Последний (Белый лист)

Пьеса в двух действиях

Действующие лица:
О с о к и н Иван Митрофанович – фронтовик.
В и к т о р – сын Осокиных.
Н а т а л ь я – жена Виктора.
И в а н н а – правнучка Осокина.
К у л а к о в Сергей Демьянович – председатель рай(гор)исполкома.
З и м и н а Вера Михайловна – чиновник рай(гор)исполкома.
Р а б о ч и е (двое).

Город. Наши дни.
Место действия – квартира; кабинет председателя рай(гор)исполкома.

Действие  первое

1.
Комната в квартире Осокина. Все здесь в стиле ретро. Холодильник, книжная полка, шкаф… На видном месте большой портрет жены Марии.
Осокин в приподнятом настроении. Он куда-то собирается. Чистит обувь, прибирает на столе. И постоянно поглядывает на портрет Марии.
О с о к и н. Не забыли. Сегодня чего-то вызывают… Сам глава района… А? Каково! Сам! Глава! А ты мне талдычила: да кому ты нужен будешь?! Ошиблась, старая! Нужен, раз вызывают! И помнят!.. (И только когда хотел надеть пиджак, обратил внимание, что на рукаве сорочки болтается на длинной нитке пуговица). Поди пуговка отрывается? Похоже на то. Главное – вовремя заметить…Где это у меня была иголка с ниткой? Сейчас мы, сейчас мы её, пуговицу, прихватим… намертво… (Нацепил очки. Старается пришить пуговицу, не снимая сорочку: не получается). 
Да не зашью я память, не бойся. У меня память крепкая. Это у молодёжи… Твоё воспитание…
Ну, зараза! Не слушается иголка… не попадает, куда надо… Кажется, прицелился… Ты бы мне её, Мария, пуговицу эту быстро пришпандорила. Клавдия и Вера по-прежнему в Карелии… У Клавки, правда, муж умер… Недолго протянет и у Верки – тоже пьет много… какой же организм выдержит? Тебя бы на них, Мария, наслать, у тебя они бы, зятья, и воды хрена с два выпили. Колька наш, слава Богу, живёт хорошо… у него уже внучка, поди, мединститут заканчивает там же, в Ижевске… Витька? Витька у меня на виду. Кажется, порядок? (Надел сорочку. Поставил на стол початую бутылку). Такие вот дела, Мария. Сейчас хлопну рюмашку. (Принёс яблоко, искромсал его на дольки). Яблочком закушу. И потопаем… А будь ты дома, хрена с два бы выпил. Знаю тебя. «Зачем пьёшь, Иван? (Наполнил стопку, поднял). Тебе что, своего здоровья не жалко? Ну тогда моё пожалей». Что, скажешь, не говорила так? Тэ-тэ-тэ-тэ-тэ! Не тарахти! Вечно ты под руку тарахтишь, смола. Ну и чёй-то у вас, у баб, за характер? Ни себе, ни мужику… Откуда такой? (Поднёс рюмку ко рту, задержал взгляд на портрете). Что, опять? (Истошно). Да ты можешь дать мне выпить или нет?! Видишь же, не спился? Видишь? Ну, конечно! Если бы я ещё не пил и не курил, я бы вообще не умер.
Входит Виктор.
О с о к и н. А, ты?.. 
В и к т о р. Я, я. 
О с о к и н. Проходи, проходи, блудный сын. Где это тебя носило?
В и к т о р (почти равнодушно). Праздник, вижу? (Открыл холодильник).
О с о к и н. Не работает… Всё ещё!
В и к т о р. Да вижу, что не работает. И у меня все времени не хватает, чтобы взяться за него: то одно, то другое… Как ты тут, отец?
О с о к и н. Как видишь. Почему не заходишь?
В и к т о р. Звони, коль что. Телефон же есть. 
О с о к и н. По телефону чаю не попьёшь…
В и к т о р. Суп же сам готовишь?
О с о к и н. Давно не ем супа.
В и к т о р (опять открыл холодильник). Холодильник, конечно, никакой…Металлолом. Утиль.
О с о к и н (решительно). Я себе новый куплю! 
В и к т о р. Да отремонтирую я тебе холодильник! И плитку положу, где надо.
О с о к и н. Плитку мне сосед обещал…
В и к т о р. Да брось ты – «сосед». Сами с усами. Слышишь? Дай немного подсуетиться на работе…
О с о к и н. Ты это…всё спросить у тебя хочу… один живёшь… как и я?
В и к т о р. Ну, ты, отец, даёшь! Как это я один?! Ты что? Столько лет с Натахой! Ты что такое говоришь!? С чего это ты взял, а? «Один».
О с о к и н. Не слыхал я давненько твоей Натахи и не видел, вот и подумал…. Может, умерла, подумал грешным делом…
В и к т о р. Не смеши людей. (Взял бутылку, покрутил в руках). Что это у тебя за праздник, пахан? А? 
О с о к и н. Праздник, праздник, сын.
В и к т о р. Ну. 
О с о к и н. В райисполком вызвали. Сам председатель требует, чтобы прибыл к нему. Срочно. Немедля. Собственной, так сказать, персоной. 
В и к т о р. Зачем же ты им так срочно понадобился? 
О с о к и н. Там знают зачем. (Собрался пить).
В и к т о р. Ещё возьми луковицей закуси.
О с о к и н. Не учи, сынок, папку кашлять. Кхе-кхе. Слыхал?
В и к т о р. Запах же будет изо рта.
О с о к и н. В бой иду. Понял? Перед боем на войне давали по сто граммов… (Выпил, закусывает кусочком яблока).
В и к т о р. Что, у тебя и закусить нечем? Только яблоко?
О с о к и н. Продукты, понимаешь, портятся без холодильника. А холодильник ты мне уже более года ремонтируешь… А так купил – съел… Магазинов теперь шибко много. На каждого жильца нашего городка, наверное, не по одному ли выйдет?
В и к т о р. Завтра-послезавтра сдам в ремонт твой холодильник. Так и быть. Брошу всё и сдам.
О с о к и н. Сдай.
Виктор мнется, что-то хочет сказать, однако не решается.
О с о к и н. Вот иду к председателю райисполкома и волнуюсь. Руки у меня и так уже дрожат маленько, а тут… Событие, можно сказать. Подаст мне руку председатель, а это он сделает обязательно, а я возьму да и от волнения не попаду в его руку своей пятернёй… разминусь. А? Смекаешь?
В и к т о р. Тогда выпей ещё.
О с о к и н. Нет, норма. Душа молодая, а для организма – хватит. Доза. А ты почему же? Капни и себе.
В и к т о р. Мне Натаха уже, между прочим, капнула дома. В своём стиле.
О с о к и н. Что такое?
В и к т о р. Она мне… Молчу!..
О с о к и н. Знаешь, сынок, в чем идиллия семейной жизни? Натаха тебе говорит: выпей сто граммов… А ты ей: сейчас, милая, только пол домою… 

