«Замолчала надолго гитара…»

***

Я страшусь, как огня, этих новых людей,
Их безграмотных фраз, их поверхностных знаний.
Их безумных по сути и смыслу затей,
Их стандартов и норм, их проектов и зданий.

Я страшусь их красивых и гладких речей,
И того, что в них скрыто за этой личиной,
Адвокатов страшусь их, юристов, врачей,
Их бесплатной и платной страшусь медицины.

Я страшусь их забытых пустых деревень,
Я страшусь переполненных их стадионов.
Повышения ставок, «снижения» цен,
Их жестоких реформ и бездушных законов.

Я страшусь их открытых, казалось бы, лиц,
И закрытых для глаз посторонних поместий.
Их тарифов с названием: «Мир без границ»,
Их опасных шагов и возможных последствий.

И хотя мне в их будущем вроде не жить,
Я страшусь и молюсь, причитая негромко,
Что ещё они смогут успеть натворить?
Что оставят в наследство несчастным потомкам?

 

***

Мы твердим всё время: «Время!»
Время мчится и не ждёт.
Время – деньги (коль ты в теме),
Ну а деньги любят счёт.

Время: годы, дни, минуты.
Время – целые века.
Время нравится кому-то,
Хоть не всем наверняка.

Время – стремя, время – бремя,
Время – лекарь и творец.
Время властно надо всеми,
Бац, и времени конец

Твоему. А кто остался,
Знай вовсю себе живёт,
Закружился в вихре вальса
И его не бережёт.

Счастье, смех, любовь и песни,
Всё ты, время, унесло.
Время долга, время чести,
Время подвигов прошло.

Грустно, больно и обидно,
Но приходится признать,
То, что ныне, как-то стыдно
Даже временем назвать.

Всё по нормам, всё по гостам,
Ложь с утра и до утра,
Не безвременье, а просто
Беспросветная пора.

 

***

Ко мне подкатила внезапно усталость.
А жизнь между тем всё равно продолжалась.
Где солнце всходило, где только смеркалось.
Кого-то мутило. Кому-то икалось.
Кому-то лишь жить полминуты осталось.
И тут на какой-то тревожной волне
усталость стремглав подкатила ко мне.

Она подкатила, и мне показалось,
что это не просто тоска и усталость
мне в тыл незаметно по-волчьи прокралась.
Что это в душе моей только что старость
плацдарм захватила и там окопалась,
И как бы я ни был хитёр и горазд,
до смерти (моей) свой плацдарм не отдаст,
а будет, пускай хоть на малую пядь,
его с каждым часом и днём расширять.

 

***

Дай мне, бабка, народного снадобья,
Видишь, снова пошла кутерьма.
На судьбу обижаться не надо бы,
Если только судьба не тюрьма.

Выйду утром туманным и сереньким
В поле чистое (если найду?),
Хоть теперь выходить и не велено,
Всё равно, попытаю судьбу.

Может, скажет родимое полюшко,
Как-никак тоже вроде бы сын,
А судьбе нашей общей и долюшке
По секрету один на один?

Даст совет, мол бросай всё и посуху
В монастырь (а по мне так уж в скит).
Только как, без опоры, без посоха,
Да и толком не зная молитв?

 

***

Душа моя в глубоком трансе.
На будущем поставлен крест.
Всё в прошлом: годы бурных странствий
И тяга к перемене мест.

Корабль отплыл, убрали сходни,
И, как в былые времена,
Черта оседлости сегодня
Почти для всех проведена.

Мир трансформируется, вместо
Комфортной жизненной среды – 
Экспресс-анализы и тесты,
Вакцины и QR-коды.

И нет особого резона 
К возврату, стал необходим
Всем нашим нынешним патронам
И боссам масочный режим.

И хоть, чья жизнь пришла в упадок,
И проклинает белый свет,
Есть новый мировой порядок,
Неясно лишь, на сколько лет?

 

***

Семь лет учился на продлёнке.
Работая, окончил ВУЗ.
И вот сижу на удалёнке,
Как славный житель Сиракуз,

За двести лет до нашей эры
(Для вечности почти пустяк),
Закон открывший Архимеда
И подаривший нам рычаг.

Как тело вытесняет воду,
Сей доблестный науки жрец,
Заметив в бане, тут же с ходу
Помчался голый во дворец.

Воскликнув: «Эврика!» Негромко. 
А может громко? Так был рад 
Тому, что внёс на удалёнке
В науку столь весомый вклад.

