Советские отроки в облике охотников

Советский охотник был самодостаточным, стойким и непритязательным человеком. Как и все граждане страны Советов, он полагался только на себя и не ждал милости от государства.
Его непритязательность заключалась в том, что он не требовал для занятия любимым делом обустройства территорий, предназначенных для охоты. И даже когда платил членские взносы как член охотничьего общества или оплачивал свое пребывание в общественных угодьях, не был обеспокоен отсутствием там гостиницы, мотеля и дичи. 
Находясь в охотничьих угодьях, охотник тех лет мог в непогоду довольствоваться пологом, палаткой, шалашом, землянкой. Добираться до места охоты на автобусе, попутке, велосипеде и прочем транспорте. Ничто не могло остановить советского охотника в его стремлении оказаться в нужном месте, в нужный день и конкретное время: ни расстояния, ни погодные условия. Он готов был ехать за тысячу километров. Ради одной, двух уток часами стоять по пояс в холодной воде или под проливным дождем. Бродить за зайцами по снежным сугробам в лютый мороз. Быть безжалостно искусанным насекомыми. Выбиваясь из последних сил, вызволять транспортные средства из песков или расквашенных солончаков. Испытывать другие невзгоды, но никогда не жаловаться. А на что и на кого, собственно, жаловаться, ведь каждый понимал, что это его выбор.
Как бы там ни было, в каждом охотничьем эпизоде, даже самом неблагоприятном, наш герой всегда находил счастливые минуты, ради которых стоило пройти все испытания и через некоторое время вновь безрассудно броситься очертя голову во все эти передряги.

А теперь вообразите, что собой мог представлять отрок советского времени, увлеченный охотой?
Несомненно, это был молодой человек, не мыслящий себя вне дикой природы, которой он подпитывался энергетически, насыщал свой духовный мир; на примере природных вещей и явлений пытался понять и усвоить законы мироустройства. 
Разумеется, он обладал всеми качествами, свойственными зрелому охотнику. Был человеком с большой степенью внутренней независимости, не отступающим перед трудностями, твердым, довольствующимся в жизни малым. 
Например, мы в отрочестве и в юношеские годы никогда не стремились обязательно добыть крупное животное, не ставили цель набить мешок дичью, а когда после охоты приходилось возвращаться домой с пустыми руками, не рвали на себе волосы.

Мы были праведниками и были непредсказуемы, как сама молодость. 

