Свидание с … динозавром

Если вдуматься, то такое понятие, как «чудо», скорее всего, происходит от слов «чудиться», «казаться», то есть то, что вроде бы невозможно в реальной жизни. Если же и случается, то в корне меняет нашу жизнь, правда, в лучшую или худшую стороны – это уж как получится…
Проходчик Кирилл Никитин мог бы рассказать о чуде обстоятельно, но, к сожалению, с ним уже не побеседуешь, и придётся сделать это нам самим.
Никитин работал на руднике в посёлке Адрасман, на севере Таджикистана. Добывали урановую руду, шахты уходили вглубь земных недр на километр и более. От них в толще каменных пластов прокладывали штольни, которые вели к рудным залежам. Проходчики бурили перфораторами шпуры в крепчайших стенах, потом в них вкладывали динамит и гремели раскаты взрывов. Руду выбирали, и штольни тянулись дальше, к самому сердцу гор. 
Труд нелёгкий, перфоратор весит немало, сотрясается в руках, и за смену проходчик так выматывается, что не дождётся, когда выберется из шахты на поверхность.
Платили за работу неплохо, можно было откладывать средства, как говорится, на «чёрный день», чтобы потом, уехав к себе, в родные края, приобрести там приличное жильё и коротать время в спокойствии.
Посёлок Адрасман выглядел необычно. Он был небольшим и отличался от своих «собратьев» в Таджикистане. Строили его пленные немцы, строили быстро, стране был нужен уран. Дома возводили из тёсаных известковых блоков и выглядели они нарядно.
Посёлок располагался в узкой лощине, стиснутой высокими скалистыми горами. На их склонах расчищали площадки, на которых располагались шахты и фабрики по переработке руды. Ничего лишнего, и всё самое необходимое.
Климат тоже своеобразный. Лето прохладное, сказывалось высокогорье. Зато зимы не баловали. Снега выпадало много, часто бушевали бураны, гнали по лощине снежные струи, высокие сугробы вырастали у стен домов.
Именно заработок и привёл Кирилла Никитина в Адрасман. В армии служил он в Таджикистане, был призван из российского города Орёл, и в армии же услышал об адрасманском урановом руднике. В школьные годы мечтал стать геологом, теперь откладывалась такая возможность. Но нет худа без добра. Потрудится в горах, посмотрит, что к чему, а там и попробует поступить в университет, на геологический факультет.

Но намечаешь одно, а выходит другое. В посёлке окончил курсы проходчиков и оказался в забое. В работе время шло быстро, учёбу откладывал из года в год, да так и не вышло ничего с ней. Женился, семейная жизнь не сложилась, уезжать не торопился. Деньги получал хорошие, считался на руднике одним из лучших проходчиков, спрашивается, чего ещё надо? Прикипел душой к горам, к лабиринтам подземных ходов, наглядно видишь результаты своего труда. И потом, урановая руда, это не уголь, добываешь её и крепишь тем самым оборонную мощь государства. Для кого-то это звучит по-газетному, а для Никитина – суть его подземных будней. И потом, не всем же быть с высшим образованием, быть стоящим производственником тоже не последнее дело.
Так прошло пятнадцать лет. Содержание труда проходчиков изменилось к лучшему. Прежде бурили всухую, респираторы плохо защищали от каменной пыли. Она оседала в лёгких, и горняки заболевали силикозом, прямой путь к инвалидности. Но чья-то светлая голова придумала мокрое бурение. К забоям протянули шланги, и вода проступала в шпуры. Избавились, тем самым, от пыли, а значит, проходчики уже не рисковали здоровьем. 
Кирилл Никитин с виду не выглядел богатырём. Средний рост, сухощавый, но выносливости ему было не занимать. Труд проходчика сопряжён с такими физическими нагрузками, что не всякий атлет их выдержит. Волосы светлые, глаза с прищуром от каменной крошки, не разговорчив, знает цену словам. Что греха таить, кто из горняков не прочь заглянуть в распивочные, благо их в Адрасмане вдоволь пооткрывали предприимчивые кавказцы. Но Кирилл не был любителем спиртного, только деньги на ветер выбрасываешь, да ходишь потом с головной болью после загулов.
У каждого человека своё увлечение. Кирилл Никитин любил книги: исторические, приключенческие, фантастику, – благо в посёлке была хорошая библиотека, с богатым подбором книг. Урановые производства в стране снабжали напрямую из Москвы, денег для рабочих коллективов не жалели. И на продукты питания, и на добротную одежду, и на культурный досуг.
С интересом читал Никитин книги учёного и писателя Ивана Ефремова. Столько в них было занимательного, причём, не выдумок, а почёрпнутого из жизни. Ефремов по специальности был геологом и палеонтологом и за годы своего труда познал, что такое настоящая романтика. Оттого его рассказы захватывали и были близки всем, кто занимался серьёзным делом вдали от тепличных городских условий. Никитин был как раз из таких трудяг. При любой возможности он приобретал книги Ефремова, и собралась у него неплохая подборка. Мечтал Кирилл познакомиться с писателем, хотя и понимал невозможность этого. Ефремов жил в Ленинграде, а Никитин в горах Таджикистана, за тысячи километров от города на Неве.