2.
Кабинет председателя райисполкома. Здесь Кулаков и Зимина.
К у л а к о в. Да видел, видел это лицо я! Знакомо! (Ещё раз всматривается в газету). Конечно, видел!.. «Пос-лед-ний. Иван Митрофанович Осокин».
З и м и н а (подсовывает Кулакову бумажку на подпись). Надо подписать.
К у л а к о в. Подпишем, всё подпишем. Вызвали его? 
З и м и н а. Должен уже быть…
К у л а к о в. Что ж получается, а? Завтра в области… послезавтра в стране останется один… А действительно, а действительно, это же время должно когда-то наступить… когда будет последний фронтовик и в стране… А мы живём и не думаем об этом… Думаем про молоко, про мясо, про новый дом… про трактора и комбайны… 
З и м и н а. Мне можно идти?
К у л а к о в (как и не слышит). Корреспондент из области был? Будет! Обязательно будет! Судьба! А что мы можем сделать для него, чтобы удивить не только самого Осокина, а всех чтобы!..
З и м и н а. Денежную помощь окажите…
К у л а к о в (удивленно-растерянно). Много денег не дашь, мало – стыдно…
З и м и н а. Грамоту выпишем давайте…А что мы ещё можем, Сергей Демьянович, с нашим-то бюджетом? 
К у л а к о в. Да это я понимаю. Хотя на это дело найдём кое-что. И откуда. (Спохватился). А бизнес?! Кстати!.. Бизнес – что, не должен ему, Осокину?
З и м и н а. У нас такой бизнес… Одно название… Туалет, извините, платный на вокзале…
К у л а к о в. На квартиру к нему нагрянут… Это обязательно. А у него, возможно, телевизор старенький… обои на стенах ещё хуже, мухи ноги вытирают…
З и м и н а. …лапки.
К у л а к о в. …плита газовая первого выпуска… пусть себе и лапки… А? И как мы будем тогда в глаза смотреть?
Пауза.
З и м и н а. Может, я уйду?
Г о л о с  с е к р е т а р ш и (по проводной связи). Сергей Демьянович, к вам посетитель. Сергей Демьянович! Осокин!..
К у л а к о в. Жду! 
Входит Осокин.
О с о к и н (принял стойку «смирно»). Здравия желаю!
К у л а к о в (радушно). Здравствуйте, здравствуйте, Иван Митрофанович! Проходите, родной вы наш! Проходите! (Идёт навстречу, слегка обнимает Осокина, перед этим потряс его руку). Давно жду. А вы где-то затаились, а, Иван Митрофанович? Слушаю вас.
О с о к и н (чуток растерявшись). А я пришёл вас… извините… слушать… Вызывали? Вы меня вызывали? Или, может, розыгрыш какой?..
К у л а к о в. Вызывали, как это нет, как это нет!..
З и м и н а. Это я вам звонила.
К у л а к о в. Как здоровье, Иван Митрофанович?
О с о к и н. Хворал…
К у л а к о в. Конечно, конечно. Понимаю: возраст. Нам бы, как говорят, ваши лета… Но держитесь, держитесь, Иван Митрофанович! Вы нам нужны! Дети-то как – пишут?
О с о к и н. Больше по телефону… А у вас?
К у л а к о в. Что у меня?
О с о к и н. Дети пишут?
К у л а к о в. Да, да: кто сейчас пишет? Не то время. Ну, про жизнь мы потом потолкуем. А пока приступим сразу к делу. Что же мы будем, как говорят, вола за хвост тянуть, а?
О с о к и н. Попробуй его потянуть, вола того? Он кого хочешь вытянет, а сам, если загрузнет, бедолага, выбраться из болота не сможет.
К у л а к о в. Вот как!.. Конечно, конечно: центнеры! Как раз те центнеры, которых нам, руководителям района, всегда не хватает к плану. И куда они, волы те, девались? 
О с о к и н. На войне случилось… Переправлялись через болото… Другого пути не было… Немец нажимал… И наше орудие провалилось вместе с лошадью… Ну, куда там лошади?.. А в селе, что рядом, вол у одного хозяина имелся…не успели немцы или наши съесть, видать… Вот он и…