Октябрьские праздники мы решили с Николаем провести в динамовских охотничьих угодьях. Было это в 10 классе. Для того чтобы попасть в намеченное нами место, необходимо было проделать в один конец, по меньшей мере, сто двадцать километров. На этот раз мы решили воспользоваться попутным автотранспортом. В районе семидесятого железнодорожного разъезда, куда мы добрались на автобусе, нам удалось договориться с одним из водителей грузовой автомашины Газ 53 довести нас до Новоилийска, а оттуда до угодий оставалось проехать 50 километров. Однако этот путь необходимо было проделать на другой попутке, потому что он проходил в стороне от основной трассы, вдоль левого берега Или. Район был малозаселенным, и автомобили в том направлении ездили редко. Но нам повезло. Нас подобрал военный вездеход. Как оказалось, в нескольких километрах  от динамовского хозяйства, в песках, проводились какие-то военные учения, и грузовик вез солдатам продукты.
В то время вокруг столичного города располагалось большое количество воинских подразделений. Огромные территории в пустынях были отданы под полигоны, лагеря, испытательные площадки, аэродромы. Позже мы неоднократно могли наблюдать издалека, как говорят военные, приближенные к боевым условиям танковые сражения, стрельбы. А однажды в Прикаскеленских моинкумах, где обычно зимой мы охотились на зайцев, нас с Николаем тормознули на дороге солдаты с красными повязками на рукавах и спешно утащили в овраг, потому что буквально через минуты две после того как под воинским натиском мы повалились на песок, прозвучал страшной силы взрыв. Помню, мы приподнялись, чтобы понаблюдать за результатами испытания и вдруг увидели над холмом, как, извиваясь черными змейками, пронеслась смертоносная взрывная волна, заставившая нас закопаться поглубже в песок.
Но это к слову. А пока мы спешились у развилки и направили стопы к егерской наблюдательной вышке, маячившей на горизонте в тугайных зарослях.
В тот год снег выпал рано. В низинах дороги, рядом с которой мы двигались рысцой, намело самые настоящие сугробы. На открытой же местности, с редкими былинками сухостоя, снег в течение всей зимы практически не задерживался. И хотя мороз на какое-то время отступил, земля оставалась окоченевшей и не спешила оттаивать. По облысевшей пустыне нехотя переваливались шарообразные перекати-поле, всякий раз пытаясь зацепиться своими корявыми конечностями за чахлую растительность. Небо было наглухо затянуто вязкими серыми облаками. Но окутанная унылостью природа никак не сказывалась на нашем настроении. Мы бодрячком передвигались по безликой пустыне к заветным местам, где нас дожидалась охотничья удача.
К егерю заходить мы не стали, а как только достигли тугая, обошли его домик стороной и устремились к реке. Снег задержался и на окраине зарослей. Деревья лоха вместе с кустарниками, туго перевитые лианами и вихрастыми вьюнками, плотной стеной стояли на пути ветра, надежно сохраняя внутри тугайного леса снежный покров и таким образом накапливая для себя живительную влагу.
Река нас встретила холодно. Она казалась угрюмой, изможденной, обреченной навеки катить свои мутные воды в ненасытную утробу Балхаша. 
Время катилось к полудню, и мы решили отобедать на берегу.
Неподалеку я обнаружил у воды сколоченный из веток стол и прилаженную к нему скамью. Эта «мебель», изготовленная их экологически чистого природного материала, размещалась на излучине реки, где водная гладь простиралась на несколько сотен метров.
Наличие обустроенного места, предназначенного для отдыха отдельных трудящихся, призывало к цивилизованному принятию пищи.
Спешить было некуда, поэтому мы степенно принялись кухарить. Но перед этим изготовили простейшие кухонные принадлежности. Из сухих веток я вырубил рогульки и обтесал поперечину. Николай развел костер, и пока я устанавливал приспособление для кипячения воды в чайнике, он наполнил его и, когда все было готово, повесил закопченную посуду над огнем. Теперь можно было приступать к приготовлению основного блюда. Из дома я прихватил приличный кусок мякоти от задней части сайгака. Тогда мясо этой антилопы «выбрасывали» в продажу к 7 ноября и Новому году. Стоило оно в два раза дешевле баранины. Обычно дичь закупали замороженными тушами. Весила выпотрошенная туша этого животного килограммов десять. Как правило, мясо сайгака тушили или жарили. Я намеревался приготовить из него шашлык. Причем мясо не мариновал, просто нарезал его кусочками, посолил и нанизал на очищенные от коры веточки ивы. Как только вода в чайнике закипела, и дрова почти прогорели, Николай любовно соорудил из обрубков веток с развилками подставку под наши шампуры, и мы принялись за приготовление блюда. Вскоре окрестности наполнились праздничным ароматом шашлыка из деликатесного мяса антилопы.
Шашлык оказался на удивление мягким и сочным, а главное – это была дичь. Мы находились в охотничьих угодьях, и данный факт воспринимался нами неотъемлемой частью охотничьего процесса, в который мы включились, как только вошли в тугайный лес и оказались на берегу величественной реки. Сама река расценивалась одним из непременных атрибутов охотничьей обстановки. К тому же, у берега небольшого острова посредине водного потока идиллически плавали утки. Было ощущение, что мы находились в эпицентре дикой природы и всецело наслаждались ее дарами. 
Но от созерцания окружающих красот необходимо было приходить к практическим действиям – добыче пропитания. Состояние наших организмов и духовное наполнение не были обременены недугами, трагическими коллизиями; над нашими головами не висели дамокловы мечи и другие орудия угнетения личности, поэтому мы были легки на подъем и скоры в деяниях.
Расправившись с обедом и загасив тлеющие угли, мы устремились вглубь приречных джунглей.
В тот день мы протопали по тугаям до наступления сумерек. Нам удалось вспугнуть восемь фазанов и одного положить в сумку. Но мы были довольны прогулкой прежде всего потому, что были по-настоящему свободны. Мы настолько ценили это состояние, что даже в охотничьих вылазках стремились к уединению, чтобы не быть никому обязанным; не подлаживаться к темпу партнера, его пристрастиям, желаниям, интересам; избавиться от комментариев по случаю неудачного выстрела, то есть оставаться наедине с собой и быть самостоятельным и вольным делать то, что тебе было угодно, к чему стремилась душа. 