И ещё Кирилл мечтал о приключениях, попросту говоря, о чуде, но какие чудеса могут случаться в шахте? Бывало, обрушивалась кровля, лопались крепёжные стволы и погибали шахтёры … Но это уже были не чудеса, а серьёзные происшествия, которых не избежать, и которые воспринимались как неизбежность в труде глубоко под землёй.
И всё-таки чудо выпало на долю Кирилла Никитина. Он стал замечать, что при бурении шпуров, из них сыпется не пыль и мелкое каменное крошево, как прежде, а пластинки, вроде чешуек. И ещё струится едва заметная синеватая дымка, с едким запахом. Кирилл сперва подумал, что, может быть, пошла крепкая порода и бур нагревается больше обычного? Проверил его наощупь – нет, температура, как прежде.
Дальше – больше. Дня через три дымка превратилась в густой туман и заволокла стену, в которой проходчик бурил шпуры. Даже опасение возникло, не случилось бы чего непредвиденного. Хотел уже пойти позвать инженера по технике безопасности, но не успел. Бур провалился вглубь. Никитин положил перфоратор на пол и пощупал стену рукой. Он не встретил никакого препятствия, более того, показалось, что открылся ход, достаточный, чтобы протиснуться в него. Кирилл и протиснулся. Ход тянулся метра два, проходчик прошёл по нему, и перед ним появилась невиданная картина. Он стоял на краю болота. Вода отблёскивала желтизной и казалась маслянистой. Она затопила громадный лес с причудливыми деревьями. Их бледно-серые стволы с насечённой ромбиками корой, казалось, силились вырваться из топи, и не могли. Сверху каждое дерево разделялось на две расходившиеся под углом толстые ветви, исчезавшие в густой тени плотно сливавшихся крон. Чешуйчатый ствол лежал поперёк болота, он упал на небольшой бугорок, похожий по виду на зубец. Бугорок зарос странными растениями, похожими на грибы. Их высокие и узкие фиолетовые чаши усеивали мокрую красную почву. Мясистые отвороты чаш каждого гриба открывали жёлтую внутренность.
Видимость была неясной. Никитин смотрел на представшую перед ним картину, затаив дыхание, не веря своим глазам, стараясь запечатлеть в памяти каждую подробность странного пейзажа. Он различил, что за бугорком, под изогнутыми стеблями без листьев, виднеется прогалина, заполненная мутным, розовеющим туманом. Впереди, из этой завесы торчал какой-то искривлённый голый сук, и на нём съёжилось непонятное, живое существо, втянувшее голову.
Ещё дальше, в просвете между деревьями, Кирилл различил небольшую, вытянутую голову на длинной шее. Потом показалось огромное туловище, похожее на аэростат, какие Кирилл видел в детстве. Туловище подпирали большие, толстые ноги, за которыми волочился хвост, похожий на трубу. Кирилл не верил своим глазам. Это был динозавр, их рисунки помещались в книге о древнем мире, которую Кириллу подарили в детстве на день рождения. Но то рисунки, а теперь он видел доисторическое чудовище, как говорится, вживую.
Дышалось тяжело, воздух был напитан испарениями, от которых саднило в горле. Растекался удушливый запах гнили, от него поташнивало и начала болеть голова. 
Внезапно раздался пронзительный крик, полный боли и смертельного ужаса. Его перекрывал злобный рёв. Должно быть, свирепый хищник терзал беззащитную жертву.
Никитин содрогнулся. Он даже не мог представить, где оказался и в каком времени.

Пристально глядя перед собой, Кирилл даже попятился. Из-под фиолетовых грибов, скрывая тело в их толще, выступала широкая квадратная голова, покрытая слизистой лиловато-бурой кожей. Выпуклые глаза смотрели прямо на проходчика, бессмысленно и злобно. Крупные зубы торчали из полуоткрытой пасти. Справа сверху лился тусклый жемчужный свет. Воздух казался коричневатым, словно Никитин смотрел через закопчённое стекло. Отчётливо виднелись злобные глаза невиданного существа, фиолетовые грибы, стволы деревьев.
Медлить уже было нельзя, хищник продирался сквозь заросли, явно направляясь к Никитину. Проходчик попятился, поскользнулся на мокрой глине и упал. Поспешно вскочил на ноги, пачкаясь в липкой грязи, и устремился к проходу в стене, который вёл обратно в забой. Его по-прежнему закрывала синеватая, плотная дымка. Кирилл бросился в неё, как в воду, но, странное дело, проход сузился настолько, что пройти в него прямо уже не было возможности. Пришлось протискиваться боком, цепляясь за выступы. Кирилл со страхом подумал, что если бы помедлил ещё немного, то проход закрылся бы совсем, и он навсегда остался бы в чужом, призрачном мире. И не нужно иметь особое воображение, чтобы представить, что с ним тогда произошло бы…
Он опустился на каменный пол и долго сидел, приходя в себя. Ему казалось, что он сошёл с ума. Но липкая грязь, которая покрывала его сапоги и спецовку, свидетельствовала о здравом рассудке. Да ещё в руке была зажата ветка какого-то растения, которую он ухватил, когда поднимался на ноги.
Кому рассказать о пережитом приключении? Проходчикам, начальнику смены? Но поверят ли они ему? Не поднимут ли на смех, сочтя за неуёмного выдумщика? И он решил промолчать до той поры, пока сам не разберётся со странным происшествием.
Кирилл подошёл к каменной стене и внимательно рассмотрел её. Стена как стена, никакого следа от недавнего хода. Но что интересно, на каменной глади виднелись отпечатки древних растений, похожих на ту ветку, которую он прихватил с собой, спасаясь от страшного хищника. 
Недавнее потрясение следовало сгладить привычным делом. Никитин поднял перфоратор, бур снова вгрызся в неподатливую твердь, наполняя забой грохотом и мелкой каменной крошкой.

Несколько дней размышлял он о пережитом, желание выяснить, куда же он угодил и в какую формацию, не давало покоя. Следовало поделиться впечатлениями с кем-то из учёных, но с кем? Решение возникло вроде бы само по себе, конечно же, с учёным и писателем Иваном Ефремовым. Уж он-то наверняка отнесётся серьёзно к его приключению. Никитин написал в издательство, которое выпускало книги Ефремова, и получил от них нужный адрес. 
Послал письмо учёному, в глубине души не надеясь на ответ. Иван Антонович – человек занятой, да и пишут ему, наверное, многие.
К удивлению Кирилла Никитина, он довольно быстро получил послание от Ефремова. Тот писал, чтобы разобраться в удивительном происшествии с проходчиком, хорошо бы ему было получить образцы почвы, которую Кирилл соскрёб с сапог и спецовки, и веточку, прихваченную с зарослей у болота. Никитин послал их учёному.
И снова пришло письмо от Ефремова. Известный учёный писал, что образцы глины исследовали с помощью радиоуглеродного анализа и установили её древность. Оказалось, что она относится к каменноугольной поре. Это примерно, триста пятьдесят миллионов лет назад. В это же время произрастали и хвощи, веточку которых исследовали ботаники. Для этих древних растений характерны мелкие чешуевидные листья и разветвлённые корневища.
Кирилл Никитин был вне себя от изумления. Значит, то, что случилось с ним, не было плодом его расстроенного воображения, а действительное происшествие?
Далее Ефремов писал, что ему предстоит провести геологические изыскания в Туркестане и что он наверняка повидается с Никитиным. Им будет о чём поговорить.