К у л а к о в. Уважаемый Иван Митрофанович! Мы вот тут, в нашем тесном, узком кругу, так сказать, посоветовались и решили… Вот вам чистый лист бумаги. Вот вам ручка. (Положил бумагу и ручку перед гостем). И напишите, что вам нужно…
О с о к и н. Не понимаю…
К у л а к о в. А что здесь понимать, Иван Митрофанович? Вы ведь воевали?
О с о к и н. Ну, было… Не кур щупал.
К у л а к о в. Вот и напишите, что вам, фронтовику, надо… Смелее, смелее! Вы имеете право…
О с о к и н. А, кажется, понял…
К у л а к о в. Ну, вот и молодец! Я же знаю, у вас светлая голова, Иван Митрофанович. Слышал, как вы перед молодежью выступали… Пишите, пишите. Не стесняйтесь.
О с о к и н. Здоровье… надо, кажись?
К у л а к о в. Ну конечно! В первую, как говорят, очередь… Да-да… Помним про это, помним. Про санатории не забываете?
О с о к и н. Давно был…
К у л а к о в. А напрасно! Напрасно, Иван Митрофанович! Ну да это, как говорят, ваше личное дело. Предлагают же? Не отказывают?
О с о к и н. Да это так…
К у л а к о в. Пусть бы отказали только!.. Ну, ну!..
О с о к и н. Только ведь далеко они, санатории те, от нас… Тяжело добираться… Спасибо.
К у л а к о в. Это вам спасибо надо сказать, Иван Митрофанович. Почему не пишете? В чем дело?
О с о к и н. А что еще может быть мне нужно, кроме его, здоровья?
К у л а к о в. Со здоровьем мы разобрались?
О с о к и н. Будто бы. Хотя, заметил, от того, что мы поговорили, его не прибавилось.
К у л а к о в. Газету же выписывают?
О с о к и н. Теперь туалетной бумаги хватает…
К у л а к о в (почувствовал себя неловко). Вам еще, как говорят, палец в рот не клади. А давайте мы сейчас вот что сделаем…пойдём простейшим путём… Возьмите с собой листок, ручку… (Насильно всучил бумагу и ручку Осокину). Сядете дома за стол, всё хорошенько взвесите, обмозгуете не торопясь, и напишете…Не спеша… Не будем гнать лошадей. (В селектор). Мою машину на выезд!.. Нужно отвезти Ивана Митрофановича домой!..
Г о л о с  с е к р е т а р ш и. Я вас поняла, Сергей Демьянович!
К у л а к о в (покидая кабинет, помогает выйти Осокину). Первый раз встречаю человека, извините, которому ничего не нужно. Ну, конечно, кроме здоровья. А жилище? Вы видели, какое сегодня жильё строим? А, нет! Жалко, жалко. А хотя бы та же современная стиральная машина, а, Иван Митрофанович?.. Да много чего надо, много, Иван Митрофанович!.. Телевизор новый!.. Холодильник!.. Компьютер!.. Пишите всё – выполним!.. 
О с о к и н. Кроме, наверное, космического корабля?
К у л а к о в. Ну, это пока не в наших силах… (Смеётся). Но – пока, Иван Митрофанович!.. Пока, уважаемый наш!..
Осокин выходит.
З и м и н а. Зачем вы так с ним, а?
К у л а к о в. О чём вы?
З и м и н а. А если он и действительно составит список, что ему нужно… Куда прятаться будем? У нас, извините, бомбоубежища в городе нет.
К у л а к о в. А никуда прятаться и не будем.
З и м и н а. Думаете?
К у л а к о в. Думаю.
З и м и н а. Смелый вы человек, Сергей Демьянович. 
К у л а к о в. Насколько я понимаю, вы не хотели бы, чтобы Осокин использовал тот чистый листок бумаги?
З и м и н а. Конечно же, нет. А вы сами, Сергей Демьянович, что – хотели бы разве? 
К у л а к о в. Хотел бы.
З и м и н а. Тогда вам придётся отдать, если что, свою квартиру… холодильник… компьютер… На телевизор, надеюсь, наскребём общими усилиями… Я пойду! Человек – что, на улице живёт, под голым небом? На раскладушке спит? Авантюризм всё это! (Выходит).
К у л а к о в. А как хочется иногда почувствовать себя Богом! А пусть бы написал!..

