Кошки Стамбула

1

Юбилей я решил отметить в Стамбуле.
Как говорили в прежние времена, международная обстановка оставляла желать лучшего, и я сказал себе: «Надо ехать в Стамбул. А вдруг в нём что-то осталось от прежнего Константинополя?»
Лично для меня вопрос о Константинополе имел большое значение. Ещё в девятом классе средней школы, а это более полувека назад, я начал писать исторический роман «Анты». Его главным героем был князь племени антов Мезамир. Этот персонаж был зафиксирован в средневековых византийских хрониках. Анты, как и другие племена варваров, воевали с Византией, стремясь если и не победить её, то хотя бы войти в число вассалов. Как я догадывался, желание стать полноправными подданными империи было едва ли не главной целью всех варваров, и не важно, какой империи – Римской, Восточно-Римской или Османской. О Российской империи говорить не будем, память о ней ещё не пропала бесследно.
Итак, я легко написал о битвах антов с другими варварами за право быть первыми в причерноморской Степи. Для изображения этих сражений вполне хватало поэмы Блока «Скифы» и других исторических романов, например, «У Понта Эвксинского» Полупуднева. «Летит, летит степная кобылица и мнёт ковыль». Неважно, что этого ковыля я не видел в глаза. Мне хватало луговых трав в нашем Новогрудке. Тем более, в этом городке были развалины древнего замка, построенного, по легендам, Миндовгом, первым королём Великого княжества Литовского. Да и великий Адам Мицкевич здесь родился и вырос. Фундамент для написания исторического романа у уроженца Новогрудка был крепкий.
Ничтоже сумняшеся, я написал первую половину романа, пока судьба не привела Мезамира на улицы Константинополя. А обойти эти улицы антский князь никак не мог, его взяли на службу в войско базилевса. Да, я уже знал, что если ты не погибал в битвах с имперскими войсками, то неизбежно вставал под хоругви этих самых войск. Только там тебя ждали слава, почести, красавица жена, ну и золото. Как-то так сложилось в истории человечества, что без золота не смогла обходиться ни одна из империй. Его не удалось отменить даже Карлу Марксу, а уж на что был способный экономист.
Мезамир вступил на брусчатку улиц Константинополя – и моя рука остановилась. Я не знал, как эти улицы выглядели. Какие люди сновали по ним. Что за дома на них стояли. А где-то там, на горе, возвышался императорский дворец базилевса, и я тоже о нём ничего не знал.
– В Константинополь не хочешь съездить? – предложил я своему однокласснику Сане Сварцевичу.
С ним я обсуждал замысел романа «Анты», впрочем, как и других романов, которые должны были быть написаны.
– В Константинополь? – почесал затылок Саня. – Я в Гродно собираюсь. Говорят, там в зоопарке тигр появился.
Тигр мог быть украшением любого зоопарка, даже стамбульского.
– Вместе поедем, – сказал я. – Тем более, нам с тобой в военкомат надо зайти.
В военкомате нас ждало направление на поступление после десятого класса в военные вузы – меня в политический, Саню в авиационный.
– А я уже не хочу в авиационное училище, – сказал Саня. – По глазам не прохожу.
– И у меня левое ухо плохо слышит, – согласился я. – Можем не ходить в военкомат.
Судьба романа «Анты» была решена. Я его отложил до лучших времён. «Авось доведётся побывать в Константинополе, и я напишу не только о улицах мировой столицы, но и о Босфоре с Дарданеллами, – решил я. – Вся жизнь впереди».
И вот минуло больше пятидесяти лет. Как говорится, «иных уж нет, а те далече». Саня умер на ночной улице Хайфы. Ехал на работу в универсам, где работал полотёром, и не доехал. Было ему всего шестьдесят…
А я в свой семидесятилетний юбилей отправился в Стамбул. И не один – с женой и сыном Егором.