Их встреча состоялась через два месяца. Известный учёный и писатель не разочаровал проходчика. Он был рослым, крепкого сложения, с умным и волевым лицом. Слава не сказалась на его отношении к людям. Ефремов держался просто, был открыт и дружелюбен. Остановился он в небольшой гостинице, была в Адрасмане такая, и большую часть времени проводил с Никитиным. Выспрашивал у него подробности путешествия в древний мир, назвал это везением, хотя и смертельно опасным для жизни.
– Горы Адрасмана – древняя формация, – рассказывал учёный. – В результате подвижек земной коры скальные массивы неплотно прилегают друг к другу, и между ними возникают проходы в иные миры. Они и сейчас смещаются незаметно для глаза. Существует предположение, и оно подтверждается на практике, что на Земле имеются параллельные миры, и возможно проникновение в них. Именно это и случилось с тобой, дорогой Кирилл.
– Вот то огромное животное, которое двигалось вдалеке, кто это был? – спросил Никитин.
– Это был динозавр, – пояснил Ефремов, – а хищник, который намеревался поближе «познакомиться» с тобой, скорее всего, был тираннозавром. Тебе повезло, что не оказался на его зубах, он бы тебя проглотил и не заметил.
Учёный улыбнулся и дружески коснулся плеча проходчика. Они сидели в комнатушке Никитина, пили чай, и дружеская беседа располагала к ещё большему сближению.
– Твоё счастье, что ты успел вернуться в своё время, – продолжал Ефремов. – Ещё немного. Пласты бы сдвинулись до конца, и ты остался бы в той эпохе. Нетрудно предположить, что бы было с тобой дальше.
– Известны случаи, когда люди проникали в параллельные миры и не возвращались оттуда? – поинтересовался проходчик.
– Такие предположения есть, и ничем другим их неудачные путешествия не объяснишь…
Ефремов достал записную книжку, просмотрел несколько страниц.
– Вот послушай. Пропажа целой экспедиции – явление загадочное, если не предположить, что она попала в параллельный мир. И такое случалось не раз. Подготовленные люди, полярники, исследователи тропиков, первопроходцы неизученных мест, исчезали при таинственных обстоятельствах. Следы таких групп так и не были найдены.

1 августа 1785 года граф де Лаперуз на кораблях «Буссоль» и «Астролябия» отправился в рискованное кругосветное путешествие, чтобы скоординировать открытия, сделанные английским мореплавателем Джеймсом Куком во время трёх кругосветных экспедиций …
– Это тот Кук, которого убили и съели туземцы? – не выдержал Кирилл Никитин.
Ефремов укоризненно покачал головой.
– Вот пример обывательского отношения к истории. Кука помнят из-за трагической истории с ним, а не потому, что он открыл Восточное побережье Австралии и Гавайские острова, Большой барьерный риф и стремился к Антарктиде, правда, не добрался до неё. Все открытия, сделанные Куком, заняли бы не одну страницу подробных описаний …
Но оставим Кука и вернёмся к Лаперузу.
Лаперуз стремился также наладить торговые отношения с туземными племенами. 
В первый год плавания Лаперуз обогнул мыс Горн, побывал в Чили и на острове Пасхи, и в июле 1788 года доплыл до Аляски.
В следующем году исследователь добрался до берегов Северо-Восточной Азии и открыл там несколько островов.
Затем экспедиция двинулась к Сахалину, найдя пролив, который теперь носит имя графа Лаперуза.
Зимой 1788 года экспедиция передала через британских моряков последнее сообщение на родину, в котором был описан таинственный мир, открывшийся Лаперузу, и его намерение побывать в нём. Больше экспедицию отважного мореплавателя никто не видел.
Проходчик слушал рассказ учёного и писателя, как говорится, открыв рот, весь превратившись во внимание.
– Далее, – продолжал Ефремов, – в 1848 году два британских корабля, оставили английский порт Гринхайт. Экипаж составляли сто двадцать девять моряков. Возглавлял флотилию сэр Джон Гамильтон. Он намеревался исследовать последнее «белое пятно» на карте канадской Арктики и завершить открытие Северо-Западного прохода.
Экспедиция бесследно исчезла. Уже около двухсот лет её судьба занимает внимание учёных и поисковиков, но ничего конкретного так и нет.
И это не единственные примеры, – учёный полистал записную книжку. – Есть и другие.
4 апреля 1848 года немецкий исследователь Людвиг Лейхгард вместе с восемью спутниками двинулся в путь. Он намеревался за три года пересечь австралийский материк пешком с востока на запад.
Однако, в обговорённое время никто из участников этой экспедиции так и не объявился. По следам экспедиции пошли три поисковые группы, но ничего не обнаружили.