3.
Виктор и Наталья в своей квартире. 
Н а т а л ь я (зло). Тогда зачем ты ходил, если побоялся даже рот раскрыть? Времени свободного много?
В и к т о р. А что, просто так к отцу и зайти нельзя? Посмотреть, как он там живёт? Нельзя, да?
Н а т а л ь я. Ай, да что с тобой говорить, размазня и есть размазня!
В и к т о р. Твои ведь когда жили, ты же у них и пропадала. Давно было, не помнишь? 
Н а т а л ь я (срываясь на крик). Чего ты прицепился к моим родителям?! Дай им хоть спокойно на том свете лежать! Отстань от них, каратель! Боже, и с кем я живу? Господи!..
В и к т о р. Не смог я начать с отцом разговор… Ну, не смог… Веришь? Не хватило духу…
Н а т а л ь я. Что, мне самой пойти к нему?
В и к т о р. Иди. Иди, иди.
Н а т а л ь я. Не ори. Тут ты герой! Прямо некуда!.. Петька с семьёй на квартире ютится, у него же двое детей уже, а дед наш один сидит в двух комнатах! Как барин! Видели такое? Какой же это дед, если глумится над внуками, отнимает у них радость жизни? Последний свежий глоток воздуха?.. Он стал чужим не только для них, чувствую, но и для меня.
В и к т о р. Замолчи же ты наконец! Успокойся!
Н а т а л ь я. Бей! На! Ударь! (Наступает на мужа, тот оттолкнул её). Люди! Люди! Убей совсем!.. Чего ж ты? Убивай!.. Давай!.. До конца!.. У тебя хватит на это ума и силы!..
В и к т о р. Глупая ты.
Н а т а л ь я. Зато с умным живу! На двадцати квадратных метрах!
Пауза.
В и к т о р. Он уже один раз внука выручил – хватит.
Н а т а л ь я. Только я что-то не помню такого, чтобы хоть кому он помог, отец твой? Все под себя и под себя, как курица та, гребёт. Где, когда он помог внуку, Петьке нашему? Что ты плетёшь?
В и к т о р. Раньше было… при дефиците… что, не помнишь разве, когда на аптеке объявление висело: «Презервативы продаются только участникам Великой Отечественной войны»?
Н а т а л ь я. Какой отец, такой и сын. Копейку денег он хоть раз дал тебе? Дал?
В и к т о р. А я что, не зарабатываю?!
Н а т а л ь я. А куда тогда он свою пенсию девает? Кольке отсылает, не иначе. У того и так со рта валится. Или в Карелию дочерям. А сыну, который рядом, – во! (Показала фигу). Потому что он тебя за человека не считает. А те и барствуют! Зажрались, что и не едут!.. Животы уже, видать, в двери того поезда не вдавливаются…
В и к т о р. Были же, как мать умерла…
Н а т а л ь я. Приедут, не возражаю, когда и отец умрёт. Только пока они соберутся, всё ляжет на наши плечи… На готовенькое и приедут! Радуйся!
Пауза.
В и к т о р. Ну что, успокоилась? Всё у тебя?
Н а т а л ь я. Будто… Ты же меня знаешь… мне тогда легче становится, когда немного глотку подеру… 
В и к т о р. А что относительно бати, то я сам слышал, как мама, умирая, сказала ему: «Живи, Иван, один… Пускай не обижаются дети, но и к ним не иди, и их не бери к себе, пока немного ноги таскаешь, и квартиру не дели… Нам она, квартира эта, больно тяжело досталась… Я бы очень хотела, чтобы и твой гроб стоял в нашей квартире… Дай мне слово, Иван… Тогда я спокойно умру…» Отец дал слово. Так что, Наталья…
Н а т а л ь я. Она так и сказала?
В и к т о р. А что она еще могла сказать, если за то время, которое мы жили вместе, ты дважды мою мать доводила до инфаркта…
Н а т а л ь я (нервно). Я завтра в школу не пойду – там двух мальчиков зарезали на экзамене! Ай-я-яй! Ну вот – опять я крайняя!

