«Звенят в душе латгальские мотивы…»
«Звенят в душе латгальские мотивы…»
Мы – русские…
Посвящается Валентину Пикулю
Мы – русские, и русскими мы будем,
Уж такова у нас судьба...
И мы Россию сердцем не забудем –
Она ведь наших предков родила.
Мы – русские и говорим по-русски,
И ничего плохого в этом нет...
Да, не даем обидчикам мы спуску
И из того не делаем секрет.
Нас триста лет коробили татары,
С наскока брал Москву Наполеон,
Но не ушли они от русской кары –
Таков уж нашей вечности закон.
Не зря у нас любимую игрушку
Не Барби, Ванькой-Встанькою зовут...
И мы еще не раз поднимемся, воспрянем,
Когда нас боги в вечность позовут.
Я простой подорожник
Я простой подорожник.
Рос в латгальской пыли.
Меня мяли колеса,
И хлестали дожди.
Высоко не поднялся
И красиво не цвел.
Но зато не зазнался,
И людей не подвел.
И свой крест я не бросил,
Не сбежал под откос
И целебные росы
Вам до сердца донес.
Я увяну безвестно,
Словно вовсе не жил...
Только помните честно:
Я стихами вам души лечил.
Звенят в душе латгальские мотивы…
Звенят в душе латгальские мотивы
И песни старых деревень,
Где удивительно красивы
И Рождество, и Янов день.
А говорок чарующий латгальский,
Как прежде, за душу берет,
И образ новой Бениславской*
Опять в Латгалию зовет...
Там все особое, родное –
Изба и пруд, жасминовый забор
И поле васильковое, ржаное,
Где земляникой пахнет косогор.
Как будто вновь я бегаю мальчишкой
И жадно пью из жбана молоко,
А по ночам тайком читаю книжки,
Что увели из той деревни далеко.
И вот я снова собираюсь
Опять в места, похожие на Русь,
И вам с надеждою признаюсь,
Что я еще в Латгалию вернусь...
*Верная подруга Сергея Есенина,
юность которой прошла в Латгалии
в имении врача Бениславского.
Материнский наказ
Ты, сынок, без нужды не загадывай
И вперед далеко не гляди,
И на долю свою не досадуй,
И меня, и отца не суди.
Мы – простые крестьяне латгальские,
Не из барских хором, от сохи,
А тебе только поле оставили,
И писать не учили стихи.
Но тебя мы любили и верили,
Что ты будешь счастливее нас,
И фамилию нашу доверили,
Чтоб Антроповых род не угас.
Будь сильней и от горя не вешайся,
А от счастья с ума не сходи.
Много в жизни, наверно, от лешего,
Но ты чаще на небо гляди.
Мы уйдем, ты, сыночек, останешься –
Такова уж людская судьба.
И кому наше поле достанется,
Все зависит теперь от тебя.
Галоши, осень и мороз...
Я снова вспомнил школу, осень,
Как я ходил босой в мороз.
Тогда мне было только восемь,
Никто не видел моих слез.
И только как-то сторожиха
Меня однажды тихо позвала:
«Постой-ка, детка, посмотри-ка,
Тебе галоши справные нашла».
Они красою не сияли,
Мне стыдно было их носить,
Но душу, ноги согревали
И стало в школу в чем ходить.
С тех пор уж лет прошло немало,
Давно не стало школы той,
А сторожиха добрая устала,
И крест хранит ее покой.
Меня, как прежде, обижают,
Бывает больно, аж до слез,
Я снова школу вспоминаю,
Галоши, осень и мороз...
Далеко от Рязани Латгалия
Далеко от Рязани Латгалия
И озера здесь вместо Оки,
Но и здесь про Есенина знали
С давних пор в деревнях мужики.
Те легенды давно позабылись,
И ушли в другой мир старики,
Но в душе навсегда сохранились
Те, сошедшие с неба, стихи.
Я писал, к ним приблизиться пробовал.
Я хотел на него походить
И любить этот мир по особому,
По-есенински верить и жить.
Только жизнь по-другому сложилась,
Я ее по-другому сложил,
И другие стихи у меня получились,
И не так я, наверно, любил...
Мне уже не прославить Латгалию,
Не воспеть ее чудную рожь,
Но хочу, чтоб Есенина знала
И в Латгалии молодежь...
Над Окой, над Окой –
ветер свежий такой
Хранителю наследия Сергея Есенина
и просветителю Константину Воронцову из Рязани
Над Окой, над Окой –
Ветер свежий такой...
За Окой, за Окой –
Только синь да покой.
Говорят, что легко
Здесь душою понять,
Как поэтом родиться,
Как Есениным стать.
Я бывал и смотрел
В эту даль за Окой,
Но секрет не открыл,
Я, конечно, – другой.
Но одно нас с поэтом,
Поверьте, роднит –
Мое сердце,
Как будто его,
За Россию болит.
Сколько ветров и гроз
Над Окой пронеслось,
Сколько русских надежд
За Окой не сбылось.
Сколько пало борцов
За свободу, за честь,
Чтоб Россия была
Помудрее, чем есть.
Чтоб светила она,
Как звезда над Окой,
Чтоб ее называли,
Как прежде, святой.
И наверно, не зря
Здесь так сердце болит –
Здесь святая земля,
На которой Россия стоит.
За Окой, за Окой –
Только синь да покой,
Над Окой, над Окой –
Ветер свежий такой...
В атаку вёл комсорг Есенин*…
Опять огнем накрыло батальон,
И залегли безусые солдаты.
Вновь смерть неслась со всех сторон,
И рядом – ни окопа, ни лопаты.
А батальон, как проклятый, лежал –
Со смертью не хотелось повстречаться.
Уже комбат под пулями упал,
И кто-то первым должен был подняться.
Тогда комсорг Есенин первым встал
И закричал : «За родину, Россию!».
Он батальон истерзанный поднял,
Но пули и его не пощадили.
Средь павших он израненный лежал
И вспоминал смертельную атаку,
В бреду сквозь боль с надеждою шептал:
«Отец, в бою я тоже забияка».
*Сын Сергея Есенина – Константин Есенин
был комсоргом батальона, по ошибке числился
среди павших.
Почему так мало Вероник?
Не все тогда «Распни!» кричали,
Когда Христос к Голгофе брел...
Но как помочь ему не знали,
А крест был дьявольски тяжел.
Струился пот, и кровь сочилась
И было больно людям за Христа,
А Вероника вдруг решилась
Платком стереть кровиночки со лба.
Наверно, сердце подсказало
И одолела жалость страх...
В тот миг она святою стала,
Да и теперь на небесах.
Но лишь одна, одна из тысяч...
Зачем, Господь, не учишь ты других
Чужую боль душою слышать?
Ну почему так мало Вероник?
Маргариты и афродиты
Я не Мастер и нет у меня Маргариты,
Оттого и стихи так грустны,
А вокруг лишь одни афродиты
Навевают безумные сны.
А я в них – молодой и красивый,
А вокруг маргариток поля,
Я валяюсь по полю счастливый,
Правда, рвать маргаритки нельзя...
Просыпаюсь – и нет Маргариты,
Маргаритки увяли за ночь.
Моё сердце мечтами разбито,
Афродиты не в силах помочь.
Вы меня за печаль не браните,
Может, будет и в сердце весна.
Вы мне Мастером стать помогите,
Маргарита найдется сама...
Художник: Ю. Зуев.