Далее. В 1925 году на просторах слабо изученного района Мату Гросу в Южной Америке пропала экспедиция из трёх человек: полковника Персиваля Фосетта, его сына Джона и их друга Рейли Рейплома. Они отправились на поиски затерянного города, который сам Фосетт называл «Z».
В последней весточке от группы сообщалось, что они пробираются сквозь заросли в джунглях, карабкаются по горам и переправляются через реки.
Больше про этих путешественников никто ничего не слышал.
И завершить рассказ о подобных случаях загадочного исчезновения людей можно подробностями об экспедиции учёного Льва Леонтьева, проводившей исследования в Западной Сибири летом 1953 года. От них перестали приходить сообщения. На месте последней стоянки поисковики обнаружили ещё тлеющий костёр, палатки и полный комплект снаряжения.
Однако, людей в лагере не было.
Иван Антонович Ефремов помолчал, давая возможность собеседнику осмыслить услышанное.
– Говорят, одно происшествие – случайность, два – совпадения, и только три – это уже закономерность. Какая же закономерность прослеживается в этих исчезновениях? Лично я полагаю, что все они попали в параллельные миры, из которых не смогли возвратиться. 
Или возьмём Бермудский треугольник, о котором столько говорено и написано. Над ним исчезают самолёты и вновь появляются, пропадают корабли, зачастую бесследно. Из этого можно сделать вывод, что в районе Бермудского треугольника есть вход в параллельные миры.
– Но не все соглашаются с таким предположением, – заметил Кирилл Никитин. – Иные учёные считают, что это единичные случаи, без всякой закономерности, и они вполне объяснимы.
Ефремов усмехнулся.
– Но объясняются весьма неубедительно, что ещё больше напускает тумана. Скептиков было достаточно во все времена, и, к счастью, не они движут науку вперёд.
Нам с тобой, уважаемый проходчик, предстоит ответить на вопрос: как попадают люди в параллельные миры? Я поработаю с тобой в забое, и, может быть, нам повезёт ещё раз увидеть твоего динозавра.

Иван Антонович согласовал с дирекцией рудника своё пребывание в забое Никитина, объяснив это тем, что желает изучить подвижку горных пластов в этом регионе. Об истинной причине своего интереса к подземной выработке он не сказал. Его известность как писателя-фантаста оказала бы ему в данном случае «медвежью услугу».
Иван Ефремов оказался умелым горняком. Вместе с Никитиным он пробуривал шпуры в каменной толще, в них закладывали взрывчатку, гремел взрыв и забой продвигался вперёд.
Так прошла неделя, но проход в параллельный мир не открывался.
– Должно быть, подвижка пластов остановилась, – заключил Ефремов. – Жаль, везение не улыбнулось нам.
Но учёный и писатель поторопился с выводом. В середине очередного дня синеватая дымка заструилась из пробуренного шпура и заволокла каменную стену. А потом сквозь неё стало пробиваться свечение. Ефремов приблизился к стене, вгляделся в неё, потом схватил проходчика за руку.
– Идём, – и они протиснулись в щелеобразный проём.
Вот как описал учёный картину увиденного в параллельном мире.
«Перед ними простирался светлый берег необычайного призрачного мира. Почти идеальная плоскость серебристо-белого песка неуловимо переходила в изумрудную воду. Длинные гребешки зелёных волн поочерёдно взлетали вверх, прочерчивая кристально ясную поверхность воды длинными синевато-зелёными полосами на удалённом плане. Полосы распадались на треугольники, заострённые верхушки волн ниспадали вниз, показывая ослепительно белую пену. В чистейшей зелени воды даль казалась голубой, угадывалась дивная прозрачность воздуха и поразительная ясность света». 
Как зачарованные смотрели они на этот поразительный в своей ясности пейзаж. И кто знает, сколько бы ещё они простояли в оцепенении, но Иван Ефремов схватил проходчика за руку.
– Скорее, проход закрывается.
Они едва протиснулись в смыкающуюся щель. Синеватый туман выцветал, и вскоре перед Ефремовым и Никитиным слепо встал каменный монолит. Оба тяжело дышали и не находили слов от пережитого потрясения. Сели на пол забоя и смотрели друг на друга.

Ефремов засмеялся.
– Ты должен, дорогой Кирилл, сказать мне спасибо. Ты так загляделся на поразительное зрелище, что потерял ощущение реальности. Будь ты один, ты не заметил бы как закрылся проход в параллельный мир. И так и остался бы в том невообразимо далёком времени. Вот так и исчезали экспедиции, о которых я тебе говорил.
– И все оставались у этого моря? – Никитин всё ещё не отошёл от сильного впечатления.
Ефремов покачал головой.
– Это вряд ли. Параллельные миры не повторяются, их великое множество.
– А где мы были?
– Я полагаю, это был берег силурийского моря, более четырёхсот миллионов лет назад.
– Но мы не видели ничего живого: ни водорослей, ни акул, ни скорпионов на берегу? А ведь говорят, что они древнейшие обитатели на Земле, – удивился Никитин.
Иван Ефремов улыбнулся.
– Древнейшие, но не настолько. В ту формацию, в которую нам посчастливилось увидать, жизнь только зарождалась в примитивных формах. Так что, если бы ты там остался, Кирилл, тебе точно ничто бы не угрожало.
Никитин отшутился.
– Кроме голода, я думаю. 
Иван Антонович согласился с ним.
– Да, там бы ты не роскошествовал в гастрономическом плане. Только через сто пятьдесят миллионов лет после силурийской эпохи на древних материках начнут расселяться пресмыкающиеся, и одновременно от них же возникнут наиболее совершенные виды – млекопитающие, которые развивались в конце палеозойской эры. 
Вечером, когда они сидели в комнатке Никитина, Ефремов поделился с проходчиком своей задумкой.
– Я обязательно напишу рассказ о параллельных мирах, о том, который ты видел, и о нашем силурийском море. Но изменю приключения, сделаю, словно, они предстали перед нами в отпечатках тех миров на гладких поверхностях шахтных стен. Будто остались фотографические отпечатки, такие явления встречаются.
– Но почему не написать так, как было? – удивился Никитин.
– Пока об этом говорить ещё рано. Механизм проникновения в параллельные миры до сих пор не изучен и не признан учёными как существующий факт. Нас примут за выдумщиков, а меня, как писателя-фантаста, тем более. Кроме того, люди по своей сути безрассудны. Все устремятся в твой забой, чтобы побывать в параллельном мире, стать свидетелями подлинных чудес. Это может обернуться для них гибелью, примеры того нам с тобой известны.
И Кирилл Никитин согласился с учёным и писателем Иваном Антоновичем Ефремовым.