4.
В квартиру возвращается Осокин.
О с о к и н. Дрожат… есть маленько. Вот ведь как бывает – на войне уцелел, а перед каким-то листком бумаги пал смертью храбрых… 
Входит Виктор.
В и к т о р. Я за холодильником. Договорился с соседом. Сейчас и отвезем. Внизу ждет. Ну, что там у тебя? В райисполкоме? Чего вызывали? (Положил барсетку на табурет).
О с о к и н. Присядь.
В и к т о р. Да некогда рассиживаться. Помоги лучше холодильник на плечи взвалить. (Примеряется к холодильнику).
О с о к и н. Присядь. А соседу дай команду, чтобы ехал по своим делам.
В и к т о р (недоумевая). А что такое?
О с о к и н. Делай так, как я говорю. Ну, давай, давай.
В и к т о р. Так… а с холодильником как быть? Потом опять будешь меня упрекать.
О с о к и н. Не буду.
В и к т о р. Ну, смотри сам. Чтобы не было потом лишних разговоров… (Выходит).
О с о к и н (набирает номер на телефоне). Здравствуйте. Квартира Тарасовых? Позовите, пожалуйста, Якова Ивановича. Что…что?! Он умер?! А почему же я не знал? Разве далеко живу? Прощайте… (Положил трубку, потом опять набирает номер). Квартира Даниловых? Евгения Юрьевича, пожалуйста, позовите. Как? Что, и его нет уже? Два года как?.. (Не спеша положил трубку. Потом опять набирает номер). Куда я попал? Да, да, правильно: я и звоню Касаковым… деточка моя дорогая… А дедушка твой дома? Нет? Дедушку в яму закопали? Под деревом?.. (Положил трубку, затем порвал бумагу на клочки и подкинул их над собой. Получился фейерверк. Подошел к окну). Поехал… Пусть бы отвёз холодильник в ремонт… (Взял в буфете початую бутылку, стопки, наполнил три и четвертую для себя, опять порезал яблоко). Что ж вы, парни, так, а? Пошли в свои боевые полки, а я и не знаю. Что же это за дети у нас такие?! Кого мы вырастили?! Что, разве трудно было сообщить? В одном же городе живём… Или боялись, может, что объедим, обопьем?.. Побыстрее зарыть в землю, и гора с плеч!.. Пусть пухом будет земля вам, солдаты… (Выпил. Стоит, склонив голову, перед столом). Да я, я сам, поди, виноват, что всё так получилось!.. Зачем кого-то винить?!.. Сам. сам виноват!..
Возвращается Виктор.
В и к т о р. Опять бутылка? Что с тобой, пахан? 
О с о к и н (в раздумье). Тарасов… Данилов… Касаков… Нет ребят, все умерли, а меня заставляют бумагу писать… Хотел удостовериться, давали или нет им такие листы, однако не успел…
В и к т о р. Что сегодня за день! Взял отгул, и коту под хвост…. Там – Натаха, здесь – ты!.. Ты можешь мне сказать, в конце концов, что с тобой происходит?!
О с о к и н. В райисполкоме сам Кулаков дал мне чистый лист бумаги… 
В и к т о р. Дал лист… И что далее?
О с о к и н. А далее пошла какая-то… как бы тебе более правильно сказать…пошла игра …как в той сказке про Старика Хоттабыча: загадывай любое желание, и все, что тебе хочется, получишь…
В и к т о р. Извини, папа, но я всё равно ничего не понимаю.
О с о к и н. И я…
В и к т о р. Что, власти никак обещали выполнить твою любую просьбу?
О с о к и н. Ну, это ты мелко копаешь. Бери глубже.
В и к т о р. Две… просьбы? Три?
О с о к и н. Копай на полный заступ, сын! 
В и к т о р (энергично). Я за бумагой! Или у самого есть?
О с о к и н. Догадливый ты, Витька, хоть и двоечником был. Откуда быть бумаге? Я никому не пишу, никто мне не пишет.
В и к т о р. Тогда порвал зачем? 
О с о к и н. Несправедливость устранял…дал под дых ей…
В и к т о р. Сяду. (Сел). Давай по порядку. Тебе дали лист, чтобы ты написал заявление с просьбой что-то тебе, как фронтовику, выделить. Так?
О с о к и н. Если бы так! Ого, если бы только «что-то». Проси, говорит сам, Кулаков, что хочешь. Все, говорит, дадим. И глазом не моргнем. И телевизор самый новый, и стиральную машинку, и компьютер… на кой бес он мне сдался!
В и к т о р. Петька, Петька хочет компьютер!
О с о к и н. И квартиру, говорит, дадим.
В и к т а р. Ого! 
О с о к и н. Новый проект. Заставлял в своём кабинете чуть ли не силой изложить… перечислить, значит, что мне надо, но я растерялся как-то уж совсем… раскис…как старый гриб… язык проглотил всё одно как…ничего не пойму… что он хочет от меня. На улице только просветление в голове наступило чуток. А совсем пришел в себя, прозрел, когда вот позвонил им, ребятам, дружкам своим фронтовым… 
В и к т о р. Это же шанс! Такой выигрышной лотереи больше не будет! Нос «Полю чудес» утрём! Самому Якубовичу! Сиди дома и жди меня! (Торопливо направился к двери).
О с о к и н. Ничего я писать не буду. Не старайся напрасно. 
В и к т о р. Почему?
О с о к и н. Кроме искушения, я в этом ничего более не вижу…
В и к т о р. Ты дикарь, отец! Ископаемое!..
О с о к и н. Какой уж есть, извиняйте. (Выдержав паузу). Второй раз у меня такое вот в жизни… когда просто так… на тебе, и никаких вопросов… Ранило меня тогда…Лежу на плащ-накидке, вся она кровью залита… моей… А пехота наступает… И бойцы, проходя мимо меня, бросают мне кто что… кто часы… кто золотое колечко… кто деньги… Не верили, что вернутся… Шли на смерть… А тебе, мол, артиллерист, пригодится…
В и к т о р. Но ты же тогда взял?
О с о к и н. Святые дары… В госпитале потом раздал ребятам… 
Виктор решительно выходит.
В квартире один Осокин. Перед портретом жены.
О с о к и н. Тут такая катавасия получается… Все испортил тот злосчастный лист белой бумаги… осиротел я…Один остался… Ребята мои пошли друг за другом…Дети их, ты послушай-ка, даже не сообщили… в местной газете также не встречал об их смерти… Мимо меня прошло все это… Мимо… Хотя я и сам виноват: все собирался позвонить, справиться, как живут они, друзья мои… да откладывал каждый раз… Думал, сделаю это завтра, а завтра – послезавтра…Эх, да чего уж там!.. Мог бы и насторожиться: а почему это они молчат? Мог бы, а не сделал… не насторожился… Кулаков теперь вот вызвал… Вишь, какое внимание! А глубже разобрался – одному мне она, забота эта, была адресована… Воевали, немцам сопатку тёрли вместе, а лист заполняй один… Проси, что хочешь… Пиши… Хоть квартиру, хоть холодильник, что пожелаешь… Ты, конечно, скажешь: а чего, взял да попросил? И ты, вижу, за них? Пока держу защиту… Там – победил, устою ли здесь – пока не знаю… Но буду сражаться до последнего. 