Наскоро поставив палатку, мы разожгли костер, приготовили чай. Поужинали бутербродами и долго потом сидели словно завороженные у костра.
Легли спать рано. В середине ночи нас разбудил громкий рев. Первое, что безрассудно пришло мне в голову со сна, было: «Откуда здесь львы?». Мы выскочили с ружьями из палатки и, обезумевшие, стали прислушиваться – откуда ждать нападения невиданного зверя... Послышался глухой стук, а затем снова душераздирающий рев.
– Это елики, – тихо произнес Николай, – пришли на водопой. Бьют копытами по льду.
Я настороженно молчал, а Николай двинулся на зов природы, прижимая к груди ружье.
– Ты куда? – спросил я его.
– Тихо, – шепотом промолвил юный натуралист и растворился в темноте.
Через несколько минут послышался гулкий топот копытных и грохот сухой растительности.
Появился Николай.
– Убежали, – сообщил он. – Темень смертная.
Так состоялась первая, но далеко не последняя, попытка Николая добыть косулю. Очевидно, к этому животному он питал особое пристрастие.

Ночь выдалась холодной. Мы лежали в палатке на голой земле, под ватной стеганой накидкой, которой в зимнее время накрывали капот грузовой автомашины, и не попадали зуб на зуб. И тут я вспомнил, что из дома брал бутылку водки на всякий экстремальный случай. В тот момент я понял, что этот случай наступил. Николай на мой призыв откликнулся с завидной готовностью. Мы распалили костер, достали закуску и приступили к распитию. Употребив на двоих полбутылки водки, мы затихли и благополучно дотянули до утра.
Выползли из палатки с рассветом, ежась от холода. На ветках и сухих былинках лежал иней. Недалеко от палатки на голых деревцах, как в курятнике, сидели фазаны. Это было необычное зрелище. Птицы казались неестественно большими и несуразными на тонких ветках невысокой джиды. Впрочем, если бы можно было рассадить на этих деревьях кур, они бы выглядели также нелепо, равно как и гуси, индюки, бараны, коровы и другая домашняя живность. Как бы там ни было, рассуждать было некогда – перед нами находилась дичь и для того, чтобы добыть ее, мы проделали долгий и нелегкий путь. Забыв о смертельном холоде, мы схватили ружья и кинулись окружать фазанов
Разумеется, подкрасться к птицам незамеченными, нам не удалось. Они не стали дожидаться, пока мы подойдем на верный выстрел, загодя слетели вниз и разбрелись по зарослям. Мы продолжили поиск на земле, но выгнать ни одну птицу не удалось. Фазаны, оказавшись в своей естественной среде обитания, затаились в крепях, откуда выгнать их можно было только с хорошей собакой. Так мы рыскали безрезультатно чуть ли не до обеда и нечаянно наткнулись на землянку, вырытую на склоне у самой реки. Это было жилище рыбаков, которые промышляли здесь до конца сезона. Дверь оказалась незапертой. Внутри находилась сложенная из кирпича печка. У окна, рядом с дверью, стоял столик с двумя табуретками. Вдоль боковых стен – топчаны. Судя по всему, хозяева покинули это прибежище с началом первых морозов.
Обретение теплого жилища на предстоящую ночь, вселяло в наше положение стабильность и уверенность в исходе мероприятия в целом. Для полного счастья оставалось немного подкрепиться. Мы сгоняли за вещами, успешно расквартировались и приступили к приготовлению праздничного обеда. Николай предложил сварить рисовую кашу. Я выразил согласие. Поскольку молока у нас не было, кушанье готовили на воде в солдатском котелке. По мере готовности, Николай посолил, посахарил свое кулинарное изделие и, наконец, предложил к употреблению. И хотя масла у нас тоже не оказалось, тем не менее каша получилась невероятно вкусной, особенно после того, как мы выпили по первой порции водки. К концу трапезы мы выглядели изрядно повеселевшими, причем до такой степени, что едва держались на ногах. И это обстоятельство веселило нас до слез.
Немного отойдя от хмеля, мы в приподнятом настроении отправились на охоту. В этот раз нам повезло больше, и мы сумели добыть двух фазанов, чему были несказанно рады.

