«А я вспоминаю войну…»

Цена

Я хочу рассказать о гражданских,
Тех, кто выиграл большую войну,
Кто на улицах пал сталинградских
И форсировал Березину,

Подрывался на вражеских минах,
Гнил в утробах холодных траншей
И в страданиях невыносимых
Хоронил бесконечно друзей.

Их призвали от парты и плуга,
Бухгалтерии и от станка,
Я уверен: гражданских заслуга,
В том, что Родина смяла врага.

Заменяя собою военных,
Погибавших в лесах и полях,
В окружении дравшихся пленных,
Путь окончивших свой в лагерях,

Архитектор, колхозник, рабочий,
Став умелым и стойким бойцом,
Честь советскую не опорочив,
Расквитался с врагом-подлецом.

А потом попрощавшись с шинелью,
Промолчал, не поставил в вину
Горы жертв, почему не сумели
Для войны подготовить страну?

Он же всё отдавал её, и больше
В напряжении дней и ночей,
Как случилось что с Волги до Польши
Сдали варварам наших людей?!

Бьют литавры, доносятся марши,
Делим счастье военных побед.
Помнят выжившие, кто постарше:
Это счастье из боли и бед.

Почему путь России так труден,
Если в дом наш приходит война?
Почему, если главное – люди,
То всегда так безмерна цена?!
 
Я хотел рассказать о гражданских,
Я военный, без пафосных слов,
Как народ в испытаниях адских
Проявил всепрощенчество вновь.

 

Справедливости час

Я давно уже перегорел.
Капитаном хожу десять лет.
Было много свершений и дел,
Но майорского звания нет.

Не бездельник, не трус, не алкаш,
Подчинённых берёг, защищал,
Только хама, вошедшего в раж,
Пусть начальник он, я не прощал.

За достоинство надо платить.
Интеллект и победы не в счёт.
На вопрос: «Как же в фаворе быть?»
Честь ответа, увы, не даёт.

Но пришёл справедливости час.
Запоздалый присвоен майор.
Мне к трибуне идти в этот раз.
Я не праздник, я – дерзкий укор.

Я по плацу иду, не бегу,
Нарушаю порядок вещей,
Я гордыню, греша, берегу,
Я куражусь обидой своей.

Действо смотрят две тысячи душ.
У меня бенефис и аншлаг.
Я срываю злопамятно куш.
Я начальству почти уже враг.

Командир ожидаемо зол:
«Можно было бы и побыстрей!»
«Можно было, аж десять лет шёл».
«Понимаю». И стал ещё злей.

Мы друг другу смотрим в глаза.
Мы как будто ведём зримый бой.
И хоть я больше «против», чем «за»,
Он в разведку пошёл бы со мной.

 

Автобус

Идёт с людьми автобус по дороге.
Маршрут его на сотни тысяч лет.
На счётчике веков и судеб много.
Сошедшие с тоскою смотрят вслед.

Водитель молчалив, сосредоточен.
Тут властвует его законов свод.
Он в зеркало всех видит днём и ночью,
Решая, кто сойдёт, а кто войдёт.

Салон всегда заполнен до отказа.
Пустых сидячих мест, конечно, нет.
Занять их получается не сразу,
И многие стоят десятки лет.

Вот кто-то забежал и сразу вышел,
Другой же едет долго, аж устал.
Мольбу не выгонять шофёр не слышит,
Мол, радуйся тому, что покатал.

А кто-то, зацепившись за подножку,
В отчаянье мешает дверь закрыть.
Знать, где-то успевает неотложка
Связать опасно рвущуюся нить.

Царят в салоне то несправедливость,
То радость с благородством, то покой.
Водитель, проявляя такт и милость,
Даёт возможность сделать выбор свой.

Затем берёт оплату за билеты.
Для каждого отдельная цена.
Вопросы о причине без ответа.
Чинам, богатству льгота не дана.

Водитель объявляет остановку,
Кому уйти в повисшей тишине,
И люди суетливо и неловко,
С покорностью бредут в небытие.

Я знаю, что и мне сойти придётся.
Невесело сей факт осознавать,
Но греет мысль: вдруг всё же доведётся
В автобус жизни заскочить опять...

 

Забытые стихи

Они в обиде на меня:
«Ты нас совсем забыл», –
Напоминая и виня:
«Мы твой надёжный тыл.