5.
Квартира Осокина. Появляется Наталья. В руках – по сумке, набитой, как застегнуть.
Н а т а л ь я. Фу-у-у!.. (Энергично). Где вы тут, Иван Митрофанович? Ку-ку. (Поставила сумки). Фу-у-у, еле донесла. (Зовёт). Хозяин! Митрофаныч!
Появляется Осокин. Удивленно смотрит на Наталью.
Н а т а л ь я. Здравствуйте, говорю!
О с о к и н. Допустим…
Н а т а л ь я. Что же вы не заходите, Иван Митрофанович? Нехорошо так. Ну, да и ладно. Это поправимое дело…Не в разных же городах живём, а? Правильно? (Выкладывает из сумки свертки, распихивает их по разным полочкам, что-то затолкала и в испорченный холодильник). Не идет гора к Магомеду, Магомед сам идет к горе. Правильно? И я так говорю. Сахар. Колбаска. Консервы. Тюльки. Масло. Вы ели сегодня что с утра или так… свежим ветром обходитесь, а, Иван Митрофанович?
Осокин не отвечает.
Покушайте колбаски. Свеженькая. Аж из Волковыска привезли к нам…а нашу – к ним, видать… Нож? Ага, вот он. Сейчас мы, сейчас… (Ловко нарезает колбасу, хлеб). Пока перекусите, Иван Митрофанович, а позже я вам борщ приготовлю. Или супчик. Ваш любимый. А какой у вас, Иван Митрофанович, любимый супчик? Подкрепитесь. Что-то я вас сегодня не узнаю? Кушать подано! Пожалуйста! А я уберусь маленько. (Протирает пыль, метет; не знает, за что ухватиться). Тепло сегодня. Плюс двадцать пять. Если не хотите кушать, погуляйте. Воздух пахнет ароматом цветов…Сама бы нюхала, да некогда… Пыли набралось – боже!.. Так и кажется, что здесь никто никогда и не протирал, и не подметал. Было бы хорошо, если я ошиблась.
О с о к и н (к удивлению, спокойно). Вы – кто?
Н а т а л ь я (остолбенела). Повторите, что сказали.
О с о к и н. Вы – кто?
Н а т а л ь я. Ой, прикидываетесь? Так Натаха же я, Витькина жена.
О с о к и н. Не может быть.
Н а т а л ь я. Если бы знала, паспорт прихватила бы. Кто ж это думал, что свёкор невестку не признает?
О с о к и н. Натаха – не такая. Не говорите мне глупостей, женщина. Увольте.
Н а т а л ь я. А какая же она? С рогами разве что? Так я же не мужчина. Х-хи-хи!..
О с о к и н. Не прикидывайтесь. Натаха никогда ничего не приносила в этот дом, никогда ничего не протирала и ни единого раза не брала веник в руки… Что вы такое говорите, женщина?! Какая Натаха?!
Н а т а л ь я. У вас, Иван Митрофанович, с головой все в порядке?
О с о к и н. Забирайте свою колбасу, масло с сахаром, тюльки – и очистите комнату!.. Я понятно сказал? Будут ходить у меня тут чужие люди!..
Н а т а л ь я. Вот, возьмите. (Достала из сумки пачку бумаги). Бумага. Виктор просил принести вам один листочек, но по одному листочку не продается…Увы. Возможно, пригодится. Берите, берите. На хорошее дело не жалко. Можно потратиться, если оно сполна окупится.
О с о к и н. Вы о чём это?
Н а т а л ь я (положила пачку бумаги на стол). Я вам, так и быть, помогу. (Вынула из пачки несколько листочков). Виктор предупредил, что ручка у вас имеется. Райисполкомовская. Ручку не покупала.
О с о к и н. Где он?
Н а т а л ь я. Вы разве своего сына не знаете? За дверью где-то стоит… А может, под куст спрятался… Трус он! Заяц по сравнению с ним – тигр!..
О с о к и н. Чего тебе надо от меня, Натаха?
Н а т а л ь я (улыбается, кротко). Вот это другой разговор. Мету дальше. (Подметает).
О с о к и н. Чисто же… Я сам, кстати, сегодня всё протёр, пол подмёл.
Н а т а л ь я. Неужели?
О с о к и н. Да-да.
Н а т а л ь я. А я и не рассмотрела. Что значит без очков женщина! (Присмотрелась к полу, прошлась пальцами по вещам). Действительно, чисто.
О с о к и н. Так что напрасно старалась, Натаха!
Н а т а л ь я. Кто сказал?
О с о к и н. Я.
Н а т а л ь я. Киньте притворяться, Иван Митрофанович. Вы же все понимаете. Или нет?
О с о к и н. Говорите, говорите. Приятно послушать… умного человека…
Н а т а л ь я. Академиев я, как вы знаете, не кончала… Согласна. Здесь вы точно. Однако кое в чем разбираюсь. Волоку. Ваш сын, кстати, также слесарь… Это между прочим. Что же касается перспективы, то я не для того израсходовала пятнадцать тысяч рублей из-за одного листика, чтобы вы сразу же становились на дыбы…
О с о к и н. Улавливаю смысл. Ну, ну.
Н а т а л ь я. Пишите. Берите ручку и пишите. Если вам ничего не надо, то надо нам. Нам, понимаете? Такую возможность нельзя упускать. Ни в коем случае. Нас же ненормальными посчитают. Идиотами.
О с о к и н. А при чем здесь вы? Вы при чем здесь, а?
Н а т а л ь я. А при том, что я вам не чужой человек.
О с о к и н. С какого это времени не чужой?
Н а т а л ь я. Я родила вам внука, Петьку. Я готовлю жрать вашему сыну…стараюсь, чтобы в чистом спал и ходил… Этого мало?
О с о к и н. Интересно, интересно… А где же ты раньше была?
Н а т а л ь я. Внука, говорю же вам, рожала! И воспитывала, да-да!
О с о к и н. Оставь меня!.. Нам не о чем больше говорить.
Н а т а л ь я. Как это не о чем? Как это не о чем? Папуля! Кровинушка! Вишь ты его – «оставьте меня!» Ни за что! Сяду. (Села). Не сдвинусь с этого места, пока не напишете на чистом листочке то, что нам надо… Мне, Витьке-дуралею, Петьке. Не сойду! Или добьеётесь, что я всех их сюда приволоку? Этого хотите? Где мой свисток?
Осокин выходит.