К слову сказать, писатель сдержал своё обещание. Он написал рассказ «Тень минувшего», в котором воспроизвёл эпизоды пережитых приключений, правда, передав их как реальность далёких тысячелетий.
Всего две недели смог уделить Ефремов пребыванию в Адрасмане и наблюдениям в забое вместе с проходчиком Никитиным. Ему нужно было заняться геологическими изысканиями в Туркестане.
– Об одном прошу тебя, – сказал он на прощание Никитину. – Хватит испытывать судьбу. Может опять появиться возможность приникнуть в параллельный мир, но не поддавайся этому искушению. Такие путешествия опасны в одиночку.
Кирилл отмолчался. Он был увлекающейся натурой и знал, что открытия, которые он сделал, отныне не дадут ему покоя. Он никому из горняков не рассказал о том, что видел сам и вместе с учёным, считал, что, действительно, время для этого ещё не пришло.
Он продолжал работать в забое и верил, что параллельный мир обязательно откроется ещё раз ему. И как тогда не воспользоваться такой возможностью?
Так и получилось. Снова заклубилась синеватая дымка, в сплошном скальном монолите появился просвет, и проходчик протиснулся в него. Он сразу догадался, куда попал на этот раз. В Древний Египет. Вокруг простирались жёлтые пески, без единого деревца и укрытий от зноя. Солнце белёсым шаром зависло в зените, и обрушивало на пустыню потоки своих лучей. На горизонте рождались миражи, горячий воздух искажал перспективу. Было трудно дышать, пот заливал глаза, заставляя щуриться от рези.
Никитин озирался вокруг себя. Он стоял у подножия громадного сфинкса, бесстрастно глядевшего на мир, лишённого всяких признаков жизни.
И тем не менее жизнь была. Более того, она походила на гигантский муравейник. Египтяне строили пирамиду Хеопса. Она уже была возведена до половины и поражала своими размерами. Рабы и бедняки-феллахи, привлеченные на сооружение гробницы для фараона, который ещё жил и здравствовал, выбивались из сил. Они не имели возможности передохнуть, или даже остановиться на мгновение, чтобы вытереть мокрое лицо. Повсюду расхаживали надсмотрщики, голые по пояс, с полосатыми чепцами на головах. В руках они держали бичи из кожи бегемота, которые то и дело обрушивались на спины тружеников, изнемогавших от тяжкого труда.
«Чего только не напридумывали наши историки, – думал Кирилл. – И что египетские пирамиды построили инопланетяне, и то, что они памятники невообразимо древней цивилизации. Якобы только в тот отдалённый период была возможность сооружать такие величественные строения».

А теперь Кирилл Никитин воочию видел, как возводились пирамиды, он был очевидцем титанического труда безвестных египтян. 
В каменоломнях, за многие вёрсты от громадной стройки, они выламывали тяжеленные известняковые блоки, обтёсывали их и шлифовали, а потом волокли на катках, доставляя к строительной площадке. Вокруг пирамиды из камней, щебня и песка отсыпали спиральные пандусы, устремлённые вверх. И по ним рабы волокли на верёвках эти блоки к тому месту, в которое их должны были уложить. Тысячи рабов и наёмных бедняков заняты были на этой работе изо дня в день, из года в год. Они прилагали неимоверные усилия, чтобы гигантской пирамидой запечатлеть имя фараона в последующих веках.
И Никитин пожалел, что у него не было фотоаппарата, какие бы снимки он мог представить историкам-египтологам!
Пирамиду Хеопса египтяне строили тридцать лет. Она стала памятником тысячам тружеников, чьи усилия и годы жизни не имели никакого значения в те отдалённейшие времена. Это был парадокс, не изжитый во все эпохи, когда величественные сооружения возводило множество людей, а слава доставалась одному их повелителю.
Эти мысли недолго занимали Кирилла Никитина. Его одинокая фигура, видневшаяся меж лап величественного сфинкса, не осталась незамеченной. Никто не должен стоять без дела на строительстве пирамиды, и к Никитину устремился один из надсмотрщиков, размахивая длинным бичом. Не имело значения, что этот человек не походил на египтян, не был голым, в одной набедренной повязке и с куском ткани, прикрывающей голову от солнца. Среди рабов были всякие, и этот тоже должен, как и другие, тащить вверх многотонные блоки вверх по кольцеобразному пандусу.
Надсмотрщик кричал и угрожающе размахивал бичом. Кирилл попятился от него и вовремя, щелевидный проход уже смыкался, и оставались считанные мгновения до того, как он закроется наглухо. Никитин сумел протиснуться в щель, и тут же, в узком проёме показалась голова надсмотрщика. Он увидел тёмный забой, похожий на мрачную пещеру, свет налобного фонаря проходчика бил ему прямо в лицо. Египтянин вскрикнул от страха, рванулся назад и исчез. Полосатый чепец свалился с его головы и остался лежать на каменном полу забоя.

Никитин сидел, привалившись к стене, и с наслаждением ощущал её прохладу после изнурительного зноя египетской пустыни. Он поднял чепец надсмотрщика и долго разглядывал его. Это был единственный трофей, который он заполучил, побывав в мире, отстоявшем за тысячелетия от нынешнего времени.
Кирилл покачал головой, подумав, что стало бы с ним, если бы не успел ускользнуть от надсмотрщика. Тот погнал бы его на стройку, и сколько бы он выдержал дней, занимаясь изнурительным трудом? Как бы общался с египтянами и, вообще, сколько бы смог просуществовать в чуждом и враждебном ему мире?
И Кирилл дал себе слово больше не рисковать, даже если перед ним снова откроется проход в параллельный мир, похожий на сказки. Только когда снова приедет в Адрасман учёный и писатель Иван Ефремов, тогда они возобновят попытки проникновения в неведомые параллельные миры.
Начальник смены Николай Трифонов заметил, что с Никитиным происходит что-то странное.
– Перфоратор у тебя то работает, то замолкает. Неисправный, что ли? – осведомился Трифонов.
– Отключается по временам, – пояснил Никитин. – Бур слабо держится, приходится подтягивать.
– Давай, я пришлю мастера, он поправит.
Кирилл махнул рукой
– Пустяки, я уже сам сделал.
Начальник смены, грузный практичный человек, наверное, счёл бы своего лучшего проходчика за ненормального, если бы узнал, почему на самом деле у того замолкает рабочий инструмент.

