Поскребыш, или Три топора

К. Рябов «777»; М., «Городец», 2021...

Поначалу новый реализм мыслился как отрицание траура и перманентный триумф преображенцев над пораженцами. Но хотели как лучше, а вышло как всегда. Клон натуральной школы по определению не мог фонтанировать жизнелюбием. Судить об этом можно по одним заголовкам, не заглядывая в тексты: «Минус», «Жизнь, которой не было», «Без пути-следа», «Книга Греха»… Главным новореалистическим жанром стала трагедия. Или, на худой конец, драма. Надеюсь, помните: в упряжке бок о бок шли свинцовая мерзость русской жизни и чугунной тяжести депрессуха.
Пару гнедых вскоре насмерть загнали. Читателю потребовались более сильные раздражители. На сцену явился гиньоль: на 272 страницах бесединской «Книги Греха» кровь упоминалась 153 раза, и количество аццкой жести переросло во вполне пародийное качество. Трагедия сменилась черной комедией: над садюшками не плачут.
Со временем черный цвет выгорел и поблек, и поскребыши нового реализма уже откровенно работают клоунами: Селуков – рыжим, Рябов – белым. Типичный сюжет Селукова: три алконавта украли в аптеке ящик асептолина, но до синей хаты не донесли, разбили. Ржунимагу. У Рябова при этом кто-нибудь непременно порежется и помрет от сепсиса. А остальных поставят на счетчик менты, которые аптеку крышуют.
Простите за долгую преамбулу. Впредь обязуюсь.

Так вот, про Рябова. До 2020-го его печатало маргинальное издательство «ИЛ-music» – со всеми, как говорится, вытекающими. Но в 2020-м паренька приметили. Да не кто-нибудь, а сам Вадим Левенталь затеял смастерить очередного трехнедельного удальца. И тоже со всеми вытекающими: К.Р. ковал железо, не отходя от кассы, – три книжки за полтора года. Правда, горн как-то быстро остыл: пришлось по сусекам поскрести да вынуть оттуда поделку десятилетней давности – «777».
А вот этак рисковать ни в коем разе не следовало. Если «Пес» и «Никто не вернется» хоть чем-то друг от друга отличались, то «Пес» и «777» – двое из ларца, одинаковых с лица. Там и сям протагонистом работает инфузория. Там и сям главный герой по уши в долгах. Там и сям его будут доставать – где коллекторы, где бандюки и банковская служба безопасности. Там и сям персонажи страдают олигофренией разной степени тяжести. Там и сям обитают продажные менты, колдыри и проститутки – бестиарий не менялся со времен перестроечного кинематографа. Вся авторская эволюция как на ладони. Точнее, полное ее отсутствие.
«777», как и любая рябовская книжка, на три четверти состоит из никчемных нарративов: «В мини-баре я обнаружил бутылку рома. Дешевка. И не ром вовсе, а бормотуха с красивой этикеткой. Я ушел на кухню, сел и стал пить. Пил, пил, пил. Потом бросил пустую бутылку в мусорное ведро и вернулся в комнату».  Диалоги тоже традиционно содержательны: «– Ты сейчас занят? – спросил я. – Хоккей смотрю по телику, – ответил он. – Это что означает? Занят или нет? – Наши проигрывают».
Мало-помалу за грудами словесных опилок начинает маячить фабула. Она у Рябова одна на все случаи жизни, по образу и подобию «Золотого ключика»: «Сейчас мы разыграем перед вами комедию. Меня будут колотить палкой, давать пощечины и подзатыльники. Это очень смешная комедия…»

Пьеро хотя бы понимал, что играет в фарсе. К.Р. комичен большей частью непредумышленно. Скажем, один из героев «Пса», коллектор, чтобы шантажировать должника, вырыл из могилы труп его жены и спрятал в кладовке у знакомой проститутки. Верх идиотизма: стоит набрать 02, и злодею мигом нарисуют 244-ю статью УК.
То же самое творится в «777». Вообразите: подошел некто Хлебников к банкомату, чтобы снять получку, и сумасшедшая машина выдала ему вместо десяти косарей два ляма налом. Везунчик от великого ума решил их присвоить. Действия человека разумного: сломанный телефон – в ближайшую урну, а самому – автостопом прочь из города, меняя тачки на каждом повороте: в деревню, к тетке, в глушь. И залечь на дно как минимум на полгода. Но нет: надо зачем-то нарисоваться во всех магазинах невеликого городка, снять номер в гостинице, нажраться в кабаке и вызвать проституток, что облегчили бухого в хлам клиента на сотню штук. А назавтра все снова да ладом: загул, девки, подпольное казино «777». В итоге еще минус две с половиной сотни. Да, кроме того в проститутку влюбиться угораздило, а у нее сутенер паспорт отобрал. Невелика, в общем-то, печаль: штраф за утрату – от 100 до 300 рублей, как в статье 19.16 КоАП сказано. Но опять-таки нет: надо забить стрелку со шмаровозом, толковать про выкуп… и так далее, пока со всех сторон прессовать не начнут. И посыплются обещанные тридцать три подзатыльника.