Посидите. Да-да, и подумайте. Все хорошие мысли, кстати, обычно приходят именно там… в сортире. А чего ж я сижу? Где бумага? (Села за стол, подготовилась писать). Иван Митрофанович! Не отвлекаю внимание? А? Молчит. Мы и сами с усами. Так, ну и что нам надо? Новую стиральную машину – раз… Нет-нет! Сперва квартиру в самом престижном районе. Или пусть нам эту отдаёт… Мы потом договоримся, было бы что менять…
Звонок в дверь.
(Подбегает к двери). Кто там?
Г о л о с. Вам телеграмма. Примите и распишитесь.
Н а т а л ь я (ручка оказалась у неё). Давайте. (Открыла дверь, взяла телеграмму).
Г о л о с. А вы кто будете? Здесь же указан конкретный адрес: Осокину.
Н а т а л ь я. Не бойтесь, чужие здесь не ходят… (Вернулась к столу, читает телеграмму). «Дедушка… встречай… приезжаю сегодня… Иванна". А ей ещё что здесь надо, Иванне, кукле той уральской? Так-так-так!.. Вот почему он не хочет ничего писать…Понятно. Специально для этого, значит, вызвал правнучку. Что же я сразу не догадалась? Теперь жди всех… налетят, как мухи на мёд. И внуки, и правнуки…И как это мы совсем упустили этот момент?
Шум воды сливного бочка.
(Прячет телеграмму под одежду). Не получится!
Появляется Осокин.
О с о к и н. Это кто приходил?
Н а т а л ь я. Адресом ошиблись. Может, сбегать в лавку?
О с о к и н. Зачем?
Н а т а л ь я. Принести чего-нибудь?
Осокин ставит на стол графинчик, бокал.
Вот это другой разговор! Вот это по-нашему! А… а почему один бокал? Вы что, меня не учитываете, за человека совсем не считаете?
О с о к и н (наполнил бокал). Пожалуйста. Бери, Натаха.
Н а т а л ь я. А-а, всё же признали. А куда вы денетесь, Иван Митрофанович? Против фактов не попрёшь. Я, я!.. Ну так что, так и будем?..
О с о к и н. Не понимаю…
Н а т а л ь я. В кошки-мышки играть?
О с о к и н. Жалею, что взял тот чистый листок бумаги. Не надо было этого делать.
Н а т а л ь я. Вы… извините, дикарь, Иван Митрофанович! Хоть в одном Витька прав. (Опрокидывает бокал). Закусить! А невкусная!.. Гадость!.. Фу!.. (Закусывает).
О с о к и н. Какой уж есть. Тут ничего не поделаешь. 
Н а т а л ь я. А можно!.. А можно поделать!.. Вам подвернулся шанс хоть раз в жизни помочь своим детям, а вы его упускаете. Вы же потом себе не простите этого, когда поумнеете, всё время укорять себя будете. Локти кусать…Вы посмотрите, что вокруг делается? Чьи дети аптеки открывают, престижные лавки? Откуда у них, мелюзги, такие возможности?
О с о к и н. Не моё дело.
Н а т а л ь я. Вот это и плохо, что не ваше. А вы бы хоть раз задумались. Пошевелили бы извилинами хотя бы раз…Берите пример с отцов как раз вот тех аптекарей. Да и по сравнению с ними вы – мелочь. Извините, не в том плане… Не как человек, а как – спонсор… Еще выпью. (Выпивает). Хорошо пошла. Давайте действовать, Иван Митрофанович. Что вам стоит написать несколько слов ради нашего с вами благополучия? А? Иван Митрофанович! Ну родненький, ну миленький!.. Вот ручка, вот бумага… А бумаги у нас – можем роман написать. Двух Дюмов за пояс зажмем. (Села за стол). Диктуйте.
О с о к и н. Я не учитель.
Н а т а л ь я. Что же это получается? «Я не учитель». А кто же тогда вы, Иван Митрофанович? Кто? Каждый отец для своих детишек – учитель, в несколько раз повыше того, которого вы имеете ввиду – повыше школьного учителя. Так и быть: я всё сама напишу, а вы только подпишетесь.
О с о к и н. Не сметь! (Старается выхватить листок бумаги).
Н а т а л ь я. Не отдам! Я покупала!
О с о к и н. Забирай все, что принесла, и к ядреной Фене!.. Ну, кому говорят? Очисти комнату и мою душу.
Н а т а л ь я. Ну, я правильно сказала: дикарь. Вас в музей надо сдать. Под расписку. Охрану усилить. Чтобы никто не украл.
О с о к и н. Марш! Вон!..
Н а т а л ь я. Всё, развод! Хватит жить с сыном глупого отца! Надоело! Вот где вы у меня!.. (Чиркнула ребром ладони по горлу).
О с о к и н. Твоё дело. Никто ещё после развода не умер.
Н а т а л ь я. Как бы не так! Неправда. Были случаи. Выпью ещё… на халяву. Приму. Не так выпить хочу, как хочется мне хоть кусочек чего-то взять у вас…отщипнуть.. Хоть этих пятьдесят граммов – и то, глядишь, кое-что перепало от отца… от свёкра… (Выпивает). А эта пошла ещё лучше. Фу! Молчим – да? Раз-вод! Тогда я посмотрю, как запоёт Лазаря твой сынуля.
О с о к и н. Всё у тебя?
Н а т а л ь я. Если бы! Я больше скажу вам, уважаемый папуля и дедуля. Петька, твой внук, – совсем тебе и не внук… (Ржёт). Докладываю!.. Как на духу!.. Я родила его не от Виктора… чтоб знал и особенно хвост не ершил, де-ду-ля-я!.. Хватит? Или ещё чего сказать, родимый?
О с о к и н. Ну и дура!
Н а т а л ь я. Какая есть. С кем поведёшься… Не радуешься, вижу, новости?
Осокин спокойно взял «тревожный» чемоданчик, извлёк оттуда листок бумаги, порвал его, бросил кусочки на стол. Чемодан спрятал.
(Спохватившись). Что, что это, Иван Митрофанович? А? Что это? Что? Что, а? (Суетливо разгребает кусочки, складывает текст, Осокин тем временем выходит). «Дар… ствен… ная на квартиру…внуку… Петру Викторовичу Осокину…» (Вслед Осокину). Иван Митрофанович! Вернитесь! Иван Митрофанович!.. Родненький!.. Куда же вы? Я же… я же… наговорила на себя… всего-навсего… Сгоряча… А он и поверил…Наговорила я!.. Набрехала!... Сама на себя!.. И правда, я – дурр-р-ра!... Ну, и чего я добилась?! Так начудить! Боже! Что ж это я натворила?!.. (Выходит).