И заверяю вас ничтоже
Сумняшеся, не только он.
Давайте вспомним здесь, что лёжа
Под яблоней открыл Ньютон?

Для пресловутой повремёнки
Настал конец, вон сколько схем
Работы есть на удалёнке.
Работай! Было б только чем.

 

***

Два старых московских кольца
В моей, и не только, судьбе,
Одно называется «А»,
Другое, чуть большее, «Б».

Узнать их, увидев в кино,
Достаточно пары минут,
В бульварах и скверах одно,
«Садовым» другое зовут.

И ты мне в тот миг не мешай
Смотреть, как по старой Москве
Ползёт деревянный трамвай,
Троллейбус с эмблемою «Б».

Вдруг время задумает вспять
Свернуть, там, где детство, и где
Пути их сойдутся опять
В моей, и не только, судьбе.

Где скверы, сады и бульвары
Сливаются в общий поток,
И очередь в дуровский старый
И вправду живой уголок.

 

***

                                   «В каждой музыке Бах».
                                                      И. Бродский

Не мыслю мысли без размаха.
Творца без творческих потуг.
Не мыслю музыки без Баха,
Без баховских токкат и фуг.

Не мыслю ткани без основы,
Где нити прочно сплетены.
Литературы без Толстого
И без толстовской глубины.

Жизнь та же ткань, где звук и слово
Сплелись и вдоль и поперёк.
И непонятно, где основа,
А где связующий уток?

 

Летят журавли

Опять звучит команда свыше:
«Мотор!» И камера трещит.
Герой по лестнице всё выше
Летит и на излёте слышит:
«Ты ранен, Боря?» «Я убит».

И точно также, как и в первый,
И в сотый, и в двухсотый раз,
Вонзаясь в облачные перья,
Над ним закружатся деревья,
И тело вновь осядет в грязь.

Есть масса фильмов, но иные
Волнуют с каждым днём сильней.
И вечно юные живые
Герои шлют нам позывные
Из стаи белых журавлей.

 

***

На старой летней танцплощадке
Смятение и полумрак.
Следит дружинник за порядком
Для профилактики от драк.

У женщин на щеках румянец,
Они волнуются и ждут,
Когда объявят белый танец
Всего на несколько минут.

Стоят, оценивая взглядом
Потенциальных визави.
Им, в принципе, не много надо:
Покоя, счастья и любви.

Как раз того, что во Вселенной
Пусть и на несколько минут
Всем вместе и одновременно
Им даже в танце не дадут.
 

 

***

писать без знаков препинания
и без заглавных букв друзья
всё это выше понимания
наверное таких как я
адептов строгих классицизма
где соразмерная строка
которые до модернизма
не доросли ещё пока 
и дорастут ли неизвестно
когда-нибудь и надо ли
им и без нас довольно тесно
а нам без них как не юли
пусть каждый там и остаётся
где есть хоть пишет снова с ять
а уж читатель разберётся
что и когда ему читать

 

Покровские ворота

Почти шекспировские страсти,
И коммунальная среда.
И Хоботов, почти, как Мастер,
Без Маргариты – никуда.

Велюров крайне эксцентричен
И не по возрасту ретив,
Спастись от пагубных привычек
Ему поможет коллектив.

Ходить не надо к домуправу
За каждой мелочью, теперь,
Коль что не так, рукастый Савва
Возьмётся сразу же за дрель.

Не будет громких выяснений,
Скандалов, сцен и оплеух,
Ведь дух высоких отношений
Сильнее, чем мещанский дух.

И хоть повсюду несвобода,
Неявный, но тревожный гул,
Из часовых любви у входа
Уже поставлен караул.

И нам всё более и боле
Ясней становится, друзья,
Что осчастливить поневоле
Людей и общество нельзя.

 

Доброта под гитару

                                  Обучаю играть на гитаре
                                  И учусь у людей доброте.
                                        Из песни Ю. Визбора

Кто забыл, господа, тем напомню,
Как нас раньше в былые года
Сослуживцы, друзья и знакомые
Добрым словом встречали всегда.
В Воркуте, в Душанбе, в Нарьян-Маре,
На какой ни возьми широте,
Обучали играть на гитаре
И учили людей доброте.

Но приходит период распада,
И меняют окрас времена,
И уже недоверчивым взглядом
Вас встречает другая страна.
Все посулы, соблазны, все чары
На поверку – одна суета.
И поёт, хоть и не под гитару,
О себе доброта, да не та.

