Богатый гость Садко

Дмитрий АНИКИН 30 ноября 2022 275

Поизгнали волю старую, русскую, новогородскую,
волю злую, жестокую – кто в ней, плут, выживет? –
волю хоть удавись, а волю вольную,
волю – смерть для меня, а без воли горше смерть.

Пришли с тяжелой головой, хмельною в мать-Москву,
где каты на помосте и на престоле кат,
где силой басурманскою, поганою сильна Русь,
где мы как волки белые среди дворовых псов.

Пути назад искали – мертв, полог обратный путь,
нет нам прощенья – некого о нем молить, просить,
нет Бога для забывших самое себя, покончен Бог!
Нет русских, кроме тех, кто в землю, древний, лег!

А не проси ты у Москвы
милости,
а не проси ты у Москвы
помощи,
а не против немца,
а не против своего сильного,
а не против черта самого –
пусть сожрет твою душу,
да пусть подавится!

В первый раз ходили на нас, так мы еще
упирались, ставили рати – умирать так умирать,
но столько чужой смерти взять,
сколько успеет дать
большая, последняя страда.

А во второй раз пришли, а мы что, только голосить,
только моросить, только пощады ждать,
да где она от сыроядца, от стервеца?!
И затмился, затаился в небе Господь,
пока царь-государь не насытился нами, не устал!

А в третий раз за нами придут, а нас и нет никого,
мы по дальним болотам, по непролазным дебрям
косточками легли-полегли, а тут ищи-свищи!
Постоят они, посмотрят, сплюнут. Оскудела Русь,
если в ней на все про все одна Москва!

Приходи к нам, князь,
нами бить, воевать,
нас на Киев звать,
нас, мошну, тряхать,
наши гривны – в грязь.

Приходи к нам, царь,
головами играть,
нашу плоть снедать,
нашу кровь пивать,
возжигать дым-гарь!

***

Не ходи к нам, бог:
что грехи отпускать,
что неволить рать,
что благословлять,
раз помочь не смог?

Не ходи к нам – нет
никого повстречать,
никого узнать,
а мы, как в ночь тать, –
в лютый белый свет.

Было дело, хаживали по морям, по волнам;
наш купец Садко – что твой царь Улисс,
наши гусли – что честна кифара, спуск
в глуби морские – что во тьму, в Аид.

6
Тут начинается действие.

Он бился об заклад – а спьяну что б
на долгом, шумном, на честном пиру
не биться…

***

Садко
Мне богатство мое стало,
как сила Святогорова, само
себе гнет; ах, рыжье-свет так и нудит
на подвиги!
А что это для нас,
промышленных людей? А тоже есть
простор! Готов побиться об заклад!

***

Оговорили. И нашлись ему
ответчики…

***

Садко
Я выкуплю всю силу
у Новгорода, все его товары,
да станет мой! Садко всему владелец!
Сам господин великий!

Народ
Деньги ставь.

***

Он – три мешка. Трещат под весом многим!

Садко
Я выкуплю ваши товары,
все то, что за всякой душой
накоплено; вроде пожара
пройдусь я ценою большой

по лавкам, амбарам – лежалым
и новым запасам истек
сегодня, богатым и малым,
и самому городу срок!

Народ
Он может. Ему златоперых
шлет царь морской плещущих рыб,
ценою несметной которых
его наглый спор не погиб.

Он может. Что ж мы дешевили?
За что продавали ему
все то, что копили, ценили?
Отдали торговлю саму!

А ходил купец в первый день,
выкупал, что видел, делал торг.
Хорошо, конечно, так распродать казовое что,
хорошо с наваром остаться – вот
еду пьян, богат к дому, где жена не ждет,
знает – месяц мне в лавке сидеть куковать…

А ходил купец во второй день,
выкупал, что видел, делал торг.
И не надеялся уже эту дрянь, этот сор продать:
медведь лежал, я убытки прикидывал, а вот
еду пьян, богат обратно, где никто не ждет, –
продан дом, – в лавке думал я зиму зимовать!

А ходил купец во третий день –
пусто было вчера, а нынче мы навезли,
гости московские, того-сего зерна,
что ни счесть, ни взвесить, ни смести; вот
он ходил, примерялся, хват, да ни с чем ушел,
а вернусь я домой, когда срок, когда сына ждала мать-Москва!

