Привет, горизонтальное положение!

Д. Данилов «Саша, привет!»; М., «Редакция Елены Шубиной», 2022 г.

Дмитрий Данилов войдет в историю российской литературы как артист оригинального жанра. Да это зло не так большой руки. Гораздо хуже вот что: все жанры хороши, кроме скучного, а Д.Д. возвел скуку в ранг эстетического принципа. «Мне вообще нравится рутинность, повседневность, скучность. Самое интересное – это скучное», – объявил он в интервью «НГ-Exlibris». По соседству с громокипящим манифестом обреталось скромное признание: «Я, если честно, очень плохо умею придумывать сюжеты». Ну-ну. Подробности у дедушки Крылова, басня «Лиса и виноград».

Образцом возгонки скуловоротной скуки в прозу стал роман «Горизонтальное положение»: «Обсуждение феномена карманного воровства в Париже. Обсуждение ситуации на московском рынке недвижимости. Обсуждение проблем, связанных с экономическим кризисом». И еще пять авторских листов, под завязку набитых обсуждениями, выпиваниями, договариваниями и прочими уродливыми отвлеченными существительными. Ну, вы поняли: чтоб служба медом не казалась. После чего хотелось устроить прозаику безотлагательное убиение: как аукнется, так и откликнется. Впрочем, есть разные мнения: книжка вошла в лонг «Нацбеста», шорты «Большой книги» и «НОСа».

Успех следовало закрепить и упрочить. Публике было явлено «Описание города», где к нарочитой бессобытийности добавился вязкий, сплошь из повторов, стиль – будто Гертруда Стайн старалась: «Одна передача, вторая передача, потеря. Одна передача, вторая передача, потеря. Одна передача, вторая передача, потеря. Одна передача, вторая передача, потеря, нарушение, свисток, штрафной удар, неточно». Если это не маразм, прошу уточнить определение маразма.

Немного погодя Данилов переквалифицировался в драматурги. Тут всплыло еще одно любопытное обстоятельство: авторский посыл никогда не совпадал с конечным результатом. «Человек из Подольска» начался как антитоталитарная сатира, а кончился привычным акафистом провинциальной рутине и скуке. «Выбрать троих» тоже вроде бы про тоталитаризм, но на поверку – про распад рудиментарных социальных связей, которые к политике никаким боком.
А теперь сложите все перечисленное. Суммой будет новый даниловский роман «Саша, привет!»

На календаре – недалекое будущее: по моим подсчетам, 2024-й. Возраст согласия подняли до 21 года: ужас, кошмар и вообще разгул деспотизма. Куда там Оруэллу с его Антисексуальной Лигой. Университетский препод Сережа, однако, взгромоздился на свою 20-летнюю студентку, – и по фигу обоим режим Общей Гуманизации, при котором за преступления в сфере нравственности вышак корячится. После скорого суда Сережу отправляют в Комбинат Исполнения Наказаний. Там преступника дожидается пулемет, – местные цирики ласково кличут его Сашей. Система, управляющая пулеметом, настроена на случайную очередь: Саша может пальнуть завтра, а может и через 30 лет. А до расстрела – полный пансион: мягкая постель вместо шконки, пятиразовое питание с халявскими деликатесами на выбор и даже доступ в соцсети. Которые нынче, надо сказать, любая уважающая себя контора намертво блокирует. В общем, плюшевый такой ад.

Сделаем паузу, скушаем «Твикс» и немного порассуждаем об антиутопии. Что она вообще собой представляет? В лучшем случае – комплексное прогнозирование: Оруэлл, «1984». В худшем – гиперболизация существующих реалий: Сорокин, «Теллурия». Неизбежные вопросы к сочинителю: Дмитрий Алексеевич, вы на чем свою клоунскую футурологию строили? Для справки: сейчас содержание арестанта обходится бюджету в 4 800 рублей в месяц. Какие такие тектонические сдвиги должны произойти в нашей экономике, чтобы зэков вместо баланды стали кормить йогуртами, брокколи и авокадо? И какой идиот поднимет возраст согласия до 21 года при стабильно отрицательном приросте населения? – минус 580 тысяч по сравнению с 2020-м. Еще бы Пелевина вспомнили с 46 годами, смех и грех.

Впрочем, спрашивать об этом Данилова по меньшей мере бесчеловечно: сюжетостроение – не его профиль, вы уже в курсе. У него другое амплуа – по-футуристически обнажить прием, не более того. Жаль, прием на все случаи жизни один: Ctrl+Ins – Shift+Ins:
«Лифт движется долго, долго, очень долго. Лифт движется, движется. Лифт все движется, Сережа неподвижно находится в лифте».
Ближе к финалу повествование вообще впадает в кому, главки отличаются друг от друга лишь номерами: «Эпизод 67. Сережа выходит на прогулку в сопровождении одного из охранников. Сережа теперь съедает завтрак машинально, без особого аппетита, но и без отвращения. Сережа спокойно вступает в Красную зону, оборачивается, криво улыбается, говорит: «Саша, привет!» и идет дальше на прогулку.
Эпизод 68. Сережа выходит на прогулку в сопровождении одного из охранников. Сережа теперь съедает завтрак машинально, без особого аппетита, но и без отвращения…» – думаю, про Красную зону, кривую улыбку и Сашу говорить нужды нет: и сами догадались.