Мы не впишемся в эти стандарты,
Хоть разрежьте всех нас на куски.
Слишком рано рванули со старта,
Слишком поздно включили мозги.
Улыбаются «звёздные» пары,
А внутри у них всех – пустота.
Замолчала надолго гитара,
И кричит о себе доброта.

 

***

Товарищи по счастью лишь спросят: «Как живёшь?»
Товарищ по несчастью отдаст последний грош.
Товарищ не оставит товарища в беде,
Товарищи по славе присвоят всю себе.
Товарищи по бизнесу доходы от продаж
Зажмут и мозг весь вынесут: «Когда долги отдашь?»
Товарищи по творчеству, устав от всех забот,
Не вспомнят имя, отчество, вас встретив через год.
Товарищи по партии не станут всем подряд
Выкладывать все карты, им Уставы не велят.
Мы были все товарищи в недавние года,
Сегодня обращаются к нам с вами: «Господа!»
А если так, то прошлое пора уже забыть
И, господа хорошие, всем вместе дальше жить.
 

 

Приключения Незнайки и его друзей

Расскажу вам честно, без утайки,
Пусть сие не удивляет вас,
Будучи и взрослым о Незнайке
Повесть перечитывал не раз.

Да чего там, и сейчас порою,
Век прожив свой с горем пополам,
Всех её практически героев
Вспоминаю вновь по именам.

Как вы там сейчас, мои родные?
Спрашиваю каждого и всех.
Как прошли чрез все перипетии?
Как вас встретил двадцать первый век?

Растерял свои познанья Знайка.
Хлопотно сегодня много знать.
Перестал дурашливый Незнайка
О волшебной палочке мечтать.

На Луну уж больше не летает.
Ближний космос тоже не про нас.
Но зато упорно обещает
Полететь когда-нибудь на Марс.

Ну а что другие коротышки?
Всяко разно, доложу я вам.
Пончика с Сиропчиком кубышки
Не по дням растут, а по часам.

Бизнес, братцы, не игра в бирюльки,
Каждый дом давно себе купил.
Процветает эскулап Пилюлькин,
Собственную клинику открыл.

Ни лесов в округе, ни лужайки.
Пулька сдал охотничий билет.
Растерялся бедный Растеряйка
Уж в который раз за столько лет.

Изменились коротышки наши.
Лишь Ворчун по-прежнему бубнит.
Винтик в мастерской в три смены пашет.
Шпунтик, тот в такси весь день «бомбит».

Торопыжка вновь поторопился,
Неподъёмный взял себе кредит.
Тюбик был большой художник, спился.
С Гуслей пел в мороз, схватил бронхит.

Оглянись вокруг, посозерцай-ка
И поймёшь, как много лет и дней
Длятся приключения Незнайки
И его загадочных друзей.

Кто живёт богато, кто неброско,
У кого-то жизнь и вкривь и вкось,
Как у всех Авосек и Небосек
Лишь с одной надеждой на «авось».

 

***

Всё глуше смех, всё тише споры,
Всё громче клич: «Маэстро, туш!»
Почти не ставят «Ревизора» 
И не проходят «Мёртвых душ».

Сатириков пора забыть бы
И зачехлить свой острый кий,
Хотя играется «Женитьба»,
И страшно популярен «Вий».

И вновь по Невскому проспекту,
Отчаявшись и впав в психоз,
В толпе прохожих бродит некто,
В запарке потерявший нос.

Однако, строить параллели
Бессмысленно, их просто нет.
Ведь тех, кто вышел из «Шинели»
Давным-давно растаял след.

И мчится наша птица-тройка
Куда-то, набирая ход,
Как и при Гоголе, да только
Куда ответа не даёт.

 

***

Похож на жалкого пигмея,
Пытаясь выдать на-гора
Хоть что-то, мученик идеи,
Ретивый труженик пера.

На одинокого страдальца,
В стакане бурю породив,
Проблему высосав из пальца
И ею всех ошеломив.

И с одержимостью своею,
Не доводящей до добра,
С никчёмной, в сущности, идеей
Носясь аж с самого утра.

Несокрушимым, грозным танком,
Бульдозером пройдя по всем,
Чтоб возвести её до ранга
Почти что мировых проблем.

Одну и ту же воду в ступе
Всю жизнь без устали не прочь
Пигмеи с карликами вкупе
С утра до вечера толочь.

На пресловутую потребу
Свою и нашу день за днём
Пока «Атланты держат небо»
И Прометеев ждут с огнём.