«Я – человек эпохи перемен…»

Остров росов

Попробуй остров оторвать от ойкумены,
получишь орден воскресающих внутри,
прозрачно призрачных как росы от росы.
Не готы, скифы, не сарматы – росы,
их гений – остров, орден на груди.

Остров завершен как образ

Остров завершен как образ.
Психологи слетаются как бабочки,
а, быть может, сползаются из последних,
чтобы окуклиться в завершенном гештальте,
и упорхнуть в новый цикл.
Поэты на острове экзистенцируют с космосом
в полной незавершенности образов.
Поэты гениями места длят экзистенцию острова.
Дар острова – вечность – 
Длящийся миг незавершенного esse.

***

Художница подарила мне вечер,
акварелью вылившийся на бумагу,
белой башенкой августа,
перезвоном белого колокольца,
улетающего в небесный сентябрь...
В сентябре в белом городе
я отпускаю в полет белые звоны,
звонарем тишины...

***

Лето слепками лепоты – ракушками – лепечет 
и лечит раковые к(летки) в матрице Леты. 
Лето уйдет с рассветом лепетом Ле– 
Ты – единственный путь в небо. 
Засентябрит с(лепоту) поцелуев лета 
клёнописью под сенью осень...

***

Выжженные виноградники в римской
провинции, со смертью цивилизации
рука об руку смерть агрокультуры,
засуха и выжженная хора,
как опустошенная матрица.
Такие вот сны в конце лета – 
в матричном переходе в осень.
Мысли о том, что кривая
несовместимости с жизнью
в столице зашкаливает,
а в провинции просто осень
и выжженные степи.

Моногамным оргазмом до плача

Полигамные всеядные любовники и любовницы,
Словно билингвальные переводчицы,
Переключаются фразой: "Я – женщина".
Малейшим касанием пальцев...
Им хочется в полиструктурной матрице
Обнажиться до сброшенной кожицы,
До семантического казуса,
До наслаждения в интервалах би и поли.
Слишком много любви, дорогая,
Моногамным оргазмом до плача,
пригубленным соло, совлекаю с себя, болью,
Не переключаясь на полилингвальные триоли.

Счастливый дом на кончике пера

Счастливый дом на кончике пера,
Здесь жизнь со смертью вечера
Так мирно коротают за пасьянсом.
А мы с тобою, дорогая, стансы
к Августе, монотонный говорок,
И кто-то пробегает между строк.
В проеме мальчик, он из многоточий
У смерти вытянул Шута.
Сестра моя, ты нынче жизнь моя,
И Пастернак ноктюрном со двора.
Сестра моя двуликая, вот миг, 
ты смерть моя, мне речь твоя мила. 
Счастливый дом на острие пера...

***

Я слышу, полощется парус, 
И нет моей воле судьбы.
Звучит Дебюсси, и свет
Камертоном из тьмы
Меня распыляет
На островки синевы.
Я знаю, меня больше нет.
Но я слышу твой парус,
В нем нет черноты.
Синева моих глаз
Пространство спасает от

***

Я – человек эпохи перемен,
постскриптум смены парадигм,
я клаузура нелинейной переменной
мгновенно становящейся вселенной.
В линейной смене многоточий
я двоеточия пророчий,
постквантовый скачок в трюизм
я зауми эквилибрист.
p.s. весь мир – postтекст.

Художник Василий Кандинский.