Рябовский герой – это не типаж, это сумма однообразных несчастий. Всякий протагонист обязан остаться без денег и даже без крова, побарахтаться немного для приличия в житейском море и причалить к разбитому корыту. Бобровский из «Пса» в виде бонуса получил деревенскую халупу без пола и крыши, а потом и вовсе помер. Ульяна в «Никто не вернется» после самоубийства мужа собралась в монастырь. Хлебников под занавес остался с пустой сумкой, где лежали его шальные капиталы – да и ту выбросил. До оскомины ново – надо думать, публика ни Сенчина, ни Владимира Козлова в глаза не видела.
Я уже рассказывал, что все бездны русского нуара изучил четырех лет отроду по мокрым задницам в мужской бане: «Нет в жизни счастья», «Бикса и черту подмахнет», «Рожден для мук и в счастье не нуждаюсь»… Впрочем, у новых реалистов не все так просто. Пустовая лет 15 назад сформулировала задачу писателя: «Он должен уметь, как древний прорицатель, узнавать надмирные истины, копаясь во внутренностях птицы-жизни».
Рябов старается соответствовать. Правда, делает это по-питерски: намеки тонкие на то, чего не ведает никто – тамошняя фишка. Вера Павловна в «Что делать» видела четыре сна, и каждый содержал некий императив – то социальный, то сексуальный. Ульяна Владимировна в «Никто не вернется» обошла ее по всем показателям: семь снов, и каждый – не пришей кобыле хвост.

В «777» та же история – три семерки будут мозолить читателю глаза то на номере случайной машины, то на дверях подпольного казино. А зачем, одному Рябову ведомо. «Заглавие романа – не просто символ удачи, но и своего рода противоположность числу зверя», – глубокомысленно вещает Артем Роганов на gorky.media. Полностью присоединяюсь: приснопамятный портвейн «Три топора» и одноименное «Азино», что назойливо предлагает поднять бабла, – слов нет, апостольская атрибутика. Подсказываю: еще можно нумерологическое свертывание применить и получить в итоге тройку – число демиурга, который нипочем не посвятит профанов в тайны творческого процесса.
Ладно, с тайнами-то дело поправимое: «Городец», похоже, на PR-кампанию не поскупился, так что от экзегетов отбоя нет. Добрые люди с хроническим СПГС уже отыскали в «777» аллюзии на Евангелие и «Одиссею», а также оммажи балабановским «Братьям». Охолоните, коллеги. Я вам на раз докажу, что «Колобок» – прообраз «Постороннего» Камю, а «Курочка Ряба» предвосхитила кантовский агностицизм.

Поэтому крест и перекресток – однокоренные слова, не более того. Пьяные посиделки в кильдыме незачем возводить в ранг тайной вечери. Кореш, что кинул героя на бабки, – не обязательно Иуда, а видеть Магдалину в проститутке Марике как минимум наивно. В книжке, кстати, есть еще одна барышня с низкой социальной ответственностью, Мариной кличут, – не подскажете, она-то у вас кем числится? Детка, иногда банан – это просто банан.
Если допустить, что Рябов действительно заложил в текст все отсылки и парафразы, то и это будет не в пользу автора. Ибо отъявленный моветон. После Тарковского и особенно после Венички Ерофеева другого определения таким играм нет и быть не может.

А по большому счету… Помилуйте, ну какой у комедии, пусть даже и черной, второй смысловой план? Предельно ясному действу подтекст противопоказан: в Чарли швырнули торт, пес Барбос стащил у браконьеров динамит, Фернанделю и того не надо – хватит неподражаемого жеребячьего оскала, вот и весь хрен до копейки. За то комедия от века и числилась низким жанром.
Да и в заголовке, пожалуй, без символов обошлось: трижды топорная работа видна и невооруженным глазом.