Всякая история, начавшись, обязательно требует завершения. Наше повествование не является исключением в этом плане. В дело вступает журналист Евгений Самойлов. Он работал специальным корреспондентом в газете «Ленинабадская правда» и слыл большим любителем сенсаций.
Евгений был молод, лицо обильно забрызгано веснушками, в глазах светился живой интерес, с кем бы и о чём он ни беседовал. Когда в Худжанд приехал известный писатель Иван Ефремов, Самойлов добился встречи с ним, чтобы написать развёрнутое интервью. Журналист понравился учёному своей любознательностью, и Иван Антонович пообещал ему рассказать о необычных событиях, происходящих в шахте Адрасмана, но это уже после того, когда сам досконально разберётся в них. Была упомянута и фамилия проходчика Кирилла Никитина. 
Но, к великому сожалению журналиста, Ефремов умер, и тогда Самойлов решил съездить в Адрасман и поговорить с проходчиком. Странно, но в шахтоуправлении журналиста встретили без привычной сердечности. Что-то произошло, но что, о том в шахтоуправлении не стали распространяться и посоветовали ему поговорить с начальником смены Николаем Трифоновым. Тот выглядел озабоченным и поначалу отговаривался занятостью, но Евгений привык добиваться своего. Беседа состоялась, и вот что узнал настырный журналист
Кирилл Никитин, как всегда, пришёл на работу вовремя. Он спустился в забой и его перфоратор загремел в привычном ритме. Однако часа в два дня перфоратор замолк и больше не включался. Начальник смены отправился в забой, чтобы узнать, что там произошло. К его великому удивлению, забой был пуст, проходчика в нём не было. Может быть, он поднялся на поверхность и куда-то ушёл, чего просто не могло быть. Но откатчики и машинисты электровозов утверждали, что Кирилла они не видели, на поверхность он не поднимался. Его перфоратор лежал на полу, в углу виднелась сумка с едой, Кирилл обедал в забое, чтобы не терять зря рабочее время. В сумке была и общая тетрадь, в которой было что-то написано. Журналист попросил начальника смены тетрадь на время, чтобы разобраться в записях.
Вот что он узнал из дневника проходчика.

Кирилл Никитин написал о тех странностях, которые с ним происходили, и о своих путешествиях в параллельные миры. Иван Ефремов посоветовал ему записывать эти случаи, чтобы потом не забыть подробности, и отдать их писателю и учёному для включения в будущую книгу. Но писатель умер. Тем не менее, Никитин добросовестно изложил своё пребывание в Древнем Египте, пока для себя, а там может кому-то и понадобится. 
Проходчик писал, что Ефремов не советовал ему больше путешествовать по параллельным мирам в одиночку, что это чревато непредвиденными случайностями и даже возможной гибелью. Но наша любознательность сильнее доводов рассудка. И Кирилл решил побывать в параллельном мире ещё раз, если представится такой случай, а потом больше не рисковать. Можно предположить, что очередное путешествие всё-таки состоялось, и куда на этот раз угодил проходчик, и что с ним произошло, предположить было невозможно. Параллельных миров великое множество, и они не связаны с нашим миром. Должно быть, не смог Никитин вернуться и навсегда остался в далёком и чуждом времени.
Журналист решил пока не описывать случаи с учёным Иваном Ефремовым и проходчиком Кириллом Никитиным, понимал, что большинство читателей скептически отнесутся к его очерку и сочтут автора пустым фантазёром. Но творческий зуд не давал покоя Евгению Самойлову.
Тем временем судьба подкинула ему ещё одну сенсацию. В параллельном мире побывала худжандская альпинистка Серафима Измайлова. Журналист повидался с ней, и вот что она ему рассказала.

В начале лета худжандские горовосходители отправились в Крым, чтобы совершить там несколько сложных подъёмов на вершины. Расположились на зелёной поляне, у подножия зубчатого хребта. Установили палатки, наметили маршруты восхождений. Погода была прекрасная, на небе ни облачка, солнце не жалело тепла, и природа одаряла людей своими щедротами. Без преувеличения, Крым был воплощённой мечтой для спортсменов и туристов, желающих отдохнуть. 
Начальник команды предупредил своих подопечных:
– Ребята, рядом находится Аштырская пещера. Держитесь от неё подальше. Говорят, там происходят всякие чудеса. Нам они ни к чему.
Но так уж устроены люди. Если нам говорят о чём-то необычном рядом с нами, то мы должны обязательно узнать, что это такое.
Аштырская пещера походила на оскаленную пасть хищника. Сверху и снизу торчали каменные выступы, напоминающие клыки. Она чернела на склоне хребта, под большой скалой, и производила зловещее впечатление. И тем более привлекала возможностью познакомиться с её тайной.
Рано утром, когда альпинисты ещё спали, Серафима решила осмотреть пещеру. Момент был благоприятный. Рассветало, видимость прекрасная. Роса серебрилась на густой траве, птицы звонко щебетали, приветствуя нарождающийся день.
Серафима, как была, в шортах и клетчатой ковбойке с короткими рукавами, стала подниматься к пещере. На ногах были ботинки, чтобы не оскальзываться на влажной земле.
Пещера дохнула на альпинистку затхлостью. В ней царил полумрак, пол был засыпан каменными обломками. Серафима включила фонарь и осторожно продвигалась вперёд. Стены были неровными, щетинились выступами, что говорило о естественном происхождении пещеры. Ничего необычного альпинистка не увидела. За годы горовосхождений она повидала таких пещер не один десяток, и потому шла, не испытывая опасений. Дошла до середины, можно было поворачивать назад, но решила дойти до конца пещеры, завершение хода уже просматривалось.
До конца подземной галереи оставались считанные метры, когда проявилась та самая неожиданность. Серафима ощутила, как будто её что-то стиснуло и повлекло вперёд. Затем наступила темнота, и альпинистку выбросило из пещеры. Но куда, она поначалу не могла понять. Она лежала на каменной плите в узком проходе. Над ней нависала такая же плита, но сглаженная, со следами инструментов. Проход был неглубоким, впереди виднелось круглое отверстие.