2

Сын снял нам апартаменты в районе Галаты. Так называлась круглая башня, сохранившаяся как раз со времён Константинополя. На самом деле этот район назывался Бейоглу, но мне больше нравилось слово «Галата». Когда-то башня была маяком, затем генуэзцы возвели вокруг неё оборонительные стены, сделав Галату ориентиром для мореплавателей и торговцев. У них она носила название Христова башня.
– Здесь самая известная пешеходная улица Стамбула Истикляль, – сказал Егор. – Можно гулять с утра до вечера.
– Знаменитый район Пера, – кивнула жена. – Именно сюда Булгаков в «Беге» отправил свою героиню на панель.
«Булгаков в Стамбуле не был, – подумал я, – а про район знал. На весь мир прогремела Пера!»
– Стамбул вообще город мира, – пожал плечами сын. – Некоторые сюда каждый год приезжают.
– Покутить? – спросил я.
– Посмотреть на достопримечательности, – поставил меня на место Егор. – Про Айя-Софию слыхал?
Да, в Святой Софии мечтал побывать каждый христианин, тем более, православный.
– Она в нашей части города? – поинтересовался я.
– Нет, на той стороне Золотого Рога. Но обе эти части Стамбула – Европа, а то, что за Босфором – Азия.
«Единственный город мира, который одновременно находится в Европе и Азии, – подумал я. – Кем себя считают местные жители?»
– Турками, – усмехнулась жена.
За многие годы она легко научилась читать мои мысли.
– А они у тебя на лбу написаны, – пожала жена плечами. – Да и не мысли – мыслишки.
– Прекратите! – распорядился Егор. – В Москве будете спорить.
Он не любил, когда начинали выяснять отношения старшие. Впрочем, не одобрял он их и среди ровесников.
Да, Стамбул был современной версией Вавилона, это я понял с первых шагов по его улицам. Они то ползли в гору, то сбегали резко вниз, но те, кто находился на этих улицах, не оставляли сомнений – здесь были представители всех языков и наречий. Вон шли темнокожие африканцы в пёстрых одеяниях. Им навстречу двигались индус и индуска, он в чалме, она в сари. За ними толпа китайцев в сопровождении гида, держащего в руках палку с флажком. Точно таких я недавно видел на Дворцовой площади в Питере. Ну, и наши люди, как без них?
Возле сувенирной лавки стоял парень в футболке с надписью «Levi’s». Из лавки выскочила девушка и бросилась ему на грудь.
– Коля! – закричала она. – Я купила тебе носки!
Они пылко расцеловались.
– Мог бы и не таращить глаза, – сказал я жене. – Носки можно где угодно купить.
– Здесь, наверно, дешевле, – сказала жена. – Они, может, вообще украинцы.
Сейчас это имело значение, украинцы или россияне говорят по-русски в Стамбуле.
Я обратил внимание на двух девушек в зелёных шароварах, на плечах что-то вроде кафтана. Головы у обеих замотаны платком, однако лица открыты. Но и скрывать эти лица было бы грехом – обе очень хорошенькие.
– Баклава дюрюм, – сказала одна из девушек второй.
При этом она выразительно зыркнула на меня чёрным глазом.
– Хороша дюрюм! – не смог я скрыть своего восхищения.
Девушка улыбнулась и слегка покраснела.
«А у них здесь вполне светское государство!» – подумал я.
– Смотри лучше сюда, – велела мне жена. – Перед отъездом купим в этой кошке сладости.
Магазин действительно назывался «Koska».
– Ладно, – кивнул я.
На этой стамбульской улице я был согласен на всё.