На следующий день наступила 47-я годовщина Октябрьской революции, но мы на данный исторический факт отреагировали вяло. Все наши помыслы были направлены на то, чтобы в этот день добраться до дома. Нам предстояло переместиться к основной дороге и, если повезет, сесть в попутный транспорт.
Однако мы не учли, что в такой большой и радостный для советских людей праздник, как 7 ноября, вряд ли кто-нибудь сядет за руль без особой на то нужды.
По пути мне удалось подстрелить фазана, которого как раз не хватало для ровного счета. Теперь у нас было по две птицы, и мы возвращались домой триумфаторами.

У самой дороги, в зарослях шиповника, Николай наткнулся на корсака. После удачного выстрела он держал добычу в руках, как младенца. Оставалось снять шкуру, и дело было в шляпе. Недолго думая, Николай уселся на обочине дороги, чтобы не пропустить двигающийся в нужном направлении автотранспорт и, засучив рукава, принялся за лису. 
Я решил осмотреться вокруг на предмет добычи аналогичного трофея, но увлекся и удалился от Николая метров на сто, когда увидел на дороге старенький «Москвич», который двигался в сторону Новоилийска. Я побежал навстречу автомашине, яростно размахивая рукой, сжимающей ствол. В этот же момент вскочил Николай, отбросил лису в сторону и тоже, махая руками, кинулся к «Москвичу»…

– Ты вообще о чем думал, когда бросился к ним навстречу? – спросил я, подходя к стоявшему в недоумении Николаю, который не мог взять в толк, почему автомобиль не остановился. – Ты взгляни, на кого ты похож.
 Николай невозмутимо посмотрел на свои окровавленные руки и тут только до него дошло, что произошло на самом деле.
Оценивая данную ситуацию с позиции людей, находившихся в автомобиле, мы им искренне посочувствовали. На самом деле, что они могли видеть через лобовое стекло своего автомобиля и как реагировать на события, разворачивающиеся перед их глазами?
В машине находились пожилые мужчина и женщина. Скорее всего, супруги. Возможно, ехали к детям, везли продукты к празднику. И тут неожиданно навстречу им выбегает парень с трехдневной щетиной на неумытом лице, с руками по локоть в крови и машет им ножом, зажатым в кулаке, с требованием остановиться. С другой стороны, наперерез, бежит другой бандит в рваной фуфайке и с рожей уголовника и тоже угрожающе машет оружием. Что оставалось водителю? Только резко рвануть в сторону и, выжимая из автомашины последние истощенные лошадиные силы, попытаться оторваться от преследователей с робкой надеждой уцелеть в неравной схватке.