Серафима поднялась, согнувшись, дошла до выхода, протиснулась в отверстие, яркий свет ослепил её. Она стояла на гладкой плите, вроде порога. Впереди простиралась широкая каменистая полоса, а за ней виднелась река. Дул слабый прохладный ветер и гнал по глади реки невысокие волны. За рекой простиралась череда холмов, поросших кустарником и низкорослыми деревьями с раскидистой кроной. Позади дыбились скалами горы, теснившиеся над плоскогорьем. Коридор, из которого выбралась Серафима, показался ей знакомым. Она всмотрелась повнимательнее, конечно же, это был дольмен, искусственное сооружение, каких много в Крыму. Учёные гадали об их предназначении, зачем их возводили в древности в таком количестве? Теперь стало ясно, некоторые из них служили ходами в параллельные миры.
Да, это был параллельный мир, в котором оказалась Серафима Измайлова. Но где, и в каком месте? Страха не было, было изумление. Краски в незнакомом мире были необычными. Небо имело фиолетовый оттенок, пустошь впереди отливала серебром, а вода в реке казалась изумрудной. Солнечный шар был меньше, чем в том мире, в котором жила Серафима. Он грел слабее, и альпинистка ощущала прохладу. Она подумала, что оказалась на другой планете, мало похожей на Землю, хотя такого просто не могло быть. Горы были разноцветными, всевозможных радужных оттенков, оторопь брала при взгляде на них.
У реки Серафима увидела людей, и это ободрило её. Было бы хуже, если бы тут обитали хищники. И она пошла к людям. Это были рыбаки, но тоже имевшие отличие от привычных людей. Они были среднего роста, цвет кожи оранжевый, длинные волосы гребнем высились над головой. Глаза большие, больше, чем у земных людей, и казались выпуклыми. Одежда на них была из рыбьей кожи, но хорошо выделанной, похожей на синтетическую ткань. Рыбаки вытаскивали из реки большие, плетёные корзины, в которых трепыхалась рыба.
Увидев Серафиму, они оставили своё занятие и с интересом смотрели на неё, но без враждебности. По всему чувствовалось, что встреча с человеком из другого мира была для них непривычной. Девушка отличалась внешностью. Ростом она была не ниже, но стройнее, волосы светлые, кожа золотистая от лёгкого загара. Глаза голубые, черты лица правильные.
Мужчины и женщины были одеты одинаково, что-то вроде комбинезонов, с карманами на груди. Но женщины были пониже ростом и отличались от мужчин формами.

Тут всё было другим, другими были и рыбы, плоские, без чешуи, с большими головами. Пасти усеяны мелкими, острыми зубами.
Серафима поздоровалась с рыбаками. Они не ответили, пристально разглядывая её.
– Ваш мир мне незнаком, – проговорила девушка. – Я случайно оказалась в нём. Где я нахожусь?
Рыбаки недоумённо переглянулись. Потом один из них произнёс несколько фраз. Ни одного знакомого слова, чередовались звонкие и глухие звуки.
«Вот это номер, – подумала Серафима. – Как же мы будем общаться?»
Женщины оказались любопытнее. Они окружили девушку, разглядывали её, ткань рубашки заинтересовала их. Он мяли её пальцами, прищёлкивали языками. Всё в незнакомке им было в диковинку.
Неизвестно, сколько бы времени длилось такое знакомство, но один из мужчин, возрастом постарше, жестом руки указал на реку и что-то крикнул. Рыбаки поспешили к воде и принялись вытаскивать из неё корзины с рыбой. Очевидно, опасались, что они выскочат из корзин. Серафиму усадили в стороне на плоский камень и больше не обращали на её внимании. Не до неё было. 
Рыбная ловля закончилась. Женщины стали разделывать рыбу. Девушка заметила, что у жителей этого мира не было никаких изделий из железа. Ножи были кремнёвыми, топоры тоже с каменными лезвиями.
Разделывали рыбу на больших плоских камнях. Мужчины споласкивали корзины в реке, вкладывали их одну в другую, сматывали верёвки и укладывали всё это на корме лодок, широких, квадратных, похожих на паромы.

Знакомство лучше всего начинать с совместного труда. Серафима подошла к женщинам и дала понять, что хочет помогать им. Они засмеялись, показав голубоватые зубы. Дали ей каменный скребок, показали, как снимать кожу с диковинных рыб. Снимать следовало аккуратно, чтобы не повредить, кожа заменяла в этом мире ткани. 
Серафима трудилась старательно, но медленно. Женщины наблюдали за ней, снисходительно улыбались, подбадривали, касаясь плеча.
Мужчины тем временем развели большой костёр под широкими каменными плитами, заменявшими тут сковороды. Когда плиты раскалились, на них разложили рыб и стали запекать их. Но вот еда была готова, уселись за сковородами, мужчины и женщины отдельно.
После обеда сели в лодки и поплыли вниз по течению. Плыли недолго, течение реки уходило вправо, за горный кряж, и показалось селение. Это было одно громадное строение из каменных блоков, сплошные стены со всех сторон. Они были высокими, без оконных проёмов. Внутрь городища вели большие дощатые ворота.
Мужчины затащили лодки повыше на берег, чтобы их не смыло течением реки, занесли корзины с рыбой в городище. Пол в нём был выложен каменными плитами. Посреди была большая площадка, на которой играли дети и сидели женщины, занятые пошивом одежды. Мужчины скрылись во внутренних помещениях. Серафима заметила, что иглы у швей были костяные, а нити из древесных волокон.
И здесь Серафиму разглядывали, как диковинку, хотя особенно не докучали ей. Детям что-то сказали, и они смотрели на девушку издалека, не приближаясь к ней.