3

Мы вышли на набережную бухты Золотой Рог.
– Вон на той стороне Айя-София и Голубая мечеть, – показал Егор. – Сейчас поедем туда на морском метро.
– У них есть морское метро? – удивился я.
– У них всё метро – трамвай, автобус, паром. Фуникулёр, который ходит отсюда до Галаты, тоже метро.
– Назад поедем на фуникулёре, – сказала жена. – Мне на эту крутизну даже смотреть страшно.
Да, улочки, всползающие к Галате, действительно круты. Но кто сказал, что в Стамбуле они ровные?
– Никто не говорил, – согласился Егор. – Пойдём смотреть, как люди здесь рыбу ловят.
На это я готов смотреть с утра до вечера, и не только на набережной Золотого Рога. С годами вдруг выяснилось, что рыбная ловля для меня стала главным занятием всей жизни. И не важно, на речке ты забрасываешь удочку или на море. Лишь бы ловились плотва, окунёк, подлещик или уклейка. В Стамбуле люди дёргали из воды ставридку.
На мосту через Золотой Рог жизнь била ключом. На первом этаже, под самим мостом, располагались ресторанчики. Наверху вдоль парапета плечом к плечу стояли рыболовы. У всех у них в руках были длинные удилища, а у ног пластмассовые ящики с водой, в которых плавали рыбы. Я знал, что в конце сентября на Чёрном море к побережью подходит ставрида. Здесь, на берегах Босфора, а это между Чёрным и Мраморным морями, ставриды было полно, практически каждый из рыболов тащил из воды рыбу. Это было очень живописное зрелище. Внизу за столиками сидели посетители ресторанчиков, а у них перед носом болтались в воздухе ставридки. Иногда они срывались с крючка и летели вниз, обдавая трапезничающих брызгами.
– Такого я ещё нигде не видел, – сказал я.
– Ресторанчиков у воды? – спросил Егор.
– Ставриду, парящую в воздухе. Прямо летучие рыбы в океане.
– Вон чайки набросились на косяк, – показала рукой жена. – Похоже, рыбы здесь всем хватает.
– Да, хороший город, – согласился я. – Мне кажется, я здесь вполне мог бы прижиться.
– Насовсем?
Жена и сын уставились на меня.
– Ну, в определённых обстоятельствах… – пошёл я на попятную. – Если бы, предположим, меня вынудили эмигрировать, как белогвардейцев после революции, я бы ловил рыбу вместе с турками. Они разрешают её ловить даже женщинам.
Мы как раз проходили мимо дамы с удилищем в руках. Только что она сняла с крючка ставридку.
– Не говори глупостей, – сказала жена.
Эмигранта во мне она не видела даже теоретически.
– Да, – кивнул Егор. – Нашёлся мне рыболов.
Я не стал спорить. С годами я понял, что худой мир всегда лучше хорошей войны.
– Какая часть Стамбула интереснее – европейская или азиатская? – спросил я сына.
– Обе хороши, – хмыкнул Егор. – В азиатской, между прочим, полно современных зданий. Но мне больше нравится европейская. Завтра сходим в Айя-Софию. Там, правда, разуваться надо.
– Почему? – удивился я.
– Потому что мечеть. Это в Византии она была православным храмом.
Да, как это я забыл, что Константинополь был захвачен турками в тысяча четыреста пятьдесят третьем году? И что последним императором Византии, как и первым, был Константин? Константин основал, и он же погиб вместе с ним. Правда, погибший император был одиннадцатым Константином.
Как здесь жилось антскому князю Мезамиру? Тоже ловил рыбу?
– Рыбу ловят одни плебеи, – сказал Егор. – Посмотри вон на кошек. Они изволят съесть, если им подадут. И далеко не всё.