На третий день осекся – не скупить
Москву, сама она всех покупает,
сторговывает. Если б, как она,
чтоб не платить, чтоб как-нибудь запутать
расчеты… И не может быть, чтоб столько
зерна у них, да хоть на всех полях
так разве уродится?.. Тратит, платит,
как в бездну…
И отдал свои заклады
Садко.
И от стыда куда деваться –
отправился за семь морей искать,
где слыхом не слыхали наших споров…

Поклонился храму, Софии,
поклонился улицам да площадям,
поклонился озеру Ильменю,
поклонился людям, народу.

Собирал купец суда,
чтобы долгая вода
утекала, увлекала,
не начать ли жизнь с начала?

Посмотрел на великий океан,
посмотрел на земные полюса,
посмотрел на город Иерусалим,
посмотрел на все, что не Русь!

Все товары распродал,
много золота стяжал,
надоело плыть большою
чужедальнею водою!

Претерпел великие бури,
претерпел перемены жребия,
претерпел путь на дно морское,
претерпел пляски-ласки подводные!

Как-то выброшен волной
он на берег. Чуть живой.
Смотрит – флот его, орава,
приплывает с многой славой!

Поклонился храму, Софии,
поклонился улицам да площадям,
поклонился озеру Ильменю,
поклонился людям, народу.

А вернулся хитроумный Садко
домой, а тут не так, не то:
был Господин Великий Новгород,
а стал что? – Холоп!

Был по стогнам, стонал великий торг,
а сторговали все, и не так,
как Садко: он – ценой, а тут прошелся грабеж, дележ –
теперь, как есть, мы в босоте, в наготе!

Садко
А что повадились они к нам ходить,
так теперь не остановить,
вытопчут место начисто: там, где прошлась Москва,
праздно гуляет, попусту татарва!

Нет нам защиты, оружия, не придут
сильные к нам союзники, кончен суд
Божий и человеческий – приговор
зачитывал нам, богатым, нищий московский вор.

Там, где горды и счастливы были, чего сидеть,
лишь пепелищем-городом век владеть;
вы выходите, граждане, битый строй,
долго Садко постранствовал, идите-ка вы за мной.

Садко
А выторговал я
у подводного царя
поле злачное,
место просторное!

Собирайтесь, люди,
богатство с собой
берите: мешки,
золотой, тяжелый груз.

Жребии-то наши
хорошо поплавали
по большой воде,
а нынче-то все ко дну.

Как придет Москва
нас ощипать,
хану дань собрать –
так и пусть будет пусто ей!

На пустырь Москва посмотрит,
в воде руками пошарит.
– Страшно ли тебе, кума,
остаться одной-одинешенькой?

Где денег теперь соберешь
для своих надежных, проклятущих друзей?
Не якшаться бы тебе с чертом, мать!
– Да уж больно вы, свои, умные да ушлые!

Постояли люди на берегу,
потосковали, подумали,
и хор на разные голоса
завел песню ничуть не жалостливую…

***

Хор (на разные голоса)
А что тут стоять,
шапки мять?
Давайте нырять,
жалкая рать,
воду ртом хватать.

С Богом! Пошли!
Ноги в пыли –
ну, шевели
те, что росли,
две, для земли!

Слышь – немота!
Дум пустота!
Нега – как та,
в пору поста!
Сверху – верста!

Воды текут,
рыбы снуют!
Станем мы тут!
А не убьют,
а не найдут!

И пошли они. Что тут ждать погоды?
Окрестились, пошли, взмутили воды –
ах, песочек-песок, чем дальше, глубже,
тем ты тверже, тем глаже камень тут же.

И пошли они. А совсем нетрудно
ощущать плоть воды вокруг. И чудно
у царя, у морского, у такого,
кто с пришедших не взыскивает строго!

СТРОФА

Не вся-то Русь развратна и жива,
не вся она Москва да татарва.
Есть правда, хоть под толщею, водою,
есть правда под наставшею бедою.

Не вся страна покинула Христа
и собственною кровью залита.
Есть та, что, смертный час себе отсрочив,
еще по-русски, старая, бормочет.

АНТИСТРОФА

Мертвым-мертвы и та и эта – стон
на всю даль, продолжительность времен;
а будет день, сменятся чет и нечет –
так различить нам две России нечем.

И те и эти кончены судьбы –
есть красные, есть черные гробы;
равны и справедливы приговоры
во все концы по русскому простору.