Вечерело. На площадке развели большой костёр, установили на огне каменные чаши, в которых варили рыбу. Ели её вместе с зелёными стеблями растений, солоноватыми на вкус, потому рыбу не солили. Запивали жижей из вместительных чаш. Хлеба не было, Серафима подумала, что рыба тут – основной продукт питания, видимо земледелие не было развито.
Где-то в отдельных загонах топтались и фыркали животные, но какие они, девушка пока не видела.
Легли спать. Женщины устроили девушку в отдельной комнатке, сложенной из камня. Матрасы были из той же рыбьей кожи, набитые сухой травой. Такими же были подушки, укрывались одеялами, сплетёнными из растительных волокон.
К своему удивлению, девушка быстро уснула и спала спокойно, несмотря на пережитое приключение.
Утром её разбудили, переодели в такой же, как у всех, кожаный комбинезон. Умывались в каменном бассейне, вода была тёплой. Позавтракали ноздреватым сыром. Пошли к лодкам. Женщины что-то говорили Серафиме, но она качала головой, давая понять, что не понимает их. Тогда одна из женщин указала рукой на небо, а потом на землю. Было ясно, спрашивает – откуда девушка взялась, не с неба ли? Серафима пожала плечами, она и сама этого не знала. И другое волновало её: сколько она тут пробудет, и как возвратится в свой мир? Пробудет годы, а может, останется навсегда? И так горько ей стало от этих мыслей, что глаза невольно наполнились слезами …
В просторном загоне паслись животные. Они походили на верблюдов, но без горбов, с длинной шерстью серого цвета. Собак не было.
Приплыли на прежнее место. И снова начались ловля рыбы и её разделка. Это был однообразный труд, который, по всей видимости, составлял суть жизни здешнего племени.

Девушку занимало, что это за страна, есть ли другие племена, и как они соотносятся одно с другим, но, не зная языка, всего этого не выспросишь. Серафима помогала женщинам, к ней относились со вниманием, но особого интереса не проявляли.
Так прошло три дня. На утро четвёртого на лодке двое мужчин привезли старика, худого, морщинистого. Но глаза его были осмысленными, и передвигался он довольно уверенно. Старик внимательно осмотрел девушку, что-то проговорил, впрочем, не надеясь услышать ответ. Достал из кармана на груди пригоршню разноцветных шариков, соединённых нитью, вроде чёток.
На склоне горы виднелись три дольмена, сложенные из массивных каменных плит. Один из них послужил Серафиме проходом в этот странный, параллельный мир. Старик указал на них девушке и вопросительно посмотрел на неё. Она догадалась, он спрашивает: какой из них открыл сюда ей путь? Девушка указала на средний. Старик жестом руки дол ей понять, чтобы она следовала за ним. Дошли до дольмена, остановились у его проёма. Старик заговорил что-то протяжное, похожее на заклинания, а сам перебирал в руках шарики. Так продолжалось довольно долго, пока он окончательно не остановился на зелёном. Утвердительно кивнул и показал Серафиме, чтобы она проникла в дольмен, через круглое отверстие. Она и протиснулась, стараясь не удариться головой о каменный свод. Последнее, что она увидела: рыбаки стояли гурьбой, наблюдая за нею и стариком.
Глубина дольмена была не больше пяти шагов. Она сделала три, и последовало уже знакомое. Какая-то сила сжала её, воцарилась тьма, и девушку вытолкнуло из дольмена. Она с трудом удержалась на ногах. Яркий свет ударил ей в глаза. Серафима зажмурилась, , потом открыла глаза и осмотрелась. Она находилась в Крыму, у той Аштырской пещеры, которую осматривала, не послушав запрета начальника команды. Чуть дальше виднелась поляна, на которой располагался их альпинистский лагерь, но теперь его не было. Палатки убрали, на краю поляны виднелась зола от костра.
Никого из спортсменов не было. Серафима пошла к дороге, проходившей за невысоким перевалом. Машины шли одна за другой. Странное одеяние девушки обращало на себя внимание. Денег у неё не было, и она упросила водителя автобуса довезти её до города, сказав, что отстала от группы и заблудилась.
В городе добралась до Спорткомитета, отыскала Федерацию альпинизма. Её появление стало сенсацией. Оказалось, что она отсутствовала полтора месяца, такая разница во времени была между их параллельными мирами. Её истории верили и не верили, но поздравили с благополучным завершением удивительного странствия.

Журналист Евгений Самойлов беседовал с Серафимой Измайловой у неё дома, в Худжанде. Она поведала ему о своей «одиссее», и Евгений не сомневался в её достоверности. Он уже знал о тех удивительных приключениях, которые испытали учёный Иван Ефремов и проходчик Кирилл Никитин, судьба которого так и осталась неизвестной.
Евгений Самойлов написал большой очерк о параллельных мирах и возможности перемещаться в них. Кто-то читал очерк с интересом, иные недоверчиво, сочтя материал очередной журналистской выдумкой. Но самого Самойлова это не огорчало. Скептиков во все времена было предостаточно, и если ориентироваться на них, то не было бы ни открытий, ни прогресса во всех сферах жизни. Сам журналист твёрдо верил, что когда-нибудь загадка параллельных миров будет разрешена, и перед человечеством откроются неведомые доселе перспективы. А пока нужно находить людей, которым довелось побывать в параллельных мирах, собирать фактические свидетельства о таких перемещениях, и верить, что капли настойчивости и уверенности в своей правоте, рано или поздно, разрушат камень неверия.
Между тем границы человеческого познания постоянно раздвигаются. В средствах массовой информации появилось сообщение о существовании параллельных измерений, в которых время течёт вспять. Одно из таких измерений открыто учёными на Южном полюсе. Механизм его действия пока до конца не прояснён, но обратное течение времени, бесспорно.
И в завершение рассказа хочется сказать несколько слов о чуде, которого подсознательно ждёт каждый из нас, и чудесах, без сообщений о которых не обходится ни одно средство массовой информации. А как же иначе всё необычное, вторгающееся в нашу жизнь, придаёт ей остроту и побуждает человечество не успокаиваться на достигнутом?!