4

Егор был прав – кошки в Стамбуле занимали особое положение. Даже, я бы сказал, исключительное.
И удивляло не то, что они здесь хозяйничали. Этим они занимались в любом месте. Поражало изящество, с которым они, например, рыбачили. Кошкам вообще не свойственна спешка, бегают они лишь от собак и от людей, на них похожих. На рыбалке они спокойно сидят рядом с рыболовами и даже не смотрят в их сторону. Но вот один из них вытащил рыбку. Вы думаете, стамбульская кошка стремглав несётся к нему? Как бы не так. Она легонько дёргает хвостом и смотрит прищурившись на противоположный берег Золотого Рога. Видимо, когда-то там жили её далёкие предки. Прародина. Но сейчас она здесь, в Бейоглу. И один из людей поймал для неё рыбу. Съесть?
Человек тоже всё прекрасно понимает. Он снимает с крючка ставридку и протягивает кошке. Та сначала косится на подношение, потом нехотя встаёт, делает шажок и обнюхивает. Кажется, съедобна. Но ведь не на глазах у всех её есть. Еда, как и многое другое, занятие интимное. Кошка берёт рыбу в пасть и уходит под скамью.
Я с завистью вздохнул и сглотнул слюну, которая вдруг появилась во рту.
– Едем в Айя-Софию? – посмотрел на меня Егор.
Я кивнул. Для этого, собственно, мы сюда и прибыли.
– Там тоже есть кошки, – усмехнулся сын. – Они в Стамбуле повсюду.
Мы сели в трамвай, проехали три остановки и вышли у Святой Софии. Очередь перед входом в неё мне показалась огромной. 
– Нормальная очередь, – пожал плечами сын. – Здесь всюду очереди, даже в цистерны.
– Что за цистерны? – спросил я.
– Резервуары для пресной воды, сохранившиеся с античных времён. Многие их считают лучшим музеем Стамбула.
– Сначала археологический музей, потом цистерны, – сказала жена.
Она, как всегда, сначала прочитала про музеи в интернете, потом составила план. Спорить с ней не имело смысла. Но я и не собирался спорить, и послушно занял очередь в Святую Софию. Турист должен знать своё место.
Перед нами стояли четыре девушки в шароварах, головы, естественно, замотаны платками. Интересно, местные или приезжие?
– Конечно, приезжие, – сказал Егор. – У здешних платки другие.
Как он отличает местные платки от провинциальных? Егор хмыкнул и пошёл покупать воду для питья. Всё правильно, судя по всему, в очереди нам стоять долго.
– А я посижу на скамейке, – сказала жена. – Позовёшь, если что.
Я безропотно отпустил обоих. Моё дело стоять в очереди и размышлять о бренности жизни.
Перед поездкой в Стамбул я тоже полазил в интернете и открыл много для себя нового.
Тысяча четыреста пятьдесят третий год оказался особенным годом в мировой истории. В Европе закончилась столетняя война между англосаксами и французами. На Руси было покончено с междоусобицей. Турки захватили Константинополь, и все эти три события мистическим образом были связаны между собой.
Во-первых, у меня не было сомнений, что так называемый коллективный Запад сдал Константинополь туркам. Это, естественно, произошло не в одночасье, процесс был долгим, однако в нужный момент никто не пришёл на помощь Византии. А мог бы. Но там, в Европе, вяло тянулась война между галлами и англосаксами, и европейцам было не до ромеев. Во всяком случае, тогда, в середине пятнадцатого века, на Западе о них не вспомнили.
Во-вторых, Московская Русь. Здесь тоже свой сюжет. В год падения Константинополя на Руси закончилась война между наследниками Дмитрия Донского Василием Тёмным и его дядей Юрием Дмитриевичем с сыновьями Василием Косым и Дмитрием Шемякой. Победил Тёмный, что привело к окончательному верховенству Москвы на Руси. Как это связано с Константинополем? Прямо. В тысяча четыреста семьдесят втором году Иван III Великий женился на племяннице последнего византийского императора Софье Палеолог, и было провозглашено: «Москва третий Рим, и четвёртому не бывать». Вместо Константинополя столицей православного мира стала Москва.
Итак, в один и тот же год на Западе французы победили англичан, на Босфоре турки захватили Константинополь, а в Москве подняли с земли низвергнутого двуглавого орла, стряхнули с него пыль и водрузили в Кремле.
– Пойдём, – вернул меня с небес на землю голос сына. – Будешь стоять столбом, не попадёшь в Софию.