Ничем не хуже мы, поверь,
Любимчиков твоих.
На сцену им открыта дверь.
Наш дом уныл и тих.

Хотя отец ты нам родной,
Мы пасынки, увы,
Но ведь ритмической строкой
Не зря рождались мы?

Потом растил ты нас, лечил
От пошлости и лжи,
Любить и мыслить научил.
Зачем забыл, скажи?

А помнишь тот огромный зал,
А женщину в окне,
Как ты нас гордо представлял
В повисшей тишине?

Быть может, ты боишься нас?
Отчаянно смелы?
Банальностью безликих фраз
Прикрывшись от хулы.

Иль, соблюдая политес,
Стремясь «попасть в струю»,
Упрятал совести протест
В молчания броню?»

На плачь, идущий из листов
Блокнота давних лет,
Стыдясь, сквозь горечь и любовь,
Я им ответил: «Нет!

Я дружбы нашей верный страж,
Забытые стихи.
Простите, дети, выход ваш.
Готовы? Ну пошли...»

 

Имя твоё

Я всегда представляюсь по отчеству.
Нормы Запада мне не указ.
Не при чём здесь гордыня и почести,
Так сложилось в России у нас.

В полном имени связь с поколениями,
Уважение к нашим отцам.
Вызывает в душе отторжение
Бескультурья навязанный хлам.

Что же дальше: отмена фамилии,
Пола, нации, мысли, любви?
В толерантной безвольной идиллии
Оцифрованные муравьи?

Может, нас превращает в ничтожества
Обезличивания процесс?
Цифровым управляя убожеством,
Легче алчный блюсти интерес?

Нету Пушкиных, нету Есениных,
Безразличие в тусклых глазах.
Вместо счастья свободы смирение,
Тяжкий труд, раболепие, страх.

Бесфамильными и безымянными
Враг жестокий нас в будущем зрит.
Человек – Имя Богом нам данное.
Это имя гордо звучит.

 

Корабль

Если тонет корабль, спастись одному невозможно.
Если вскрыты кингстоны, то глупо стоять в стороне,
Жить в иллюзиях вредных о благополучии ложном
Пассажиром безвольным, готовым тонуть в тишине.

Глядя на экипаж, уходящий в спасательных лодках,
Проклиная за мантру: «всё будет у нас хорошо»,
Обворованным, нищим, с надеждой утопленной в водке,
С пониманием горьким: круиз превратился в ничто.

Наступает прозренье: «мы все экипажу – обуза.
Пусть корабль раскрашен, но корпус давно уж прогнил»,
Что он с выгодой продан, командой, едящей «от пуза»,
Хоть могуч был когда-то, сверкающ, уютен и мил.

Вот вода заливает разобранные механизмы,
Переборки открыты! Измена! Но шанс ещё есть!
Стать командой обязаны мы пред лицом катаклизма,
Ведь на карту поставлена кем-то жизнь наша и честь.

Я со стоном проснулся: наш лайнер ползёт еле-еле.
Я на палубу вышел и, глядя с тревогой за борт,
Попытался понять: где же мы оказались на деле,
Где же пункт назначенья конечный, и ждёт ли нас порт?

 

Магическая сила

С женою обсуждая мелочёвку,
Мы быстро накалили обстановку,
И вот уж спор – сраженье, взгляд – снаряд.
Никто не хочет отступать назад.

Мы делаем броски и артналёты,
Где роты – речевые обороты,
Слова-ловушки – минные поля.
Дискуссия идёт – дрожит земля.

Я шлю в атаку доводы без меры,
Их с воздуха прикрыв огнём примера,
Что б в нужный и решающий момент
Во фланг ударил главный аргумент.

…Что ж, цели артиллерией накрыты,
Слова твои воронками изрыты.
Остался до победы только шаг:
Принять великодушно белый флаг.

Но что это? В лице твоём страданье,
Вздымаешь грудь прерывистым дыханьем.
Разведав штаб – вибрирующий нерв,
В прорыв бросаешь спрятанный резерв.

Как ядерным внезапным нападеньем
И танковых дивизий наступленьем,
Отправив обвинения в обоз,
Сбиваешь мой заслон потоком слёз.

Рыдания стоят на ратном поле.
В смятении войска теряют волю.
Позиции с редутами отдав,
Я молча отступаю, хоть и прав.