6.
О с о к и н. Тяжело мне, Мария, без тебя. Худо. Если бы ты знала как. Это я иногда хорохорился, а на самом деле… Я тоже, может, не подарок был… всякий… Иногда заносило… Хе, любил, помнишь же, я с тобой по магазинам ходить… тебе обновки выбирать в день получки любил… ты выбирала, а я отирался под дверью магазина – тебя дожидался… И радовался, когда ты с пакетом выходила ко мне… Как сейчас вот вижу, как светились твои глаза…
Тебя же нет, моя любушка. Как поздно мы это понимаем! Как поздно!.. Да нет, не плачу я… просто слеза какая-то сумасшедшая… (Смахивает невидимую слезу). Брысь, поганая! Брысь! (Старается улыбнуться). Порядок. Прогнал ее, слезу-то. Думаю, не вернется. Никогда ты моих слез не видела, а тут такая оказия… 

7.
Входит Виктор. Он в подпитии.
В и к т о р. Ну, привет, что ли, пахан? (Садится на табурет). Ты сегодня у нас самый большой начальник! После президента, слышишь?
О с о к и н. Где это ты так?..
В и к т о р. У тебя свой райисполком, у меня – свой. Держи бумагу. Натаха тут все записала каллиграфическим почерком…Семнадцать пунктов… Семнадцать мгновений весны, одним словам… Читай. И подписывай. Тебе не надо ничего царапать – все изложено… Остаётся только заверить. Налетай на готовенькое. Отец, спасай! Держи, говорю, бумагу! (Припечатал её к столу). Не тяни жилы, прошу тебя! Неужели ты меня понять не можешь? Мне же Натаха жизни не даёт!
О с о к и н. Зачем же ты язык распустил?! Зачем говорил Натахе?! Знаешь ведь её!..
В и к т о р. А сам? А зачем ты мне ляпнул?.. Зачем? Жили себе и жили. Как все нормальные люди. Так нет же – подавай рай!.. Засвербело!.. Зачесалось!.. Слышишь, отец? Подписывай бумажку, и тогда она станет документом. Натаха сама отнесёт в исполком. Она для храбрости даже мне бутылочку водки поставила…сегодня… 
О с о к и н. Не могу я!
В и к т о р. Не подпишешь – развод!.. И точка, говорит. Хотя её я и понимаю… а тебя – извини – не совсем… Неужели ты нам не желаешь лучшей жизни? Так что же мне прикажешь делать? Что? Только мне и остаётся бегать трусцой. Чем возвращаться домой – лучше буду бегать!.. Считай круги!.. Буду бегать – пока не подпишешь!..

На пороге появляется Иванна. Удивлённо смотрит на всё, что происходит. А Виктор продолжает бегать вокруг табуретки…

Затемнение.

Окончание следует.

Художник: В. Губарев.