5

Да, очередь уже давно полноводной рекой вливалась на территорию храма. Девушки в нездешних платках были далеко впереди. А ведь тоже хорошенькие, не хуже «дюрюм» с пешеходной улицы под Галатой.
– Здесь вообще много миловидных лиц, – сказала жена. – Турчанки чем-то похожи на нас.
До сих пор ничего подобного мне не приходилось слышать. Но мало ли чего ты не слышал в свой семидесятилетний юбилей, который, кстати говоря, завтра.
Мы подошли к Софии, сняли у входных ворот обувь и направились в храм. И это был настоящий храм, константинопольский. Поражал даже не имперский размах, а соразмерность пропорций, с которыми возносились к необъятному куполу, похожему на ночное небо, колонны, и располагались по периметру здания хоры. Под куполом гигантская люстра, висящая на цепях. Недаром этот храм считается одним из чудес зодчества…
– Смотри, шестикрылый Серафим! – толкнула меня в бок жена. – Хорошо, что они не уничтожили его.
Да, все остальные фрески храма были заштукатурены, но лик Серафима на стене остался. Интересно, почему?
– Вероятно, он играет какую-то особую роль в исламе, – пожала плечами она. – А может, просто руки не дошли. И всё равно в этом храме легко дышать.
Действительно, вокруг нас толклось несметное число людей, в основном, мусульман, многие из которых сидели на полу и молились, однако никто из них друг другу не мешал. Здесь каждому нашлось место, и даже нам, православным.
Много в нём пряталось народа во время штурма Константинополя турками? Мне об этом было даже страшно думать. Ведь тогда вместе с Константином XI погибли практически все защитники города, у кого в руках было оружие. А сам город по традиции на три дня был отдан на разграбление. И любому понятно, что здесь происходило в эти три дня…
– Могли вообще снести, – сказал Егор. – А они из церкви сделали мечеть, и все дела. Завтра сходим на подворье вселенского патриарха, там православная церковь.
– А как же археологический музей? – спросила жена.
У неё в голове был план, отменить который не под силу даже землетрясению.
– Завтра, – сказал Егор. – Обедать где будете?
Сам он обедать с нами не собирался, у ребёнка встреча в интернете с коллегой по работе.
– В «Одессе», – ответил я.
У меня в голове тоже был план.
– В ресторане на набережной? – посмотрела на меня жена.
– Да, – кивнул я.
Слишком много мероприятий намечалось на завтра, но я не стал говорить об этом. По опыту я знал, что в результате всё само собой разрешится. Главное, не выпячивать свой план и не ломать судьбу через колено.
– Пойдём обуваться, – распорядился Егор. – У меня через час встреча.
Выйдя из Софии, я несколько раз оглянулся. Всё-таки это один из самых уникальных памятников, существующих на земле. Счастливы ли люди, связавшие с ним свою жизнь?
– Смотри, какая она красивая под закатным солнцем, – взяла меня под руку жена. – И вообще Стамбул красивый город.
Да, Стамбул… Никто уже и не вспоминает, что когда-то он был Константинополь. Есть ли для него место в твоём недописанном романе «Анты»?
«Нету», – ответил я себе.
– Встань у парапета, я тебя сфотографирую, – сказал жена.
– Зачем?
– Чтобы ты не обронил невзначай: «Никогда я не был на Босфоре…»
А ведь эти стихи и правда нравились мне. «Я в твоих глазах увидел море, полыхающее голубым огнём…» Правильно, что приехал сюда. Это море надо было увидеть.