Пусть нет вины, хочу её загладить,
С тобой не пререкаться, только ладить.
Сдаюсь и о прощении молю.
Жалею, ну а попросту люблю.

Магическая сила женских слёз,
Которая волнует нас всерьёз,
Что с лёгкостью крадёт мужской покой,
Что твёрдо правит нежною рукой.

 

Парадоксы

Зачем: нужна красотка,
Любя лишь одного?
Грести в семейной лодке,
Спустившейся на дно?

Плевать на заграницу,
Её не увидав?
Жениться на девице,
Свободу ей отдав?

Зачем: любить животных,
А с ними и шашлык?
Не думать беззаботно,
Коль краток жизни миг?

Ловчить, грешить обманом,
Чтоб больше потерять?
Вихляя стройным станом,
Мужчинам доверять?

К чему: блюсти безгрешность,
Раз грешник на коне?
Ценя не ум, а внешность,
Жить словно на войне?

С усердием учиться,
Когда рулит профан?
И выиграв приз – родиться,
Весь мир залить в стакан?

Пахать рабочим классом,
Как в душах властных бес,
Глядя, как «святость» в рясе
Садится в Мерседес?

Вопросы злые эти
Споткнулись на судьбе.
Запретом будто плетью
Прозренье бью в себе.

Я знаю очень точно:
Чуть истину схватить,
Бог путь прервёт досрочно.
А хочется пожить…

 

Поэту Константину Симонову

Мне слышится критиков ложь,
Что Симонов, мол, не поэт.
И в правду вонзается нож,
Мол образов стОящих нет.

А я вспоминаю войну,
В крови утопающий фронт,
В бесчисленных ранах страну
И жизней солдатских излёт.

Не спящих в ночи матерей,
Впадающих в обморок жён,
Когда скорбно ждёт у дверей
Со страшным письмом почтальон.

И вот появляется стих
С названием простым «Жди меня...».
Он скромен, непафосен, тих,
Без лозунгов и без вранья.

Он полон неброской любви,
Он людям надежду даёт,
Он женщину просит: «Ты жди!
Коль ждёшь, то любимый придёт».

Солдату в окопной грязи
Вещает сквозь ужас потерь:
«Фашиста спокойно рази.
Тебя ждут и любят, ты верь!»

Под этот пронзительный слог
Мальчишка точил автомат,
Боец нажимал на курок,
Боролся за жизнь медсанбат.

Поэта особенна роль:
Надежду давая и свет,
Народную чувствовать боль.
А нет, ты тогда не поэт.

 

Схемы

Не всё вмещается в схемы.
Любовь не всегда однажды,
А счастье, как теорема,
Доказывает не каждый.

Молчанье – не только злато,
Медлительный – часто первый,
Наказанный – не виноватый.
И прав ты, хоть сдали нервы.

Известный – не самый лучший,
А в заднем ряду ничтожный.
Нас жизнь на ошибках учит,
Но и на победах тоже.

Бывает, знание – кара,
Неведенье – приз, награда,
А честность, как яд кураре,
Страданье и боль – услада.

Быть близким – не значит нужным,
Богатым – во всём успешным,
И слабость – порой оружие,
И праведность – не безгрешность.

Мне скажут: «Размыв понятия,
Грехам я мощу дорогу».
В ответ хотел бы узнать я:
«Закон разве писан Богом?»

Не всё вмещается в схемы,
Ведь жизнь – то роман, то повесть,
Но нет произвольной темы,
Коль ценишь ты честь и совесть.

 

Уйти

Умей уйти и стать самим собой,
Сказать «прощай» с правдивостью жестокой,
Надежды не оставив никакой,
Мучениям не продлевая срока.

Рубить, а не распутывать узлы
И чтобы не вернуться, хлопнуть дверью,
Не ведая о том, что впереди,
Махнув рукой на боли и потери.

Страницу жизни в срок перевернуть,
Покончив с нерешительности гнётом,
И линию свою упрямо гнуть,
Чтоб быть не пассажиром, а пилотом.

Не слушать ни советов, ни хулы
И опыта ненужного чужого,
А сделав шаг, не чувствовать вины,
Поступком задушив пустое слово.

И пусть в душе твоей сомнений рать,
Кричащая, что над судьбой не властен,
Иметь талант всё в жизни поломать,
Ничуть не меньший, чем построить счастье.

 

Художник: А. Семёнов.