Я назвал было Д.Д. артистом оригинального жанра – признаю: поспешил. На самом деле он гений литературного блицкрига. Это надо уметь – двумя нокаутирующими абзацами привести читателя в горизонтальное положение. Попутно выясняется, что у Данилова снова гранаты не той системы: обещанная антитоталитарная сатира всеми четырьмя колесами въехала в любимые авторские самоповторы. Будь на моем месте психиатр, непременно диагностировал бы у пациента что-нибудь вроде вербигерации.
Но рецензенты наши, не в пример медикам, славятся гуманными диагнозами. Пустовая, недюжинных знаний и незаурядного ума барышня, писала: «Жизнь требует только того, чтобы ее проживали, терпеливо, день за днем, внутри нее. Дмитрий Данилов исключил все, что отвлекает нас от жизни: рефлексию и оценки, настроения и страсти, цели и мечты, а главное, “литературу”».

Хм. Что останется от жизни, если вычесть из нее все перечисленное? Да и насчет литературы я бы не торопился с выводами: в «Саше» ее хоть ложкой хлебай, внукам-правнукам хватит. Про идиолекты a la Гертруда Стайн я уже говорил. Стилизация под киносценарий попадалась мне на глаза как минимум дважды: «Long Distance» Палей и «Копи Царя Соломона» Лорченкова – в обоих случаях, помню, критика встречала синергию жанров недоумением. Над темой «человек в камере смертников» трудилась целая бригада: от классиков Гюго и Набокова до забытого ныне Джорджеску.

Вот о последних надо бы подробнее. В мужестве Данилову не откажешь: вышел на ринг против сборной конкурентов при явном преимуществе соперников. Набоковский Цинциннат Ц. приговорен к высшей мере за неизлечимое несходство с обывательской средой. Безымянный подпольщик у Джорджеску идет под пулю, ибо твердо знает: «Железная гвардия» – от лукавого. Во имя чего жертвует собой даниловский Сережа? – тьфу, и сказать-то срамно.

Предтечи видели в скорой смерти повод для размышлений о времени и о себе – не то у Данилова, совсем не то. Рефлексия и цели, мысли и страсти исключены, тут с Пустовой не поспоришь. В сухом остатке, как и было сказано, – рутинность, повседневность, скучность. И дотошная, под стать видеорегистратору, фиксация деталей.
 

«Сережа выходит из магазина. Сережа идет к автобусной остановке. Сережа садится на скамеечку внутри остановочного павильона».

Лейтмотив романа – фраза «Я не знаю, что сказать». Ее на все лады повторяют герои, думается – с подачи автора, которому тоже фатально нечего сказать. Неизбежные паузы и смысловые лакуны Д.Д. заполняет своей персоной: можно потолковать про любимого Добычина, можно про любимый футбол. Или про пакостные соцсети – ну о-очень оригинальная тема. А можно вообще ни о чем:

«”Снимает обувь” – это ведь можно сказать только об обоих предметах обуви, ”снимает обувь” – это ведь когда человек просто снимает всю обувь, которая на нем, то есть два предмета обуви, а когда он сначала снимает один предмет обуви и борется с ним, то тут нельзя сказать ”снимает обувь”, а когда человек мучительно борется с одним предметом обуви, нельзя сказать – ”он снимает обувь”, он снимает не обувь, а только один предмет обуви».

На редкость содержательный текст. Секунданты, бросьте уже полотенце, сил нет смотреть на это избиение.
Напоследок еще два слова о литературе. С цитатой, как же без нее:

«Будете знаменитым писателем. У вас для этого все есть – звенящая, ликующая бездарность, девственный, не заполняемый ничем, ум, отсутствие чувства юмора. Вы просто идеальный писатель нашей эпохи. Вас ждет просто грандиозный успех. Все премии получите, жизнь удастся».

Слышать это от вполне мейнстримного литератора, лауреата Премии Андрея Белого и «Московской Арт-Премии», номинанта «Нацбеста», финалиста «Большой книги» и «НОСа» по меньшей мере смешно. Унтер-офицерской женой решили поработать, Дмитрий Алексеевич? Ведь и у вас все будет – и очередной успех, и премии. По тем же самым основаниям.

А пока… пока вот что. Чтение «Саши». Постепенное отупение от чтения. Зевание. Интенсивное отупение. Усиленное зевание. Дремание. Горизонтальное положение.