6

В Стамбуле много музеев, и каждый из них был по-своему хорош. Пожалуй, наряду со Святой Софией наиболее сильное впечатление осталось от археологического музея. Я не ожидал, что здесь столько памятников античности. Конечно, я слышал, что на территории нынешней Турции находится знаменитая Троя. Но одно дело слышать, и совсем другое собственными глазами видеть скульптуры Зевса, Посейдона, Аполлона и Афродиты. А бюст поэтессы Сапфо или саркофаг Александра Македонского? Хотя в саркофаге покоился на протяжении тысячелетий не сам Александр Великий, а всего лишь какой-то из царьков, всё равно он поражал воображение. Впрочем, не хуже смотрелся и саркофаг «Скорбящая женщина». Фигуры всех женщин на нём были одинаково прекрасны. 
Мы прошли быстрым шагом по многочисленным залам музея – и снова вернулись к древнегреческим богам. Что ни говори, человеку всегда хочется вернуться в своё детство, а в старости это желание только усиливается.
Я смотрел на богов и утверждался в мысли, что античная скульптура является вершиной человеческого гения. Впрочем, как и архитектура, и даже литература. «Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…»
Сейчас во мне гнева не было, одно восхищение.
– Когда тебе подносят еду на таких блюдах из майоликовой керамики, съешь что угодно, – сказала жена.
– И что угодно выпьешь из этих кувшинов, – согласился я.
Жена промолчала. Она знала, что пагубные пристрастия неистребимы, но по мере сил и возможностей боролась с ними. Во всяком случае, пыталась это делать.
– А здешнее вино совсем не плохое, – сказал я. – Хотя многие говорили, что в Стамбуле лучше пить виски или джин.
– Водку пей, – фыркнула она.
– Напрасно ты так, – укоризненно посмотрел я на неё. – Всё-таки это наше национальное достояние. Хотя уже лет десять я только смотрю на неё.
– А мой день рождения два года назад?
Я вновь подивился женской памятливости. Такая же вершина, как и античная скульптура.
После музея мы зашли в кофейню. Нужно было прийти в себя, народ в таких случаях говорит – охолонуть.
Мы сидели под большим деревом, может быть, чинарой. Моё внимание в который раз привлекла кошка. Они в Стамбуле были повсюду и тем не менее бросались в глаза.
Эта кошка смотрела на входную дверь с опаской. Вероятно, её отсюда гоняли официанты. Правда, я заметил, что официанты в здешних кафе и ресторанчиках гоняли кошек, как бы это сказать, снисходительно. То есть, это не была война на уничтожение. Видимо, некоторым посетителям не нравились кошки, запрыгивающие на стол, и официанты вынуждены были брать в руки бутылки с водой, оснащённые пульверизаторами, и брызгать на кошек. Те брезгливо трясли лапами и убегали, однако скоро возвращались. Поведение людей и кошек было больше похоже на ритуал, чем на сражение. Да и кто будет всерьёз воевать с очаровательными существами?
А кошки в Стамбуле были разных пород и окрасов. Я бы даже сказал, здесь сошлись все кошачьи расы мира. Тут тебе и большеглазые, и узкоглазые, полосатые, дымчатые, трёхцветные. Пару раз мне попадались на глаза ангорские кошки, считающиеся редкими.
Но запомнились лишь те кошки, что были при деле. 
Одна из них, например, продавала бижутерию. Раскинув лапы, она спала на спине среди ящиков с бижутерией на столе. Сон её был настолько сладок, что она высунула из пасти кончик языка. Разбудить её не смог бы и самый настырный из покупателей.
Вторая кошка работала охранником на парковке автомобилей. Точнее, это был кот. Он сидел у ног человека охранника и смотрел на проходящих, вращая глазами. Вид его был донельзя строг: встопорщенные усы, ушки на макушке, бравая посадка. Любому из прохожих было понятно, что при малейшем нарушении преступник будет обезврежен и арестован.
Третья кошка исполняла обязанности привратника. Она сидела на выступе в стене рядом с дверью жилого дома и следила за происходящим на улице. Выступ находился высоко над землёй, попасть на него можно было лишь с подоконника одной из квартир, но для хорошей кошки, как известно, нет ничего невозможного. С выступа можно было легко напасть на врага, если бы таковой появился на улице, но с середины пятнадцатого века, как известно, врагов на стамбульских улицах не было, и кошка спокойно сидела и смотрела. Главное – у неё было занятие.
А были ещё кошки-рыболовы, о которых я рассказывал, и просто уличные кошки. Последних кормили женщины, не похожие ни на туристок, ни на семейных матрон. Видимо, это были служительницы, приставленные к кошкам ещё со времён Константинополя.
– Хорошо им здесь, – сказала жена. – Климат подходит.
– Ещё бы, – согласился я. – Солнце, море, разнообразная еда. Что ещё надо для жизни?
– Чтобы за тобой не гонялась собака.
– А ты заметила, что собаки здесь ведут себя очень прилично? Даже не лают.
– Видимо, их тоже хорошо кормят. 
Я смотрел на залив Золотой Рог и хорошо понимал, отчего столько копий сломано на его берегах. Как раз в этот момент вдали на горизонте проходил танкер с российской нефтью. Кому-то это нравится, кому-то нет, но танкеры плывут, и за порядком прохождения судов на Босфоре следит кошка-смотритель. Я не знаю, на каком из маяков она несёт вахту, но она есть.
Без кошки в Константинополе ничего не происходит. Так было – и так будет. 

Художник: Аталай Кесоглу.