырезал Уды». Узнаю кнеса Иггволода, в девичестве Антона Платова, изобретателя небывалых славянских рун.

«Я отошел в сторону от прочих и сделал основательную жгонку: чтоб согреть и размять тело, а главное – чтобы привести в порядок дух и войти в ровную дрежу». Пожаловал, стало быть, к нам Александр Швецов, что торгует своим «Русским боем на Любки» как духовным наследием каких-то немыслимых мазыков – старцев из Ивановской области (хотя на деле Мазыки – деревня на Смоленщине).

«Город воздвигли посреди долины, на жерле древнего, заснувшего вулкана. И назвали его – Аркаим, что значило: место сбывшейся мечты». О-о, и тяжелая артиллерия подтянулась: Сергей Алексеев с Михаилом Задорновым. 

Весь синклит-с! Я с гибельным восторгом ждал Буса Кресеня, в миру Александра Барашкова, со «Свято-Русскими Ведами» – хвала Дажьбогу, обошлось. Впрочем, веды упомянуты, и не однажды.

Так, говорите, научные исследования? Рыбаков с Леви-Строссом? Ну-ну. Давным-давно А.Р. поклялся: «От моих книг чуваки и чувихи будут балдеть, как восьмиклассница от первой сигареты» («Сажайте и вырастет»). При такой-то вводной не до науки: чувихи не прибалдеют, не говоря о самодельных волхвах.

С историей, которая не folk, отношения у Рубанова непростые. Эпоху автор определяет как «великое переселение народов, примерно четвертый век» (интервью «Московской правде»). Хм. Откуда на Руси в четвертом веке взялись православные имена Иван, Митроха, Марья, Глафира? – тут к месту были бы Бздячий с Пукышем да Некраса с Нелюбой. Какая нелегкая занесла в четвертый век Василия II Болгаробойцу? Кто выучил бронника мастерить куяки за тысячу лет до их появления в наших широтах? Из чего сарматы варили мамалыгу в доколумбовы времена? Кстати, какой такой Хрущев сагитировал кочевников выращивать кукурузу? Как венеды оказались современниками вятичей? И где, в конце концов, герои по фене наблатыкались – «всем быть на стреме», «собрались на толковище»?

Хотя что там история? Рубановская зоология много круче: «Мы увидели и выводок зайцев, и енотов». Помилуй Сварог, енотов! Хотя понимаю: связи с Австралией  налажены, пора осваивать американский рынок. Семейные отношения и того чуднее: «В те времена было принято женить девок…» Андрей Викторович, а парней замуж выдавать не пробовали?
Прошу прощения, увлекся. Хотя оно и в самом деле забавно – когда тебя неумело, но старательно разводят.

С литературой – ровно та же история. Рубанов чуть ли не на «Велесовой книге» божится, что в поте лица воссоздавал аутентичный язык: «В первых двух частях книги не использованы слова, образованные от латыни, и слова, начинающиеся на “ф”, – такого звука не было в нашем языке еще 300 лет назад» (интервью «Российской газете»). Андрей Викторович, мы, по-вашему, читать разучились? – «заухали филины», «громко фыркнул», «волосяной фитиль», «огромные фигуры», «то пурпуром, то фиолетом», «блестящая фитюлина»… И все из первых двух частей. А вот ну о-очень русские слова оттуда же: «рубиновый» (rubinus lapis), «бутылек» (buticula), «форма» (forma) «амулет» (amuletum) et cetera… Lingua latina non penis canina! Хотя это не самый большой авторский грех.

Если уж Галина Юзефович считает, что «сюжетная конструкция шатается, а объединяющая нить, призванная скреплять три части воедино, выглядит не то избыточной, не то недостаточной, но совершенно точно искусственной», – это смертный приговор, который обжалованию не подлежит.

Платонов уложил немудрящую историю Финиста и Марьи в половину авторского листа. Рубановский фолиант в 40 раз больше. В точном соответствии со слоганом: просто добавь воды. Автора больше всего занимают безразмерные лекции: о древнерусских гулянках, языческом макрокосме, тонкостях доспешного плетения, ровной дреже и жгонке и, наконец, об устройстве и нравах небесного града Аркаим. Живо воображаю «Властелина колец» в пересказе Рубанова. Часть первая: «Краткая характеристика агропромышленного комплекса в Шире». Часть вторая: «Технология подземной разработки рудных месторождений Мории». Часть третья: «Особенности делинквентного поведения назгулов». Будете читать?

Love story у А.Р. – не хозяйка, а приживалка, ютится на задворках, лишь время от времени являясь на люди. Спасибо, что не чаще. И Марья, и ее пернатый хахаль – два безликих андроида, особого сочувствия не вызывают и даже сочинителю не слишком интересны. Вообще, Рубанов в «Финисте» похож на фольклорного персонажа: сперва наобум палил по забору, а потом нарисовал на нем мишень – вот и все здешнее сюжетостроение.

В романе три рассказчика. Теоретически это подразумевает полифонию, но на практике – ровно ничего похожего. Текст от первой до последней фразы написан дистиллированным, без особых примет, языком (цитаты см. выше и ниже).
А теперь о главном: это вообще о чем? и зачем? Не корысти ради, а токмо волею пославшей жены?..

Если и есть в романе лейтмотив, то это тлен и тотальное разложение. Рубановская Русь гниет и смердит во все тяжкие:
«Земля, вытоптанная долыса, закиданная ореховой скорлупой, плевками и высморканными соплями, скверно пахла».
«Пришлые степняки-сарматы… страшно воняли конской мочой».
«От него пахло чесноком, а сквозь чесночный дух пробивался запах стариковской гнили».
«Повсюду – изглоданные останки, лоскуты лохматой кожи, шматы тухлой плоти, сожранной могильными червями».
«Раньше просто тухлым несло, а последние лет восемь – то жженым волосом, то серой, то вообще чем-то непотребным».
Говна и мертвечины в тексте хватит на добрый полигон ТБО, да пора бы читателя пожалеть. Но тому, кто, скользя в лужах блевоты, проберется сквозь завалы мусора и падали, причитается бонус. А.Р., как обычно, явился к публике пригоршней афоризмов, и каждый – готовый статус в соцсети: «Мужчина следует за своей женщиной, женщина следует за своей маткой»; «С вершины могущества только один путь – вниз, к упадку, вырождению и гибели»; «Никакой великий подвиг не вершится в одиночестве». 

Вот-вот, Андрей Викторович: единица – вздор, единица – ноль. «Нацбест» за худший из рубановских текстов, номинация на «Большую книгу», заздравный хор рецензентов – все это плоды коллективного труда маркетологов и пиарастов. И, судя по всему, не их одних. А в одиночку не заставишь читателя сгрызть три каменных хлеба.