С час мы еще посидели у дороги, однако вероятность появления еще какой-нибудь машины была минимальная. Надо было что-то делать, так можно было просидеть до следующего дня. Я взобрался на ближайший холм оглядеть окружающую местность и неподалеку узрел барак, у дверей которого стоял бензовоз.
– Я сейчас, – крикнул я Николаю и направился к дому. В помещении было много народу. Через дверь, открытую наполовину, доносилось подпитое многоголосье, смех. Народ справлял праздник. Я подошел к машине, забрался на подножку и заглянул в кабину. В замке зажигания вызывающе торчал ключ. Не раздумывая, я открыл дверцу, махом сел за руль, включил зажигание и утопил рычаг стартера. Стартер завизжал, но двигатель заводиться не хотел. Я повторил попытку, но тщетно. Тогда я нажал на стартер в третий раз – двигатель молчал. Тем временем на крыльцо вывалило несколько мужиков, которые с круглыми глазами молча смотрели на меня, очевидно до конца не врубаясь в происходящее на их глазах. Я вышел из кабины, хлопнул дверцей и обошел грузовик. На обратной, невидимой мужиками, стороне, я споткнулся о кирпич, поднял его и, перебрасывая строительный материал с одной руки на другую, вновь нарисовался перед публикой, продолжающей стоять в полуобморочном состоянии.
– Попить найдется? – невозмутимо обратился я к народу. 
Никто не вымолвил и слова, но я чуть ли не на физическом уровне вдруг ощутил, как между мной и подвыпившей группой граждан возникло и с бешеной силой стало нарастать неистовое напряжение. И было непонятно, что сдерживает этих людей от свершения справедливого возмездия. Но одно я знал наверняка, что долго не выраженной такая обстановка оставаться не будет. Я бросил угрожающий взгляд на растерянные лица немых оппонентов и медленно удалился в кустарники. За моей спиной продолжала висеть гнетущая тишина. Как только отошел на безопасное расстояние, чтобы меня не было видно с крыльца дома, бросил кирпич и из всех сил побежал к Николаю.
– Уходим, – крикнул я ему издалека.
Еще находясь у дома, я заметил, что в стороне с гиканьем и пьяными воплями носились всадники. Очевидно, там проходили какие-то состязания джигитов, организованные в честь праздника. Я вдруг представил, как вся эта орава бросится за нами, и тогда беды не миновать.
– Что случилось? – встретил меня вопросом Николай.
– Объясню по дороге. Срочно рвем когти.
Единственным местом в округе, где мы имели хоть какой-то шанс укрыться от преследователей, был тугайный лес. Но чтобы воспользоваться этой возможностью, прежде следовало пробежать не менее километра по открытой местности. Выбора не было, и мы рванули с места, как на стометровку, постоянно оглядываясь и подбадривая друг друга в решимости как можно быстрее преодолеть опасный отрезок пути. Оказавшись за снежным бруствером у окрайки леса, мы, едва справляясь с дыханием, осмотрелись окрест и, убедившись, что погони нет, смогли, наконец, перевести дух. 
Ничего не оставалось, как сделать побольше крюк и выйти к дороге подальше от этих мест, ставших неожиданно оживленными и рискованными.

Выбрались мы к дороге, когда уже начало темнеть.
– О чем ты думал, когда собирался угонять машину? – допытывался Николай.
– Думал до Новоилийска доедем, а там ее оставим.
– А если б догнали? А если б бензин кончился? Что бы тогда с нами было?
Сказать было нечего. Меня эти мысли пугали больше, чем Николая. Но что я мог ответить?
– Ладно, не будем о плохом. Все позади.
Мы продолжали топать молча. Каждый был погружен в свои нелегкие думы.
А тем временем над нашими головами, переполненными громадьем мыслей, вспыхнул и замерцал холодным потусторонним светом многоликий и непостижимо далекий звездный купол.
– Сколько нам идти? – спросил я
– Километров сорок.
– Я имею ввиду по времени.
– Нужно посчитать.
Мы засекли время и принялись отсчитывать шаги. Через час повалились на песок и сверили свои подсчеты. Оказалось, что мы проделали шесть с лишним тысяч шагов.
– Часа в три ночи будем на месте, – подытожил наши расчеты Николай.
Минут через пять стало вдруг холодно, нам пришлось подняться и продолжить свое шествие, но теперь о своем перемещении в пространстве мы знали почти все. И даже больше. Я узрел краем глаза, что вместе с нами движется вокруг полярной звезды вся вселенная. Это открытие поразило и приободрило нас. Во всяком случае, мы неожиданно для себя почувствовали свою близость к галактике. Под напором этих глобальных мыслей мы восторженно продолжали преодолевать отмеренные отрезки пути, и по прошествии обусловленного времени, не договариваясь, одновременно валились на землю, медленно уплывая в пучину мироздания, где благополучно пребывали до тех пор, пока холод не заползал под нижнее белье. И тогда мы вставали и с новыми грандиозными мыслями двигались дальше. 
Ближе к полуночи мысли стали короче, а сон крепче, но неизменно через каждый час ходьбы мы падали на землю, а через пять-шесть минут как по команде вскакивали и шли в том же размеренном темпе.
На горизонте замаячил огнями поселок, послышался лай собак. Однако силы были на исходе, и к тому же жутко хотелось спать. И тут, как в сказке, у дороги оказался стог сена. Мы забрались наверх, закопались в душистые травы с головой и мгновенно отключились. Разбудил нас вой мотора. Сказка продолжалась, как тут не поверить в потусторонние силы, сопричастность с которыми мы ощутили минувшей ночью. К нам приближалась какая-то машина. Мы быстренько выкарабкались наружу, скатились со стога и увидели перед собой спасительный грузовик, на котором благополучно добрались до самого города.

Художник Вадим Горбатов.